Драматические сочинения и переводы Н. А. Полевого. Часть третья

Но чтобы сделать верный очерк того, что немцы называют «прекрасною душою», нужна целая статья. Итак, удовольствуемся одним намеком: догадливые поймут нас. У нас были попытки ввести в употребление слово «прекраснодушие», которые остались тщетными, и по справедливости: у немцев это слово получило такое значение через развитие самой общественности, так же как у нас слово «чувствительный». Мы думаем, что слова «романтик» и «мечтатель» довольно близко подходят под значение немецкого выражения «прекрасная душа» (schone Seele). Кто хочет познакомиться с характерами и натурами романтиков и мечтателей, – тем рекомендуем из романов г. Полевого «Аббаддонну», а из повестей в особенности – «Живописца», «Блаженство безумия» и «Эмму»: это тонкие, злые картины и очерки романтиков и мечтателей. Но всех их выше – «Гамлет» и «Уголино»: это просто сатирическая апофеоза романтических душ и мечтательных характеров. Мы не будем распространяться в доказательствах: перечтите в «Уголино» сцены любви между Нино и Вероникою, – и вы сами увидите, что улика налицо. Одна уже мысль – жить в пустыне аркадскими пастушками, занимаясь одною любовию, – в высшей степени «романтическая» и «мечтательная»…

Уединенное место в Апеннинских горах; кое-где хижины пастухов; направо красивый домик; налево дерновая скамья. Нино и Вероника, в крестьянском одеянии.

Вероника. Я принесла тебе завтрак, милый Нино! Извини: не мастерская работа, но я сама пекла этот хлеб, мой милый друг!

Нино. А я кончил мою работу и жду твоего поцелуя. Посмотри – ведь и это не мастерская работа, но я сам плел эту корзинку!

Вероника. Какая миленькая! А! ты заслужил поцелуй! (Целует его.)

Нино. И только?

Вероника. Какой прихотник!

Нино. Я не требую, а умоляю!

Вероника. Так разве так умоляют? Вы, синьор, слишком горды для роли нежного любовника! Но я вас прощаю. – Вот вам награда… Довольно, довольно!

Нино. Вероника! счастлива ли ты?

Вероника. Ах, Нино, тебе ли спрашивать!

Нино. Знаю, и все еще сто раз в день хотелось бы мне спросить у тебя – слышать от тебя беспрестанно!

Вероника. На что слова, милый друг?

Нино. Неужели ни разу не пришла тебе мысль о прошедшем, ни разу не взволновалась грудь твоя вздохами сожаления?

Вероника. О чем же, милый Нино?

Нино. О том, что было, о том, что ты для меня оставила, бросила, презрела…

Вероника. Я не знаю, что такое прошедшее. Да разве я оставила что-нибудь? Мне кажется, что я родилась только тогда, когда мы переселились сюда с тобою. Было что-то прежде… я не помню…

 
Помню я одно – тот вечер, дивный вечер,
Когда последний солнца луч цветные стены храма
Раззолотил и, по стенам сверкая, догорая,
На сводах и столпах, как радугой, блистал.
Там, близ алтаря, был юноша прекрасный,
Мой Нино был там – он молился,
Он ангелом прекрасным мне казался,
Он не видал меня, но мне с тех пор,
Как призрак милый счастья, он остался —
Его мечтала голос слышать я,
Его искала и – нашла его – он мой!
Он не диким мне воителем,
Не в турнирах победителем —
Он мне странником предстал смиренным,
И – его узнала я!
Он так смело стал перед людской толпою,
Он сказал ей, изумленной, будто божьим громом:
Она – моя!
 

Вот все, что было для меня… Ах, да уж сколько раз пересказывала я тебе об этом!..

Нино (обнимая ее). Мечтательница!

Вот видите – и добрались до первого и последнего слова, до альфы и омеги этой апофеозы пряничной любви «мечтателей»! Да этот Нино с своею Вероникою просто – Манилов с своею супругою: он держит в руке конфетку и говорит супруге: «Разинь, душенька, ротик, я тебе положу этот кусочек»…