Loe raamatut: «И Он пришел»
Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его.
Книга притчей Соломоновых, 16:9
Глава 1
День первый. Среда. Греция, Крит
«Сегодняшнее утро чем-то необычное», – эта мысль была первой, которую осознал светлым июльским утром послушник одного из Критских монастырей Илия. В миру послушника звали Илья Стольский.
Да, пробуждение его сегодняшнее было нестандартное, это точно не было рядовое утро. Илья просто перешел от сна к бодрствованию безо всякого промежуточного состояния. Сознание включилось после сна, как включается электрическая лампочка: без задержки и сразу в полный накал. При этом в душе не зашевелились обычные утренние мысли, суетливые и мелкие. Напротив, было ощущение уверенности и спокойствия, причем спокойствия какого-то немного грустного и одновременно торжественного.
Вторая мысль пришла сразу за первой. Он понял, что его разбудило так легко и душевно. Это было некое слово. Оно звучало в разных интонациях, кто-то произносил его тоненько и нараспев.
Сев на кровати, Илья посмотрел в окно и понял, кто его разбудил. Впервые за пять месяцев пребывания в монастыре он слышал голос маленькой птички, которая жила в его окне. Окошко его скромной комнаты-кельи выходило во двор монастыря и было с двух сторон закрыто легкой сеткой. В проеме окна, между сетками, жили птицы – две канарейки и вот это маленькое создание с красненьким носиком, желтой шейкой и смышлеными глазками.
Илья уже думал, что птичка безголосая, ведь бестолковые канарейки пели почти каждый день, а эта маленькая серьезная пигалица все молчала. На вопрос о том, как зовут эту птичку, настоятель монастыря ответил что-то вроде «хирольтус вульгарис». Познания Ильи в латыни были невелики. Что «вульгарис» обозначает «обыкновенный», он еще сообразил, но что за «хирольтус» – загадка природы.
Настоятель монастыря вообще не был разговорчив. Невысокий сухощавый старик с умными, немного ироничными глазами предпочитал слушать, смотреть и думать. Чувствовалось, что в его седой, коротко стриженной голове практически постоянно идет глубокий мыслительный процесс. По слухам, настоятель последние лет десять работал над современным толкованием Евангелия.
Илья пришел к нему полгода назад с просьбой принять на послушание на неопределенный срок, пока он не поймет, что же ему делать дальше в этой жизни. Об этом монастыре, который брал на послушание любого мирского человека, он услышал от своего делового партнера из Греции. Условие было одно: настоятель сообщает паспортные данные послушников в местную полицию. Илья понял, что настоятель на всякий случай предохраняется от того, чтобы не укрыть ненароком кого-либо из разыскиваемых Интерполом.
Настоятель легко согласился принять на послушание гостя из России. У него было давно ощущение, что кто-то «правильный» должен пройти через его монастырь. Этот подтянутый русский с высоким лбом и открытым взглядом, похоже, был тот правильный…
Месяца через три Илья спросил настоятеля, как он думает, придет ли ему здесь, в монастыре, понимание своего дальнейшего предназначения в этой жизни? Тот уверенно ответил, что, конечно, придет.
– И я смогу осознать это? Не ошибусь? – хотел Илья уточнить.
– Нет. Вестник тебе подскажет.
Английский, на котором общались Илья с настоятелем, был и у того и у другого так себе. Немного выше уровня хорошей средней школы плюс некоторая практика. Уверенности, что сказанное настоятелем Илья понимал правильно, у него не было. Еще раз уточнять тоже было не очень удобно.
И вот сегодня утром незнакомая птица пела, а может быть, говорила что-то. При этом, как бы это ни казалось неправдоподобным, птица вроде бы к нему именно и обращалась. Если канарейки в основном торчали клювами в окно и хвостами в комнату, эта птица просто смотрела на Илью. Минуту, не меньше, они так и смотрели друг на друга.
«Или я схожу с ума, или эта птичка мне подает какой-то знак», – сказал себе Илья. Окончательно осознав эту мысль, он резко встал с постели, в два шага пересек келью и открыл небольшой шкаф в углу. Илья сделал то, что собирался делать только в самых исключительных случаях, – достал из дальнего кармана рюкзака и включил старый кнопочный мобильник.
Смартфон с московской симкой он оставил секретарю, а в аэропорту купил и установил местную. Разговаривать по телефону ему категорически не хотелось. Он просто послал СМС своему брату, партнеру и просто лучшему другу – Андрею с вопросом, как переводится имя птицы.
Андрей, в отличие от Ильи, не обладал даром предпринимателя и руководителя, но был от природы талантливым и терпеливым аналитиком. Вместе они представляли собой исключительно эффективный механизм для зарабатывания денег. Отправляя ему вопрос о птичке, Илья одновременно проверял, не произошло ли в мире чего-либо такого, о чем ему нужно было бы знать. Обычно именно брат первым обращал его внимание на самое главное и интересное.
Когда Илья умывался, он услышал морзянку (три точки, два тире, три точки) и понял, что ответная эсэмэска уже пришла. Открыв ее, он почувствовал, как волна какого-то озноба прошла по его телу, поднимая мурашки на коже. Ответ состоял из двух фраз. Первая: «Может быть, „герольдус“ – „вестник“ (лат.)?» Вторая: «Срочно зайди на www.bodyofchristforsale.com!»
Если бы вторая фраза СМС была без первой, Илья бы ее проигнорировал, но это явно был не тот случай. Лихорадочно вспоминая, какую карточку он купил, сколько на ней может быть денег и хватит ли их на доступ в интернет, Илья тыкал дрожащими пальцами в кнопки телефона.
Минут через пять его очередная попытка увенчалась успехом – он открыл главную страницу указанного Андреем сайта. Было сразу понятно, что через махонький экран телефона никаких картинок он не увидит и не поймет, в лучшем случае сможет прочитать текст. Оказалось, этого было достаточно.
На сайте ничего не было, кроме текста объявления. Ощущение было, что написанные на сайте слова пульсируют, распространяя какие-то сигналы во все стороны, по Земле и за ее пределы, во все концы необъятной Вселенной. С каждым увиденным на экране словом, наливаясь некой суровой строгой силой, Илья прочитал следующее:
«Продается клонированное тело Иисуса из Назарета!
Цена 1 миллиард долларов США. Предложение действительно до первого августа сего года. Если никто не выкупает в установленный срок, продавец приступает к съемкам фильма о последних днях Христа с использованием упомянутого тела для бичевания и распятия».
Глава 2
Примерно 30-й год нашей эры.
Римская провинция Иудея, Иерусалим
Когда пыльная туча ушла, стих ветер и тьма над горой рассеялась, оказалось, что солнце уже склонялось к западу. Усталые, запыленные римские воины терпеливо ждали команды снять оцепление. За этой неровной, сообразно рельефу горы, цепочкой безразличных ко всему происходящему солдат, стояло несколько человек. Все зеваки давно ушли. Остались только самые близкие, те, кто считал своим долгом быть с несчастными до их последней минуты.
Человек со скучным лицом чиновника был явно старшим среди троицы, медленно в последний раз обходившей место казни. Подтянутый Сотник, вооруженный легким мечом, и высокий плечистый воин с длинным копьем составляли ему компанию.
Сотник был профессиональным военным, он не любил казни, не любил чиновников. Но он знал, что многое в его собственной жизни, и даже сегодняшний отдых его солдат, целиком зависят от этого невзрачного человека. Поэтому он подчеркнуто вежливо пропустил чиновника вперед к последнему из трех крестов, дабы тот мог лично удостовериться в смерти третьего распятого. Воин стал слева от креста, лицом к Сотнику. Осмотрев висящее на кресте тело, чиновник негромко сказал что-то Сотнику. Тот дал короткую команду воину – и воин не задумываясь одной рукой легко и точно вонзил широкое лезвие своего копья в правый бок распятого. Кровь и лимфа истекли из раны, человек на кресте не пошевелился. Он был мертв.
Трое повернулись и направились вниз. Сотник, не глядя, поднял высоко руку и быстро ее опустил. Это его движение мгновенно преобразовалось в звук в командах десятников. Звуковая волна гортанной команды прошла вокруг горы и преобразовалась в волну людскую, спускающуюся с горы, мерно покачивая копьями. Они не собирались охранять мертвых. Вряд ли кто осмелится без соизволения снять казненного на кресте преступника, рискуя занять его место.
Сотник и чиновник сразу отправились для доклада о завершении казни к прокуратору Иудеи Понтию Пилату. Однако они не были первыми с этим известием у Пилата. Их опередил на своей дорогой колеснице другой свидетель казни – Иосиф Аримафейский. Иосиф – член Совета иудейского (синедриона), был ранее тайным, а отныне стал явным последователем учения казненного Иисус а из Назарета. Иосиф просил Пилата выдать ему тело Иисуса для погребения в недавно приобретенном для себя склепе. Склеп был в саду у подножия горы, на которой состоялась казнь. Приехавший с Иосифом брат покойного по прозвищу Фаддей подтвердил согласие родственников.
Обычно в римской империи распятых преступников оставляли на крестах, и птицы и бродячие собаки довершали начатое палачом. Однако Пилат никогда не отказывал иудеям, если они хотели похоронить казненных по своим законам. Пусть хоронят до заката солнца – при условии, что они клянутся хоронить так, как положено в Иудее хоронить преступника. Тем более Пилат не хотел отказать Иосифу – человеку известному и достойному. Все, чего он захотел до принятия решения, – это убедиться, что распятый мертв.
Прибывший Сотник снял последние сомнения Пилата. Иосиф спешил обратно к горе. По пути он остановился у дома своего старого знакомого – продавца тканей. Тот был предупрежден заранее и без заминки вынес подготовленный длинный отрез тонкого полотна для погребального пеленания. Пока Иосиф покупал полотно, один из его слуг побежал с вестью о разрешении погребения к Никодиму, приятелю Иосифа, тоже члену синедриона и тайному почитателю Иисуса.
У креста, где родные и близкие так и продолжали ждать с замиранием сердца решения грозного прокуратора Пилата, Иосиф и Никодим оказались почти одновременно. Слуги Никодима принесли сосуды с благовониями, составом из смирны и алоэ. По кодексу еврейских законов – точнее, по Закону о трауре – казненного преступника нельзя было омывать перед погребением. Все, что было разрешено, это умастить благовониями погребальный саван – плащаницу перед тем, как овить ею тело погребаемого.
Мужчин у креста было много, поэтому раскачать и опустить крест, снять тело и положить его на плащаницу не составило труда. Женщины бережно обернули тело плащаницей. Прошло лишь несколько минут, и скорбная процессия уже была на полпути к гробнице. Все спешили, их подгоняли наступающие сумерки. Нужно было успеть положить тело в гробницу до наступления темноты, наступления великого для каждого иудея праздника Пасхи.
Течение времени внутри гробницы как бы остановилось. Даже слабый свет, проникавший из-за огромного камня, закрывавшего гробницу, вроде и не изменялся. Там, во внешнем мире, уже прошла шумная праздничная суббота и начинался новый день, а здесь были безмолвие и покой.
Вдруг в гробнице появился другой свет, он исходил из плащаницы. Свет становился все ярче и ярче. Его испускало само тело, завернутое в плащаницу, вся его поверхность. Яркость этого свечения стала стремительно нарастать. Неожиданно полотнище вздрогнуло и опало на каменную плоскость последнего земного ложа Иисуса из Назарета. Свет исчез, как исчезло и испускавшее этот свет тело. Лишь легкий дым медленно поднимался от еще теплого полотна, по-прежнему спеленатого, но уже пустого.
Глава 3
Вечер среды и утро четверга.
Станция «Северный полюс»
Это время года здесь называлось «полярный день», солнце висело над горизонтом в течение всех суток.
На станции все жили по московскому времени, так было принято. Сейчас закончился официальный рабочий день и наступал вечер.
В обычном распорядке дня зимующих на льдине участников очередной экспедиции «Северный полюс» сегодня были приятные изменения. Неожиданно для всех, кроме начальника экспедиции, на льдине появился новый человек – гость с Большой земли. Виктор Ларин, так звали гостя, явился на армейском вертолете не с пустыми руками. Он привез для полярников давно заказанные и ожидаемые ими гостинцы. Помимо писем и прессы, свежих овощей, фруктов и канистры пива для всех, Виктора нагрузили еще и передачами целевыми. С трудом дождавшись окончания рабочего времени, все разбежались по углам, читали письма и шуршали передачами. Гость же беседовал не спеша с Батей. Так, по-семейному, все звали начальника экспедиции.
Батя был на зимовке третий раз и понимал многое. Например, если вояки вдруг прислали на станцию наблюдателя, значит, опять будет пуск, испытания какой-нибудь ракеты. Но с гостем он деликатно эту тему не обсуждал, а рассказывал ему о правилах поведения на станции. Гость должен был понимать правила игры и следовать им те пару дней, которые он, судя по всему, проведет с полярниками.
Например, не стоило смеяться над разными причудами, здесь свой юмор. Вот привез Виктор на станцию один из заказов – веник березовый. Так это же главный прикол экспедиции: ребята строят на льдине баню.
Батя показал Ларину узел связи, кухню, удобства и в заключение – место для ночлега.
Проснувшись в обычные семь утра, Ларин не сразу сообразил, где он находится. Ведущий научный сотрудник Московского института теплотехники не отличался высокой скоростью мышления. Однако неторопливый, внешне не очень складный и далеко не молодой очкарик был главным экспертом института по стыку системы управления с ракетным двигателем.
Межконтинентальная баллистическая ракета «Булава», предназначенная для установки на новое поколение атомных подводных ракетоносцев, была разработкой института. Новые ракетоносцы несли по шестнадцать ракет и были, по замыслу, основой ядерного щита России.
Пусков прошло уже предостаточно, все было штатно, за одним исключением. При стартах из Ледовитого океана стабильности не было. Ракеты благополучно проходили лед, режим разгона выполнялся поначалу строго по программе, но потом начинались чудеса. В среднем одна ракета из трех отклонялась от расчетной траектории, и эти отклонения почему-то не были компенсированы системой управления ракет.
По итогам предыдущих испытаний Ларин высказал гипотезу о том, что проблему два последних года искали вовсе не там. Он первым вычислил, что плохие пуски были из-подо льда примерно одной толщины. И вот Виктор вроде бы понял причину нештатного поведения корректирующих двигателей. Проверить его догадку было просто, нужно было произвести пуск ракеты сквозь лед той самой критической толщины. И не просто произвести пуск, но и заснять на видеокамеру движение ракеты и льда вокруг нее в течение первых секунд полета. Как известно, инициатива наказуема – и автор идеи оказался на льдине в ожидании пуска.
Работа Виктора на станции началась и закончилась так быстро, что большинство полярников ничего и понять не успели. В одиннадцать тридцать Виктор вышел из палатки и начал устанавливать треногу для видеокамеры. Огромный объектив выдавал серьезность прибора.
– Оснащенный турист! – хмыкнули молодые полярники.
Но потом сам Батя неспешно подошел к приезжему и стал рядышком. Когда почувствовалась первая волна вибрации, Батя поднял с груди большой бинокль и тоже уставился в белую бесконечную даль.
Ровно в двенадцать совсем недалеко от станции, буквально на расстоянии прямой видимости невооруженным глазом, толстенный лед начал вспучиваться. Из-под него, как из-под бумаги, медленно и плавно, без всяких толчков, вышла в небо огромная ракета. В боевом режиме она может доставлять сразу шесть боеголовок к целям, удаленным до десяти тысяч километров.
Мощный двигатель первой ступени заставил на короткое время гудеть все вокруг: воздух, лед, палатки, приборы. Низкое полярное солнце ненадолго уступило в яркости искусственному светилу. Но уже через несколько десятков секунд ракета стала далеким светлым пятнышком на небе.
Ларин все аккуратно заснял, однако это уже ему не было нужно: по картине движения льдин в момент выхода нижнего края ракеты из-подо льда он убедился в своей правоте. Если не внести очевидные теперь для него исправления – или в динамику разгона, что проще, или в положение нескольких раструбов (дюз) двигателя, – проблему не устранить. Так и будут не пуски боевой ракеты, а игра в подбрасывание монетки.
Виктора полярники уже вчера приняли радушно.
Теперь, когда стало понятно, что он не турист и не проверяющий, отношения стали просто дружескими. Было ясно, что его скоро со станции заберут. Поэтому к вечеру все засели за ответные письма.
Когда Ларину захотелось посидеть в тишине на свежем воздухе и поработать без лишних глаз, ему была предоставлена возможность это сделать в самом уникальном месте станции – в строящейся бане. Замысел бани был заимствован у Архимеда. Легенда гласит, что великий математик возглавлял оборону родных Сиракуз против римлян и сжег неприятельский флот при помощи сотен зеркал. У Архимеда множество зеркал отражали в одну точку солнечный свет. Вот и пришла в одну полярную голову идея построить баню на этом принципе. Замысел был в том, чтобы собрать, сконцентрировать в центре бани побольше солнечного тепла, только не зеркалами, а линзами.
Решено было соорудить из ледяных блоков высокую круглую стену. Похожие стены строят на главных площадях во многих городах России под Новый год. Чудесный алюминиевый тазик правильной формы был привезен как личное имущество. Линзы из воды отливались прекрасной формы и примораживались к плоским прозрачным ледяным блокам.
Дальше задача была уровня девятого класса средней школы. Нужно было построить круглую стену из фокусирующих блоков так, чтобы фокусное расстояние линз совпало с радиусом строящейся ледяной башни. Тогда, когда начнется полярный день, солнечный свет и все тепло будут целый день фокусироваться примерно в одном месте – в центре круглой башни. Поскольку в полярный день солнце ходит по кругу на одном уровне над горизонтом, баня должна была работать круглосуточно. При радиусе башни в пятнадцать метров и высоте четыре метра, по прикидкам энтузиастов, человек в центре башни будет ощущать себя – хотя бы с одного бока – как в сауне. А прибавить шансы на прекрасный загар по всему телу, включая заповедные места…
Работы начались только в этой смене. В лучшем случае можно было надеяться попользоваться баней в следующий полярный день. Идея выглядела недостаточно тщательно рассчитанной. Но она была настолько прикольной, что даже Батя обещал попариться в этой бане. Более того, Батя публично объявил, что если идея заработает, то он готов пустить на крышу бани большую запасную палатку.
Первый пробный сегмент стенки на три блока уже был почти готов. Работали на забавной стройке все понемногу, большинство просто ради развлечения и физической нагрузки. До начала следующего полярного дня времени еще было достаточно.
Вот в центре строящейся башни, на месте будущей парилки, и поставили уважаемому гостю пару табуретов. Ему даже пообещали, что он схватит немного настоящего ночного полярного загара. Виктор внутренне улыбнулся, но спорить не стал.
Погода была безветренная, Виктор был правильно одет, так что было не холодно. Наступление ночи действительно совершенно не чувствовалось. Ночь была светла как день. И сейчас Виктор с удовольствием работал. Он спешил записать осознанный им теперь полностью рецепт лечения проблемы. Перчатки с открытыми пальцами Виктор заранее нашел в Москве и теперь радовался предусмотрительности. Он громко стучал пальцами по клавиатуре ноутбука. Привычка бить по клавишам осталась со времен механических пишущих машинок. Молодые сослуживцы покатывались со смеху, как Ларин «долбит клаву».
На службе у него был прекрасный компьютер, но без права выноса. А этот ноутбук был личный, давно желанный и недавно приобретенный. Он был хоть и не совсем новый – скажем честно, бывший в употреблении, – но из самых последних моделей.
Неожиданно на экране своего ноутбука Ларин увидел какие-то отблески. Стало понятно, что этот свет приходит через фрагмент стены будущей бани. Положив компьютер на табурет, он поднялся, вышел на чистое пространство и замер.
Над самым горизонтом переливалось всеми возможными красками полярное сияние. Заметившие сияние полярники тоже вывалились из своих закутков, и Виктору вдруг стало понятно, что сияние необычное не только для него. Даже Батя недоуменно крутил головой, разглядывая удивительные по красоте и силе импульсы света, стремительно пробегающие сверху вниз по полосам, составляющим сияние. Сами полосы также изменяли цвет и качались как бы в каком-то танце, во всем этом ощущался некий ритмический рисунок.
Батя видел десятки полярных сияний, но ничего похожего ему видеть не приходилось. Да и вообще сияние в это время года было большой редкостью.
Ларин сообразил было пойти за видеокамерой, но сияние исчезло так же внезапно, как и началось.
Пока хозяин компьютера вместе с другими участниками экспедиции наблюдал сияние, идея будущей бани естественным образом проверялась на работоспособность. Излучение сияния явственно фокусировалось в центре строящейся башни, на табуретах, на ноутбуке и его вебкамере. Вдруг по экрану компьютера начали бегать непонятные символы, потом на нем появилась движущаяся картина только что происшедшего полярного сияния в миниатюре. Все это сопровождалось непонятными звуковыми сигналами, напоминающими хаотическую игру на церковном органе, и затем экран внезапно погас.
Ларин нескоро вспомнил о ноутбуке и забрал его, уже отправляясь спать. Ему казалось, что он автоматически выключил компьютер, уходя смотреть сияние. Впечатлений день принес много, сияние так и стояло перед его глазами, когда он провалился в сон.
Ночью компьютер, лежащий на стуле около раскладушки Ларина, начал жить какой-то своей внутренней жизнью. Экран то освещался, то гас, время от времени звучали звуковые сигналы, напоминающие плохо синтезированную речь. Слова, похоже, были надерганы из песен, хранящихся на этом же компьютере.
Посреди ночи Виктор проснулся от этого бормотания и быстро нашел источник – собственный ноутбук. Он попытался перезапустить его, просто выключить, но внутренняя жизнь продолжалась, несмотря на все усилия. Тогда он просто выдернул батарею из компьютера, решив разобраться завтра. Через пару часов Ларин опять проснулся. Ему в темноте вдруг показалось, что непонятные процессы в компьютере продолжаются.
Пробормотав «Приснится же такое!», Виктор нырнул под подушку. Сон сморил его окончательно, и он уже не реагировал на тихие звуки, издаваемые время от времени лишенным всякого электропитания компьютером.
