Мой город

© Виталий Меренков, 2020

© Малышева Галина Леонидовна (ИД Сежега), 2020

Предисловие

С творчеством Виталия Меренкова я познакомился ещё в 2012 году на заседании ЛИТО им. А. Н. Озерова в Севастополе, куда я переехал на постоянное место жительства из Симферополя.

Поэзия Виталия, на мой взгляд, обладает особенными качествами: она исходит от человека душевно искреннего, открытого нараспашку ветрам судьбы, но в то же время культурно и духовно цельного, устремленного на поиск ответов на самые глубинные вопросы бытия.

В своё время, будучи потомственным моряком, Виталий искал эти ответы в дальних плаваньях, в морской стихии, в проверке себя и других испытаниями разлукой с родиной, испытаниями морской дружбы и стойкости. И хоть жизнь преподносила ему немало сюрпризов, как плохих, так и хороших, он находил возможность извлекать для себя философскую правду в таких моментах, главный из которых – оставаться собой, не кривить душой, не гнаться за сиюминутным, прагматичным или корыстным. Так оформлялась и закалялась твёрдая установка, образный мир и язык, где не приживается пустословие.

 
В море разные люди встречаются
Кто окладом живет, кто мечтой
Но и те и другие венчаются
Навсегда с океанской волной…
 

Взгляд моряка, взгляд поэта, взгляд русского, взгляд гражданина… Это те душевные измерения, которыми наполнена новая книга автора.

Уверен, что яркий потенциал, проявленный в публикациях в альманахе «Литературный Севастополь», в «Литературной газете», в книгах, которые поэт, как корабел, выпускает сегодня и которые держит на стапелях творчества в будущем, будет неоднократно проявлен и подтверждён вашей взыскательной оценкой, уважаемые читатели.

Валерий Гаевский

Мой город

Мой город

 
Мой город круассанов не видал,
Врагам не подносил коньяк к обеду.
Мой город, не сдаваясь, погибал
И, погибая, верил лишь в победу…
 

 
Из всех морей мне Черное милей,
Другого не сыскать родней и ближе.
А город мой – столица кораблей,
Мне повезло родиться не в Париже.
 
 
Жаль, парижанам непонятен стих,
Досаден, может – каюсь я за это.
Рассказ мой будет вовсе не о них,
А о любви к конкретной части света.
 
 
Здесь с детства знают ветер и волну,
Под парусом выходят в море смело…
Не суждено мне было на войну,
В которой столько парусов сгорело.
 
 
И на ещё одной не побывал
Той, что Великой стала для Отчизны.
Когда с небес накатывал металл,
И обрывал легко мечты и жизни.
 
 
Не видел я тех страшных лет и бед,
Но отчего-то мне так часто снится –
Как от осколка мой погибший дед,
Над городом поднялся светлой птицей.
 
 
А в небе светлых птиц не перечесть –
Глазами их я вижу Бога ближе!
Мне повезло, что я родился здесь,
Ну, а другим пусть повезёт в Париже.
 

Мы не знали компьютерных игр…

 
Мы не знали компьютерных игр,
Нам хватало на улице дел.
Как реален и ярок был мир,
Со скалы если в море летел.
 
 
Мы до неба палили костры,
И рыбачили в ночь, до утра.
И в походах, той детской поры,
Знали точно, что жизнь не игра.
 
 
И «химичили» каждый на «5» –
Смастерить взрывпакет всяк умел.
И свинец в гаражах выливать
Мог любой камышовский^[1] пострел.
 
 
Мамы часто боялись за нас –
Звали долго предолго домой.
Мы молили добавить хоть час,
Поболтать-помечтать под луной.
 
 
А потом было время гитар,
Дульсиней и высоких стихов.
Время крепких и любящих пар,
Настоящих поступков и слов.
 
 
Мы не знали компьютерных игр,
Жили набело, начистоту…
И летит где-то юности бриг
И зовёт… и мы там, на борту.
 

Севастополь – весна

 
Город-витязь в объятьях весны,
В облаках белоснежных дерев.
И плывёт над разбегом волны
Севастопольских улиц напев.
 
 
В этом городе жить не тужить,
Где ещё столько славных имён!
Непрерывна здесь памяти нить –
Мы традиции чтим испокон.
 
 
И когда к нам приходит беда,
Мы даём ей достойный отпор
Потому, что так было всегда
И так будет, и есть до сих пор.
 
 
…А весна, погостив по дворам,
В белоснежность деревья одев,
Унесёт вдаль к иным берегам
Наших солнечных улиц напев.
 

Лето – Севастополь

 
Лето просто загляденье –
Солнце, море, небеса,
Облака и паруса,
Лиц мельканье, волн кипенье,
И вишневое варенье,
И нетрезвая оса.
 
 
Праздник фруктов и туристов –
Всякий фрукт туристу рад.
А на улочках тенистых
Длинноногие «калипсы»
Вызывают у туристов
Легкий челюсти отпад.
 
 
По ночам же звезд сиянье
И цикад звенящий гуд.
Здесь исканья и мечтанья,
Здесь надежды и свиданья,
И разлуки тоже тут.
 
 
Те, кто знают наше лето,
Чтобы в зимах не пропасть,
В местных солнечных рассветах,
В ливнях ультрафиолета
Оставляют сердца часть.
 
 
И в любое настроенье,
Под любою широтой
Помнят лето-загляденье
И вишневое варенье
Со счастливою осой.
 

Август

 
Август. Вечер. Чаек крики.
Я гулять и им не спится.
А по морю пляшут блики –
Фонарей и звёзд зарница.
 
 
Хорошо присесть с бокалом,
Пить вино со вкусом лета.
И не знать себя бывалым,
Быть беспечнее поэта.
 
 
По Приморскому бульвару,
До Артбухты прогуляться.
Под случайную гитару
С южной ночью обниматься.
 
 
И до самого рассвета
Снова удивляться чуду –
Жить, где жизнью правит лето,
Там, где солнце отовсюду.
 
 
Где в гранит одета слава,
В человеческом обличье.
Где принцесса Балаклава,
Где Сапун-горы величье.
 
 
Пахнет свежестью и йодом,
Пусть гулянье скоротечно –
Я отсюда вышел родом
И останусь здесь навечно.
 

Порт. Октябрь

 
День пригожий – солнце нежит
Порт, в обед немноголюдный.
Скрип канатов, трапов скрежет –
Звук волнующий и чудный.
 
 
Удочка змеится в море,
Переломленная зыбью.
Поплавок в немом дозоре
Караулит глупость рыбью.
 
 
Тихим ходом сухогрузы
Бухту боронят винтами.
Бледно-синие медузы
В глубине парят цветами.
 
 
Щурит глаз седой матрос,
Солнцу выставив фуражку.
И бормочет что-то в нос
Про свою зазнобу Глашку.
 
 
А по радужной воде,
Прячась в переливах волн,
Из далёкого Нигде
Золотой крадётся сон.
 

Херсонес

Рассказывают, что на территории Херсонеса можно увидеть таинственную фигуру в белом – призрака, получившего имя Белый Монах. Одни говорят, что появляется Белый Монах исключительно ночью и только в районе херсонесского Туманного колокола и старых монастырских купален. Другие утверждают, что призрак появляется только на рассвете в последних числах августа, проходит по главной аллее мимо собора и исчезает в районе Туманного колокола и монастырских купален. В дурных поступках Белый Монах замечен не был^[2].

 
Я вижу город древней красоты –
На узких мостовых клубится пыль,
Античных стен раскопанная быль,
И переломленных колонн персты.
 
 
Допиты вина греческих купцов,
Допеты песни чернооких дев –
Но море помнит и хранит напев
Красавиц вдохновлявших храбрецов.
 
 
А ночью ветер, шелестя листвой,
Поднимет в лунность непокойный прах
И, вот, скользит за белою луной
Такой же белый призрачный монах.
 
 
И встречи с ним совсем не страшен миг –
Пусть ночь кругом, руин безлюдье пусть.
И кажется я помню этот лик,
И знаю в чём его скитаний грусть.
 
 
Душе созвучен голос древних стен –
Героев здесь встречаю и повес,
И чувствую в сплетеньях улиц-вен,
Как плачет и смеётся Херсонес.
 

Осень – Херсонес

 
Ты помнишь вчерашний закат?
Как солнце тонуло вдали,
Как волн неумолчных накат
Вливался в затишье земли.
 
 
И осени новой печаль
Неспешно селилась вокруг…
А сердцу за солнцем бы! Вдаль!
Как птице, за летом, на юг.
 
 
И алое пламя небес,
И тонкого месяца штрих,
И древний, как мир, Херсонес
Нам вечность дарил на двоих.
 
 
И дар, словно счастье, приняв
Гуляли с тобой до светла…
Наверно я всё же не прав –
К нам осень с любовью пришла.
 

Стрелецкая. Херсонес

 
Стрелецкая – район, по большей части,
Счастливых и весёлых горожан.
Здесь, полюбив впервые, пел от счастья,
А после пил, любви открыв обман.
 
 
И славным мигом отшумела юность,
И созерцала зрелость в тишине –
Стрелецкая, как жизни многострунность,
По-разному всегда звучала мне.
 
 
Зелёных улиц алычёвых дрёма
Июльских пляжей смех и канитель,
Владимир-храм над морем невесомо
Хранит Руси здесь крестную купель.
 
 
По Древней я дойду до Херсонеса,
А Херсонес отдельный разговор –
Он местности любой прибавит веса…
Не при деньгах? Тогда через забор.
 
 
А за оградой мир иных столетий:
Эллады свет, языческая Русь
Переплелись в единое соцветье,
Здесь Богу я Живому помолюсь.
 
 
Стрелецкая моя – имею право
Так говорить – Мы вместе много лет.
Судьбы моей прекрасная оправа,
Тебе всегда мой искренний привет!
 

Фиолент

 
Причудливых скал не забыть очертанья,
Неверных тропинок волнующий спуск,
Где тело таило над бездной дыханье,
Вцепившись рукой в можжевеловый куст.
 
 
И нить горизонта делила собою
На две половины Великий Экран.
И синее рвалось уйти в голубое,
Нарушив всего мироздания план.
 
 
А ниже, где оползней тянутся реки,
Клубясь у плотины прибрежной гряды,
Гранитные гроты открыты навеки
Навстречу потокам лазурной воды.
 
 
И море дразнило, и море играло,
Наполнив прохладой полуденный жар.
И нежную ласку свою обещало,
И звало любого принять этот дар.
 
 
И дух обрывался захваченный далью,
И чайкой скользил за гривастой волной.
Однажды крещенный бетоном и сталью,
Крестился повторно – земной красотой.
 
 
…Об острые камни, подобно бумаге,
Нарезан прибой здесь на множество лент.
Увижу ли снова твоих мысов шпаги?
Вдохну ли твой воздух хмельной, Фиолент?