Loe raamatut: «Бражник мёртвая голова»

Глава I

За окном бушевала гроза. Дождь стучал по стёклам так, будто собирался их выбить. Сырой воздух то и дело задувало ветром в оконные щели, отчего раздавался противный скрежет. Мой старый, но такой родной кабинет. Я поёжилась от холода. В комнате было сумрачно, но включать свет я не торопилась. Свечей мне было достаточно, чтобы просто сидеть за столом и курить. Совсем скоро должна была прийти клиентка. Кажется, она была записана как Лара. Теплилась надежда, что по такой погоде она останется дома, но ошибочная: вот, в дверь позвонили. Видимо, там что-то неотложное и важное, раз она неслась ко мне сквозь ливень.

Неохотно потушив сигарету, я собралась вставать. Моя юная Агнес опередила меня, открыла дверь и впустила женщину. Она выглядела довольно растерянно. С её плаща стекала вода. Помощница забрала его и оставила нас вдвоём. Рукой я указала на стул напротив меня, приглашая мою клиентку сесть.

– Как-то темновато тут у вас, как у настоящей ведьмы! – женщина улыбнулась мне, но как-то натянуто. Она ещё на входе показалась мне нервной. Выглядела Лара довольно по-простому, как жительница сельской местности средних лет, с работой, садовым участком и кучей ребятишек.

– Осенью всегда темнеет рано. Хотите включить свет? – в ответ я приветливо кивнула, надеясь, что она поскорее расслабится, и мы начнём сеанс.

– Что? Свет? Ах, это я так, к слову. Не нужно… Знаете, мне рассказывали, что вы… сильная, – Лара замялась перед последним словом, – и… можете решить мою проблему. Да, мне так и сказали: «Так тебе нужно к Рэйвен Уондсворд! Только она таким занималась – больше никто не осмелится!», и вот, собственно, дали ваш адрес.

Меня напрягла её речь, но я продолжила улыбаться. Огоньки свечей потрескивали, плясали, отбрасывая вспышки и тени по стенам. Хорошо, что нас разделяло пространство стола – так можно было прятать взаимное волнение.

– Расскажите, что у вас случилось, и какую помощь вы от меня ждёте.

– Я бы хотела вернуть мужа, – посетительница невольно погладила пальцами обручальное кольцо на руке.

– Он оставил вашу семью?

– Нет, он… умер.

– А как же вы планируете вернуть мёртвого человека? – постаралась спросить как можно более удивлённо.

Она опустила глаза, как бы чувствуя вину за странное желание. Я потёрла висок – казалось, голова вот-вот разболится. Прошло столько лет, но сказки горожан, по всей видимости, до сих пор не утихают и передаются из уст в уста. И почему люди, особенно взрослые, так охотно верят во всякую ерунду?

– Понимаете… – женщина говорила со всхлипом, – у меня не было человека ближе. Столько лет вместе, двое детей. По хозяйству много делал, руки золотые, да и просто… Как же мне теперь быть одной, без него? Он так неожиданно умер. Я… я нестерпимо скучаю. Хоть бы дух его был рядом со мной…

Нестерпимо скучаю.

Эти слова колючей болью отозвались во мне. Я ведь тоже нестерпимо скучала. Снова нахлынула старая тоска. Я переборола прилив раздражения к своей посетительнице, которая, сама того не зная, прошлась по моей давно ноющей ране, и продолжила.

– Поймите, это невозможно.

– Я готова заплатить любые деньги! Я знаю, что это работа не из дешёвых. Я много привезла вам. Помогите мне!

– Это не получится сделать ни за какие деньги, Лара, сумма здесь не причём.

– Да я хоть душу чёрту отдам – пущай забирает! Лишь бы мой муж…

Я рассмеялась. Снова хотелось закурить.

– Боюсь, спрос у Дьявола на души сейчас намного ниже предложения.

Женщина нахмурилась. Видимо, она не поняла моего сарказма. Скучная.

– Имею в виду, ваши… наши души уже не представляют для него никакой ценности, – пояснила я. – Тем более, демоны ведь, они существа более высокого порядка… Вряд ли им сгодится какой-нибудь местный Джонни, подумайте об этом.

А потом добавила:

– Мёртвых никак не вернуть. Совсем. Не надейтесь. И не тревожьте свою душу подобным. Хотите, дам скрутки трав? Будете проводить окуривание, когда начнут тревожить негативные мысли.

Лара вздохнула. Она казалась отчаянной, а я, выходит, разбивала её последнюю надежду.

– Так значит, вы мне не поможете… Уж не знаю теперь, правду ли мне рассказывали о вас. Я поверила, что подобное… бывает. Что это возможно.

– Мы сами выбираем, во что нам верить.

Женщина уходила. Я видела, как дрожащим телом она обратно закутывалась в свой плащ. Она пришла или приехала? Может, живёт совсем далеко, а я вот так отказала ей? Мне было её жаль. Но ничего не могла для неё сделать. Даже за деньги. Потому что деньги – это самое дешёвое из всего, чем мы платим за свои желания.

Я снова закурила. Почувствовала отвратительный фруктовый привкус сигареты. Да кто вообще додумался выпускать подобную гадость? Надо будет попросить Агнес купить нормальные.

Дождь не прекратился, но стал значительно слабее. Я накинула шаль, достала из шкафа свою небольшую коробочку. Там лежали несколько фотографий, старая колода карт таро, вышитая ткань. И в ней завёрнутая подвеска. С любовью вытащила её, погладила пальцами холодный металл. Бабочка. Знак нашей привязанности. У меня больше и не осталось каких-либо вещей от него.

Я прикоснулась к фотографиям. Кажется, внезапные, давно сдерживаемые слёзы готовы были задушить меня.

Я нестерпимо скучаю!

Глава II

Тогда я только-только переехала. Приморский городок манил меня. Дома остались родительская семья и незаконченный институт. Все были настроены против моего решения. Но я хотела совсем другой жизни. Казалось, время утекало сквозь пальцы, пока я безбожно тратила его в пустоту, живя по желаниям других. Оставался буквально год до выпуска, но я нашла в себе храбрость уйти. Что могло ждать меня после? Скучная работа в какой-нибудь государственной конторе, состоящая из перекладывания бумаг с одного стола на другой? Или замужество, быт, а потом куча сопливых детишек? Ни один из вариантов меня не устраивал. Я мысленно попросила прощение у родителей, взяла свою колоду карт, мелкие вещи и уехала в никуда. Чтобы начать заново. Сама.

Мистика, эзотерика – они всегда притягивали меня. Магический эскапизм помогал мне справляться с невыносимой скукой жизни, отрешаться от всех трудностей и проблем. Я мечтала, как стану состоявшимся тарологом, открою свой кабинет, и главное – буду работать в своё удовольствие. Конечно, тогда это были бестелесные мечты: средств на своё дело у меня совсем не было; я перебивалась быстрыми, но малозначительными заработками. Иметь колоду таро в руках и обзавестись несколькими нужными знакомыми достаточно, чтобы жить и не умирать от голода. Но, чтобы стать мастером, нужно большее. Парадокс – прежде чем осуществить свою мечту, приходится сначала поработать на чужую. Так я устроилась на работу в эзотерическую лавку.

Мартин, с которым я познакомилась, подыскивая работу, был настоящим магом. Самым настоящим! Когда ты встречаешь такого человека, ты понимаешь, что магия – совсем не то, что привыкли думать. Это не грехопадение, не тривиальный способ заработка, не сумасшествие – это образ жизни. Способность видеть мир иным взглядом, более глубоким, чутким, подвижным. Мартин был старше меня всего на десять лет, но уже многого добился к своим годам. Он умел общаться с духами – практиковал спиритизм. Я вдохновилась и подумала: смогу так же. Хозяином салона был господин Браун. Не отец, но воспитатель, учитель, наставник Мартина. Он много лет занимался магией и имел способности медиума, но из-за пожилого возраста решил оставить всё на своего ученика.

Над входом висела вывеска: «ТАРОЛОГ. МАГ. ДУХОВНЫЙ СОВЕТНИК». Дверь открывается – и ты попадаешь в помещение, приятно пахнущее благовониями. Свет всегда чуть приглушён. Первая комната – магазин. Изначально я работала в нём: записывала клиентов Мартина на таро-сеансы, отпускала эзотерические товары – колоды карт, книги по работе с ними, магии и оккультизму, свечи, скрутки трав, масла и аромапалочки. Настоящий рай и ловушка для кошельков тех, кто хоть сколько-нибудь интересуется духовной частью нашего бытия. Вторым помещением был непосредственно кабинет Мартина, где он работал и общался с клиентами. Обстановка салона, декор и атмосфера очень напоминали мне XIX век. Самая большая приманка для меня занимала практически всю стену – огромный книжный шкаф с самыми разнообразными книгами. Оставаясь с ними наедине, я зачитывалась, пролистывала книгу за книгой. Меня очень привлекал собой спиритизм. Безусловно, на это повлияла непосредственно работа Мартина, наблюдением за которой я была увлечена, но что-то было ещё, что неосознанно, интуитивно привлекало меня. Ведь неслучайно я попала именно в салон к спиритуалистам. Я воображала, каково это – призывать, видеть духов, общаться с ними. Как они выглядят? Наверное, они прозрачные и с синим свечением, как снимают в фильмах. Я читала заметки Сведенборга, дошедшие до нас, их анализ и переосмысление Конаном Дойлем…

Господин Браун, который всё же регулярно находился в лавке, всегда улыбался, когда я листала очередную книгу. Я чувствовала от него неприятное снисхождение, свойственное пожилым людям по отношению к таким, как я. Не был он лишён и снобизма, присущего всем некогда мастерам в своей отрасли. Всё это раздражало меня, но избегать встреч с ним не было возможности.

Мартин, наоборот, одобрял моё желание всё изучать. Кажется, мой интерес к его работе намного изменил отношение ко мне – в лучшую сторону. Если сначала наши взаимоотношения были обусловлены только рабочими моментами, то теперь у нас появилось больше общих точек. Он с удовольствием отвечал на мои разнообразные вопросы. Возможно, из-за относительной молодости его сердце не успело пропитаться снобизмом, поэтому не считал свои знания привилегией и охотно рассказывал мне что-то.

– Знаешь, – однажды сам заговорил Мартин, – я вижу, как ты тянешься к эзотерике. Мне становится даже грустно оставлять тебя и дальше просто как работницу магазина. Конечно, я не могу называть себя полноценным учителем, но мне кажется, помоги я тебе, из тебя вышел бы неплохой практик.

– Что ты! Я и не мечтаю о подобном, – естественно, я лукавила.

– Рэйвен, не нужно кокетничать и притворяться, – он быстро раскусывал подобное, – нет ничего плохого в том, чтобы желать большего. Я буду рад уделить тебе некоторое время, если ты захочешь.

– Я захочу. Конечно, я захочу…

Так я стала проводить с Мартином ещё больше времени. Он учил меня сначала простым, но необходимым для мага вещам – интуиции, самоконтролю, управлению волей. Потом мы перешли к более сложным. Порой я делала успехи, а порой мне казалось, что у меня ничего не получается и никогда не получится. Я старалась не выдавать ему своего разочарования – боялась, что он тоже разуверится в моём потенциале. А мне совсем не хотелось лишаться его веры в меня. Поэтому я всегда старалась показать только свои лучшие качества – решительность, напористость, стремление стать лучшей.

Мартин начал брать меня с собой и на сеансы с клиентами.

– Это моя помощница и ученица. Она будет присутствовать с нами, – пояснял он.

Постепенно становилось очевидным, что наше общение давно перешло и за рамки обучения. Мой новый знакомый был тем, с кем я бы никогда не устала разговаривать. Мы часто оставались в лавке по вечерам, а бывало и до глубокой ночи. Общались, пили травяной чай. Как-то раз раскладывали таро, стремясь узнать настоящую причину смерти Мэрилин, и спорили несколько часов, потому что не смогли договориться на одной версии. Мы многое открывали друг в друге. Я наконец смогла вслух проговаривать те моменты, о которых молчала долгое время. Казалось, его бережное и участливое общение, мудрый не по годам и беспристрастный взгляд залечивали мои старые раны. Мартин тоже делился историями из своей жизни. Например, я узнала, что его родители давно умерли, поэтому его воспитывал господин Браун – совершенно чужой человек, даже не родственник.

– Он не просто вырастил меня, – рассказывал мне, – он увидел, что я могу стать эзотериком. Всё, что у меня есть сейчас – это опыт и заслуга моего наставника. Не знаю, где бы я был и чем сейчас занимался, если бы не он. Не знаю, можно ли в нашем обществе говорить подобное о другом мужчине, не являющимся твоим отцом, но я очень сильно к нему привязан.

– А ты когда-нибудь… пробовал пообщаться с духами своих родителей?

– Нет. Я думал, но… я уже плохо помню их, не хочу тревожить. Даже будучи спиритуалистом иногда нужно суметь отпустить тех, кого больше нет здесь, в физическом мире, и не звать их, не бежать за ними.

Эти слова растрогали меня. Не смогла сдержать улыбку, проступившую сквозь слёзы. Я сидела в кресле, он сидел на его подлокотнике. Чтобы выразить все чувства, пережитые мною от его истории, ласково погладила Мартина по плечу. Внезапно подобный жест показался мне излишним. Я замялась; хотела было убрать руку, но он тут же её перехватил. Мы замерли. Он смотрел в мои глаза, а я смотрела в его – в них отражались огоньки свечей. Не помню, чтобы до этого выдавался шанс так открыто и жадно разглядывать друг друга. Моя рука всё ещё лежала в его. Инстинктивно я потянулась вверх, к нему, Мартин ответил тем же. Наши лица оказались совсем близко… Чувствовалась тёплое дыхание. От мужчины пахло прохладой лаванды. Его длинные и пушистые ресницы щекотали мою щёку. Я не выдержала и первая прервала эту затянувшуюся паузу поцелуем.

Мартин перехватил мою инициативу и продолжил меня целовать ещё сильнее. Взяв за талию, навалившись, он опустил меня обратно в кресло, оказавшись сверху. Близость его тела тут же свела меня с ума. Мысли мигом улетучились из головы, я только могла ощущать прикосновения губ. Мы не останавливались… Вдруг я почувствовала, что он больше не обнимает меня. Его руки ласкали моё тело через одежду. Приватность обстановки и сумрак комнаты заставляли нас отбросить ложную стыдливость. Мартин прикасался нежно, но настойчиво. Мне стало жарко. Из груди вырвался вздох. В ответ на это он прильнул губами к моей шее. Руки скользнули под одежду… Я отпустила себя и ласкала его так же откровенно и искренне, как и он меня. Мы стали физически близки так неожиданно и скоро, но мне определённо понравилось.

Головой я лежала у него на груди и слушала, как постукивает сердце. Мартин гладил меня по волосам, но движения становились всё более медленными и ослабевшими, будто он засыпал.

«А вдруг я влюблюсь в него?» – пронеслась мысль в голове. Я испугалась, что теперь привяжусь к Мартину, а он оставит меня. Как и все. «Ну нет же», – успокоила я себя мыслью. Мартин ведь совсем другой. Он никогда не заставит меня страдать.