Читала фрагмент в раздумьях а не купить ли. Дочитала до сестрички и братца, сиамских близнецов и немедленно раздумала покупать. Сиамские близнецы всегда идентичны. Такие вещи вполне могут отравить доверие к тексту.
Разнополыми могут быть только разнояйцевые близнецы – от обычных братьев и сестёр они отличаются лишь тем, что родились одновременно. … Поэтому сиамские близнецы всегда будут одного пола и выглядеть одинаково, эмбрионы разнояйцевых близнецов, к счастью, срастаться не умеют.
До самого конца продиралась как сквозь терновник. Дочитала, домучила. Но так и не поняла: убийца или нет. Очень тяжёлая книга.
Я не фанат Платовой, но новую книгу всегда жду. Она умеет показывать мир под немного сумасшедшим углом, шизофриничным и сюрреалистичным. Непонятно где реальность, где сон, где бред, где иллюзии, какое вообще пространство и сколько сейчас времени. А еще хорошо обличает людские страсти, страхи, пороки… У нее неоспоримый талант. Каждый раз читаю и думаю, ну невозможно так все описать, так прям ядовито и кислотно… Этим она и цепляет.
Нравятся мне книги про порочные связи, запретные отношения и прочее, но тут что то затошнило уже на 10-й странице. И вовсе не от обилия сексуально-инцестных сцен. Такой бред раньше писали только в романах в мягких обложках, которые моя бабушка читать любила.
Птица поет в моей голове И мне повторяет, что я люблю, И мне повторяет, что я любим, Птица с мотивом нудным. Я убью ее завтра утром.
Жак Превер
Перечитал. Первый раз я читал "Анук" в 16 лет, и она поразила меня до глубины души. Я мечтал быть Анук, я пытался стать ей. Длинные юбки, combat-boots и короткие волосы. Она прекрасна. Она приходит, садится рядом, а у ног ее плещется волшебство, а на поводке у нее чудеса, а в карманах ее рюкзака - корешки от билетов в кино и старинные монеты с дыркой посередине. Анук, моя девочка, я грезил тобой! Так что отношения с этой книгой у меня сугубо личные и интимные, как и со всеми романами Платовой, что уж скрывать. Я ее люблю.
Если попытаться оторваться от моих эмоций и добавить конструктива, то параллели с "Парфюмером" напрашиваются сами собой. Но это не плохо! Запахи описаны так живо и осязаемо, что ноздри начинают трепетать. Именно с "Анук" началась моя страсть к парфюмерии, за что ей огромное спасибо. Авторский язык - властный, тягучий, такой, знаете ли, словно духи "Magie Noir" - и голова болит, и оторваться невозможно. У Платовой вообще удивительная способность нахватать всяких слов, образов и аллюзий и замешать их во что-то невообразимое. А потом она хватает тебя за шкирбон и с головой макает в этот наваристый суп. Вот и плавай в нем, силясь понять, то ли это ГГ так качественно сходит с ума, то ли под видом детектива тебе подсунули самый что ни на есть магический реализм.
Отдельное спасибо за Жака Превера. И эпиграф, и птицы, и Линн "Рубиновое сердечко". Стыдно признать, но я именно через Платову познакомился с этим замечательным поэтом. И рад знакомству безмерно.
Есть у меня любимая книга, которую я никогда и никому не советую. Точнее, советую, но в самых исключительных случаях, когда я почти уверена, что человеку она понравится. К сожалению, мне до сих пор не удалось встретить ни одного, кто влюбился бы в нее так же сильно, как и я. В 90% случаев мне возвращают ее со словами «здорово» и «интересно», но еще не одних горящих, словно пара костров, глаз и невероятного вдохновения, как у меня, после прочтения я не видела.
Я никогда не порекомендую читать ее людям без воображения, а также тем, кому нужна однозначная и логичная концовка. Хотя самые шедевральные вещи ведь редко бывают однозначными, согласитесь? Они должны оставлять послевкусие, кружить голову и врезаться в память… Именно такой для меня почти неожиданно стала в свое время «Анук, mon amour»: она резко выделялась на фоне книг автора и вообще всего прочитанного на тот момент. С тех пор я перечитываю ее с периодичностью в несколько лет и каждый раз ловлю невероятный кайф. Во-первых, речь в ней про искусство, причем не абстрактное, не коммерческое, не пафосное — а завораживающее и неизбежное: искусство смерти. Во-вторых, лично для меня в ней нет никаких косяков, написанных спустя рукава страниц, ничего лишнего и неуместного: в этот наполовину сюрреалистичный мир погружаешься с головой, выныривая только на последней странице. Здесь прошлое тесно сплетается с настоящим, реальное — с вымышленным, а простое и понятное — с филигранно запутанным.
Кроме того, здесь необычные главные герои — сиамские близнецы, брат и сестра, разделенные при рождении. Сложно сказать, кто именно из них является основным персонажем: отделить друг от друга эти сюжетные линии просто невозможно. Точно так же, как и я не могу отделить эту книгу от своей собственной жизни — кажется, та была со мной всегда. Она напоминает о себе в Москве и в Париже, мелькает в витражах, модернистских плакатах, ворохе чайных листьев, в скрученных спиралью панцирях улиток, в ирисах и модных коллекциях известных брендов, прячется на полках букинистических магазинов… Я вспоминаю про Анук, когда надеваю очередные кожаные ботинки и перекатываю монеты в карманах кожаного рюкзака, когда сижу одна в полупустом зале кинотеатра и смотрю на водную гладь с высоты практически любого моста. В общем, отличная книга. Очень «моя». Но вам вряд ли понравится — не читайте.
Существуют ли болота, которые воспринимаешь с позитивным настроем? Если да, то книги Виктории Платовой - это как раз болото в хорошем смысле. Я не о застое событий. Я о том, как затягивает. Не выберешься, пока не прочтешь. Завораживающий, обволакивающе-затягивающий стиль. Отличная книга! Хотя в число любимых она не вошла.
Я теперь понимаю, почему люди любят детективы. Я, правда, не совсем понимаю, стоит ли считать детективом то, что читаешь не ради сюжета, а исключительно из-за русского языка (полноте, русский ли он? А может, смешиваются два - жадный хриплый русский Гая и изысканный французский Ги). Но, в любом случае, отказать в занимательности книге Платовой нельзя. Честно говоря, я пребывала в наивной уверенности, что Анук связана как-то с Дилинджером, но уверенность быстро ушла, а на место ей пришла заинтересованность. Заинтересованность сродни той, которая возникает, когда видишь слишком сложный рисунок, каждая деталь которого прекрасна, но целое содержание ускользает. Содержание, впрочем, ускользнет все равно - но сильней было бы удовольствие, если бы неуловимая Анук оказалась в грубых читательских пальцах?
Arvustused raamatule «Анук, mon amour…», 15 ülevaadet