Loe raamatut: «Шайтан. Желание»
Глава 1
Пролог
– … И что ты думаешь, он сделал, Мухаммед?.. Сбежал. Да, мать твою, опять! Прямо у меня из-под носа и сбежал!
С пеной у рта бранился шеф полиции, не жалея голосовых связок, а также ушей важного гостя, прибывшего из Нью-Йорка.
– Вот незадача с этим паршивцем! Хоть на цепь в следующий раз сажай! В следующий раз… Следующий…А представится ли вообще этот «следующий раз»?
Шеф полиции импульсивно жестикулировал, выплескивая из своего рыхлого, пухлого, приземистого тельца досаду вперемешку с необузданным гневом и бранью проигравшего. А иначе он уже просто не мог реагировать на постоянные неудачи.
Нервы шефа сдали к чертям, самообладание укатилось в тартарары. Ведь несокрушимая проблема с отловом бандита-одиночки вот уже на протяжении нескольких месяцев стояла ему поперек горла.
– Появится ли возможность наконец схватить этого отморозка, дожать по максимуму и упрятать за решетку навсегда, или меня уволят быстрее, чем выйду на его след снова? – шеф опять задал себе один и тот же вопрос, который задавал каждый раз и который за столь долгое время стал для него риторическим.
Важный гость из Нью-Йорка, задумчиво перебирая пальцами и скрупулезно обдумывая ситуацию, молча слушал шефа.
Шеф не скрывал даже перед своими, что за несколько месяцев стал бессилен в данном вопросе. Ему ничего не оставалось, кроме как обратиться к своему давнему знакомому, Президенту «Октагона Ярости», известной и глубоко уважаемой личности не только в высшем обществе, но и в криминальных кругах. От безвыходности конечно же, шеф полиции вознамерился упросить Президента «Октагона Ярости», чтобы тот подключил другие, более серьезные связи для поимки беглеца.
– Вновь и вновь ускользает от меня. Опять и опять обводит вокруг пальца. Вот уж который раз одно то же, представь себе. В наручниках сбежал, из одиночной камеры, из-под усиленной охраны.
Шеф, изрядно поседевший после последнего, всколыхнувшего все СМИ инцидента в его полицейском участке, не переставал сетовать на собственную невезучесть. Тем самым подводя к тому, ради чего и попросил важного гостя в срочном порядке прибыть из другого конца страны.
– На нем столько преступлений висит! Прямо нонсенс, как ему удается находиться на свободе! Как его вообще, такого подонка, планета носит! И никто его не сдает, главное… Вообще никто ни слова о нем, ни полуслова! Ни один из его знакомых не решается пойти против! Даже под пытками не раскалываются, паразиты!
Шеф налил себе воды, смочил пересохшее горло и уставился на гостя в ожидании судьбоносной реплики.
Президент «Октагона ярости», по мнению шефа, после его жарких словесных стараний, просто обязан был дать согласие на отлов беглеца.
Успешный результат этих манипуляций принесет шефу немалую похвалу от вышестоящих. Ведь до оскомины честный, яро презирающий коррупцию во всех ее проявлениях шеф рассчитывал, как минимум, на баснословную премию. Но он бы не отказался и от заоблачного повышения по карьерной лестнице. Если бы ему настоятельно предложили это повышение, конечно же…
– Счастливчик твой беглец, что тут добавишь. – Президент «Октагона» лениво покивал в ответ. – Полагаю, дело в его отточенной смекалке и безупречном нюхе на неприятности, если, как ты утверждаешь, он и впрямь действует в одиночку.
– Какая смекалка? Какой нюх? Да отморозок он! Самый обыкновенный отморозок. Шпана шпаной. И напарников у него нет и не было. С ним никто не может сработаться. Вот вообще никто, представь. Психопат потому что.
– Звучит интригующе. Впечатляет, правда. Я заинтересован. – Президент «Октагона» прокашлялся в руку. – Твой хулиганчик психопат, еще и телепат вдобавок. У него есть способности гадалки?
– Шутишь, да? Вот мне совсем не до шуток. Знаешь, сколько этому, как ты выразился, хулиганчику? Ни за что не догадаешься.
– Тридцать?
– Нет, семнадцать. Ему семнадцать, представь себе. А мне пятьдесят шесть. И за все годы работы, я впервые вижу такое. Он не далеко не хулиганчик, он исчадие ада. Сущее зло в лице мальчишки. Уложил в рукопашную трех полицейских. Все трое с переломами за то, что остановили на улице и спросили документы. Потом этот хулиганчик с боем был доставлен в участок, посажен под усиленную охрану, чуть ли не на цепь посажен, представь. Но спустя час он снова умудрился бежать, на сей раз вместе с табельным оружием и моим личным секретарем в заложниках. Разве может рядовой семнадцатилетний хули ганчик сотворить такое?
– Наркоман?
– Не употребляет. По крайней мере, не был замечен.
– А может он, это… Одержимый? Ну знаешь, бесами всякими, демонами. – Президент «Октагона» демонстративно покрутил у виска. – У некоторых верующих есть поверье, что зло способно вселиться в тело любого человека. Может он один из этих, помешанных на религии?
– Да он сам по себе такой. Бесятина. Шайтан в чистом виде.
– Хм, Шайтан? Понятно… – Президент «Октагона» едва сдерживался, чтобы не расхохотаться при шефе. Ведь шеф в упор не замечает, что над ним стебутся все жестче и жестче.
– Сам-то какой из себя, амбал здоровенный, выше меня на две головы, а в любую щель, как мышь просачивается. Да что там маленькая щель, он и сквозь стены горазд проходить, в чем я успел убедиться!
– Этот парень невероятно силен, не по годам развит, рисковый, дерзкий. И драться умеет, говоришь? Троих взрослых мужиков переломал? Голыми руками их, вооруженных профи? Ну и ну…
– Уникальный случай, я тебя уверяю.
– Высок, хорошо сложен, говоришь? Я бы хотел себе такого бойца-удальца. – Президент «Октагона» всерьез заинтересовался беглецом. Более того, даже подумывал обменяться с шефом на кого-нибудь другого, кого тот тоже долго разыскивает. – И много он натворил?
– Да не то слово. Не выйдет вообще. То есть выйдет, но не в этой жизни. Светит ему лет триста по нашим законам.
– М-м… Что у него из серьезного? Убил кого?
– Убийств не было. Пока что не было. Но есть тяжкие телесные в ассортименте, также неоднократные нападения на сотрудников полиции и других структур, и масса всего другого по мелочи. Секретаршу мою он похитил и держит в заложниках, и неизвестно, когда собирается возвращает. Если вообще собирается.
– Молодая, красивая?
– Студентка по обмену, приехала к нам недавно. Славяночка. На личико прелесть. Фигура модели.
– Хах, влюбился паренек в твою секретаршу, вот и забрал ее с собой. Поиграется и вернет, не переживай.
– Сомневаюсь, что она вернется целой. Не удивлюсь, если он решит подкидывать ее по кусочкам, то к нам под дверь, то к ее семье. Ну так, ради мести мне. Так что да, статей на него накопилось. Насобирал он много. Нахватал как собака блох. Он понимает это, потому и находит лазейки даже из самой безвыходной ситуации.
– Ты прав. Бедняга Шайтан, по глупости нахватал себе аж на три пожизненных срока. Еще и влюбился не в ту, несчастный. – Президент «Октагона» был вынужден согласиться со словами шефа, но на свой манер, не без сарказма. – Этому парню наверняка нечего терять с такими-то стражами закона. Откуда он взялся, такой невероятный?
– «Мактуб» его дом. Около года назад был завезен в Чикаго по особому заказу Чикагской мафии. Только приобрели они себе не рекрута в наемники, обученного по всем канонам, как обещалось. А неразрешимых забот, которые теперь перешли ко мне.
– Даже так? – все больше умилялся Президент «Октагона ярости», сдержанно кивая. – Этот парень – абитуриент «Мактуба», привезен под заказ и абсолютно не подчиняется хозяевам? Непокорный воспитанник «Мактуб». Очень любопытно, очень. Даже мафия была не в силах усмирить его характер?
Шеф полиции сел за свой рабочий стол, напротив Президента «Октагона».
– Не смогла. С тех пор, как его выперли оттуда за беспредел и отправили на вольные хлеба прямиком в мой район, покоя совсем не стало. Как кость в горле у меня стоит. Ни дня не прошло, чтоб я о нем не думал. Ты поможешь?
Шеф выжидающе посмотрел на Президента «Октагона».
Президент «Октагона», недолго размышляя, предложил ему иной вариант решения проблемы.
– Избавься от досье на этого парня, и как можно быстрее. Сделай так, чтобы дела закрыли.
– Избавиться от досье? Спустить все на тормозах? Но на нем столько висит, что и… Это невозможно! – шеф буквально опешил от такого предложения.
Президент «Октагона» же вкрадчиво продолжал свои уговоры, невзирая на ультимативное непринятие со стороны категорично настроенного шефа. Он был намерен во что бы то ни стало прогнуть своего оппонента.
– Этот парень не должен гнить в тюрьме. Его место не там. Совсем не там, я убежден в этом. И я хочу взять его на воспитание. Что ты хочешь взамен?
Шефа постигло такое удивление, что, помимо спертого дыхания и выпученных донельзя глаз, он вдруг стал заикаться.
– Я нь-не могу, друг. Я б-бы рад, но нет. Не могу. Не имею права. Я ль-лишусь головы, если отдам его ть-тебе. Понимаешь, это… Это… Это даже не дело принципа. Я… не могу потерять кресло шефа полиции и…не хочу садиться в тюрьму вместо него, понимаешь? …
Президент «Октагона» был настолько самоуверен, что уповал только лишь на победу. Он не мог позволить себе проиграть шефу, а тем более в этой партии.
– Покажи его хотя бы. – сделав вид, что передумал о своем намерении, Президент вальяжно откинулся на спинку кресла.
Шеф, нашептывая себе под нос очередные ругательства в адрес беглеца и его раздутой славы, недолго порылся в ящике стола и вскоре бросил перед Президентом «Октагона» несколько недавних фотографий, которые успели сделать в участке.
Президент «Октагона» одним махом сгреб к себе фотографии и с неподдельным восхищением изучил каждую.
– Вот оно что. Это золотой слиток… – конечно же, он сразу догадался, о каком именно воспитаннике «Мактуб» зашла речь, еще до того, как попросил фотографии.
Но хотел убедиться, что нашел искомое.
– Хорошая физическая подготовка. Блестящие габариты. Внушительный. Вызывающий страх. Яркий. Запоминающийся. Боец по своей натуре. Внутри и снаружи. Это у него в крови. Его предки были такими же. Такими же, как он.
Причмокивая в предвкушении скорой и долгосрочной удачи, президент «Октагона» мечтательно кивал, по несколько раз листая одни и те же снимки своего, без пяти минут протеже.
– Этот парень принесет моему «Октагону» феерическую, колоссальных масштабов популярность. Я вижу в нем невероятный потенциал. Он станет лучшим из лучших. Он станет одним из величайших, не побоюсь этого слова, легендой. На ринге ему не найдется равных.
– Ты не смог бы его укротить, даже если бы я согл…
– Принимаю вызов.
Президент «Октагона» же представлял в своих мечтах, как новичок с известной родословной уделает всех его конкурентов. Он уже рисовал картину ближайшего будущего, когда Дилияр Ильясов вознесет его на пьедестал непотопляемой славы и популярности.
– Поверь, ты намучаешься с ним. Он неадекватен. Дикий. Неуправляемый. Невменяемый. Хамский. Буйный. И совершенно не приучен покоряться. С таким набором качествами он – дерзкий перебор даже для твоего отбитого «Октагона Ярости».
– Посмотрим. Как имя его, говоришь? Дилияр?
– Я не называл имени. Ты знаешь?
– Я хорошо знаю его родню. И его знал, правда давно. Тогда он еще пешком под стол ходил.
Устав ловить застывшее ошеломление на лице шефа, Президент «Октагона» нахмурился и развел руками.
– А основал кто этот «Октагон», запамятовал?! Дилияр в любом случае станет чемпионом! Он пойдет по стопам Али, основателя того дела, чему я и не только я посвятил всю жизнь!
Шеф скосил брови и замер, с трудом переваривая услышанное, затем опомнился и лихорадочно сглотнул подступившую слюну.
– Хочешь сказать, этот Дилияр приходится родственником Джабиру Ильясову?
– Не родственником. Называй вещи своими именами. Дилияр – прямой наследник великого и непоколебимого падишаха русско-арабской артели на букву «И», и самого жестокого и неподкупного палача и карателя, которого мне доводилось знать лично. Потому я забираю Дилияра к себе, под свою ответственность. Даю слово, он вернет твою секретаршу в целости и сохранности, и больше не будет доставлять хлопот тебе и твоему району.
–– Понимаю, это все за гранью… Но и я не могу пойти на уступки. Пойми меня тоже, друг. – трусливо запричитал шеф, ведь сея авантюра и впрямь выглядела не осуществимой. – Начальство мне голову снесет за такую вольность…
Президент «Октагона» ни на секунду не усомнился в том, что идет по правильному пути. Его самоуверенность и твердость в речах и намерениях зашкаливала все допустимые отметки.
– Хочешь, чтобы сам Палач пришел сюда? Если ему донесут о твоих намерениях засадить его сыночка на три пожизненных, сомневаюсь, что он пожалеет твоих детей. И не только детей. Не буду вдаваться в детали. Лишь дам совет. Не связывайся с Палачом. Никогда и не при каких обстоятельствах.
– Так бы сразу и сказал.
Шеф резко ослабил галстук и дернул за воротник рубашки, прилипший к вспотевшей шее. Ему стало нестерпимо душно от осознания той правды, с кем был вынужден иметь дело все это время.
– Знать не знал, что этот буйный упырь окажется принцем русской мафии. Ну что ж. Игра стоит свеч. Ошейник с цепями одолжить? Да шучу я. Шучу. С удовольствием поглядел бы, как ты будешь ловить этого Шайтана, но…, Пожалуй, займусь куда более полезным делом.
Шефу ничего не оставалось, кроме как начать сомневаться в собственной правоте. И в честности оппонента. А если не получит ни цента навара от сей авантюры, и вовсе готов был впасть в отчаяние.
– Какова моя доля в этом?
– Цену вопроса обсудим позже. Когда я разыщу Дилияра. Мы договорились, партнер? – «Президент Октагона» поторопил шефа с окончательным ответом на свое предложение мирно урегулировать это недоразумение.
– Считай, готово. Дилияр Ильясов ничего не совершал. Все дела закрыты по причине недостаточности улик.
– Вы оклеветали невиновного, да… А про инцидент с побегом?
– Замнем как-нибудь. – нервно смеясь, от безвыходности согласился шеф и чиркнул зажигалкой. – Не проблема.
Шеф поднес уголок досье к пламени, подождал немного, пока бумага не загорится, а затем бросил на пол.
– Приятно поработать с умным человеком.
Президент «Октагона Ярости» спрятал фотографии своего подопечного во внутренний карман пиджака, поднялся, пожал шефу его вспотевшую от волнения ладонь и в спешке покинул кабинет.
Президент «Октагона» ликовал, не скрывая эмоций радости. Широкая улыбка не спадала его с лица даже когда он вышел за пределы полицейского участка.
«Более удачного стечения обстоятельств, чем сегодня, и представить сложно. Прямо в руки мне, прямо в руки, родимый… – с улыбкой мозговал он, садясь в лимузин. – Этот парень – настоящая находка. Как раз то, что нужно моему «Октагону» для удержания на пьедестале лучших. Безжалостный, беспощадный, сильный как бизон, изворотливый как ниндзя, предприимчивый, храбрый. Такой же одержимый властью, как и его отец. Дилияр не откажет мне в услуге. Он пойдет на все ради безграничной свободы, которую я предоставлю в обмен на взаимовыгодное сотрудничество. Билли назову его. Билли Шайтан.»
Перед тем, как отдать приказ водителю, чтобы тот трогался прочь с места происшествия, Президент «Октагона» совершил один очень важный звонок.
– Хорошие новости, Джабир. Твой сынишка под надежной защитой. Да, нашелся, поблуда. Я и сам с трудом в это верю. В Чикаго. Представь себе, как далеко заблудился… Теперь не убежит, не беспокойся. Но это было непросто, Джабир… Что наш с тобой уговор? Остается в силе? … А как же второй твой сын?
Президент «Октагона» прокашлялся.
– Джабир. Насчет твоего старшего ничего не могу сказать. Как в воду канул. Он и его подружка. Да, вместе убежали… Конечно, мы не прекращаем поиски. – он снова прокашлялся, дожидаясь, когда взволнованный новостью собеседник выговорится. – Не хочу быть голословным, Джабир, но… Но подозреваю, Фархад ищет пути в Россию. Мгм. К тебе, конечно. Понимаю, что этого ни в коем случае допустить нельзя. Знаю-знаю, как он тебя не жалует. Сделаю все возможное, чтобы пресечь его попытки. И невозможное тоже. Фархад не попадет в «Иллюзию». Ни в коем разе. Он не займет твое место. Нет, нет, нет. Не придется ему ничего отрубать, Джабир. Я перехвачу Фархада, где бы он не находился. До связи, друг. Удачи тебе.
Окончив непростой для себя разговор, Президент «Октагона» повернулся вполоборота и уставился в окно.
Равнодушно наблюдая, как языки пламени вырываются из кабинета шефа полиции, он впал в глубокую грусть.
«Ты готов покалечить даже родного сына, Джабир, только бы он не пошел по твоим стопам. По стопам Палача «Иллюзии». Ты пойдешь на все, чтобы не позволить Фархаду стать тем, кем являешься ты. Я понимаю тебя, Джабир. Как любящий отец, я тебя очень хорошо понимаю. Но твой старший сын разыщет тебя первым, Джабир. Он ни перед чем не остановится. Отруби ему хоть обе руки этим своим топором, Фархад все равно возьмет свое. Ему суждено стать тобой в независимости от того, хочешь ты такого будущего для сына или нет. Все предопределено, и не нами. К сожалению, но это так.»
Президент «Октагона» испытывал грусть из-за обещания, которое дал старому другу, и которое он не в состоянии выполнить.
«Ты сейчас впервые бессилен, Джабир. И я бессилен, увы. Твой сын слишком сильно тебя ненавидит. А все потому, что он не знает тебя настоящего. Фархад не знает всей правды, и даже не догадывается, насколько сильно ты его любишь. И уже никогда об этом не узнает. Прости, Джабир. А твоего младшего сынишку я сберегу. Я расскажу Дилияру всю правду о тебе. Он будет гордиться тобой, друг. Гордиться тобой и ненавидеть родного брата.»
Глава 2
Когда я умру, я стану ветром,
И буду жить над твоей крышей…
МакSим, «Ветром стать».
Ну вот я и на месте.
Нашла адрес, который прислала мама, несколько раз сверила дом по фотографии и столько же раз убедилась, что это он самый.
Как дура теперь стою под дверью с чемоданом, сумкой косметики и ноутбуком подмышкой, а в дом попасть не могу.
В туалет страшно хочется, в животе урчит.
Торчу под дверью вот уже несколько минут, время от времени с надеждой вдавливаю пальцем звонок.
Не открывают.
Звонок работает. А дома никого.
Роджер скорее всего на работе. Мама неизвестно где. Надеюсь, она вот-вот появится. Может в магазин вышла. Или к соседке.
Не очень-то хотелось, но пришлось переступить через чувство собственного достоинства и все-таки позвонить маме. Иного варианта здесь быть не могло.
Ведь очевидно, что дома их нет. А я тут, в незнакомой стране, где совсем ни у кого не могу попросить помощи.
Были б деньги на обратный билет, я бы не задумываясь умчала отсюда.
Мама ответила быстро. Видимо держала телефон в руке, когда я позвонила.
– Ты где, мам? – спросила я с надеждой, что она ошивается где-нибудь недалеко. – Я под домом торчу час уже. Стучу, стучу, а ты не открываешь.
– Как? Ты уже прилетела? – неподдельно удивилась мама. –Я была уверена, что твой рейс завтра…
Ответ мамы меня шокировал. Ведь она не разыгрывает меня, так?
– Да мам, я уже прилетела. Рейс вообще-то на сегодня. Я же говорила тебе… Ты реально забыла?
– Забыла, дочь. Вот же незадача какая. Мы с Роджером вернёмся не раньше завтра…
Сообщила мама без капли вины.
Как будто она улыбалась в тот момент.
Как будто такое поведение в пределах нормы.
Все у нее в порядке вещей. И совсем не важно, что дочь на улице, в незнакомой стране. Ох, мама…
Мамы нет дома. И сегодня не ждать.
В дом мне не попасть. Друзей здесь тоже нет. За исключением соседки, Сони с которой я условно знакома, по настоянию мамы. Но к соседке я точно не стану проситься на ночлег. Не хватало, чтобы все вокруг узнали, какая у меня – в кавычках – заботливая мама.
Хотела я высказать ей, что думаю, однако сдержалась. Едва-едва. Какой смысл бунтовать и искать виноватых теперь?
– Все из головы повылетало с этими заботами… Ой, как же быть-то теперь? Алис! Вспомнила! Ключи под камнем оставила, поищи.
– Под каким камнем, мам??? – прошипела я возмущенно, осознавая, что мама из воздуха уже не появится, но и не желая верить в это. – Тут полно камней…
– Под овальным коричневым посмотри. Полосатый такой. Похож на жука.
Камень, похожий на жука? Что еще за камень такой?
Кажется, этот. Нет, тут пусто.
А может тот? Какой из этих камней похож на жука, блин???
Несмотря на конфузливость ситуации, ведь мое странное поведение кто-то из соседей уж точно заметит, я тщательно порылась в палисаднике у дома, посмотрела под всеми круглыми камнями и с досадой заключила, что благодаря маме останусь спать на улице.
– Нет тут никаких ключей, мам. Все камни перерыла.
– Погоди-ка…
На пару минут мамин голос сменился раздражающим слух шуршанием и бульканьем.
У меня даже появилась слабая надежда на лучший исход этого дня. Но вновь поступивший ответ меня откровенно взбесил, понизив и без того мрачное настроение до подземного ядра.
– Оу, май гаш! – воскликнула она. – Я забыла выложить ключи! Они в моей сумочке!
– Ну что ж… Прекрасно, мам.
Итак, все стало куда хуже, чем я предполагала. Черт.
Я неуклюже взмахнула руками, за малым не выронив телефон. Остаться еще и без связи в моем случае – все равно что умереть.
– Алечка, давай я забронирую номер в отеле. – поступило от мамы предложение. Кажется, виноватой себя чувствует. Все-таки чувствует. Да неужели? – Ночь переспишь, а завтра к полудню я приеду.
– Точно завтра приедешь??? – в сердцах накричала на нее.
Я все больше раздражалась из-за ее безалаберности и всё больше ненавидела отчима. Люто, всем сердцем. Ведь если бы не отчим, меня бы здесь не было. И этой проблемы тоже бы не было.
Вот и переехала на свою голову, блин! Можно было не спешить с билетом ещё как минимум неделю!
– Конечно-конечно вернусь. Обещаю. Прости, что так вышло, солнышко. Ты не злишься?
– Ладно, мам. Не злюсь.
Злюсь ли я? Конечно нет. Я в бешенстве!
Про родную дочь забыть! Это ж надо!
– Аль, ну прости меня… Я так замоталась, что забыла про ключи и про то, что самолет сегодня…
– Да не злюсь я! Всё, мам. Пока. Не забудь про отель.
Мама хотела сказать что-то еще, но я отключила телефон.
К чему всё это? Зачем слушать ее речи?
Я не могу попасть домой. В Россию. И не могу попасть в дом отчима, которого с каждым маминым косяком терпеть ненавижу всё больше!
С тех пор, как они с Роджером познакомились, мама и вовсе про меня и сестру думать забыла. Ее поглотила новая любовь, новый смысл жизни и новые ценности. Будучи не идеальной мамой всегда, про то, что должна сестре и мне, она благополучно забыла напрочь, и за время общения с Роджером стала совсем несносной. Вся ради себя, а мы с сестрой ей стали не нужны.
Сестра Нина воспринимала это более легко, чем я. Но у нас с ней большая разница в возрасте, а еще она имеет жилье и работу.
А я, как говорится, «не пришей звезде рукав». Как «то коричневое» нетонущее в проруби, болтаюсь и мешаюсь всем. Ни сестре личную жизнь устроить не даю, ни маме, и биологическому отцу, который живет в Эмиратах со своей семьей, я не нужна и с доплатой. Но и выбросить меня нельзя.
И что самое ужасное, мне придется жить тут, с Роджером под одной крышей. Ведь я наотрез отказалась от проживания в кампусе при университете.
Возможно, находиться в студенческом городке круглосуточно было бы лучшим вариантом для меня, ведь там я не буду изгоем для остальных студентов, смогу быстрее натаскаться в произношении, найти друзей и всегда быть в гуще событий.
Но, увы, я не создана для общаги, мне крайне важен комфорт и личное пространство. А у Роджера есть отдельная комната для меня. В которую мне сегодня не попасть.
И почему мама не могла найти достойного мужика в России? Неужели русский хуже американца или палестинца, коим является мой биологический папаша?
И охота маме было тащиться в такую даль? Ну и что, что перспективы, и что такой шанс выпадает не каждой. Лично мне совсем не нравится всё это, пусть и на халяву.
Ну хоть на улице не ночевать. Мама забронирует место в отеле.
Если опять не забудет обо мне конечно. А то мало ли… От нее всего можно ожидать.
Присела я на ступеньки под дверью, устало вздохнула, обняв любимый розовый чемодан, и огляделась кругом.
Эту узкую улицу в тени раскидистых платанов, буду созерцать теперь, вместо привычного вида из окна четырнадцатого этажа.
В принципе неплохой район, домики, или точнее таунхаусы, сами по себе красивые, разноцветные, прилепленные друг к другу, что мне кажется несколько неудобным. Наверняка в этих домах такие тонкие стены, что слышно, когда сосед воду в туалете спускает. Зато у каждого соседа своя дверь, нет общих подъездов, где можно наткнуться на местную гопоту с семечками и пивом.
В общем чистенько тут, уютно, хоть и тесновато. Никакой свободы. Никакого простора. И ни одного магазинчика. Зато, если не ошибаюсь, какая-то кофейня была на углу.
Может оно и сложится само собой, раз уж так было суждено…
Блин, да кого я обманываю.
Это же всё чужое. Не родное. Ни капли не родное.
Не хочу я быть тут. Я не чувствую себя здесь. Ну не моё это. Вот бы насовсем переехать к сестре…
Мама должна понимать, что я не приму её нового мужа, так как он отнял ее у меня. И Роджер меня не примет как родную дочь. А сожительствовать как кошка с собакой и ждать, что рано или очень рано меня вытолкают прочь отсюда, без денег на обратный билет – так себе перспектива.
Может, стоит ещё раз поговорить об этом с мамой? Всерьез поговорить, разъяснить, разжевать все, чтоб она не приплетала меня к отчиму и не навязывала мне чужую судьбу?
Чем больше я теряла время, бесцельно просиживая попу на ступеньках таунхауса, тем больше нервничала, что меня могут заметить соседи и принять за не пойми кого.
А еще очень хочется в туалет. Чую, не дотерплю до отеля. И как назло, ни подворотни здесь, ни закоулочка.
Под кустик у дома садиться, что ли? Напротив соседских окон?
Кустик вроде большой, меня не должно быть видно … Или лучше поискать другое место?
Кофейня! Точно!
Надо поспешить, пока не случилась беда. Заодно куплю что-нибудь перекусить, пока желудок не прилип к позвоночнику.
