Loe raamatut: «Лаофойя Кастианира»

1. Лаофойя

– Я знаю, что ты глаз с нее не сводишь. Думаешь, я ничего не понимаю? Не чувствую? Тебя как будто подменили, Приам. Ты обо мне совсем забыл. Словно меня и нет на свете.

Упреки сыпались и сыпались один за другим, казалось, им не будет ни конца, ни края. Залитое слезами лицо мельтешило раскрасневшимся овалом, отяжелевшая фигура жены неуклюже передвигалась по комнате – не выдерживая никакого сравнения с изящной хрупкой девочкой, что ждала Приама лишних полчаса. Он отправил ей подарок еще днем. Интересно, обрадовалась ли? Черный жемчуг ей должен быть к лицу.

– Ты зря так нервничаешь, Гекуба. Я люблю тебя, и любить не перестану. Но, твое положение… Ты понимаешь все… Ничего страшного в этом нет. Я всегда возвращаюсь к тебе – ты прекрасно это знаешь.

Такое оправдание, как бы шатко оно не было, тем не менее, отражало довольно верно картину их супружеских отношений за последние десять лет. Гекуба беременела снова и снова – короткий промежуток «между» знаменовался страстными ночами, и Приам на деле доказывал жене свою любовь. Краткосрочный период заканчивался вполне логичной беременностью, тогда Гекуба все чаще отказывала мужу, ссылаясь на плохое самочувствие. Боялась спровоцировать выкидыш, или навредить ребенку – что неизбежно, именно так в довольно туманных выражениях объяснил ей придворный лекарь. Вот почему для нее дети стали и счастьем, и испытанием. Приаму оставалось искать утешения на стороне.

– Ты совсем меня не любишь… Только говоришь, а сам… Я всегда прощала… Но эта Лаофойя… Она тебя обворожила.

Как неприятно прозвучало ее имя из уст жены. О боги, что только не приходится терпеть. Раздувшийся живот снова замельтешил перед ним. Конечно, ей донесли. Как он приметил и обласкал никому не известную танцовщицу, приглашенную развлекать гостей на семейном празднике в доме Фимета. Как не хотел отпускать ее и не отпустил. Как смотрел на невесомое тело в полупрозрачном газовом наряде – тонкое, смуглое, будто выточенное из слоновой кости. Безупречность линий свела Приама с ума, нежная свежесть лица заворожила – словно Лаофойя и впрямь знала какой-нибудь колдовской обряд. Теперь выслушивай истерики жены. Шагу ступить невозможно.

– Тебе нельзя так нервничать, Гекуба. Пожалей хотя бы ребенка. – не нашел ничего другого сказать Приам.

– Ребенка… А меня? Меня кто пожалеет? – продолжала рыдать жена.

Она, наверное, места себе не находит – все выглядывает в окно. Теперь большой роскошный особняк в двух шагах от дворца весь к ее услугам. Приам отстроил новые хоромы как раз с этой целью – чтобы его многочисленные пассии не попадались на глаза Гекубе. Та поначалу ревновала, а затем, убедившись, что муж все равно возвращается к ней, стала сквозь пальцы смотреть на его увлечения. Совсем иное дело с Лаофойей. Она заждалась там, бедняжка, пока он вынужден выслушивать бесконечные слезные вопли супруги. Такая сцена угнетает – а ему необходимо расслабиться после серьезных государственных дел. И лучшего места сделать это, кроме как в обществе нежной малютки Лаофойи, пожалуй, что и нет.

Вопрос жены остался адресованным в никуда. Приам покинул супружескую спальню – буквально выскочил вон из душной атмосферы слез. Так будет лучше для всех. Гекуба останется одна – быстрее успокоится. А он… Он ничего не может с собой поделать. Тянет его к ней – и все тут.

– Куда ты? Куда? – донеслось в след. – Приам останься… Приам…

Но, тот уже не слышал. А точнее – не слушал. Приам быстро спустился по лестнице, миновал парадные залы, вышел в дворцовый сад – так быстрее до заветного дома, чем делать крюк через площадь – и воздух в саду приятнее.

Лаофойя выбежала навстречу – милая, простая, обворожительная. Засмеялась, обвила своими ручками его шею без лишних церемоний и вязких слов. Запах юности смешался со счастьем прижать ее к себе всю, как есть, остро почувствовать сквозь легкую ткань упругости и впадинки ладного тела – и отозваться на этот недвусмысленно внятный призыв. Приам закружил ее по комнате. Вот чего ему так не хватает. Чопорность придворных дам и витиеватость этикетов меркнут, набив оскомину и вызвав зевоту – простая безыскусность куда как лучше.

– А почему ты не надела жемчуг?

– Не справилась с застежкой. Я так и так ее вертела – никак не поддается, но потом куда-то нажала – она открылась, а закрыть не получилось. Я испугалась – вдруг сломаю…

– У тебя прислужниц полный дом. Неужто некому помочь?

– Я не подумала…

Царь улыбнулся – она просто не привыкла, что кто-то может сделать за нее такую вещь.

– Пойдем, я сам его надену на тебя.

Они всю ночь в руках крутили жемчуг. Как он красиво оттеняет ее кожу, и как ложится дивно ей на грудь, и как она прекрасна в одних лишь украшениях…

А Гекуба проплакала – уснула лишь под утро. Ей все мерещилась Кастианира – та, что первой заменила законную супругу на царском ложе. Помнится тогда Гекуба заливалась слезами об исчезнувшем ребенке. И было совершенно непонятно – куда он мог пропасть? Как будто бы дворец и проходной двор одно и тоже. Но удивляло больше всего, что никто и ничего не знает – ни служанки, ни стража. Приам печалился не меньше жены. Успокаивал ее как мог. Так в слезах и страстных ночах, что следовали и чередовались с плачем, зачат был третий сын. Гекуба ходила тяжело. И мужа отвергала, стараясь сохранить ребенка. Как следствие наметилась интрижка – та хваткая особа просекла, в чем слабое звено. Она Приама заманила. Сама. В этом Гекуба готова была поклясться.

Однако, дело было несколько иначе.