Голландские дети спят всю ночь

«Мы однозначно советуем вам начать планирование свадьбы минимум за год, а лучше за полтора до события», – советует нам журнал «Невеста». – Иначе есть шанс все про… испортить. За 12 месяцев до события вы должны назначить дату, выбрать локацию, заказать диджея, урегулировать бюрократические вопросы, определиться с цветом букета…» Не спрашивайте, чем голландские невесты занимаются следующие одиннадцать, вязанием землистых кардиганов, что ли?

Ну, вы поняли, да, что такое свадьба в свете вот этого голландского планировочного сумасшествия.

Теперь рассказываю о нас с Адри. Швырнув в меня невиданной красоты помолвочным кольцом (это не аллегория, кстати. Сижу я в халате с бронхитом, мирно хлюпаю куриным супом из банки, как вдруг врывается он, кидает в меня какую-то коробку и говорит: «Давай уже сделаем это, только быстро» – он быстренько стал набрасывать план свадьбы.

Но тут надо объяснить, что мы с Адри оба, во-первых, сумасшедшие, во-вторых, ненавидим раздувать стресс из ничего (даже если это ничего – самый важный день в нашей жизни), а в-третьих, оба много лет профессионально организовывали праздники. Я – в качестве пиарщика, а Адри, помимо своей основной профессии, еще и музыкант, и устроил в своей деревне не один и не два масштабных джазовых фестиваля.

У меня одна подружка три месяца колесила с принцем по замкам, церквям и сельским библиотекам, подыскивая идеальное обрамление своей прекрасной свадьбы. В итоге остановились на старинном отеле. Приехали подписывать договор, и тут ее мужчина временно впал в истерическое состояние и объявил, что «и все-таки нет». Потому что ему не нравится резьба на потолке, повторюсь, резьба на потолке. У другой знакомой в женском туалете свадебной локации лежали тампоны с инициалами пары. Ну, невозможно такое выдумать, поверьте мне. А еще один мой друг перед свадьбой летал в Аргентину за каким-то особым коллекционным вином. Хотя есть мнение, что там он просто организовал свой мальчишник, чтобы весело и без палева. Забудем.

Вот это все вообще не к нам. Резные тампоны, написанные на заказ картины и дегустации свадебных тортов – нет, спасибо. Уберите, я сказала.

Локацию мы выбирали недели две, и все равно получилось смешно. К нам в гости приехала моя мама. Мы повели ее в ресторан в симпатичном городке Наарден. Особенность этого ресторана в том, что расположен он прямо в галерее знаменитого дизайнера интерьеров Яна де Буври. Сидим, кушаем пасту, и мама говорит: «Ребята, а может, тут?» Мы огляделись и отвечаем: «Ну да, ничего так, ага». Позвали менеджера, застолбили дату, договорились о дегустации свадебного меню.

Дальше примерно в том же ритме: на следующей неделе накидали список гостей, позвонили пяти музыкантам, из которых два согласились, быстренько сошлись на том, что слово «свадьба» нас обоих неимоверно раздражает. Я как-то в свой обеденный перерыв зарулила к дизайнеру, который и сверстал нам наши чудесные приглашения на YesIDo Party. Через неделю я их забрала из типографии и разослала. Церемониймейстера (организатора свадьбы) у нас не было, потому что мы и сами все знали. Знакомому цветочнику я просто показала кусок ткани от платья и пробормотала «Дик, ты давай, сделай красиво, только не лилии. У меня на них аллергия и может стошнить прямо там». Все! Вопросы?

Платье. С платьем было тоже весело – мы точно знали, какой именно хотим наряд, и очень вовремя попали к амстердамскому дизайнеру Петеру, каждый поход к которому напоминал серию «Секса в большом городе». Петер был прекрасен, позитивен и профессионален. «Дорогая! – качал он головой. – Если мы будем тааак увлекаться пастой, наша попка не влезет в свадебное платье! И, о боже, милая, эти сережки просто ужасны! У меня от них мигрень!» Я хихикала, Петер, вздыхая, в очередной раз измерял мои габариты, Адри подсчитывал, во что ему обойдется кусок обернутого вокруг меня лавандового шелка, короче, все были довольны и при делах.

Правда, позже всплыла одна неувязочка, сводящая на нет мое хвастовство выше, – а именно, мы организовали все, кроме документальной части. Забыли подать заявление. Адри заверил меня, что нас выручит свойственное ему обаяние и умение убеждать женщин, и бодрым шагом отправился в хемейнте (администрация). Вернувшись оттуда, он очень спокойно сообщил, что все улажено – документы будут через восемь недель. Свадьба должна была состояться через четыре.

Ну что ж. Отменять событие и разворачивать почти двести гостей? Нет уж, будь что будет. В крайнем случае, решили мы, устроим фальшивую свадьбу: произнесем положенные слова, наймем актера, который нас «поженит» и поставим подписи на старом штрафе за парковку. А позже, по мере готовности документов, сбегаем потихоньку и распишемся, где надо. Никто и не узнает. Это свежо и оригинально, убеждали мы друг друга. Возможно даже, от нас пойдет новая светская мода. Видимо, мы вовремя расслабились и послали во вселенную верные сигналы, ибо разрешение мы получили уже через две недели.

Еще один момент, вполне отвечающий европейским взглядам на женитьбу, – брачный контракт. Я знаю, что многие наши соотечественницы воспринимают даже упоминание о нем как оскорбление светлого чувства, недоверие и вообще трамвайное хамство. Я же смотрю на это по-другому. Не зря говорят, что брак – это не только любовь. А договор двух людей о совместном противостоянии жизненным трудностям. И что плохого в том, чтобы вынырнуть на один час из розового облака и спокойно обсудить на берегу ваш план Б? Обговорить, подписать, перекреститься и забыть? Я уже говорила о том, что голландцы очень любят использовать слово «партнер». В повседневной речи это кажется немного смешным: мол, «мой партнер заберет сегодня дочку из детсада», но смысл того, как здесь смотрят на брак или сожительство (ужасное слово!), передан очень точно. Там, где муж и жена в истерике делят имущество и любимую собаку, партнеры садятся за стол переговоров, вытаскивают документы и стараются прийти к компромиссу. В идеальном, конечно, случае. И искренность чувств это вообще никак не отменяет. Скорее… упорядочивает, что ли. Складывают стопочкой, наклеивают ярлычки и кладут на отведенное им место.

Ну и потом, согласитесь, это неплохой тест, и не только для вас. Если ваш возлюбленный обещает вам золотые горы, а в контракте на голубом глазу заявляет, что в случае развода вы и четверо ваших пока что несуществующих детей можете убираться с глаз долой, может, стоит пересмотреть свои светлые чувства к предмету обожания?

Посиделки с нотариусом заняли у нас чуть больше часа. Мы мирно обсудили, кто кого может бросить, пригрозили друг другу финансовыми последствиями, поделили детей и собак, выдохнули и побежали в гастрономический бар дегустировать кьянти.

Свадьба наша получилась очень легкая, светлая, с джазом и шампанским. Почти на всех фотографиях мы хохочем. Я, конечно же, забыла сказать родителям, где им полагается встать после церемонии, кейтеринг, как водится, слегка попутал, потом менеджер ресторана отнял у техника конфетти, приготовленное для последней песни, музыканты были на высоте, а Адри, промямлив «да-да, конечно, я беру в жены и все такое» и воткнув свадебный букет в какой-то куст, помчался убивать управляющего рестораном.

Слова и выражения по теме

Zo gek als een deur (нид.) – говорят о нас с Адри. Буквально: «сумасшедший как дверь». Не спрашивайте.

Lekkerding (нид.) – Это то, что подумал Адри, увидев меня. В буквальном переводе «конфеточка», означает красотка, милашечка.

Go Dutch (англ.) – разделить счет на двоих на свидании.

Глава 2

Открытия и ошибки первого года – Этапы адаптации – Этот ужасный велосипед – Мусорная полиция – Соседка Жаклин – Моя любимая свекровь

Итак, голландская деревня. Не Амстердам с каналами и не Утрехт с велопарковкой, протяженностью сколько хватает взгляда. Это было бы слишком легко. Помню, у одной известной строительной компании был слоган «Переезжайте из Ленинграда в Санкт-Петербург!» и фотографии счастливой пары, бегущей в новую жизнь c дизайнерскими чемоданами наперевес. Слабаки. Попробуйте сменить локацию миллионника, да еще какого, на вот это все. С берегов Невы метнуться в крохотное село. По пути не забыть выкинуть диплом о высшем образовании и вообще все документально зафиксированные достижения, потому что это вообще здесь никого не интересует. Только не перепутайте, пожалуйста, мусорный бак с почтовым ящиком соседей, как это случилось с автором этих строк.

О нелегком процессе адаптации написано множество книг. Огромное количество коучей и психологов готовы оказать профессиональную помощь несчастным пона- ехавшим. И тем не менее, знаю по собственному опыту, что девяносто процентов упорно продолжает месяцами, а то и годами бултыхаться в собственной фрустрации, не думая о том, что велосипед давно изобретен, модифицирован и снабжен электрическим двигателем.

Оксана Корзун, автор книги «Как переехать в другую страну и не умереть от тоски по родине», утверждает, что существует четыре стадии адаптации. После первого, эйфорически-туристического, вполне логично наступает спад. Постепенно начинает нарастать раздражение и фрустрация. Мы смотрим на новую культуру сквозь «старые очки», ядовито комментируя различия. К этому моменту уже поднакапливаются трудности или нерешенные бытовые вопросы, что ситуации не помогает. Расхожая фраза «не путайте туризм с эмиграцией» несет в себе гораздо больше смысла, чем кажется на первый взгляд.

От себя добавлю, что очень часто мои «коллеги» по (не)счастью застревают в вязком болоте недовольства надолго, что не оставляет им никакого пространства для маневра. Они находят единомышленников, собираются небольшими группками и брюзжат. Поводов предостаточно: шубу из норки с песцовым воротником не наденешь, медицина ужасная, люди закрытые, а груднички ползают по улицам без штанов и не в шапке. Именно на этом этапе несчастные страдальцы отказываются учить язык. «Часто это может быть связано с тем, что человек не принимает новую жизнь, боится коммуникации с местным населением, приписывая ему враждебные качества – отчуждение, высокомерность, закрытость. Незнание языка выступает защитным барьером – я вас не понимаю, значит, и обидеть вы меня не можете», – поясняет Оксана Корзун.

«В Голлаше (как мы тут ее ласково называем) меня вдруг резко все стало раздражать: и хрюкающий язык, и сдержанный менталитет голландцев, и их прямолинейные, иногда откровенно грубые шутки, и холодрыга в доме и в офисе, и отсутствие понимания со стороны окружающих, и маленький провинциальный городок, где в то время жил муж. На работе прикалывались над моим русским акцентом, друзья мужа при каждой встрече вспоминали про водку, я ужасно мерзла и скучала по всему своему – по той уютной радостной жизни, которую я зачем-то оставила и променяла непонятно на что…» – признается Ольга Вай.

Очень вероятно, что пиком этой фазы станет падение, простите за оксюморон. Вы доберетесь до своего дна, побарахтаетесь на нем, а потом решите, хотите ли всплывать или останетесь под толщей воды симпатичной бессловесной рыбкой.

И если несчастный подопытный решил-таки, что хочет двигаться дальше, то наступает стадия номер три, а именно начинается разумное приспособление. Язык рано или поздно поддается, кассир в супермаркете прекращает смущать идиотскими вопросами, а соседка оказывается в восторге от ваших садоводческих экспериментов. Паника отступает, и будущее становится более обозримым. Постепенно вы начинаете видеть себя в новых обстоятельствах и находите в итоге свое крохотное место в муравейнике.

Могу сказать на собственном опыте, что здесь очень важен каждодневный труд. Сходить на праздник селедки, устроить барбекю для соседей, завести разговор о погоде в очереди в общественный туалет и так далее. Нужно стараться. Это не развлечения, это – работа. Что-то из этого вам понравится, что-то – нет. Я тоже не понимаю, как можно всей большой семьей запихнуться в маленький трейлер и укатить в Германию, чтобы жить там в общественном парке, а потом называть это каникулами. Но зато с удовольствием езжу на работу на велосипеде. День за днем необходимо предлагать себя новой стране, надеясь на взаимность. Мне это было сделать очень сложно, а ведь огромное количество бытовых вопросов взял на себя муж, необходимости сразу выходить на работу не было, дети еще не родились, а язык учился с удовольствием, так как люблю я это дело. Фактически идеальные обстоятельства. А я сходила с ума от растерянности, ощущения собственной ненужности и прочего, и прочего.

И заканчивается все это советом да любовью, то есть фазой бикультурализма. Мы способны оценить достоинства и недостатки нашей новой страны проживания. Без фанатизма, но и без истерики. Иными словами, ситуация стабилизируется и жить становится легче. Забавно, что, пройдя через все эти трансформации и приезжая на Родину, мы начинаем чувствовать себя немного туристами. Заново открываем красоту знакомых городов. Я, например, побежала фотографироваться с Петром Первым у Эрмитажа и радостно постить фоточки в соцмедиа. Ниже ты еще не падала, холодно сказали мне мои питерские друзья. Снобы несчастные.

Но это только мы, экспаты четвертого, пятого года, такие умные. Способны анализировать процессы, происходящие в голове, обращаться за помощью или читать специализированную литературу. А только переехав, все-все прыгают на одни и те же грабли. И скачут на них неприличное количество раз.

Факт, что простое обитание в новой среде будет жрать такое количество энергии, явился для меня пренеприятнейшим сюрпризом. За спиной осталось восемь лет интенсивной работы в корпоративном пиаре, и я радостно предвкушала свой честно заслуженный год отдыха в голландской деревне. Наконец-то у меня появится время реализовать все то, о чем давно мечталось! Вдумчиво прочитаю или перечитаю все то, до чего все не доходили руки. Например, Кастанеду, Джойса или Теодора Драйзера. Начну бегать, займусь йогой и стану совершать далекие велосипедные прогулки. Реализую, наконец, свою мечту и накачаю себе тело, как у Камерон Диас. Выучу голландский и заодно французский – времени-то навалом. Найду учителя бальных танцев. Ну, и прочий бред.

Кастанеда, ха-ха, держите меня. Бальные танцы? Я нашла учителя, да. Его звали Тони, и давал уроки он в сорока километрах от нашей деревни. Но мне было плевать. «Виктория, скажите, от меня не исходит неприятный запах? – вежливо спросил он на второй встрече. – Понимаете, мне пришлось сейчас чистить туалет, там была некоторая проблема». Шаг, приставка, шассе, поворот. Кавалеры приглашают дам, предварительно опустошив бокал шампанского и два «туалетных утенка». Больше на те танцы я не ходила.

Воспоминания первого года – какая-то необъяснимая постоянная изматывающая усталость. На физическом, эмоциональном, на всех уровнях. Было совершенно четкое ощущение, что «жесткий диск» постоянно занят обработкой огромного количества входящей информации, и потому все другие процессы очень сильно тормозят. Какой, господи прости, Умберто Эко? Меня хватало в лучшем случае на читаные-перечитаные детективы Агаты Кристи! Пробежки по утрам тоже как-то не сложились. Вернее, сложились: аккуратной стопочкой в пять лишних килограммов в различных областях моего тела.

К слову скажу, что на велосипеде я кататься тоже не умела. От слова «совсем». Зрелище панической меня, с вытаращенными глазами виляющей на велодорожке, как пьяный олень, вписано золотыми буквами в историю нашей тихой деревни. «Извините, я почти задавила вашу собаку!» – орала я на английском строгому дедушке. «Понимаете, это мой первый велосипед!» – доносил ветер мои жалкие оправдания до соседки, на которую я чуть не обрушилась, пытаясь развернуть железного коня. Адри к моим экзерсисам относился спокойно, только просил никому не говорить, что я его жена.

А соседи? Я прошла через все круги ада, стараясь наладить отношения с Жаклин, обладательницей соседней с нами виллы, двух овец, выводка коллекционных цыплят, пяти каркающих гусей и, возможно, парочки крокодилов. Первый год я думала, что это мне так не повезло с соседкой, которая при малейшем чихе наших собак бежит строчить заявления в полицию. Оказалось, что голландские соседи – это целый пласт культуры.

«Есть очень популярные ТВ-программы, исключительно про соседские ссоры, – рассказывает Анастасия Хассенбейк, эксперт по помощи экспатам и автор онлайн-медиа «Жить в Нидерландах». – Это реальные истории, никаких актеров, соседи выясняют отношения, идут к мировому судье, тот выезжает на место событий, все замеряет, изучает, общается со свидетелями, потом выносит решение. Свидетели, эксперты, эмоции – и все это, например, вокруг слишком разросшегося дерева. Один сосед настаивает, что его нужно спилить, оно заслоняет ему солнце! Другой говорит, что дерево растет на его участке, имеет право, и вообще – это память о его прадедушке, дорог каждый листик, пошли все на фиг. Соседи на этой почве не общаются 10 лет. Их жизнь отравлена. Как последнее средство, обращаются в телепрограмму, и назавтра о них знает вся страна. Судья находит закон от царя Гороха – в Голландии приблизительно на каждый чих есть закон, – а там написано, что дерево не должно превышать высоту, допустим, 3,5 метра (это просто пример). Или написано, что дерево не должно заслонять солнце соседу, может и такое быть. Меряют дерево, а там – 4 метра, криминал! Обязывают спилить полметра».

Как же меня изводила наша соседка, дай Бог ей здоровья и долгих лет жизни. В нас ее не устраивало все. Наши деревья, образ жизни, животные, дети, будущие внуки, политические взгляды и группа крови.

Она очень любила без предварительного звонка появляться у меня на пороге и предъявлять претензии.

– Добрый день, – улыбалась я. – Чудесная погода сегодня!

«Ты мерзкая баба, ты думаешь, что после твоего гнусного стукачества я еще с тобой разговаривать буду», – мой внутренний голос просыпался и начинал свой диалог с соседкой.

Жаклин заводила старую пластинку. Собаки лают круглосуточно, если не лают, то скулят, если не скулят, то чавкают, дышат или какают, а ей все это слышно. У нее окна столовой на нашу сторону выходят. Все это она проговорила, нацепив на увядающее лицо стандартную зубастую улыбку.

«Так нечего весь день сидеть в столовой и жевать», – не унималось мое второе «я», а первое давало ему тычка и любезно произнесло:

– Мои собаки, безусловно, так себя не ведут. Мы выпускаем их на улицу на два-три часа в день, а лают они только при виде чужих. Ну, вот как сейчас, например. Видите, как на вас реагируют? – я вежливо оскаливалась.

От себя замечу, что ее мерзкие, бесконечно орущие гуси, терроризирующие всю округу, любящую хозяйку не смущали. Вы просыпались когда-нибудь под возмущенное клокотание этих тварей в субботу в шесть утра?

– Но спасибо за сигнал, я передам мужу.

– Нет, вы не понимаете, нам очень мешают ваши…

– Я вас услышала, я позвоню Адри. Он свяжется с вами на этой неделе. Всего хорошего.

– На этой неделе не получится. Мы уезжаем в Америку, – любезно пояснила Жаклин, – к друзьям, – подчеркнула она зачем-то.

«Наверное, это твои воображаемые друзья, на которых ты по ночам кропаешь кляузы», – мстительно шипел внутренний голосок, пока я желала ей хорошего путешествия.

– Всего хорошего, Виктория. Пожалуйста, примите меры. Быть может, вам даже переехать…

– Пойди и повесься, чертова метелка Жоплин! – взрывалось-таки вслед мое второе «я», к месту вспомнив цитату из «Трех товарищей», а первое просто с силой захлопывало дверь.

Мы перенесли вольер в другое место, подальше от пограничной зоны, и вздохнули было с облегчением. Но не тут-то было. Наш враг был изобретателен и неутомим. Однажды в половине второго ночи в доме раздался телефонный звонок, разбудив нас с Адри. В трубке послышался убийственно вежливый, как всегда, голос Жоплин. Она просила нас, если несложно, выключить телевизор, который явно работает на полную мощность, и закрыть, по возможности, все окна и двери, так как у нас явно проходит какая-то безумная вечеринка, которая мешает ей спать. Усилием воли я подавила желание ответить, что да, наша пати в полном разгаре и если она поспешит, то еще успеет на остатки отличного кокаина, а вот стриптизеры только что уехали. И сейчас прошу меня извинить – мне надо докурить косяк, и вообще в комнату только что влетел разноцветный единорог и голосом Елены Ваенги певуче позвал меня на всесоюзную олимпиаду по прыжкам в мусорных пакетах.

Смех смехом, но мы ничего не понимали. Какой телевизор? Какая вечеринка? Мы уже три часа как спим! Выждав полчаса и понадеявшись, что ставка врага уснула, я заставила Адри перезвонить соседке. Елейным голоском он поведал, что эти полчаса мы были заняты проверкой всего дома. Мы обошли все комнаты и осмотрели каждый туалет. Проверили кладовку, сад, собачью будку, бассейн, заглянули даже в кадку с апельсиновым деревом. Рапортуем: работающего телевизора нигде не обнаружено. Но мы сейчас полезем и проверим крышу и примерно через час перезвоним еще.

Соседка злобно ответила, что она тоже не пальцем деланная и времени зря не теряла. Она провела собственное расследование, а именно выглянула в окно и таким образом выяснила, что где-то на футбольном поле, в паре кварталов от нас, затянулась дискотека. Но так как наше пристрастие к нездоровому образу жизни, бесконечным оргиям и черным мессам известно всем, то как она могла заподозрить мирных футбольных фанатов?

С тех пор мне очень хотелось материализоваться в ответ уже у нее во дворе и, слегка придушив выставочного гуся, сильно ей нахамить. Я даже поспорила с мамой, что прилюдно спрошу у соседки, видит ли она мертвецов и слышит ли голоса. Мама отговаривала. Ведь такая хорошая девочка, как я, прочитавшая в двенадцать лет «Войну и мир», просто не способна на подобный бытовой терроризм. И советует мне напомнить Жаклин, что я с красным дипломом закончила журфак СПбГУ. Мысль, что Жаклин этого может и не знать, не приходит маме в голову. По ее мнению, этот факт вообще надо сообщать всем, с кем я вступаю в любые социальные контакты.

Через три года Жаклин продала свой дом милейшей семье, с которой мы здорово ладим, и переехала куда-то, как мы надеемся, на крокодилью ферму в провинцию Зейланд.

Мисс Марпл говорила, что в деревне всегда что-нибудь да происходит и никогда не бывает скучно. Это как каплю воды поместить под микроскоп и, затаив дыхание, наблюдать за броуновским движением. Вот и у нас так. Только здесь наблюдается еще и некоторая ротация молекул, участвующих в пресловутом бесконечном круговороте. В деревенском социуме существуют частицы, которые наделены особой властью и определяют бытие остальных, менее важных. Как когда-то примерно продавщица сельпо в советской деревне. Только клинический сумасшедший был способен испортить с ней отношения, чтобы потом до конца своей ничтожной жизни питаться просроченными бычками в томате.

В нашем нидерландском случае к элите относятся, например, сборщики мусорных мешков. Мы, простые жители, робко выкатываем баки на дорогу раз в несколько недель и ждем высочайшего решения. Все строго расписано: каждый житель Нидерландов имеет в своем распоряжении так называемый мусорный календарь, с которым и сверяет свое сомнительное существование.

Итак, бытовые отходы вроде пластика и разной бытовой упаковки складываются в оранжевый контейнер и опустошаются великими раз в три недели. Зеленый контейнер с растительными и фруктовыми отходами – каждые две недели. Серый бак с прочим мусором и синий с бумагой и картоном – раз в месяц. Контейнер не может быть тяжелее шестидесяти килограммов! Обязательно выкатить на дорогу до семи утра и закатить не позже десяти часов вечера, иначе потом комендантский час и осуждающее цоканье соседей. Под кондуитом стоит строгое примечание: рождественские елки привозить строго 3 января, с восьми до половины четвертого, и 5 января, с девяти до двенадцати! Есть вопросы? Никак нет? Развернулись и шагом марш на вечернюю перекличку.

На самом деле, все не так уж весело. Если соседи уличат вас в нарушении всяческих правил, то вполне могут и настучать районному агенту, а тот, в свою очередь, сильно настучит вам по голове за антисоциальное поведение и оштрафует в придачу. Тоже часть здешней культуры, никуда не денешься,

В городе, кстати, мусорные машины тоже пользуются преимуществом. Петляешь по узким улочкам Утрехта и бац – вот они, небожители, медленно собирают баки в развевающихся оранжевых тогах. Объехать никак и улица длиннющая. И ничего, все ждут как пупсики, и хоть бы кто бибикнул или заорал, что ему надо срочно в бутик Шанель, на распродажу десятых айфонов и вообще сейчас приедет муж с охраной и пи-пи-пи-пи этих ху-ху-ху, ну и так далее. Здесь за такое вкатят нехилый штраф (нарушение общественного порядка) и, вполне возможно, отправят на общественные работы… собирать мусор, скажем, в городском парке напротив бутика Шанель, потому что что-что, а шутить голландцы умеют.