Loe raamatut: «Драконы Корнуолла. Принеси мне шкуру любимого тирана», lehekülg 8
– Я вижу, встреча с водным кланом не прошла для тебя даром. Ты устала, побита и без сил. Я бы предложил тебе еду и место для ночлега в нашем клане, но у нас есть правила: никому ничего не навязывать. Сухая одежда лежит вон там, в нише, а еда здесь на столе, если хочешь, сама возьми, я тебе разрешаю. – И все, с этими словами старик развернулся и пошел вглубь помещения. Словно меня и не было, сел за стол и занялся бумагами.
Несколько минут меня окружала только тишина. Свист ветра, шорох бумаг и тихий гул, доносящийся из недр летающего острова.
Я поняла, что оказалась совершенно одна на террасе, меня банально бросили.
Потоптавшись чисто для того, чтобы успокоиться перед важным разговором, я развернулась и пошла к сидящему как цербер за столиком старику. Ни на секунду я не поверила, что они здесь все такие добренькие.
Только после того, как я демонстративно откашлялась, старик соизволил отлипнуть от бумаг, всем своим видом показывая, что я отрываю его от чертовски важных дел, и он делает мне одолжение, обращая на меня внимание.
– Чем тебе помочь, девочка? – тон голоса говорил: я должна ценить его помощь.
Я мялась всего секунду.
– Мне нужна помощь. Я хочу попасть к камням. Это очень важно для меня и, возможно… – я решила козырнуть тем, что все принимают меня за Дайру Тайру. – …для клана даррийцев.
Нет, иллюзий насчет старика я не питала, это он ошибался, считая меня простушкой.
– Цеппелины никогда не меняют свой курс без особой надобности.
– Что это значит?
– Это значит, мы не можем приземлиться. Предлагать спрыгнуть я тебе не буду – это слишком жестоко и некультурно с моей стороны. Но посадить цеппелин на землю мы тоже не в состоянии, а свободных драконов у нас нет.
«Нет, как же! Брехло старческое!» – ругнулась я про себя. – «Как отряд на мою поимку отряжать, так у них сотни драконов, а как помочь, так сразу нет ящеров».
Опытный старик сразу догадался, о чем я думаю.
– Понимаешь ли, – тщательно подбирая слова, стал он объяснять мне, – после того, как мы предприняли героическую попытку связаться с тобой, – которая, между прочим, в первую очередь была выгодна тебе, если только ты не мечтала остаться в лапах Дрейка Дайера, – в общем эта попытка стоила нам доброй половины драконов, а вторая половина ящеров либо потеряла всадников, либо слишком измотана, ранена и без сил, чтобы предпринимать какие-либо полеты в ближайшее время. Так что в этом помочь я тебе не смогу.
– Что вы ещё можете мне предложить?
– У нас ничего нет, мы мирный клан. Разве только союз наших племен? Мы могли бы укомплектовать драконов даррийскими всадниками и наоборот, всадников драконами, и вот тогда наш клан будет в состоянии предпринять какую угодно экспедицию хоть к камням, хоть на ледяной полюс.
В ином случае я не буду рисковать ни своими людьми, ни ящерами. Не хватало, чтобы наш клан обезлюдел как твой, и мы превратились в жалкие кучки разрозненных людей. Тогда мы легко станем добычей и фаррийцев, и маррийцев. Не забывай, на цеппелинах живут не только драконьеры, но и их семьи, жены и дети. Бездумный и беспричинный поход опасен. Я не отдам подобный приказ.
– И все, конечно, зависит от вас. И приказы, и решения…
– Не только, еще от моей спутницы жизни, но я десять лет как вдовец и, конечно же, от вождя клана побратима.
– И, конечно же, вы мне сейчас предложите свою дрожащую руку и иссохшее стариковское сердце? – Съязвила я, поняв, что меня ловко подловили. Натурально поймали в воздушную клетку: земля где-то внизу, мой дракон далеко, выхода нет – я опять в ловушке.
– Мужем твоим я могу быть чисто номинально, увы, старость мне уже не позволяет претендовать на нечто большее. Поэтому в случае, если ты выберешь этот путь, тебе не следует опасаться никаких поползновений с моей стороны, я могу предложить тебе только мое наставничество и сложить к твоим ногам весь свой жизненный опыт. – Я вздохнула. Чего только к моим ногам ни складывали в последнее время, а свободней я не становилась. И путь домой не был ближе. – Однако, я буду благодарен, – продолжал глава воздушников, – если за время твоего пребывания здесь ты присмотришься к одному из моих сыновей. Каждый из них воспитан в строгости и станет хорошим помощником в любом начинании, верным соратником, любящим и страстным любовником, снисходительным и справедливым отцом. Я ни на чем не настаиваю, просто не обдели вниманием. Ведь клан даррийцев не может нанести воздушникам такого оскорбления, а ты сейчас единственный его представитель здесь.
То есть выхода у меня нет, осознала я. Фиктивный брак со стариком, прижитый от его сыновей ребенок, чтобы точно его кровь унаследовала клан. Мужиков в этом мире вообще что-нибудь интересует кроме своих драгоценных кланов и того, как заделать себе наследника?!
– Если же ты хочешь объединить наши кланы без брачного союза, то с противоположной стороны должны быть внесены в общий котел равные ценности. Драконы, люди, оружие. Но, по-моему, клан даррийцев полностью разорен и не имеет ни того, ни другого. – Как будто я сама этого не знала! Надо ли мне это напоминать каждый раз.
– Союз владык не предполагает подарков со стороны жены. – Закончил воздушник.
Вот так вот легко и изящно. Меня обмакнули в дерьмо, вынули, отряхнули и поставили перед фактом, что у меня есть один-единственный выход. Дедок оказался похлеще морского владыки, все продумал, все рассчитал.
– Я с тобой откровенен, не вижу смысла обманывать и что-то скрывать, союз выгоден обеим сторонам.
«Конечно, выгоден, когда фаррийцы уже всех под себя подмяли, и тебе надо заботиться о сохранении свой власти и своего клана. Я – то самое наименьшее зло. Пусть страдает одна Дайра Тайра, ей и так уже досталось от судьбы, зато за счет нее ты спасешь женщин и детей своего клана. Да еще при этом получишь жену, которая всем тебе будет обязана. Наименьшее зло». – Подумала я, но не сказала этого вслух, вместо этого я спросила о другом.
– Вы обещали говорить со мной откровенно. Расскажите мне о камнях и все, что о них знаете, я слышала, что они стоят по всему Корнуоллу.
– О камнях? Это про легенду о том, что, коснувшись холодных камней рукой в определённый день и час, можно перенестись в другой мир? Но это всего лишь красивая легенда и старая песня, повествующая о путешествиях меж мирами.
– Проход в другой мир? Путешествие между мирами… – я была поражена услышанным. Неужели в Корнуолле давно знают о подобных перемещениях?!
– «Холодные камни холодной рукой не трогай, не надо, и рядом не стой, холодные камни утянут на дно… – довольно противным голосом пропел старик. – Ах, где же Астасья и где ее след, лишь камень остался, а девушки нет!» – кажется это были слова из какой-то песни.
– Значит, это возможно – попасть в иной мир! – я просто задыхалась от осознания того, что в этом диком мире нашла хотя бы кусочек правды и призрачный лучик надежды на возращение.
– На самом деле в песне поется о том, что, перейдя на другую сторону, человек становится мертвецом. Собаки воют, завидев такого человека, пришедшего с той стороны. «Холодная кожа, в ладонях вода». Это песня о мертвецах.
После этих слов я побледнела. Что же это означает, провалившись в этот мир, я должна была умереть? Но попав сюда, каким-то чудом выжила?
– Я лично не очень верю в эти легенды. Да, было дело, находили странно одетых мертвецов рядом с камнями, это и породило много слухов, легенд и баллад. Но не более.
– Если ты мечтаешь попасть в волшебную страну Ирр-нан-огг и привести оттуда воинов для защиты твоего клана… – понял по-своему мой вопрос сельфиец, – то это всего лишь мечты. Надеяться в этом мире ты можешь только на себя и на тех, кого ты сделаешь своими союзниками.
Я почти не слушала брюзжание старика, а размышляла вот над каким вопросом: даже если я и смогу пройти сквозь камни обратно, выживу ли я после этого?
На меня навалились усталость и отчаяние. В голову закрались пораженческие мысли: если я не могу вернуться домой, что мне теперь делать, обладая такими знаниями? Остаться в этом мире, обосноваться как Дайра Тайра? Жить в Корнуолле, выйти замуж, нарожать детей и больше никогда не рисковать своим здоровьем, пытаясь вернуться в свой мир, или все же рискнуть?
От печальных размышлений меня оторвал дрогнувший пол. Второй толчок заставил меня покачнуться, а правителя летающего острова вскочить. До нас долетели звуки битвы и крики людей.
Эта неожиданная атака смешала все мысли в моей голове. Я уже подумывала согласиться на предложение хитрого старика, других вариантов для себя в этом мире я не видела. Но меня еще что-то останавливало, какая-то призрачная надежда. Только надежда на что? Я и сама не знала.
Теперь снова бой, и мне придется сражаться, отложив решение всех вопросов на потом.
Сейчас было важнее знать: кто напал на летающую крепость? Водные? Они каким-то образом догнали нас, но как? Морские драконы не так-то хорошо летают, в отличие от скольжения в толще воды.
Мы со старцем одновременно выскочили на балкон, чтобы с ужасом увидеть, как один из цеппелинов медленно начинает заваливаться на сторону и опускается все ниже и ниже.
Люди на его борту метались и вопили. Из окон смотрели обреченные лица. Некоторые слишком маленькие, чтобы принадлежать взрослому сельфийцу.
Еще два других цеппелина пылали, жители плавучих крепостей с молчаливым упорством боролись за свои жизни.
А в небе над всем этим торжеством смерти и огня парил алый дракон, метко выдыхая струи пламени. Совершая идеальный пируэт, дракон разворачивался, заходя на новый вираж, и вновь сеял смерть.
Я не могла поверить в то, что вижу. Освальд – алый дракон, беспощадно убивающий женщин и детей, а значит, на его спине и сам предводитель фаррийцев Дрейк Дайер.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что происходит.
Спусковым крючком стали события, которые я не смогу забыть до конца своих дней. Женщина, объятая всепожирающем пламенем, выбросила своего ребенка из окна только для того, чтобы он быстро и безболезненно умер. Себе же она оставила участь корчащейся в огне живой головешки. Оконный проем был слишком маленький, чтобы можно было разом покончить со всеми мучениями, выпрыгнув из него.
Сельфийка умирала мучительно долго. Я видела кровавую пену, пузырящуюся от жара на губах. Кожу, слезающую липкими хлопьями пепла с еще двигающегося тела. И при всем этом еще живые, полные страданий глаза на черном сгоревшем лице.
Она билась в оконный проем, будто пылающий феникс, пока в бессилии не упала на пол, и только тогда гипнотизирующий взгляд умирающей отпустил меня из своего цепкого захвата.
Наблюдая бесконечно долгую смерть, я только смогла порадоваться, что ребенок, достигнув земли, умер мгновенно, без мучений и нестерпимой боли. Умирающие в огне люди могли только мечтать о такой участи.
Я смогла рассмотреть эту картину агонии в мельчайших ужасающих деталях только потому, что горящий остров, накреняясь, проплыл рядом с нашим, чудом не задев нас.
Жители обеих цеппелинов прилагали неимоверные усилия, чтобы предотвратить столкновение.
Горящая крепость пронеслась мимо нас и пошла на вынужденную посадку. Я надеялась, что хоть часть жителей спасется, сумев на низкой высоте выскочить из горящих зданий. Только после увиденного я поняла, что за мразь этот самый Дрейк Дайер. Предводитель драконьеров действительно идет к своей цели напролом и ни перед чем не остановится. А его цель я и полное, единоличное господство в Корнуолле.
Алый дракон Дрейка Дайера легко и непринужденно заходил на очередной вираж.
Предводитель сельфийцев был похож на неистового белого филина в своих развевающихся одеждах. Хриплым каркающим голосом он выкрикивал приказы своим драконьерам.
Но все было без толку.
Только один огненный дракон фаррийцев губил целый клан. Это стало возможным потому, что предводитель сельфийцев, предприняв расточительную попытку перетянуть меня на свою сторону, ослабил свой клан.
Любой ящер воздушников, посмевший подняться в воздух, тут же пылающей звездой летел вниз, а если не летел, то Освальд, несмотря ни на какие повреждения, вцеплялся в неприятеля и драл того на куски лапами, когтями, зубами и всем чем придется.
Прямо на моих глазах Освальд, столкнувшись с воздушным ящером, изогнув шею, выхватил из седла сельфийца и, перекусив пополам, бросил обе половинки вниз. Дракону воздушных оторвал крыло и толчком задних лап отправил туда же.
Под воздействием бешеной ярости пасовали все наездники. Даже те, что поднимались в воздух, пылая желанием отомстить за сгоравших в цеппелинах жен и детей. Ничто не могло остановить огненного дракона и его наездника.
Ящер и драконьер неистовствовали в воздухе словно посланники смерти.
Дарра еще не видывала такого, чтобы один дракон сражался с целым кланом и выигрывал.
Предводитель сельфийцев срочно созвал своих сыновей. Что еще мог сделать этот дряхлый старик?
Пробегая мимо, один из них наткнулся на меня, стоящую с раскрытым ртом в растерянности от происходящего.
Лицо молодого сельфийца было искажено гневом и страданиями.
– Ты несешь разорение и смерть всем, кто с тобой свяжется! – Крикнул мне раскосый парень с чёрной челкой, бросаясь на помощь старику.
И тут я поняла одну простую истину – ни с одним из сыновей предводителя у меня никогда ничего не будет. И вообще ни с одним мужчиной в Корнуолле. Для них я всегда буду чужачкой из другого клана, а Корнцы слишком сильно держатся за свои клетчатые тряпки, гордость клана и самое главное: за своих. Тех, кто так же, как и они родились именно в этом клане, а не пришли из другого. И уж тем более не будет хорошего обращения к попаданкам из иного, чуждого им мира.
В этом и заключалась проблема Корнуолла. Страна, разбитая на отдельные, враждующие друг с другом кланы, вечно состоящие то в открытой вражде, то в холодном немом противостоянии – никогда не будет сильной.
Вокруг меня вспыхивали воздушные порталы, возникали и исчезали сельфийцы. У каждого под мышкой был ребенок или женщина. Так я узнала, что воздушники могут буквально растворяться в воздухе и, пролетев на воздушных потоках небольшое расстояние, возникать в другом месте.
Спасали только своих, в падающих цеппелинах еще оставались люди. Рабы.
Днища плавучих крепостей были битком забиты невольниками, кричащими от боли и страха. Но спасали только людей клана, всех одетых в беленые одежды и клетчатые тартаны с серыми и голубыми полосами на белом фоне.
Плавучие крепости представляли из себя полые острова, состоящие из чего-то наподобие легкой вулканической пемзы, поросшей чахлыми деревцами. То тут, то там из них торчали баллоны, наполненные газом. Горючим, как я потом поняла, когда цеппелины стали взрываться в воздухе и на земле.
Со всех сторон к летающим островам лепились дворцы и пагоды, вгрызающиеся в толщу породы жилыми помещениями и туннелями.
Не все цеппелины благополучно сели. Часть взорвалась, другие, рухнув, погребли под собой жителей.
Но те, кто выжил, бежали в лес от всепоглощающего огня.
В свете заходящего солнца я увидела взметнувшиеся крылья алого дракона, совершив разворот в воздухе, он летел прямо к нам.
В это время предводитель сельфийцев через своего гигантского дракона разговаривал с фаррийцем.
К моему несказанному облегчению драконьер больше не жег ни людей, ни ящеров. По-видимому, предводители о чем-то договорились.
Наш цеппелин пошел на вынужденное снижение. Освальд как стервятник кружил над нами, прижимая к земле. Когда его тень накрывала людей, они в страхе падали на землю или бежали в укрытие.
Этого яростного дракона и его всадника теперь боялись все. Освальд с Дрейком Дайером своей безжалостностью умудрились навести страх на весь Корнуолл.
Вряд ли теперь разоренные кланы решатся противостоять ему и фаррийцам. Если только смогут объединиться и выступить единым фронтом. Все в этот день испытали горечь поражения.
Крепости одна за другой садились на землю. Мы приземлились последними.
Старик, до этого казавшийся тщедушным и немощным, подхватил меня поперек тела удивительно крепкой рукой, и мир исчез.
Через секунду вспыхнул вновь.
Ящер фаррийца завис прямо надо мной.
Меня как трофей положили у ног победителя.
Меня саму сковал страх и ужас перед этим железным человеком. Все замерли в ожидании.
Алый дракон по приказу Дрейка Дайера выпустил меткую струю огня в приземлившегося неподалеку раненого дракона воздушников.
Рядом со мной дернулся предводитель сельфийцев, но остался стоять на месте – все уже было кончено. Мертвый ящер дотлевал в траве. Где-то далеко закричал наездник, но его отчаянный крик резко прервался, ознаменовав гибель священной связи.
В клане сельфийцев не осталось ни одного дракона, способного сражаться, только старый и седой ящер предводителя воздушников, самки и маленькие драконята.
Этот урок был ясен и без слов. Дрейк Дайер величественный и надменный возвышался над нами всеми. Сидя на своем огромном драконе, фарриец молча протягивал мне руку.
Я смотрела и не верила, что это обычная рука, такая же как у всех, могла сотворить такое.
Терпение предводителя фаррийцев было не безгранично. Дернув поводья, он развернул лобастую башку своего ящера в сторону кучки обгоревших женщин и детей.
Собрав все силы, я вскочила на ноги, пошатнулась, но чудом устояла.
Когда я, шагая на деревянных ногах, подходила к Алому дракону и добровольно садилась на него, все еще не могла поверить в произошедшее.
До того, как Освальд взмахнул крыльями первый раз, я посмотрела на стоящего воздушника и успела прочитать по губам:
«Я сделал все что мог».
Тут же голос старика возник у меня в голове.
«Удачи, девочка. Может быть, ты растопишь его черствое сердце, если оно у него есть! Если нет, то тебя ждет еще более ужасная участь, чем та, что случилась с моими людьми».
За спиной предводителя воздушных пылали цеппелины, а вместе с ними горели женщины, дети и драконы.
Земля вокруг была усеяна трупами. Цена, которую заплатили другие за несколько дней моей свободы.
Жестокий рывок крыльев и торжествующий победный драконий рык смешались в моих ушах с злым и хриплым шепотом драконьера. А ощущение стремительного, головокружительного полета – с сильными жестокими ладонями на моих плече и талии.
– Ты моя жена! И принадлежишь только мне. Как вещь, как собственность, – по дрожащему от ярости голосу Дрейка Дайера я поняла, что он вне себя и еле сдерживается. – Нравится тебе или нет, но ты всегда будешь со мной. Пока я не решу иначе.
Рука, лежавшая на предплечье, поехала выше и, как бы подтверждая сказанное, очутилась на моей шее. Легонько сжала горло, задирая мою голову кверху. Наши взгляды встретились, горячее дыхание разозленного мужчины обдало мое лицо.
Фарриец сидел на драконе в одной рубашке, ветер свистел в его растрепанной черной шевелюре, от клокотавшей внутри ярости ему не было холодно.
Между тем меня бил озноб. Я тряслась мелкой противной дрожью как в лихорадке. После всего увиденного и пережитого я не скоро приду в себя. Этот отвратительный могильный ужас будет сковывать мою душу еще долгое время.
А больше всего меня будет тяготить груз вины. Эти люди умерли из-за меня.
Я не желала разговаривать с этой бездушной скотиной, сидящей за моей спиной, но мои сухие, потрескавшиеся губы сами собой прошептали:
– Почему? Почему ты так за меня цепляешься? – получилось вовсе отвратительно, тонко, слезливо и жалостливо, а мне хотелось кричать.
Ответ я получила только спустя минуту.
– Потому. – Нахмурившись отрезал фарриец и, словно собственность, жадным движением придвинул меня к себе, навалился всем телом на спину, прижимаясь горячим животом к пояснице.
Что я еще могла там почувствовать, кроме как раздувшийся от похоти пах драконьера? Будь нитки на бриджах слабее, те бы треснули и разошлись по швам.
Возбужденная плоть воспринималась как угроза.
– Почему? – вырываясь кричала я, и от вопля мой голос начинал срываться. Но попытка бунта не удалась, меня скрутили и прижали к себе в считанные секунды. Я вновь оказалась в душившей меня клетке объятий. Я попыталась нанести последний удар. – Что если я не Дайра Тайра, а что если ты не получишь земли клана?! Почему бы тебе тогда не выбрать другую?
На этот раз драконьер ответил быстрее, не думая и не размышляя, словно решил махнуть на все рукой и смириться.
– Просто потому, что я так хочу. Чтобы ты ни сказала, это не важно. Земли клана я получу в любом случае. Сельфийцы и марийцы совершили ошибки, позарившись на то, что я хочу. Их кланы разбиты, а крепости разрушены. Чтобы ты ни хотела, это тоже не важно. Здесь все решаю только я. Придет день, и весь Корнуолл ляжет к моим ногам. Что касается тебя… Я хочу – и все! Возможно, потому что могу. А ты дала слово. – При этих словах я обмякла в его руках.
Зажмурившись, подумала о том, что и в самом деле дала.
Я почувствовала себя не в руках возбужденного мужчины, ерзающего за спиной от нетерпения, а в тисках стальной ловушки, выхода из которой не существует.
Тихий шепот прозвучал над ухом.
– Возможно, когда я получу то, что желаю, я перестану так сильно хотеть. И оставлю тебя в покое, потеряв интерес.
Как ни странно, это была хоть какая-то ничтожная капелька надежды, позволившая мне, пойманной в ловушку собственного обещания, вздохнуть. Горькая, ядовитая, разъедающая душу надежда.
Я вспомнила, что, наигравшись, Стас всегда терял интерес, иногда на долгое время. Главное – вытерпеть и не сойти с ума.
***
Над облаками вставала полная луна.
Из моих глаз не упала ни одна слезинка, все уже давно было выплакано до этого.
Мы целеустремленно летели куда-то на север, долго и молчаливо. За все время Дрейк Дайер не произнес ни слова. До того момента, пока мы не приземлились во влажном глухом лесу.
Освальд сбросил расстегнутое седло, потянулся, почесался чешуйчатым боком о дерево и потрусил в чащу леса искать пропитание.
Судя по свежим ранам на его чешуе, бой за меня, или вернее за доступ к моему телу, не прошел бесследно ни для дракона, ни для его наездника. Но ни ящер, ни драконьер не обращали внимание на раны.
Я так и осталась стоять там, где меня ссадил с дракона фарриец, только ноги подогнулись, и я опустилась на прелую листву.
Дрейк Дайер не спеша складывал вещи и ковырялся в поклаже.
Я так и не могла отойти от пережитого, смотрела и не видела, слушала и не слышала. Потому и не заметила, как Дайер снял с себя тартан и постелил на кучу листьев.
А когда увидела приготовления, подлость драконьера выбила меня из колеи.
Я была для него всего лишь вещью, добытым трофеем. Конечно, желанным, как игрушка за стеклом для избалованного капризного ребенка.
Сначала он страстно ее желает, просит, ноет, добывает любыми средствами. Угрозами, подкупами, шантажом. А потом, получив, ломает. Жестоко препарирует, разбирая на части, чтобы найти внутри заветный ответ: как же его игрушка устроена, раз сама может закрывать глаза, стоит только уложить ее спать.
В моем случае фарриец пытался понять, почему я имела свою собственную волю, а не покорялась обстоятельствам, как все женщины в этом мире. И самый простой способ понять для него виделся в возможности переспать со мной, чтобы почувствовать и осознать, что я обычная женщина, ничем не отличающаяся от тех, кого он имел до этого.
Дорвавшийся до тайны эгоист тщательно вскрывает подопытную куклу, срывая с нее слой за слоем одежду, потом волосы.
Вот как сейчас драконьер раздевает меня. Нетерпеливо срывает тряпку за тряпкой, раздирает одежду чужого клана на мелкие кусочки, шепча при этом непонятные мне проклятья, и швыряет лоскуты прочь.
Под спиной я почувствовала колючий тартан, а на животе прикосновение обнаженного мужского тела, щекочущее мою кожу редкими волосками. Пребывая в прострации, я не видела, как драконьер раздевался.
Внезапно нависший надо мной драконьер оказался обнаженный, злой и горячий, от его голых плеч валил пар. Я чувствовала этот жар обнаженной, замерзающей без одежды кожей.
Стараясь сдерживать себя, драконьер нетерпеливо набросился на свою честно отнятую с боем добычу.
Его руки, дрожа, зарывались в мои волосы и запутывались там. Он дернул их назад, чуть не срывая с меня скальп, а его губы уже тянулись к моей обнаженной коже, чтобы попробовать на вкус.
Жадная рука драконьера вклинилась между колен, раздвигая ноги. Запаниковав, я стиснула колени.
Я не думала, что это произойдет так быстро, и была не готова. Казалось, у меня есть время прийти в себя и договориться со свои телом и разумом. Но все говорило о том, что это произойдет прямо сейчас. Но что я ожидала от мужчины, сдерживающего себя весь полет? Дрейк Дайер не будет долго ждать, он привык получать все и сразу.
Понимая, что мне не выиграть этот бой, я расслабленно откинулась на мягкие комки листьев, несколько раз глубоко вдохнув успокаивающий запах. Если буду долго думать, он все возьмет самостоятельно силой.
Мысленно я кричала. Чтобы не сойти с ума, я стала перечислять достоинства, которыми обладал наездник, сейчас играющий в мое тело, как в игрушку, жадный мальчик, дорвавшийся до желанного. Ненасытный и похотливый самец.
И все-таки у него были свои достоинства. Ласкавший меня мужчина был молод и свеж. Все могло бы быть гораздо хуже. Это мог быть какой-нибудь разожравшийся и опустившийся драконьер, немытый и вонючий. С гнилыми зубами, помойным запахом изо рта и вшами в волосах.
Он мог бы не ласкать меня, а по-звериному драть – во все щели, в позе растопырившейся скотины.
Так что мне еще повезло. Только почему мне было мучительно стыдно от всего происходящего? С самой первой нашей встречи Дрейк Дайер будил во мне настолько сильные чувства и эмоции, что сдерживаться в его присутствии и не делать глупости было очень трудно. Он кружил голову своей беспардонностью, бесил, выводил из себя, заставлял одновременно бояться его и доверять. Ненавидеть и восхищаться его силой.
Поэтому я старалась искать только положительные моменты в этой ситуации.
Это была психотерапия в чистом виде. Мысли, позволявшие не сойти с ума, когда сильные мускулистые руки осторожно, чтобы не поранить, но спешно и нетерпеливо гладили меня, сжимали и прижимали, мяли и массировали, а в минуты особого наслаждения впивались в кожу, оставляя следы.
Отвернувшись, чтобы не видеть торжествующего лица Дрейка Дайера, я медленно и нерешительно раздвинула колени.
Все начиналось вполне обыденно и банально: оголодавший мужчина, вбивший себе в голову, что хочет именно меня, ублажал себя и свое эго.
И все было бы замечательно, если бы он обошелся простым и банальным перепихоном. Быстро получил бы то, что хотел, и отвалил, только Дрейк Дайер был не таков. Или он старался ещё больше меня унизить, или в нем проснулось нечто вроде чести. По его мнению, если он пользуется моим телом, то и телу тоже должно хоть что-то перепасть с его барского стола.
К моему удивлению, он старался доставить удовольствие не только себе, но и мне. Хотя кого я обманываю, скорее всего, так он возбуждал себя, стараясь по полной взять от своего трофея.
Не его вина, что прикосновения вызывают во мне ответную реакцию и возбуждение.
Так же было и со Стасом. Ему было недостаточно простого секса, он хотел взять все без остатка, а его губы и руки были так же ненасытны, как и ладони драконьера.
Предводитель фаррийцев был настолько жаден, что я безотчетно начинала трусить.
И в первую очередь меня пугала его до предела набухшая, вздрагивающая плоть. Дотронься до гладкой, натянутой поверхности – и можно считать биение пульса, так отчетливо выступает и пульсирует каждая венка.
Я видела, что драконьер на пределе. Когда Стас был в таком состоянии, он никогда со мной не церемонился. Хватал, сбивал с ног и брал в любом месте, в любой подвернувшейся позе. Долго и зло, пока я не начинала его молить о пощаде, а его приступ злости и ярости не проходил. Поводом для этого могло стать все что угодно.
Но фарриец отчего-то медлил. Я сжалась в комок, ежесекундно ожидая, что вот сейчас его огромная, туго наполненная мужественность врежется в меня и будет безостановочно двигаться, причиняя боль, а наутро после этого я не только не смогу в туалет сходить, но и сидеть мне будет больно. А возможно, придется останавливать кровь. В мире, где медицина была на зачаточном уровне, любые раны или болезни пугали больше диких зверей и драконов.
Поэтому, наблюдая огромный член Дрейка Дайера, я могла только с испугом на него смотреть и вздрагивать, когда сосредоточенно рассматривающий мое тело драконьер, вместо того, чтобы войти в меня, начинает скользить головкой своего дружка по моей ноге.
Вкрадчивость этих движений заставила меня попытаться уползти, потому что я отчетливо осознала: прежде чем долго насыщаться мной, фарриец ещё вздумал поиграть.
Развернувшись, я рискнула выскользнуть из-под драконьера, но только была придавлена к земле его мускулистым телом. В отчаянии я осознала, что не уйти и придется терпеть.
Наполненная мужественность, щекоча, поглаживала и поглаживала. К твердому присоединились успокаивающие похлопывания ладони.
Все ясно, охотник нападёт на добычу, когда она расслабится. Так стоит ли продлевать мучения? Мне стоило величайшего труда это сделать, но я медленно развела ноги и постаралась обмякнуть в грубых руках фаррийца, взглянуть в лицо драконьера я так и не смогла.
Ласкающая кожу мужественность в нерешительности остановилась. К моему удивлению, мужчина плавно скользнул в меня. Не стремительно врезался, не яростно вонзился, а нежно вошел, словно это и было место, предназначенное только для него одного. И застрял из-за своего огромного размера.
Я вновь в страхе замерла, ожидая того, что меня жестоко схватят и несколькими яростными толчками войдут в меня. Я даже заранее прикусила руку, чтобы не закричать.
Удивление во мне росло вместе с огненной упругостью внутри. Боли не было. Вместо этого фарриец, приподнявшись на руках, мягко толкался в меня, будто в мое лоно вторгался не огромный волосатый член, наполненный вожделением, а билась мягкая волна. Нежно, плавно накатывая, с каждым разом стараясь проникнуть глубже и, завоевав драгоценные сантиметры узкой пещерки, милостиво откатиться назад, чтобы с очередной волной приступом взять новые рубежи.
Когда горячая плоть вошла в меня на половину, я облегченно выдохнула. Страха и боли не будет, я готова была малодушно заплакать от облегчения.
Вопреки всему происходящему, моей ненависти к фаррийцу и презрению, я чувствовала острый приступ благодарности за внимание и понимание. А главное за то, что он, будучи на взводе, контролировал себя и щадил меня.
Фарриец был одарённым мужчиной во всех местах, хоть по меркам моего мира сущий дикарь.
