Loe raamatut: «Лунар. Книга 1»

Часть 1. Высший хищник

Гюрза погиб в день, когда этого никто не ожидал.

Все произошло настолько быстро, что Мира не успела толком разобраться в причинах. Понимание пришло намного позже, когда отгремели скандалы и стало ясно, что исправить уже ничего не получится. Много часов спустя, когда она осталась одна и позволила себе дотронуться до воспоминаний, осторожно и бережно, как до свежей раны.

А тогда мир просто закружился вокруг нее, шок налетел слишком быстро, и от Миры уже ничего не зависело. Но так и было задумано… Его ведь пытались убить и раньше, да и желать ему смерти не переставали, сколько бы он ни сделал для станции. Они всё продумали, учли предыдущие ошибки – и на этот раз не допустили ни одной.

Было раннее утро, на Земле в такой час только-только наступает рассвет, да и то летом. В Секторе Фобос земного рассвета не существовало, но привычное время по-прежнему определяло реальность. Команда механиков добралась до утилизационной шахты в начале смены, потому что откладывать проблему уже было нельзя.

Да, такие механизмы – не основная часть станции. Эта зона используется для уничтожения отходов, которые никак не могут быть применены в дальнейшем, и получения последнего, что они могут дать – энергии. Система сложная, с несколькими дробящими механизмами, химическим фильтром и термической платформой на самом дне. Атмосфера соответствующая: жарко, душно и запах тот еще.

Поэтому, когда компьютер впервые вывесил предупреждение об ошибке, от него просто отмахнулись. Механики прекрасно знали, что шахта не выйдет из строя мгновенно, и никому не хотелось туда лезть. На станции были проблемы поважнее, да и вообще, возможно, это сбой программного обеспечения! Перезагрузить – и все, проблема уйдет сама собой.

Иногда так бывало, но не в этот раз. Система обновилась, а предупреждение никуда не исчезло, еще и дополнилось парочкой новых. Стало ясно: оборудование действительно повреждено, и со временем поломка будет лишь усугубляться. Это в лучшем случае усилит нагрузку на систему вентиляции, вынужденную спасать «Виа Феррату» от удушающего зловония, а в худшем приведет к взрыву, разгерметизации… Да много к чему, и представлять все последствия у Миры не было ни времени, ни желания.

Она собрала команду и настояла, чтобы Гюрза в нее вошел. Не из вредности – хотя перспектива швырнуть серийного убийцу в компостную яму наверняка порадовала бы его жертв! Просто Мира изучила все предупреждения и никак не могла понять, где именно произошел сбой. Она допускала, что придется не просто чинить, а переделывать механизм, тут консультация не помешала бы.

Гюрза мог и отказаться, причем он даже не стал бы придумывать причину, ушел и все – и ищи его потом! Но он прекрасно видел, что Мира приглашает его не просто так, ей действительно нужна помощь. Он согласился, однако сразу предупредил, что явится в маске.

– Зачем? – удивилась Мира. – После всего, что произошло на «Слепом Прометее», твое помилование стало окончательным, какой смысл прятаться?

– Я не планирую спускаться на дно, – пояснил он. – Это задача тех, для кого дно – естественная среда обитания. Маска нужна, чтобы они не лишились и без того ограниченной способности приносить пользу.

Он больше ничего не сказал, привычно предоставляя Мире возможность разобраться самой. Но это было несложно, она признавала, что многие Гюрзу все-таки побаиваются. И если он действительно придет под собственным именем, есть шанс, что остальные механики предпочтут притвориться мертвыми, а не полезут чинить механизм.

Насчет маски они ничего не знают, это пока только Мире известно. Они будут думать, что вместе с начальницей явился прекрасно знакомый им горбун Тоби, он ведь часто ей помогает!

Мира стала первой, кто узнал, что он скрывается под этим именем. Хитрый план, если задуматься… Когда Гюрза впервые попал на станцию и удрал, его усиленно искали все – начиная с кочевников. Они использовали сканеры, они охотились, почти как дикие звери. Они обращали внимание на любую неопознанную форму жизни, тень, затаившуюся в технических переходах, движение там, где его быть не должно…

Именно поэтому Гюрза остался на виду. Он не просто использовал маску, он построил полноценный костюм на основе экзоскелета – не его изобретение, и все же сложная и редкая технология. Он успел закачать в систему все данные, и Тоби Калибан стал восприниматься как один из членов экипажа, попавший на «Виа Феррату» вполне законно. И даже в том, что он предпочел не обычного человека, а горбуна, мгновенно привлекающего внимание, Мира видела определенную логику: он сделал все, чтобы в нем даже не заподозрили беглеца. Ведь ни один беглец не будет намеренно притягивать внимание!

И все-таки она его распознала, он допустил небольшую ошибку. Мира давно уже подметила эту черту Гюрзы: если он и ошибается, то не из-за глупости, а из-за высокомерия. Он верит, что его окружают идиоты, и, хотя по большей части он прав, это ставит его под угрозу, если преследователь превосходит ожидания. Так было с Мирой – но они сумели поладить. И так было с Сатурио – и тогда они с Гюрзой едва не поубивали друг друга.

Когда Гюрза оказался в лазарете, маскировка могла сорваться. Да, Тоби не был душой компании, но если бы он день за днем оставался непонятно где, это заметили бы. Ну а когда он появился бы одновременно с возвращением Гюрзы, все стало бы предельно очевидным.

Поэтому Мира, которая в ту пору чувствовала, что должна ему, сохранила маскировку. Она просто перепрограммировала костюм, использовав оборудование дрона, и, хотя он не стал настоящей копией Тоби, этого было достаточно, чтобы ни у кого не возникло подозрений.

С тех пор Гюрза продолжал пользоваться этой игрушкой, если считал необходимым. Тут он не только щадил нервы механиков, он еще и спасался от условий, царивших на границе сломанной шахты, он все равно что в скафандре пришел.

Мира не призналась бы в этом, но в образе Тоби он нравился ей больше. Она привыкла к Гюрзе и не боялась его, однако когда он оставался в истинном обличье и смотрел ей прямо в глаза, по коже привычно проходил мороз. Слишком уж очевидным и острым становилось напоминание о том, что он может убить ее в любой момент, стоит ему только захотеть. Да еще его молчание, многозначительные ухмылки… Сомнительная радость!

Когда он использовал образ Тоби, он становился проще и… дружелюбней, что ли. Если бы Мира спросила его о причинах, он бы наверняка объяснил это актерской игрой и вынужденной деградацией до уровня окружающих. Поэтому она не задавала вопросов, сохраняя право думать, что вот это – он настоящий, а маска – скорее его «змеиный образ».

Он был Тоби в день, когда погиб.

Они едва добрались до границы шахты, спуск еще не начали – до этого предстояло разобраться, что вообще происходит. Росс и Грегуар готовили страховочное оборудование. Мира настраивала дрона, обеспечивающего инструменты. Гюрза возился с компьютером, просматривая все предупреждения за последние несколько дней. Система очистки продолжала работать, в техническом зале было шумно, поэтому они и упустили шаги в коридоре – а потом стало слишком поздно.

Двери распахнулись, в зал ворвались кочевники и сразу же напали. Такого еще не случалось, они всегда сперва начинали разговор, хотя бы пытались объяснить, что происходит! Не в этот раз. Они двигались так быстро, что казались вспышками белого света, метелью, внезапно ворвавшейся в реальность космической станции. Они не обратили внимания на Миру и других механиков, они сразу же двинулись к Гюрзе.

Они знали! Это Мира тоже поняла потом, когда вспоминала тот день, уже лишившись возможности что-либо изменить. Да она и тогда не могла, просто не поняла этого. Они уже пытались арестовать Гюрзу и казнить его, они помнили, чем дело кончилось. Они понимали: если они хотят избавиться от него, они должны убить сразу же, не давая ему ни одного шанса на спасение.

Они и убили. Она тогда не разглядела, кто именно это сделал и как. Даже в ее воспоминаниях все сохранилось скорее мутной картинкой, чем кадрами видеозаписи. Кажется, это был Антифо… Скорее всего, он – он достаточно силен и яростен для такого. Как бы он ни провел атаку, что бы ни использовал, этого оказалось достаточно, чтобы рассечь Тоби пополам до того, как он успел сказать хоть слово.

Удар был такой силы, что никакой механический костюм не выдержал. Кровь хлынула волнами во все стороны – а тело, изначально искаженное, распалось на две неравные части. Уже это означало, что спасения не будет, просто не может быть. А кочевник еще и подстраховался: он парой небрежных ударов сбросил останки в утилизационную шахту.

На миг в зале зависла тишина – густая, как осенний туман, липкая, как паутина. Напряженная до предела и пронизанная неверием. Как же так? После всего, что было, что он сделал? Не может быть, это ошибка, какой-то трюк со стороны Гюрзы, он опять всех обманул, он же не мог!.. Но багровое озеро крови на полу и брызги, разлетевшиеся во все стороны в момент удара, доказывали, что все действительно произошло, а от него на сей раз ничего не зависело. Гении тоже люди – и тоже смертны.

Потом тишина треснула, рухнула градом осколков, и шахта зазвенела криками и разозленными голосами. Мира прекрасно понимала: кочевники способны убить и ее, и остальных. Почему нет, если явно началось какое-то восстание? Они не могли сделать такое законно, адмирал не разрешила бы, никогда! Но если убьют – пусть убивают, а пресмыкаться перед ними, униженно вымаливая свою жизнь, Мира не собиралась!

Ее спасло то, что это оказалось не восстание. План у кочевников был посложнее, поэтому они просто сдержали Миру и остальных, не причиняя им никакого вреда. Дальше, когда начались разбирательства, Барретты продолжили изображать смирение.

Первым, что поняла Мира, когда волна шока миновала, стало то, что в зал явились не все кочевники. Только четверо – Антифо, Умбрения, Дельфиум и Мисагерид. При этом лишь старшие Барретты вели себя спокойно, а вот близнецы, казалось, и сами толком не понимали, как ввязались в эту историю.

Отчитываться им пришлось перед адмиралом и собственной родней. Мире тоже позволили присутствовать, и пока что все ее усилия уходили на то, чтобы промолчать, крики точно делу не помогут.

Антифо дрался лучше, чем говорил, поэтому слово взяла Умбрения.

– Нам стало известно, что Гюрза использовал образ Тоби Калибана, причем с самого начала, – пояснила она. Умбрения держалась так, будто ничего особенного не произошло. Она словно не замечала пятна крови, попавшие на нее в момент убийства и уже успевшие засохнуть. – Теперь мы обнаружили, что он снова задействовал эту личину.

Мире очень хотелось бы узнать, как им это стало известно. Они следили за ним сами? Или в отделе механиков есть предатель, который им докладывает? Но кто мог знать о таком? Было желание обвинить Личека – просто потому, что из него получался идеальный злодей для любой ситуации. Но даже сквозь гнев Мира вынуждена была признать, что Личек не справился бы с чем-то настолько сложным, нервов бы не хватило.

Как бы то ни было, кочевники действительно знали, что Гюрза будет внутри костюма – и понимали, что это сдержит его движения, не позволит ни уйти, ни полноценно сражаться. У них была лишь одна попытка, и они воспользовались ею сполна.

Но обрадовало это только их. Елена Согард была слишком умна и опытна, чтобы сорваться на крик, однако свое отношение к ситуации она куда лучше показывала могильно холодным взглядом и интонациями.

– Даже если вы знали, что он под маской, что с того? – спросила она. – Павел Беломестин давно уже признан равноправным членом экипажа. Не только руководством станции, но и полицией. И я не припомню, чтобы мой заместитель подавал прошение об отмене помилования.

– Не подавал, – мрачно подтвердил Отто. – Для меня это стало таким же… сюрпризом.

Он мог и соврать, но это не в его стиле. Когда он пытался убить Гюрзу, он делал это открыто, он готов был противостоять адмиралу. Он сейчас недоволен и даже растерян, похоже, его смущает все сразу: то, что его дети решились на кровавое убийство, и то, что даже не посоветовались с ним.

А они-то знали, что советоваться нет смысла! Если бы отец им прямо запретил нападать на Гюрзу, они бы все равно сделали это, но увеличили бы собственную вину. А при нынешнем раскладе они оставили за собой право смиренно опустить головы и делать вид, что хотели как лучше.

Мира понимала, почему они пошли на это. Не одобряла, по-прежнему злилась, и все равно понимала. Гюрза был для них угрозой с самого начала, а с тех пор, как он едва не отправил на тот свет Сатурио, он воспринимался как уникальная опасность, ни с чем подобным кочевники, привыкшие считать себя всемогущими, раньше не сталкивались. Они видели, что каждая миссия лишь укрепляет позиции серийного убийцы. Шансов избавиться от него становилось все меньше, и они решились на отчаянный шаг.

Причем решились действительно только эти четверо. Судя по тому, как хмурился Сатурио, он тоже ничего не знал! Он, у которого было больше всех прав желать Гюрзе смерти, не одобрял случившегося… Мира понимала, что его отношение уже ничего не исправит, но от того, что не все кочевники одинаковы, становилось чуть легче.

Никто не называл происходящее судом, однако все понимали, что это он. И когда кочевники объяснились, начались споры. Отто, разумеется, стал на сторону своих детей. Да, они не правы. Но Гюрза, вообще-то, был серийным убийцей, способным сорваться в любой момент! Как долго он смог бы подавлять свою природу? И разве лучше стало бы, если бы он взялся за старое, залил станцию кровью и только потом был казнен? Может, детям и не стоило работать на опережение, но… что уж теперь? Не собирать же его обратно!

Елена ситуацией не прониклась, она сдержанно напомнила, что кочевников тоже многие считают опасными. Так что теперь, убить их просто на всякий случай? Или готовиться к тому, что они будут рвать на части любого, кто покажется им подозрительным? Тут Антифо попробовал возразить, что он не порвал, а перерубил Гюрзу, но тут же получил подзатыльник от старшей сестры и обиженно затих.

Мира не пыталась вмешаться в обсуждение, знала, что не скажет ничего нового. Все ее силы уходили на то, чтобы не начать драку – которую она, разумеется, проиграет. Она была не в том состоянии, чтобы придумать ценные аргументы, кровавые воспоминания о случившемся смешивались с горечью и обидой.

Так же нельзя, это нечестно, несправедливо…

Ну и что теперь?

Только в этом Отто и был прав. Что теперь?..

Без наказания кочевники все-таки не остались. Елена настояла на том, чтобы на них надели сдерживающие ошейники, способные обеспечить оглушающий удар током, если они снова нападут. Право активации оставалось за адмиралом и их отцом. Сколько они будут носить это – пока неясно, но сейчас так будет лучше для всех.

Наказание было ничтожным, почти смешным – по крайней мере, с точки зрения Миры. При этом она понимала, почему Елена не могла предложить ничего другого. В этой сомнительной вылазке оказалась задействована половина кочевников, их нельзя запереть и уж тем более казнить. Станция по-прежнему в Секторе Фобос, здесь нужна сила. Елена нашла лучший способ контролировать эту силу из всех возможных, больше ей ничего не оставалось.

Все закончилось, приговор прозвучал, а Мира с удивлением обнаружила, что до сих пор не верит. Смерть кого-то другого она уже приняла бы. Но это же… это Гюрза, он всегда спасается! Она настолько свыклась с мыслью, что он чуть ли не космический демон, что теперь вновь принять его человеческую природу не получалось.

Тогда она попробовала расчистить собственную память, вернулась в тот страшный момент. Она вновь прожила то, что и так было очевидно: идеально спланированное, предельно быстрое нападение. То, которое нарушало все законы и договоренности. Гюрза не подготовился и не справился, потому что это оказалось невозможно, вот и все объяснение.

Но Мире было недостаточно и этого. Она вернулась в шахту – на сей раз одна. Из-за всего случившегося ремонт перенесли, механикам предстояло заняться этим завтра. Но она как раз желала одиночества. Она по-прежнему надеялась, что Гюрза не погиб, он просто ранен, потому и затаился. Он не покажется никому другому, однако ей он даст шанс себя спасти, раньше ведь так уже было, он знает, что ей можно верить!

Она держалась за эту надежду до последнего… А потом вынуждена была отпустить. Тело и обломки костюма извлечь не удалось, их перебили лезвия и сожгла платформа на дне. Однако на стене шахты, там, где труп ударился, падая, остались разводы запекшейся крови, да и с пола их еще не отмыли… Даже если он не умер сразу, он бы не пережил такую грандиозную кровопотерю.

Все действительно закончилось.

Мира понимала, что это всего лишь один человек. Один из тысяч! Для станции ничего не изменилось, она просто реагирует слишком эмоционально, поддается стрессу, и все же…

И все же ее не покидало странное чувство, что с этого дня они остались в Секторе Фобос совсем одни.

* * *

Рино не нравилось то, что произошло. Даже при том, что он был далек от симпатии, которую некоторые почему-то испытывали к Гюрзе. Насколько это вообще адекватно – восхищаться серийным убийцей? Да еще и таким, который даже не собирался раскаиваться!

Он, видите ли, умный, талантливый и вообще полезный в быту… Тогда его вполне можно запереть в камеру, а еще лучше – погрузить в кому. Приводить в себя, если от него что-то требуется, а потом возвращать обратно. Все выигрывают.

Но при всей своей неприязни, Рино никогда бы не согласился убить его вот так – исподтишка, трусливо выскочив из-за угла. Чем они тогда лучше? Нет, это было подло, а подлость Рино презирал в любом проявлении. К тому же он признавал, что станция кое-что задолжала Гюрзе, он действительно помог. Поэтому такая унизительная смерть, когда его просто перемололи в помойке – это уже слишком.

Так что Рино был недоволен, однако рыдать и скорбеть он не собирался. Он просто двинулся дальше, сделав мысленную пометку: никогда не доверять кочевникам. Как выяснилось, их слово значит не так уж много.

Времени на размазывание слез по щекам все равно не было, их положение не стало менее опасным, на космос кончина Гюрзы вообще не повлияла. Они по-прежнему путешествовали непонятно где, непередаваемо далеко от первоначального маршрута, а теперь еще и снова приближались к зоне повышенной опасности.

Они знали, что впереди есть жизнь. Теперь им предстояло разобраться, какая именно: порожденная Сектором или оставленная предыдущей экспедицией. Второй вариант был не так уж страшен. Первый грозил очередной порцией проблем, потому что остальные проявления Сектора Фобос никогда не приносили им ничего хорошего.

Пилотируемую разведку Рино собирался провести лично, он просто не мог упустить такую возможность. Показания сканеров и записи камер – это, конечно, хорошо, но это никогда не сравнится с живым взглядом.

Как он и ожидал, адмирал его не поняла, она напомнила:

– Вы теперь руководитель, Бернарди. Ваша задача – делегировать подобные миссии и сохранять свою жизнь.

– При всем уважении, адмирал, я уж лучше руководителем быть перестану! – заявил Рино.

Он никогда не испытывал священного трепета перед начальством, и это знатно тормозило его карьеру. Рино все понимал, а менять ничего не собирался, потому что его по-настоящему привлекали совсем не карьерные высоты. Другое дело, что Елену Согард он уважал и с ней общался куда спокойней, чем со своими предыдущими руководителями. Он спорил, только если это было совершенно необходимо. Адмирал, кажется, все поняла и настаивать не стала.

А может, просто вспомнила, что он не просил роль руководителя, его чуть ли не уговорили возглавить отдел. Рино согласился сделать это на время, но его «временное» руководство затягивалось, и не похоже, чтобы кто-то искал ему замену.

Он терпел это, когда мог, но только не сегодня, потому что там, впереди, за пусть и зыбкой, но еще не подводившей их безопасностью станции ожидало нечто невероятное…

Солнечная система, до которой они добрались, обзавелась лишь одной планетой – но какой! Это был самый грандиозный газовый гигант из всех, которых доводилось видеть Рино, а разведчика его уровня удивить не так просто. Планета отличалась настолько огромным размером и непередаваемой, почти мистической яростью, что с легкостью затмевала собственную скромную звезду. На гиганте, застывшем впереди, ни одна камера не могла различить даже точки покоя. Там рокотали такие грозы, по сравнению с которыми самые масштабные шторма Юпитера показались бы легким ветерком.

При этом Рино не брался даже предположить, что ждет их в составе атмосферы. Планета уже при первичном наблюдении слишком сильно отличалась от известных им газовых гигантов. Она будто пульсировала волнами расплавленного металла, по ней то и дело пролетали вспышки сияния невообразимых цветов. Это пускай ученые разбираются, что скрыто внутри громады, которая в космосе казалась драгоценным камнем – не алмазом каким-нибудь, даже не благородным опалом, а чем-то средним, постоянно переливающимся, будто меняющим облик.

– Ты ее видишь? – не выдержал Рино. – Слушай, я не романтик, но… Это нечто особенное!

– Должно же и в Секторе Фобос быть что-то прекрасное! – отозвались наушники голосом Миры.

На особо опасные миссии вроде этой не было смысла отправлять группу пилотов, слишком рискованно, слишком мало людей на станции для таких экспериментов. Первый вызов принимали дроны, но они в этом случае вернулись невредимыми, поэтому Рино на правах начальника сам себе выдал позволение на полет.

Он выбрал привычный «Ястреб», идеально подходящий для таких миссий. Он все равно был не совсем один: его сопровождала череда дронов-разведчиков, собиравших материалы для ученых. Но они не считаются, потому что просто не способны распознать красоту космоса, да и не поговоришь с ними.

Так что из собеседников у него оставалась только Мира. Именно она следила за техническими показателями полета, а заодно и меняла настройки дронов, если требовалось.

Ее на это задание назначила лично адмирал, и Рино считал выбор более чем удачным. Во-первых, Мира поумнее своих подчиненных будет – да и начальства тоже, от Личека обычно мало толку, он мастер только в продавливании кресла задницей. А во-вторых, Мира просто ему нравилась.

Может, и хорошо, что ее избавили от общества этого психа? Сначала Рино еще пытался вразумить ее, потом понял, что не получится, и просто махнул рукой. Мира отказывалась признавать, что Гюрза на нее влияет, да еще и не лучшим образом, со временем становилось только хуже. Но теперь его нет, и должно стать легче… Рино пока не понимал, как именно это произойдет, как проявится, да и не до того ему сейчас было.

Однако оказалось, что Гюрза не отпустил ее даже после своей смерти…

– Как думаешь, каким образом они его нашли? – задумчиво спросила Мира.

Рино, не ожидавший такого поворота, все еще завороженный космосом, растерялся:

– Что?..

– Как кочевники поняли, под каким именно обликом скрывается Гюрза? Они сказали, что случайно обнаружили его маскировку, приняли это за знак подготовки к диверсии и сразу же напали.

– Может, так и было! – раздраженно отозвался пилот. Обсуждать психа, да еще и мертвого, ему сейчас хотелось меньше всего.

– Нет, это отговорка, чтобы их преступление не выглядело слишком очевидным… Они знали, что он скрывается под маской, они все идеально спланировали! Но почему они напали на него именно сейчас?

– Мира, какая, на хрен, разница? Я сейчас скину тебе изображение с камеры объемной съемки, ты только посмотри на это!

Он наконец подобрался к планете на максимально возможное расстояние – и планета закрыла от него весь мир. Рино казалось, что он смотрит на бесконечное, невозможное поле расплавленного металла. Тут и золото, и серебро, и молочный отблеск платины, все движется, сменяет друг друга, то и дело отсвечивает радугой, быстро, с блеском, как глянцевый бок мыльного пузыря. Такая обманчивая красота цветочного поля… Но система уже предупреждает: если подлететь ближе, обратно можно не вернуться.

Величие газового гиганта наконец проняло и Миру, она перестала болтать о покойном психе, затихла. Может, фиксировала показания от дронов, а может, просто смотрела… Бесконечность жидкого огня куда прекрасней, чем можно представить.

Рино не брался сказать, сияет планета самостоятельно или отражает свет звезды… Скорее, первое, звезда осталась на другой стороне. Там, внизу, происходит нечто невероятное – и несомненно смертоносное. А значит, их сюда привело не это.

– Как думаешь, там может быть жизнь? – на всякий случай уточнил Рино, хотя прекрасно знал ответ.

– Будем надеяться, что нет. Жизнь, способная выдержать такие условия, с нами вряд ли поладит.

– Может, она просто слишком сильно отличается от всего, что мы знаем?

– Если бы она настолько отличалась от того, что мы знаем, наши сканеры не сумели бы ее засечь, – рассудила Мира. – Нет, если что и искать, то только на лунах.

Луны были еще одним чудом и сокровищем этой солнечной системы. Насколько было известно Рино, даже роботы пока не смогли определить их точное количество. Да и не мудрено, дело было не только в том, что они находились на разных орбитах и разных сторонах гигантской планеты. Они еще и серьезно отличались по размеру, а главное, их окружало внушительное количество астероидов, к счастью, неподвижных.

Рино предполагал, что появились они тут не просто так. Скорее всего, когда-то очень давно, в период формирования системы, лун было куда больше – а может, и планет? Но они оказывались на пересекающихся орбитах, сталкивались, разрушали друг друга. Те, что уцелели, навсегда утратили право на самостоятельное существование, оказавшись в вечном захвате у гиганта.

Но это вовсе не исключало, что на них возможна жизнь. Да, в большинстве своем луны были каменистыми и безжизненными, мало чем отличающимися от астероидов. Но Рино даже издалека видел спутники, не уступающие размером Луне Земли – а иногда заметно превосходящие ее. И эти уже пустыми булыжниками не смотрелись!

До них еще предстояло добраться, причем добраться осторожно. Здесь не было такого активного движения астероидов, как возле «Слепого Прометея», но Рино все равно не спешил. От Сектора Фобос можно ожидать чего угодно, поэтому он внимательно присматривался к окружающим его громадам, пытаясь понять, есть ли среди них аномальные.

– Что по маршруту? – поинтересовалась Мира.

– Станцию мы точно близко не подведем, слишком опасно.

– А корабль сопровождения?

– Получит в бок астероидом и утонет в металле – красиво, но бесславно, – заключил Рино.

– Это не металл.

– А смотреться будет как гибель робота из того старого фильма… А, не важно. Короче, наши корабли слишком велики. В принципе, у них хорошая защита, возможно, они выдержат, пройдут тут по принципу земного ледокола… Но – зачем?

– Тоже верно, адмирал, насколько я поняла, пока не решила, будем ли вы вообще исследовать эту зону.

– Тем более! А даже если будем, начинать следует на «Белуге», она тут как раз нормально пролетит.

Рино уже видел, что самые крупные луны обладают собственной атмосферой и сложным рельефом. И это он еще не все рассмотрел! Но и эти прекрасны… Новая россыпь драгоценных камней среди тех углей, которыми смотрятся рядом с ними астероиды. Есть облака, точно есть… Вон та луна сверкает бело-серым, это лед, без вариантов! А дальше, кажется, вода и как будто что-то зеленое… Рино не знал наверняка, боялся, что воображение играет с ним злую шутку. Но ведь какие перспективы! Если есть зелень – есть сложные формы жизни, перед ними раскрывается полноценный новый мир.

С другой стороны, это новый мир в Секторе Фобос… Рино подозревал, что луны и планеты тут вполне способны оказаться не менее непредсказуемыми, чем космическое пространство.

– Ты уже знаешь, как решили назвать планету? – полюбопытствовал он. В любой другой ситуации Рино воспользовался бы формулировкой «эту огромную дуру», но только не сейчас, пульсирующий сиянием газовый гигант умел внушать уважение.

– Как и положено.

– Ой, да ладно…

Рино прекрасно знал, как положено: любой новой планете присваивался буквенно-цифровой номер. Причем начало выдавалось каждой экспедиции, чтобы подтвердить право на открытие, а дальше шли зашифрованные даты, обстоятельства, оценка типа… И получалась унылая вязь на пару строк, которую только компьютер запомнить и мог.

– Надо нормально назвать, потому что я не могу каждый раз предупреждать о полете на какую-нибудь «фыва–548–32-оппа» – и далее по списку, – заметил Рино.

– Шекспир, – задумчиво произнесла Мира.

– Чего? Какой еще Шекспир?

– А ты двух знаешь?

– Почему мы назовем громыхающий космический комок Шекспиром? – поразился Рино. – Не моя первая ассоциация!

– Потому что я все утро думаю про Шекспира, вот подсознание и подкинуло вариант.

– Какая-то логика прослеживается, а потом обрывается… Ну и почему ты думаешь про Шекспира?

– Потому что так я когда-то нашла Гюрзу, – пояснила Мира. – Когда я узнала, что он на станции, я сразу предположила, что он использует другой образ, другое имя. Я начала изучать имена людей из моего отдела – и наткнулась на Тоби Калибана. Понимаешь?

– Нет.

– «Тоби» и «Калибан» – имена персонажей Шекспира, – пояснила она. – А Калибан еще и горбун. Причем это не имя, а фамилия, так что и злых родителей в иронии не обвинишь!

– Он мог взять псевдоним.

– Очень вряд ли. Гюрза… Его порой подводила самоуверенность. Он решил поиронизировать с новым именем, оставить все на виду. Но это сработало бы лишь в том случае, если бы никто, кроме него, не был знаком с работами Шекспира достаточно близко, чтобы это заметить. Я могла ошибиться, решила проверить – и оказалась права.

И снова в их общение встрял Гюрза – даже после смерти с ним какие-то проблемы!

– Мы не будем называть планету Шекспир! – отрезал Рино.

Мира не обиделась:

– Ну и ладно. Тогда у меня нет вариантов.

У Рино вариантов тоже не было, а главное, не было настроения эти варианты искать. Чтобы успокоиться, он двинулся к более крупным лунам, тем, что определенно обладали собственной атмосферой. Он не мог толком разглядеть их поверхность из-за дымки облаков… Но ведь облака – это уже много! Та самая жизнь, которую давно перехватили сканеры, должна быть там, без вариантов.

Рино хотелось увидеть больше, но ограничения существовали и для него. На «Ястребе», который он привычно использовал для разведки, лучше не опускаться слишком низко, особенно на территории, которая способна таить в себе что угодно. Да и лететь на другую сторону планеты слишком опасно, неизвестно, как поведет себя связь. По большому счету, он сделал достаточно, даже больше, чем предполагала его миссия. Теперь Рино предстояло вернуться на станцию, доложить обо всем руководству и ждать, какое решение будет принято. Возможно, они вообще двинутся дальше, не исследуя эти луны… А смысл? Как будто у них есть пункт назначения!