Loe raamatut: «Чёрный Город»

Font:

Глава 1

Смерть пришла с севера в день, когда все радовались дождю.

Дождя, в отличие от смерти, очень ждали, потому что только он мог победить пыль. Ну а пыль на Объекте-803 была всегда: мелкая, никогда по-настоящему не оседающая, способная оказаться везде. Она покрывала кожу, путалась в волосах, скрипела на зубах и до слез раздражала глаза. Укрыться от нее было невозможно: в ярком солнце она вилась плотными клубами, и сквозь нее проходил каждый, сначала с непривычки гневаясь, потом привыкая. Новички допускали и еще одну ошибку: верили, что, если за хорошую работу получат столь редкое поощрение, как пять минут в душе, это им поможет. Рано или поздно им предстояло добиться этого бонуса – и разочароваться в нем: пять минут под слабыми струями мутной воды превращали пыль на коже в плотную корку грязи, и становилось только хуже.

Так что по-настоящему мог помочь лишь дождь, но дожди Объекту-803 доставались редко. По крайней мере, безопасные, а не те, что снимают с тебя кожу заживо… Но сегодня вот повезло: часов в пять утра в небе пролетела одна из «Птиц» – кажется, еще и серая… Черный Город расщедрился на ливень, которого с нетерпением ждали все, кто видел «Птицу» или слышал о ней.

Марк видел. Он и сам не знал, почему проснулся так рано – нужды не было, само получилось. Ему снова снилась дорога, в последнее время такие сны накрывали его все реже, но уж если наведывались, постоянно оставляли после себя тягучее чувство тревоги. Марк был недостаточно суеверен, чтобы принимать их за мистическое предупреждение – особенно при том, что после таких снов обычно ничего особенно плохого не происходило. Не хуже, чем любой другой день в Объекте-803. Просто Марк знал: если остаться в постели, вроде как давая себе время успокоиться, сон проползет в реальность, запомнится, а помнить такое он точно не хотел. Поэтому он сразу же поднимался, цеплялся за рутину, отправлялся на кухню – по-прежнему бодренько цветочную, предназначенную для большой семьи, но удачно выжженную солнцем, которое будто хотело поубавить градус радости и сделать это место куда более подходящим для Марка с его невозмутимым одиночеством.

Он никогда не тяготился тем, что живет в чужом доме – потому что мертвецам дома не нужны, а значит, дом был ничьим до прихода Марка. Такое уточнять не приходилось: кости прежних обитателей он нашел лично и сдал представителям Черного Города. Не достал только из дальней комнаты, розово-белой, кости там были совсем мелкие и нашлись под кроватью, прикрытые потерявшей цвет тряпкой. Марк велел чистильщикам разбираться самостоятельно.

С тех пор и кухня, и дом принадлежали ему. Он стоял у окна и потягивал кофе из кружки с неровно нанесенной надписью «Лучшему папе на земле». Тогда он увидел «Птицу», бурного восторга не почувствовал просто потому, что никогда не был на него способен, но про себя отметил: будет дождь. Наконец-то.

В первую половину дня небо оставалось обманчиво ясным, но это никого не смущало, «Птицы» не лгут и не допускают ошибок. Вот и теперь после полудня стремительно налетели тучи, образованные той дрянью, которую посланница Черного Города распылила в воздухе. Марк взял паузу, работы все равно не было. Халат он оставил в кабинете, в собственной одежде вышел на площадку перед больницей, когда с неба уже хлестали тугие струи ливня. Прикрыл глаза, поднял лицо к небу, даже улыбнулся, хотя не собирался. День оказался неожиданно хорошим…

А потом стал очень, очень плохим. Взвыла сирена – низкая, гулкая, как одинокий зверь, потерявшийся в водяной мгле. Марк, не ожидавший подобного, невольно вздрогнул, открыл глаза и обнаружил, что и он, и поселок утонули в густом жарком тумане.

В этом тоже не было ничего необычного: туман столпами поднимался с панелей солнечной фермы, а потом, прибитый дождем, расползался во все стороны, накрывая и близкий поселок. Дождь ведь изначально послали сюда не ради людей – на людей Черному Городу плевать, у него этого добра и так хватает. Просто порой панели раскалялись слишком сильно, система отсылала предупреждение, куда следует, и прилетала «Птица». Ливень выполнял свою роль, охлаждал оборудование, а заодно и очищал людей, давал силы, внушал надежду, что все на самом деле не так уж плохо. Да и туман в иное время помогал: он не давал пыли подняться слишком быстро и даже обеспечивал хоть какую-то иллюзию прохлады, по крайней мере, по сравнению с обычной жарой Объекта-803. Ну а то, что в нем ни черта не видно и дышать этой жаркой водянистой массой тяжеловато… К такому все привыкли. Смирились, потому что иначе нельзя, приучили себя, что не нужно бояться, потому что здесь безопасно, это ведь не дорога и не пустоши какие-нибудь, Черный Город рядом, он не допустит беды!

И вот теперь в жаркой мгле завывал одинокий зверь сирены, и стало ясно: беда все-таки подкралась, наблюдает за ними из-за завесы, готовится напасть. И когда она нападет, ничего они не сделают, потому что попросту не смогут…

Марк отогнал эти мысли, толку от них все равно не было. Он заставил инстинкты замолчать, он цеплялся за доводы разума – они как раз играли на его стороне. Ну, сработала сирена и сработала, подумаешь… Какая-нибудь одинокая тварь, вроде бродяги или отступника, прокралась слишком близко под покровом водной завесы. Скоро «Офицеры» с ней разберутся – и все пойдет своим чередом, первый раз, что ли? А серьезная угроза сюда не доберется, Объект-803 не на границе даже, он слишком близко к Черному Городу – так близко, что в ясные ночи в небе отражаются столпы света оттуда. Они за несколькими линиями защиты, они в безопасности! Успокоив себя этим, Марк просто следовал протоколу: вернулся в больницу, снова надел халат, приготовился помочь на случай, если среди операторов будут раненые. Скоро сирена замолчала – будто зверь захлебнулся туманом. Обычно это означало финал…

А теперь стало началом: поселок содрогнулся от взрывов. Пока что на окраине, среди первой линии домов, но полыхнуло так, что Марк даже из окна больницы увидел. Дома так взрываться не могут… не сами так точно. Но их заставили разлететься на части – вместе с жителями, которые тоже укрылись внутри по протоколу. Там, где совсем недавно жили люди, один за другим вспыхивали гигантские факелы. Они делали туман ярко-оранжевым, будто наполняли его, привлекали внимание – и позволяли увидеть смерть, пришедшую в поселок.

Их было пятеро – по крайней мере, стольких насчитал Марк. Тут сложно ошибиться, слишком уж огромные силуэты, резко очерченные пламенем. Сколько в каждой твари, метров десять, если она поднимется? И одной бы хватило, чтобы уничтожить весь Объект, а сюда доползла целая стая!

Больше всего они напоминали гигантских сколопендр – эти насекомые, в отличие от многих других, пережили все Перезагрузки, размножились, увеличились. Они частенько нападали и на дорогах, и в лагерях, жалили с такой силой, что дети и старики не всегда выживали, да и молодым приходилось непросто. Но настоящих сколопендр хотя бы можно было раздавить, а те гиганты, что явились в поселок, давили сами. Они двигались на зазубренных лезвиях, способных извернуться в любую сторону. Их суставчатые тела, покрытые бронированными пластинами, изгибались под немыслимыми углами, бросались в атаку на скорости, которая казалась невозможной для таких огромных машин. Но у них получалось, а когда они приподнимались, вытягивали свои грандиозные туши к небу, становилось видно, что на нижней части укрыта опасная коллекция оружия – от бронебойных пушек, разрушавших стены городов, до крутящихся с доводящим до безумия воем лезвий, способных мгновенно перемолоть любое живое существо.

Они всегда приходили стаями – от трех до пятнадцати машин в каждой. Пять – это вроде как немного, но для Объекта-803 будет больше, чем достаточно. Он был защищен приграничными линиями обороны, однако именно это сделало его уязвимым сейчас: здесь никогда не строили ни внешние стены, ни укрепления, да и запас «Офицеров» был убогим, символическим скорее, не предназначенным для такой угрозы. Потому что ее не могло быть! Но кому сказать об этом, кому обиженно доказывать, что они так не договаривались? В новом мире нет правил. Хазары уже прорвались, и переговоры они не ведут.

Марк ведь знал, что это хазары – в отличие от многих людей, сейчас с криками покидавших свои дома. Он видел такие машины раньше, видел, что они могут сделать… Если хазары нападали на дороге, от каравана оставалась абсолютно однородная багровая масса, плотно заполняющая колеи в земле. Если добирались до поселка, поселок переставал существовать, и выжившие могли разве что залить его строительной смесью, тела жителей оказывались слишком плотно перемешаны с дроблеными камнями для отдельных похорон и уж тем более опознания.

Многие считали, что хазарами эти механические твари зовутся по аналогии с чем-то там древним – кочевниками, тоже приносившими смерть… В принципе, разумно, и понятно, почему убеждение прижилось. Но Марк когда-то узнал, что их появление было вызвано вирусом «Хазар», образовавшимся при Третьей Перезагрузке. Тогда были созданы целые полчища убийц, охотящиеся до сих пор.

Их задача – уничтожить. Без смысла, без выгоды, без более сложной цели, просто уничтожить и все, сделать живое мертвым. Но именно из-за простоты своей миссии хазары не останавливались никогда, не знали ни страха, ни жалости, не поддавались перепрограммированию. Они, может, и преуспели бы в уничтожении людей, если бы их изготовление не прекратилось после Четвертой Перезагрузки. Это давало органической жизни хоть какой-то шанс… Даже при том, что всех хазаров, сконструированных тогда, не удалось уничтожить до сих пор.

И сегодня не удастся… Не в Объекте-803 так точно. Не важно, как хазары сюда добрались, это выяснят потом и уже совсем другие люди. Для Марка и остальных имело значение лишь то, что от поселка скоро ничего не останется, здесь просто нет оружия, способного противостоять такой сокрушительной силе. Нет, «Офицеры» еще пытались, Марк видел это в мутных от тумана всполохах взрывов. Операторы не отступили, однако они всего лишь выигрывали время, ничего по-настоящему не меняя. Когда последние роботы будут разгромлены, их операторы побегут вместе с остальными, и все закончится.

Словно в подтверждение догадок Марка, из динамиков, развешанных по городу, прозвучало автоматическое оповещение:

– Внимание населению! Приступить к немедленной эвакуации. Двигайтесь заранее согласованными маршрутами.

Только запись в нынешних обстоятельствах могла звучать настолько четко и спокойно. Марк не сомневался: среди немногочисленного руководства Объекта сейчас паника, никто не знает, что делать, и не представляет, какую плату возьмет за потерю солнечной фермы Черный Город. Возможно, такую, что уж проще умереть здесь и сейчас, ничего не делать, замереть, закрыть глаза, дождаться…

Но люди такое принимают редко, и они бежали, даже рискуя сменить одну смерть на другую. Хазары вряд ли поняли текст сообщения, они на человеческую речь никогда не реагировали. Но они успели просканировать поселок, представляли его размеры и по-прежнему следовали основной цели. Они перемалывали лезвиями те дома, которые оказались прямо перед ними, а по остальным стреляли. Зажигательные снаряды проносились через пространство огненными кометами, взрывали стены, обваливали крыши, испепеляли, давили, разрывали… Никому не оставляя шанса, потому что шанс противоречит миссии.

Многие уже погибли, многие оказались в клетках собственных домов. И эти люди кричали – потому что погибали под наваливающимся на них весом, сгорали в пламени пожаров. Остальные бежали, прочь бежали, в туман и дождь, и даже от тех, кто еще вчера был дорог, а завтра будет оплакан, но только теми, кому очень повезет сегодня. Хотя такое ли это везение, если они будут слышать полные ужаса последние проклятья до конца своих дней? Марк в таком не сомневался, потому что проклятья погибших на дороге так его и не покинули.

Он тоже бежал – просто потому, что ничего больше сделать не мог. Оставаться в больнице глупо, она слишком близко к месту атаки, люди туда не придут, и он никому не поможет. Он поступал по протоколу, снова, это было правильней всего. Но вот ведь какое дело… Он не чувствовал того страха, который полагается чувствовать в такой ситуации. Почему-то. Он и сам не представлял, почему.

Люди, бежавшие рядом с ним, вели себя правильно: они рыдали, задыхались, умоляли кого-то о чем-то… Марк просто двигался. Внутри будто поселилась пустота, похожая на серый водоворот холодного моря. Нет, страх все же был и было нежелание умирать, однако и то, и другое водоворот стремительно утягивал внутрь, оставляя лишь безразличие.

Может, это и есть та самая апатия, о которой многих предупреждают? Лишающая надежды и желания сопротивляться. Очень похоже на то… И если сравнить ее с болезнью, то для Марка она стала не приступом, а постепенно развивающимся недугом. Он много лет жил один. Он чувствовал все меньше, да и последние чувства становились все тусклее. Он думал, что это усталость, само пройдет, он ведь не потерял способность работать и все еще мог быть полезным! Ну а потом случилось это: за ними всеми пришла смерть… Если он не способен испугаться даже ее, есть ли смысл бежать?

И все же пустота не обрела над ним достаточную власть, чтобы заставить остановиться, и он бежал, прорывался через раскаленные руины поселка, пытался найти среди измазанных кровью, сажей и грязью людей знакомые лица, тех, за кого он сможет бороться, раз за себя уже не хочется.

Нашел. Но стало только хуже.

Марк остановился так резко, что чуть не упал. Люди, бежавшие сзади, с трудом его обогнули, они кричали ему что-то, но он не слушал. Они перестали существовать, да и весь мир тоже, даже хазары – и те куда-то исчезли. Остались только Марк – и человек, на которого он смотрел.

– Костя? – зачем-то спросил он, и тут же закашлялся, когда раскаленный влажный воздух ударил по пересохшему горлу.

Глупый вопрос, бессмысленный, не имеющий ответа – потому что подходит любой ответ. Да, Костя, Марк давным-давно не стремился заводить друзей и вообще хоть какие-то связи с людьми строить, ничего хорошего это не приносило. Но от тех связей, что есть, даже он избавиться не мог, они в него годами прорастали, если и вырвешь, то с частью себя, вот и зачем? Поэтому он узнал бы человека, которого помнил с детства, даже в таком аду.

И одновременно – нет, не Костя, потому что Кости больше нет. Есть тело, когда-то принадлежавшее Косте, а теперь замершее у стены точно так же, как разбросанный во все стороны мусор. О причинах гадать не нужно, кровавый провал в груди все объясняет без слов, одежда пропиталась алым, лицо уже посерело… Глупо даже пытаться что-то менять – хотя с опытом работы Марка почти не осталось ран, которые он не мог вылечить. А смерть вот вылечить нельзя…

От смерти можно только уйти, и он должен был. Потому что Костю не вернуть, а Марк по-прежнему нужен людям, потому что обученные и опытные хирурги всегда в дефиците. Понятно, что кто-то будет наказан за гибель Объекта-803. Но точно не Марк, его примут где угодно, возможно, даже пустят в Черный Город, и для того, чтобы снова жить если не счастливо, то хотя бы спокойно, нужно просто сбежать отсюда…

А он вдруг понял, что не может. Не хочет. Не из-за причин, которые способен объяснить – таких не было, к ним даже смерть друга не относилась, потому что друга этим не вернуть, и Костя уж точно такого бы не хотел. Это было не столько понимание, сколько ощущение: нужно остаться.

Эту правду принесла не пустота, нет, она как раз отступила, сменившись чем-то другим, не затянутым в ледяной водоворот, а вырвавшимся оттуда. Пока еще непонятным, но с каждой секундой обретающим все большую власть.

Люди уже убежали – все, кто еще мог двигаться. Марк остался с телом Кости наедине, однако на него больше не смотрел. Он отошел от мертвеца, замер в центре полуразрушенной полыхающей улицы, расправил плечи – и вдруг рассмеялся. Неожиданно для самого себя. Одиноким смехом, который в опустевшем поселке звучал страшнее любых криков. Просто Марк вдруг понял кое-что важное, казавшееся верным признаком безумия, но безумия нужного, спасительного даже.

Сегодня я остаюсь.

Марк прекрасно понимал, что для него это означает смерть. Он не боялся – ледяная воронка забрала страх, выпустив на его место ярость, а главное, дьявольское, непобедимое упрямство. Он бегал всю свою жизнь, и к чему это его привело? А остальных? Спасло кого-то? Нет, не по-настоящему так точно. Потому что все привыкли бежать – и забыли о том, что некуда тут бежать.

За спиной только Черный Город, который уверенно пожирает собственных детей. А в других сторонах, справа, слева, впереди – ничего. Сотни, тысячи километров пустынного и безжизненного ни-че-го. Дальше, за десятками горизонтов, можно найти разве что хищную тварь уровня Черного Города, так разве ж это лучше? Смерть везде, ее эта игра как раз забавляет, и победить можно только одним способом: остаться. Умереть – но на своих условиях!

Марк никогда не чувствовал истинной связи с Объектом-803. Вырос он не здесь и за вполне долгую по нынешним меркам жизнь научился не привыкать к месту, которое все равно рано или поздно придется покинуть, когда наведается смерть. Да ему и не нужна была эта земля: мертвая, пыльная, прогоревшая насквозь, теперь еще и напитанная кровью…

Но сейчас, глядя на приближающихся тварей, он каждой клеткой, каждой каплей крови чувствовал: больше ни шагу назад. Даже если это не его земля – все равно его больше, чем уничтожающих все на своем пути уродцев. И какая бы она ни была, и даже если она будто уходит у него из-под ног, отказываясь от защиты… Она достаточно твердая, чтобы упереться в нее и не отступать, этого хватит.

Впрочем, то, что Марк решился умереть, не означало, что он принимал смерть покорно. Черта с два! Нет, план был как раз в том, чтобы заставить хазаров заплатить подороже, утянуть их с собой, если не всех, то кого получится, зарыть их в эту землю. И плевать, что они машины и не поймут этого, он остается не ради них, не ради мести, не ради тех, кто уже убежал, он остается ради себя, и понимание этого наконец разбивало пустоту у него внутри, дополняя ярость и упрямство незнакомой, ни на что не похожей радостью человека, который по-настоящему свободен, даже если ненадолго.

Когда он принял решение, мысли стали четкими и ясными, а полыхающие в груди эмоции давали сил, позволяя отстраниться от жара, усталости и боли. Две задачи: не сделать больше ни шагу назад и убить хазаров. Обе будут исполнены. Марк настроился на нейромодуль – так, как делал не единожды, как запускал машину внутри себя годами. Ему, как и другим врачам, позволялось использовать только то оборудование, на которое им выдавали лицензию, да многие так и делали, опасаясь гнева Черного Города. Но Марк давно уже заметил: коды управления другими машинами не так уж сильно отличаются, основа везде одна, и, если наловчиться, можно увидеть их все – причудливыми неоновыми линиями, сияющими в воздухе. Они указывали ему путь к тем машинам, которые были достаточно близко и могли подчиниться его нейромодулю.

Он потянулся к кодам – и он увидел их. Целая сеть, вспыхнувшая перед ним, перекрывшая даже пожар на руинах поселка. Так много… Да и понятно, почему: машины оказались погребены под обломками, но не уничтожены, они выдерживали атаку хазаров куда лучше, чем дома, построенные еще до Третьей Перезагрузки. Эти машины могли бы работать, если бы не сбежали люди, без операторов они становились бесполезным хламом. Но Марк готов был изменить это – все равно они больше никому не понадобятся.

Первым он подчинил робота класса «Спасатель», подтип «Антипламя». Не потому, что надеялся потушить пожар – это еще зачем? Нет, куда больше Марка интересовало то, что «Спасатель» был крупной, мощной, отлично укрепленной машиной. И теперь она, вдруг вырвавшаяся из руин, крепкая, как древнее пушечное ядро, устремилась навстречу извивающимся тушам хазаров. Они были более совершенными, более гибкими… и более хрупкими. А мощный «Спасатель», предназначенный для сохранения солнечной фермы, давил их, как валун, сорвавшийся с горы, давит кишащих в траве насекомых. Хазары пытались уклониться, резали его лезвиями так же, как резали «Офицеров». Но «Офицеры» поддавались быстро, сложные орудия делали их уязвимыми. «Спасатель» же исходил огненными искрами и вязкой пеной – но терпел, как живое существо.

И что-то ведь получалось! Хазары, легко преодолевшие сопротивление «Офицеров», впервые прекратили движение вперед. Один и вовсе замер, передавленный пополам. Другие продолжали атаковать «Спасателя», однако больше не стреляли, и шансы на выживание людей, которые успели сбежать, резко повышались.

Но идея ведь была не в этом… Идея была в том, чтобы уничтожить всех роботов, пусть и умереть, однако показать при этом, что победа возможна. А одного «Спасателя» для такого недостаточно, и Марк, не отпуская первую машину, снова сосредоточился на сияющих в воздухе кодах, проверяя, что еще находится рядом.

Это тоже было безумием. Управлять несколькими машинами сразу не то что запрещено – невозможно! Нет, кто-то умеет, те же Мастера Контроля, не говоря уже о Воплощениях Черного Города. Но откуда бы им, редким, гениальным, взяться в такой дыре, как Объект-803? Сюда всегда добирались разве что операторы, такие, как Марк. Ну а операторы, с их скромными базовыми нейромодулями, способны на управление только одной машиной, той, на которую есть лицензия. Потому что иначе их ждет не наказание даже, а смерть, долгая и мучительная. Опытный хирург прекрасно это понимал… и все равно не остановился.

Он выбрал бытового робота класса «Универсал», находившегося достаточно близко к беснующимся в ловушке пены тварям. Кажется, это шестнадцатая модель… Или пятнадцатая… Хотя какая, на хрен, разница? Важно лишь то, что это один из роботов-настройщиков – оснащенный лазерами разной мощности, способный подавать ощутимые электрические разряды, а главное, очень быстрый, достаточно быстрый, чтобы сравниться с хазарами.

Он влетел в облака серой пены ловко, такой смехотворно маленький по сравнению с пришлыми гигантами, но достаточно активный для того, чтобы доставить им проблемы. Их ведь по-прежнему давил «Спасатель», Марк позаботился об этом. Так что «Универсал» становился для них не главным противником, а отвлекающим фактором. Зато каким! Ему удалось вывести из строя несколько орудий, он как будто злил их – выглядело так, хотя вряд ли машины были по-настоящему способны на злость, он просто сбивал им привычные схемы действия.

Но главной победой «Универсала» неожиданно стало не это. Ему помогло то, что изначально казалось уязвимостью: маленький размер. Этот робот не мог двигаться быстрее хазаров, скорость они выдавали одинаковую, однако Марк сумел использовать эффект скольжения, пуская «Универсала» по покрытым пеной металлическим изгибам машин. И в какой-то момент один гигант, пытаясь достать противника, пробил четырьмя длинными ногами-лезвиями союзника.

Насквозь пробил, одним ударом, поврежденный хазар изошел электрическим треском – и рухнул в болото, образованное пеной и грязью. Минус два, осталось три. Больше, чем казалось возможным, но меньше, чем рассчитывал Марк… пока меньше.

Если бы кто-то сейчас наблюдал за ним со стороны, этот человек мог наивно поверить, что Марк побеждает. Потому что хазаров уже почти вдвое меньше – а он даже не ранен, они забыли о нем, отвлеченные его машинами! И потому что в этом есть какая-то высшая, позабытая после всех Перезагрузок справедливость… Да, никто никогда не выживает. Но почему не может выжить тот, кто первым за много-много лет не убежал? Ведь уйти проще, чем остаться, а если так, разве не положена награда?

Но Марк слишком хорошо понимал, что награды не будет. Чувствовал. Может, он и смотрелся каким-нибудь легендарным героем – человек, который среди пламени расправил плечи. Однако опытный хирург чувствовал, что умирает. Боль появилась сразу после того, как он взял под контроль вторую машину, и с тех пор лишь нарастала. Казалось, что она полыхает везде и сразу, наполняет раскаленным свинцом его вены, расползается шипастыми щупальцами по мышцам. Нейромодуль сделался пугающе горячим, впервые за много лет – ощутимым. При общем уровне боли вспышки в голове все равно выделялись, били в виски, в лоб, хлестали по черепу так, что Марк едва чувствовал, где верх, где низ, ему казалось, что мир вокруг него кружится все сильнее, а он не стоит, он падает – или скоро упадет…

По лицу текло что-то горячее, вырывалось из носа, потоками стекало по горлу, уже и не стремясь наружу. Нервная система поражена, сосуды лопаются, кровь густеет… Перед глазами теперь не только настоящий туман, но и тот, что существует лишь для Марка, красный в начале, стремительно темнеющий, застилающий все вокруг и все пожирающий.

На миг страх все же поднял голову, вырвался из клетки, потому что у страха перед смертью особое положение: он рождается вместе со своим носителем и передается от поколения к поколению. Страх шептал, что Марк уже сделал больше, чем достаточно, и, хотя травмы его велики, он может спастись, вероятность не так уж низка!

А потом упрямство снова победило страх, шугануло, загнало в пустоту. Если решил, что ни шагу назад, нужно выполнять, не выискивая для себя оправданий! К тому же… Та радость, которую подарила ему последняя свобода, значила для Марка больше, чем долгие годы тихого ожидания очередного бегства.

Обратный отсчет начался, он знал об этом. Он умирал. Но нужно ведь уйти красиво и уж точно не одному! Поэтому, не отпуская двух первых роботов, Марк потянулся к третьему. План сложился, все наконец стало на свои места.

Нейромодуль посылал по телу волны такой боли, что хотелось кричать – и, возможно, Марк кричал, он не знал наверняка, потому что страдание поглощало не только зрение, слух тоже, и все остальные ощущения… А упрямство держалось. Именно оно выискало в мире, который стал мутным и едва различимым, последние неоновые нити кода.

Марк взял под контроль «Строителя» – гигантскую дорогущую бандуру, посланную в Объект-803 временно, чтобы возвести новую вышку связи. Теперь уже не будет ни вышки, ни Объекта… Но Марк признавал это давно, а «Строителя» не трогал лишь потому, что думал: не получится, нет смысла тратить силы, слишком масштабная и сложная машина, он все равно не сможет. А теперь смог… Да, заплатил за это. Болью, криком, звуком костей, трескающихся от предельного напряжения. Но он взял эту нагрузку – и последним отчаянным усилием заставил «Строителя» сначала взлететь в воздух, а потом сокрушительной плитой рухнуть на оставшихся хазаров.

Он сделал то, что хотел, не отступил, и он умер – но умер уже внутри белой вспышки, порожденной гибелью непобедимых тварей.

* * *

Проводник никогда не сочувствовал жителям этого города – напротив, он считал, что смерть они вполне заслужили. Потому что они даже не понимали, как им повезло. Они получали воду по первому желанию, катались на машинах, которые не могли переломить им хребет, ныли о том, что не хватает денег на сотое платье, и тратили ресурсы на забавы… Да если бы проводник застал кого-то настолько беспечного, он бы сам этого избалованного слизня проучил!

Нет, город не для таких вот слабаков, город для сильных. Для проводников, например, которые заслужили право здесь находиться. Потому что если даже какие-нибудь беженцы чудом переживут дорогу и доберутся до этой точки, дальше они не пройдут. Мертвые города привлекали не только людей… За годы запустения тут накопилось всякого.

Эта территория не принадлежала никому и принадлежала сразу всем. Проводник не заблуждался на ее счет, он не сомневался, что убить его может каждая улица, и вполне справедливо было бы бояться с первого шага в зону запустения до последнего. Только вот если все время бояться, можно сойти с ума и однажды поддаться страху последний раз. Поэтому проводнику было куда выгодней верить, что это его территория, с ним тут ничего плохого не случится.

Если он будет соблюдать правила, разумеется, и он соблюдал. Первым и главным было не соваться сюда после наступления темноты, этого ни один из проводников не делал. Вторым – всегда проверять маршруты. Да, даже знакомые. Потому что в мертвых городах постоянно что-то меняется, и прежде, чем вести сюда группу истеричных беженцев, которые наверняка в критический момент станут обузой, нужно самому убедиться, что путь по-прежнему безопасен.

Именно этим и занимался сегодня проводник. Он двигался по широкому проспекту, разглядывая уже знакомые громады зданий, частично обвалившихся, но все еще величественных. Природа, избавленная от людей, брала свое – медленно, зато неотвратимо. Трава пробивалась через асфальт, кусты умудрялись разрастись в трещинах, покрывавших теперь стены и крыши. Мох и лишайник и вовсе не знали преград, их остановить могло разве что солнце, но солнце сюда добиралось редко, в центре правили тени.

За грязными окнами стеклянного здания мелькнуло движение, и проводник, до этого расслабленный, даже насвистывающий себе под нос незамысловатую мелодию, замер, насторожившись. Движение повторилось, белое пятно прильнуло к окну… Проводник хмыкнул и двинулся дальше. Оно хочет, чтобы он увидел, хочет, чтобы вошел, значит, само вылезти не может, вот и все, что ему нужно знать.

Чуть дальше находилось здание, которое проводнику особенно нравилось – старинный дом, на удивление хорошо выдерживавший испытание временем, даже сохранивший редкие вспышки белой декоративной штукатурки. Правда, это сложно разглядеть за одичавшим парком, теперь превратившимся в настоящий лес, но проводник подходил достаточно близко, чтобы увидеть. Раньше, теперь-то уже нет – он еще месяца два назад услышал дрожащий девичий голос, доносившийся из разбитого окна:

– Помогите! Кто-нибудь… пожалуйста… Спасите меня…

Проводник тогда сразу отпрянул – и больше уже не возвращался. Наиболее вероятным вариантом было то, что дом облюбовала какая-нибудь новая тварь, поселившаяся в городе. Наименее, но тоже вероятным – это действительно беспомощная дура решила сэкономить на услугах проводника и вполне закономерно потерялась. Ему не хотелось связываться ни при каком сценарии.

Теперь-то ясно, какой вариант был верным. Когда проводник проходил мимо здания, он снова услышал тот же голос, произносивший те же слова, да еще заметил засохшую кровь на остатках дорожек, чудом сохранившихся среди высокой травы. Похоже, кто-то все-таки повелся на этот дешевый трюк… Проводник сочувствия не ощутил, он просто по пятнам отметил, как далеко способно дотягиваться это нечто. А раньше оно и возле дома не нападало! Значит, либо атакует ночью, либо увеличилось.