– Елена?
– Ныне панна Елена находиться в постели шляхтича Яна Нильского.
Бучинский схватил Нарочинского за ворот кунтуша и притянул к себе:
– Что ты сказал?
– Правду, пан Велимир. А ты отпусти меня. Она ведь не в моей постели, а в постели Нильского. А правильно будет сказать, не она в его постели, а он в её.
Бучинский отпустил ворот.
– Говори, – приказал он.
– Зачем? – насмешливо спросил Нарочинский. – Разве пану сие интересно?
– Пусть пан не испытывает моего терпения. Говори. Ты ведь пришел за этим? Желаешь нагреть руки на своей новости?
– Желаю. Я точно знаю, что панна Елена уже не раз одарила шляхтича Нильского своей любовью. А тебе она лишь обещала себя после победы? Пан слишком наивен!
– Говори дело! – зарычал Бучинский.
– Я уже сказал. Пан Нильский проник в город самостоятельно и быстро отыскал панну, и они стали неплохо проводить время вместе.
– Как мне узнать, что пан не лжет?
– Моего слова пану будет недостаточно. Так пусть пан просто увидит панну Елену и посмотрит ей в глаза.
– Змея, – прошипел Бучинский. – Она играет со мной. Ты видел Нильского в отряде пана Демецкого?
– Я был рядом с ним.
– Демецкий стал с ним дружен?
– Да. Они много времени проводили в разговорах. И я один такой разговор смог подслушать. Они говорили о тебе, пан Велимир.
– Обо мне?
– Демецкий сообщил Нильскому о твоей ненависти.
– Пан Нильский и сам про сие знает. Это для него не новость. Пусть бог даст мне возможность отомстить! Эти двое сильно пожалеют о своем коварстве. Они в постели смеялись надо мной!
Нарочинский понял, что пришел по адресу. Из этой ненависти можно извлечь свою выгоду.
– Так пан даст мне поручение? – спросил он у Бучинского.
– Поручение?
– Да. Ведь пану нужны будут свои глаза и уши.
– Пан Нарочинский думает, что у меня их нет?
– Таких нет. Только я сумел узнать все, что интересует пана Велимира.
– Чего ты хочешь взамен?
– Золото и место в свите принца Димитрия Ивановича.
– Пан желает вступить в мой отряд?
– Пан Велимир меня не понял. Я не желаю в отряд. Я не слишком люблю рисковать жизнью и геройствовать, мой пан.
– А что пан желает?
– Состоять в свите Димитрия Ивановича.
– Кем? Пан желает стать князем?
– Нет, пан Велимир. Так высоко я не мечу. Простым дворянином.
– Разве можно быть простым в свите будущего царя, пан Нарочинский? У царей и королей даже слуги из дворян.
– Я и хочу быть слугой царя, пан Бучинский. Я шляхтич.
– Пусть пан не говорит про свое шляхетство. Пана давно лишили его. И пан долго прятался среди казаков, и ныне не имеет права на звание шляхтича.
Нарочинский не смутился его словам и ответил:
– Это в Речи Посполитой, пан Велимир. Но мы идем на Москву. В пределах этого государства скоро будет властен царь Димитрий. И он своей волей может даровать мне шляхетство. Ежели пан Велимир ему сие подскажет.
– За это пану нужно будет кое-что сделать.
– Я готов, Пан Бучинский…
***
Чернигов: измена
Октябрь 1604 года.
На третью ночь пребывания Димитрия в крепости Чернигов случилась беда. В ночном питье для царевича оказался яд. Это была Сонная одурь или Белладонна, как назвал сие иезуитский священник, знающий в медицине.
Питье предназначалось для царевича. И слуга принес его в покои и поставил на стол. Димитрий Иванович всегда, когда долго не спал, сидючи за бумагами, прикладывался к кувшину.
Но слуга из русских, сам отхлебнул немного из царской посуды и с ним случилось неладное. В людской ему стало плохо.
Сразу явился падре Рональд и осмотрел его. Дыхание слуги было хриплым, и сердце его бешено колотилось.
– Жжет ли в горле? – спросил иезуит.
– Глотка горит, – прохрипел слуга. – Нутро выворачивает, господине.
– Что принимал?
– Да питье…
– Какое питье?
– Из кувшина, что в покоях… в покоях государя.
Иезуит срочно послал людей к царевичу.
– Пусть не притрагивается ни к чему!
Слугу скрутило, и он закричал от боли. Иезуит приказал принести подогретой воды.
В комнату ворвался воевода Мнишек.
– Что случилось?
– Беда, пан воевода. Отравление.
Падре рассказал все что знал.
– Пытались отравить царевича?
– А вы как думаете? Слуга принял сие питье случайно!
– Он осмелился пить из посуды его высочества? – удивился Мнишек.
– Это русские, пан воевода. Но сим он спас государю жизнь. Хотя… это если сам царевич не пил сего напитка.
– Но что сие? – спросил Мнишек.
– Белладонна, пан воевода. Яд растительного происхождения. В переводе с итальянского сие означает «Красивая женщина». Симптомы проявляются спустя полчаса после приема яда.
– Его можно спасти?
– Слугу? Нет. Слишком поздно! Но нам нужно идти к царевичу.
Однако и сам Димитрий Иванович, привлеченный шумом, уже спустился к ним в людскую. Он был в рубахе и накинутом на плечи малиновом кафтане.
– Что случилось?
– Пан Димитрий не пил ничего? – спросил иезуит.
– Нет. Хотя питье стоит в моем покое.
– Но пан не притрагивался к нему?
– Нет.
– Слава Иисусу Христу! – сказал воевода Мнишек.
– Но что случилось? Кто мне объяснит?
– Тебя хотели отравить, государь, – сказал падре Рональд. – В твоем питье – яд!
– Яд? Но здесь умирает слуга.
– Он пил из твоего кувшина. Само провидение спасло тебя, государь. Это большая милость всевышнего.
– Но кто хотел отравить меня?
– Сие надобно выяснить! – произнес Мнишек…
***
Велимир Бучинский спустился в пыточный подвал. Там уже орудовали его люди. Палачам воеводы шляхтич не доверял.
– Что говорят? – спросил Бучинский.
– Стряпуха, что питье готовила, божиться, что не знает ничего, – ответил рослый жолнер Маржецкий. – И говорит она правду. С пытки ничего не добавила.
– Может, пытал плохо?
Маржецкий, полковой палач, лишь усмехнулся на такие слова Бучинского.
– Хорошо пытал?
– Огнем жгли. Ничего не сказала. Лучину под ногти загонял! Не знает ничего. Готовила питье и все. Ни о каком яде и не слыхивала.
– Кто на кухнях был?
– Дак народу полно, пан Велимир. За месяц не управимся.
– Чего? – Бучинский посмотрел на палача. – К завтрашнему утру дай мне отравителя.
– Дак где я его возьму, пан? На кухни заходили жолнеры нашего войска. С десяток шляхтичей свиты царевича. Дьяки царевича. Слуги пана Мнишека и панов полковников. Кто угодно мог сие сделать!
– А пан Нильский? – вдруг спросил Бучинский.
– Кто?
– Пан Ян Нильский заходил?
– Дак кто его знает. Я сказал, что многие шляхтичи были здесь.
– Я тебе укажу злодея, пан Маржецкий. К утру ты его мне сыщешь.
– Пан Велимир уже решил, кто станет за сие отвечать? – все понял Маржецкий.
– Да.
– Но тогда истинный злодей останется жив. А кто знает, где он? Может в окружении царевича?
– Про то потом будем думать, – сказал Бучинский. – А сейчас надобен нам человечек, что подтвердить сможет, как Нильский заходил на кухни…
***
Ян Нильский вышел от Елены и решил пройти тайными ходами, дабы никто не заметил его в этой части города. Так просила она.
– Не нужно чтобы мой брат сейчас узнал о нашей связи, Ян.
– Как скажешь, Елена. Я уйду незаметно.
Но далеко уйти Яну не удалось. Он напрасно недооценил Бучинского. Его схватили шляхтичи охранной сотни и быстро разоружили.
– Как смеете? – зарычал Нильский. – Я шляхтич из стражи Димитрия Ивановича!
– А мы знаем, кто есть пан! – Нильский услышал знакомый голос.
Он обернулся.
Пан Бучинский стоял перед ним и нагло ухмылялся.
– Что это значит, пан Велимир?!
– Пан арестован по приказу государя!
– Что?
– Пан обвиняется в большом преступлении!
– О каком преступлении говорит пан?
– Тащите его в подвалы воеводской канцелярии. Там Маржецкий развяжет ему язык…
Глава 9
Любовь и предательство.
Октябрь 1604 года.
1
Чернигов: пан Бучинский докладывает.
Октябрь 1604 года.
Пан Велимир Бучинский добился признания от кухонного холопа в том, что тот видел пана Яна Нильского на кухнях, как раз перед тем, как умер слуга, хлебнувший питья, предназначенного для царевича.
Шляхтич явился в покои принца. У Димитрия в этот момент был воевода Мнишек и польские вельможи.
Бучинский поклонился. Мнишек поморщился. Вид шляхтича был ему неприятен. Димитрий увидел выражение лица воеводы и строго спросил пришедшего:
– Что принес мне пан Бучинский?
– Имя того, кто задумал подлое убийство государя.
– Вот как? – искренне удивился воевода Мнишек. – Не знал, что пан Бучинский столь скор.
Бучинский не ответил на колкость воеводы.
– И кто этот враг? – строго спросил царевич.
– Пан Ян Нильский.
– Что? – искренне удивился Мнишек.
– Что такое? – спросил вслед за воеводой Димитрий.
– Есть пыточные сказки (показания) кухонного холопа Ивашки о том, что тот видел пана Нильского на кухнях как раз тогда, когда подсыпали яд.
– Но зачем сие Нильскому? – спросил Мнишек. – Какая ему в том выгода?
– Пан Нильский есть человек пана коронного гетмана. Коронный гетман Замойский не верит нашему государю и против его похода на Московию.
– Пан! – вскричал Мнишек. – Что ты говоришь? Я сам не больно жалую князя Замойского, но он есть шляхтич и магнат Речи Посполитой! Он не опустится до подлого убийства из-за угла!
– Я ни в чем не обвиняю князя Замойского, пан Воевода! Сие сделал Нильский, а князь мог того и не знать!
– Но Нильский сам вступил в мое войско, – возразил царевич. – Я сам хочу допросить того холопа, что показал на него.
– Сей холоп от пыток умер, государь. Не сдюжил. Но все записи есть, полученные с пытки.
– Вот как? Где сейчас пан Нильский? – спросил царевич.
– Он арестован твоим именем, государь.
– Что?
– Он в подвалах в железах, государь.
– И он признал вину?
– Нет, государь, – ответил Бучинский. – Но пытка к нему не применялась. Пока!
Димитрий посмотрел на Мнишека.
– Что скажешь, воевода?
– Надо все проверить, государь. Но я не думаю, что это сделал Нильский. Сие выгодно не Замойскому, а царю Борису! И среди нас есть его соглядатай.
– Среди людей царевича? – спросил Бучинский.
– Да, – ответил Мнишек. – И он из тех, кто давно состоит на службе у Димитрия Ивановича. Он не из новых.
– Вы думаете на русских, воевода?
– Не только на русских. Возможно, что некто из поляков и литовцев продался москалям за золото. Но сие не Нильский.
– С чего воевода столь уверен? – спросил секретарь самозванца.
– А с того, что Нильский не дурак. И не стал бы он действовать столь глупо.
– Он хотел угодить своему господину, князю Замойскому. Думаю, в войско царевича он поступил по его приказу. Ведь вначале Нильский не соглашался стать в ряды воинов царевича. А потом вдруг согласился. С чего это он так быстро поменял мнение? Получил приказ от коронного гетмана!
Самозванец задумался. Ведь вчера он добился еще одной победы. Князь Татеев, воевода Чернигова, принес ему присягу и стал в ряды его сподвижников вместе с князем Петром Шаховским и князем Сумбуловым. И теперь у самозванца было три вельможных московских пана.
«А если Бучинский прав? Если сей шляхтич подослан Замойским? Его сторонники недовольны моими победами и решили действовать? Нужно проверить Нильского!»
– Шляхтича Яна Нильского держать в железах под замком! – отдал приказ царевич. – А тебе, пан Бучинский, сие дело расследовать со всем тщанием!
– Как прикажет твоя милость, – поклонился Бучинский.
2
Чернигов: расследование.
Октябрь 1604 года.
Велимир Бучинский обрадовался тому, что нашел свидетелей против Нильского! Все складывалось удачно! Один из казаков Демецкого рассказал секретарю, что Нильский во время привала говорил атаману Демецкому, что де не верит в царское происхождение царевича Димитрия.
– И ты подтвердишь сие под присягой? – спросил Бучинский.
– А чего не подтвердить, коли сам Нильский те слова говорил? Но в нашем отряде многие то говорят. И не токмо в нашем. Среди гусар Мнишека таких разговоров еще больше.
– Мне нет дела до гусар Мнишека! – резко оборвал его секретарь. – Я хочу знать все про шляхтича Нильского!
– Могу подтвердить сие под присягой. Но не просто так. Сие правда, но стоит она 10 золотых!
Бучинский достал из кармана кошель и высыпал из него горсть золота. Отсчитал десять монет и положил на стол перед казаком.
Тот протянул руку, но Бучинский перехватил её:
– Не спеши! Сначала писарь запишет твои слова!
– Как скажете, пан секретарь…
***
Шляхтич пан Нарочинский внимательно следил за событиями, которые стали разворачиваться слишком быстро. Это ему совсем не понравилось. Если Бучинский уже сейчас избавиться от пана Нильского, то сам Нарочинский также станет ему не нужен.
Потому он дождался казака, который вышел от секретаря царевича.
– Разбогател, Семен? – спросил Нарочинский.
– А тебе что за дело? С тобой делиться не стану.
– Но ведь это я рассказал тебе о словах пана Нильского.
– И что с того? Думаешь, я отдам тебе хоть злотый? Шиш!
Нарочинский рассмеялся в ответ.
– Мне не нужны твои золотые, Семен. Я только хочу знать, что замыслил пан Бучинский.
– Дак разве не понятно? Снесут пану Нильскому голову за плохие слова о царском происхождении царевича Димитрия. Спишут на него яд в питье его высочества, и все останутся довольны. Кроме Нильского, конечно. Но ему и так и так конец.
– С чего ты так решил?
– А с того, что Бучинскому нужен виновный. И он его нашел. А в моем кармане стало звенеть золото.
– Но даст ли царевич добро на казнь Нильского? Вот вопрос.
– Бучинский не будет ждать. Он так повернет дело, что у пана Нильского не будет шансов оправдаться.
Нарочинский отошел от Семена. Он узнал все, что ему нужно. Бучинский станет действовать быстро и сделает все так, чтобы Нильский умер под пыткой. Он будет ковать железо, пока горячо. И возможно, что уже завтра шляхтича не будет среди живых.
Пан поспешил к дому, где расположился посланец ордена Иезуитов. Шляхтич знал тайный знак и его сразу пропустили в дом.
– Кто ты такой? – строго спросил падре в черной сутане, под которой была видна кольчуга.
– Мое имя слишком ничтожно, пан.
– Но ты пришел сюда не просто так.
– Я пришел предупредить пана о намерении секретаря царевича пана Бучинского избавиться от шляхтича Нильского.
– И все? Это решение будет принимать его высочество, а не пан Бучинский.
– Вот потому я и пришел, пан. Бучинский собрался уже сегодня расправиться с Нильским в застенке. Но я знаю, что пан Нильский не подсыпал яд.
– Вот как?
– Он не мог быть на кухне и не мог подсыпать яд в питье царевича.
– Откуда у пана сии сведения? – спросил падре.
– Пан Нильский был в это время у женщины.
Иезуит засмеялся.
– За злотый любая местная баба покажет, что Нильский был у неё.
– Но та панна, которая принимала пана Нильского не любая баба. Это женщина, которой царевич поверит…
***
Двери в подвал распахнулись, и вошёл среднего роста мужчина в темном плаще. Капюшон скрывал его лицо. В его руке был факел. Двери затворились и лязгнули замки. Человек подошел к закованному шляхтичу.
– Пан Ян? Вы в порядке?
– Да.
– Рад, что пришел в нужное время.
– Кто вы такой? – спросил Нильский.
– Я хочу вам помочь, пан кавалер, – тихо произнес пришедший.
– Но кто вы?
– Мое имя вам знать не следует. Но я пришел помочь. И это наше свидание обошлось мне в пять золотых.
– Вы скажете мне, почему я здесь, пан? В чем моя вина?
– В отравлении царевича.
– Что? – не понял Нильский.
– Царевича Димитрия Ивановича хотели отравить.
– Я? Отравитель? Что за ерунда?
– Бучинский почти доказал вашу вину, пан кавалер. Есть свидетельства, что вы были на кухнях, где готовили питье для царевича. Оно было отравлено. Есть свидетели, что вы во время похода с отрядом Демецкого, высказывали сомнение в царском рождении царевича. И вы слуга пана Замойского, который всегда был против похода царевича.
– И это значит, что я отравитель? Я шляхтич и поручик гусарской хоругви!
– Но пан кавалер не отрицает того, что говорил о царевиче неуважительно?
– Да половина поляков в армии говорит это! Отчего взяли только меня?
– Видите ли, пан кавалер. Сейчас всем нужен отравитель. И вы хороший кандидат на его место. Слишком копает под вас пан Бучинский. Что у вас за вражда?
Нильский не ответил.
– Вот чего я сам не смог понять. С чего Бучинскому подставлять именно вашу голову под топор? Не думаю, что вы виновны.
– Я не виноват!
– Тогда скажите, что за вражда между вами?
– Отчего вы не откроете своего лица, пан?
– Я не желаю, чтобы вы знали кто я. Это откровенный ответ?
– Да, – ответил Ян. – Но вы хотите меня спасти?
– Именно так, пан кавалер. И хочу вас спасти еще до пытки, которой вас скоро подвергнут.
– Пытка?
– А вы как думали, пан кавалер? Они не просто так держат вас в железах! Бучинский скоро добьется разрешения отдать вас палачу. А под пытками многие начинают говорить то, чего от них хотят слышать.
– И как вы думаете меня спасти?
– Вы должны ответить на мои вопросы, пан Ян.
– Спрашивайте.
– Никто не видел вас при особе царевича долгое время.
Нильский ответил:
– Но я был послан с отрядом Демецкого к Чернигову. Это был приказ самого царевича.
– Я не о том времени говорю, пан Ян. Уже в городе, после того как сюда вошел царевич, вас не видели при его дворе.
–Но, по словам Бучинского, меня видели на кухне, где готовят еду и питье для его высочества?
–Такие показания против вас есть. Но вы не ответили, почему вас не видели при дворе Димитрия Ивановича? Пан Бучинский утверждает, что это доказательство вашей вины. Скажите мне, где вы были, пан Ян?
–Не могу, пан.
–Отчего же?
–Но я могу дать слово шляхтича, что я не отравитель.
–Этого мало, пан кавалер.
–Но я не имею иных доказательств моей невиновности.
–Скажите, где вы были?
– Я не могу этого сказать!
– Женщина? – спросил незнакомец.
Нильский снова молчал.
– Пан может хоть кивнуть в ответ?
– Но не заставляйте меня называть имя. Этого я не скажу и под пыткой.
– Но если вы провели время в постели местной молодой вдовушки, то отчего сие скрывать? Многие офицеры провели ночь в теплой постели, пан кавалер.
Нильский снова ничего не ответил…
***
Пан воевода Юрий Мнишек всегда одевался с пышностью. Он хорошо понимал, что нужно держать себя на расстоянии от «подлого» окружения принца Димитрия. А таких становилось все больше. Казаки в свитках и залатанных кунтушах, какие-то разбойники, главари шаек восставших холопов, московские перебежчики. Впрочем, последних Мнишек делил на два сорта – знать, князей да бояр, и представителей низкорождённых – сотников и десятников годуновского войска.
Знать чтила воеводу, и с ними было легко найти общий язык. Чего нельзя было сказать про людей из подлого народа. Те смотрели дерзко, и были готовы проявить даже неуважение. Пока их сдерживала свита воеводы. Но ведь скоро их ряды солидно пополняться другими беглецами. И что тогда будет, одному богу известно.
В этот раз воевода сандомирский оделся в малиновый кунтуш с позументом и золотыми пуговицами. Поверх кунтуша воевода накинул плащ, отороченный соболем. Соболиный мех был и на расшитой жемчугом шапке пана Юрия.
Воевода прошел в покои царевича без доклада и слуги пропустили его.
– Важные новости, Димитрий, – сказал Мнишек с порога.
– Важные? В последнее время все новости важные, пан воевода. Говори.
– Мы на войне, Димитрий. И враг нас боится. Про это нужно помнить. А наш враг хитер.
Царевич выслушал воеводу Мнишека. Оказалось, что казаки передовой сотни захватили гонца к Годунову и доставили его в ставку Димитрия.
– Что за гонец? – спросил самозванец.
– Казаком рядился. Но никто из наших его не знает.
– Допросили?
– Нет, – ответил воевода спокойно.
– Где он сейчас?
– Умер, государь, – ответил Мнишек.
– Как умер? – удивился самозванец.
– Гусары зарубили его, когда вели ко мне.
– Зачем? Он ничего не сказал?
– Ничего, – ответил Мнишек.
– Повесить того гусара, что поднял саблю! – отдал приказ Димитрий.
– Но…
– Повесить при всем войске!
– Государь! – твердо сказал Мнишек. – Того сделать никак нельзя!
– Что это значит, пан воевода?
– Это седлал ротмистр Станислав Мнишек! Мой сын, государь. И брат будущей царицы Московской!
– Проклятие! – выругался царевич.
– Он оскорбил моего сына и тот не стерпел. Шляхетский гонор.
– Будь проклят этот гонор! Он знал того, кто его послал! Здесь есть человек Годунова. И это совсем не Нильский! Или он еще и Годунову служит, а не только коронному гетману Замойскому?
– Нильского арестовал не я, государь. Сие сделал ваш секретарь Бучинский.
– Что было при гонце? – спросил самозванец.
– Грамота, – сказал воевода и протянул царевичу листок бумаги. – Но грамота тарабарская (написанная тайнописью) и ничего понять нельзя!
–Проклятие! Мы ничего не знаем! В моем лагере есть предатель! Иуда! И я не знаю кто он!
В покои царевича вошел слуга:
– Ваша милость! К вам пан Рональд Гаршильд.
– Иезуит? – Димитрий посмотрел на Мнишека. – Пусть войдет!
Слуга вышел.
Самозванец спросил у воеводы:
– А этому что нужно?
– Это посланец Ордена при твоей ставке, Димитрий! Орден дает нам средства. И его помощь для нас важна.
– Сам знаю.
В комнату вошел иезуит в черной сутане с серебряным крестом на груди.
– Пан Рональд Гаршильд? Рад видеть вас у себя.
Димитрий получил благословение иезуита.
– Могу я говорить с его высочеством наедине? – спросил он.
Мнишек покраснел от обиды. Самозванец заметил это и сказал:
– Я во всем доверяю воеводе, падре. Можете говорить при нем.
– Но дело мое личного характера, ваше высочество.
– Я не имею тайн от пана Мнишека. Говорите, святой отец.
– Как угодно вашему высочеству. Я пришел просить за пана Нильского, государь. Пан Велимир Бучинский уже готов провести его через пытку. Но того делать не стоит.
–Что сие значит?
–Ян Нильский не имеет отношения к покушению, государь. Он не был на кухнях и не подсыпал яд в ваше питье.
–Откуда сия уверенность, падре? – спросил самозванец.
–Он был в ином месте, государь. Той ночью он посещал женщину, и они провели всю ночь вместе.
–И баба будет свидетелем? – саркастически усмехнулся самозванец. – Стану я верить вдове, которая за злотый скажет, что в её постели были все офицеры моей армии.
Гаршильд усмехнулся. Он вспомнил, как сам недавно произнес почти такие же слова.
–Но с паном Нильским была в постели панна Елена, государь.
Царевич вздрогнул как от удара при этом имени.
–Что пан сказал?
Иезуит повторил:
–С паном Нильским была в постели панна Елена. Она дочь дьяка Ждана Порошина!
–Я знаю кто она такая! И она утверждает, что пан Нильский был с ней? Так?
–Так, государь. И она готова сие подтвердить при вас, если будет ваша воля. И именно из-за панны Елены пан Бучинский очернил пана Нильского. Я пришел восстановить справедливость.
– Что за день сегодня! – вскричал царевич. – Все больше плохих новостей. Сделайте одолжение, падре!
– Что угодно государю? – спросил Рональд Гаршильд.
– Прикажи моим именем отпустить пана Нильского из узилища. И дабы не держал он обиды выдать ему сто золотых и сорок соболей наилучших!
– Где пан прикажет взять соболей? – спросил иезуит.
– Их я ему дам потом, после того как сяду на трон. Впрочем, и денег пока не давать. Пан Нильский получит награду позже.
– Как прикажет государь…
3
Чернигов: спор брата и сестры.
Октябрь 1604 года.
Елена вошла к Димитрию в мужском костюме: в коротком кожаном колете и штанах, какие носили гусары. Левой рукой она придерживала легкую саблю у бедра.
– Ты хотел меня видеть, брат? – спросила она.
– Я царевич!
– Хорошо, хорошо. Но нас сейчас никто не слышит, брат!
– Все равно я царевич – сын Ивана Грозного!
– Ты хотел со мной говорить, царевич?
– Да, Елена. Это правда…
Она прервала его:
–Я знаю, про что ты желаешь спросить Димитрий. Я спала с Яном Нильским. Этот гусарский офицер мне нравится! И что здесь такого? Или я лезу в твою личную жизнь?
–Елена! Я мужчина!
–И что с того? Я ведь не могу быть сестрой царевича и наследника трона! Я могу быть сестрой Юрия Отрепьева. Но мой государь ведь не Отрепьев, как судачат злые языки?
–Елена!
–Я не права, государь?
–Я никогда не забывал и не забуду, что ты моя сестра!
–Вот как? Но тогда чего тебе нужно? Да, я спала с Нильским. И что с того? Твоя Марина также давно потеряла невинность в чьей-то постели. И ты миришься с этим.
–Но уже идут разговоры!
– Их бы не было, если бы не Бучинский!
– Елена, я не хочу тебя попрекать ничем. Пойми меня! Но не хочу лишних разговоров! Я не лез и не лезу в твою постель! Но о вашей связи с Нильским теперь станут болтать!
–А о моей связи с Шаховским?
–Что? Ты была с ним?
–Нет, но могла быть. Ведь я прибыла сюда по твоему приказу! Я могу вербовать тебе сторонников! И мне еще предстоит влезть в постель ко многим русским аристократам. Сие нужно для твоего дела. Но Нильский – это страсть! С ним я по желанию!
–Хорошо Елена!
–Кстати, братец, а ведь и Бучинский желает моей руки. Ты ведь знаешь про это?
– До Москвы еще далеко, Елена. И пусть пан Бучинский тешит себя надеждой.
– Но это он очернил Яна!
– Я уже отпустил его, и ему вернут все, что забрали.
– И ты оставишь это безнаказанным? – гневно спросила красавица.
– Оставь, сестра! Мне сейчас не до ссор с верными сторонниками. Мы забудем этот инцидент. Пусть все минется. Это моя воля!
– Твоя воля? А ты забыл…
– Елена! Я ничего не забыл!
– Тогда зачем тебе Бучинский?
–Он мой секретарь. И он мне нужен. Этот шляхтич поставил на меня и от меня зависит его будущее. Посему он верен.
–Значит, Бучинский не будет наказан?
–Нет.
–Прощай, брат!
–Елена! Советую тебе не делать глупостей!
–Я и не думала, брат.
Елена поклонилась и покинула царевича. В приемной она натолкнулась на Бучинского.
«А вот и этот подлый негодяй явился к моему братцу. Нарядился словно павлин!»
Шляхтич был наряжен в синий кунтуш с расшитыми серебром рукавами. На его шапке горел изумруд, и на боку была драгоценная карабелла (сабля).
–Панна!
Бучинский поклонился.
–Пан!
Елена ответила ему придворным мужским поклоном. Ведь она была в мужском одеянии.
–Рад видеть панну! Хотя на ней такой костюм.
–Пану не нравится?
–Панна всегда прекрасна в любом наряде.
–Пусть пан даст мне пройти.
–Погоди, моя панна! – Бучинский не ушел с пути. – Я имею что сказать!
–Не сейчас, пан. У меня нет охоты тебя слушать!
Она попробовала протиснуться, но Бучинский схватил её за руку.
–Пан! Мне больно!
–Ах, тебе больно, змея, – прошипел шляхтич. – А мне?
–Я не могу понять пана!
– Я почти растоптал Нильского. Но ты спасла своего любовника! Шлюха…
– Пан слишком груб!
Она левой свободной рукой выхватила из-за пояса кинжал и приставила к горлу шляхтича. Острие уперлось в кадык, и по коже Бучинского заструилась кровь.
– Отпусти меня, пан! А не то я прикончу тебя прямо здесь! Мне нет дела до того, нужен ли ты царевичу Димитрию!
Тот отпустил руку женщины.
– Вот так-то лучше! – она убрала кинжал. – Пан снова стал ручным!
Бучинский вынул платок и приложил его к порезу.
– Пусть панна не думает, что я забыл то, что мне положено от панны. Я это еще получу. И панна будет моя.
– Не думаю, – усмехнулась Елена.
– Нильский на свободе? И панна снова желает заполучить его ночью?
– Это не твое дело, пан Бучинский.
– Нет мое. Сегодня вы не будете вместе! За сие ручаюсь!
Она не стала ему отвечать. Пусть себе шипит и злобствует…
4
Чернигов: военный совет.
Октябрь 1604 года.
Димитрий Иванович собрал своих командиров на военный совет. Они сидели в крепости неделю, вместо трех дней, как предполагалось вначале. Мнишек боялся двигаться далее вглубь территории русского государства.
– Нас слишком мало! – говорил он. – И воинство наше растет не так как предполагал наш государь.
– Мой полк почти готов, – сказал князь Сумбулов. – Многие стрельцы пошли служить государю.
– Сколько у князя человек? – спросил сын Мнишека.
– Триста стрельцов пешего строя. Все с мушкетами и запасом пороха и пуль. И сто конных казаков.
–Этого мало! – вскричал Мнишек-старший. – Я ожидал большего!
–И что предлагает воевода?
–Мы пока можем остаться в крепости Чернигова и ждать!
–Казаки с Дона придут на помощь царевичу! – завил атаман Корела. – Не менее тысячи сабель будет у государя!
–Когда это будет?
–Скоро! – горячо заявил Корела.
–Мне донесли лазутчики, что в Путивле собираются войска против нас. Если Борис двинет против нас армии, которые ныне стоят против татар, то нам не выстоять. Потому стоит сидеть в крепости!
Его поддержал полковник Адам Жулинский.
–Все верно! Стоит держаться крепости! И послать за подмогой к королю!
Станислав Дворжецкий, второй полковник возразил Жулинскому:
–Сейчас король не даст нам ни одного жолнера* (*жолнер – солдат). При дворе у нас много противников. Дабы убедить сенат стать на нашу сторону надобны победы. А станем стоять здесь – проиграем! Нельзя останавливаться!
Царевич поддержал Дворжецкого:
–Мы и не станем останавливаться. Хватит! Загостились! Завтра поход!
–Если царевич так решил, то так и будет! – сказал Мнишек. – Но как нам идти? Каким путем?
–К Новгород-Северскому! – сказал Дворжецкий.
–Нет! – запротестовал Мнишек. – Это опасно! Стоит обойти крепости и идти лесами.
–Но сие замедлит движение войска! – высказался князь Сумбулов.
–Зато мы обойдем крепости и выйдем к Белгороду без потерь. А там можно ждать подкреплений с Дона, которые нам обещал атаман.
–Пусть решает государь! – сказал Дворжецкий.
Все посмотрели на Димитрия Ивановича.
Тот сказал решительно:
–Мы выступаем! Я пришел сюда чтобы добыть трон, а не для того чтобы прятаться по щелям словно крыса! Я требую свое! Корона Московии моя по праву!
–Слава государю! – закричали шляхтичи…
***
Мнишек, когда они с сыном остались вдвоем, сказал:
– Не так складывается этот поход, как я ожидал. Все сразу стало усложняться. А это только начало.
– Но мы быстро захватили ряд крепостей, отец.
– И что с того? Мы вязли крепости благодаря предательству. Но кто может сказать что эти московиты завтра не предадут нас самих?
– Московитам верить нельзя, отец. Но эти московиты враги Годунова. Они связали свою судьбу с царевичем.
– Какой он царевич, сын мой? – гневно сказал воевода. – Пока мы одни, мы можем быть честны. Он сказал, что «корона его по праву». По какому праву?
– Но он ведет нас к трону, отец. Если Марина станет женой царя, то какие перспективы откроются перед нами!
– И сам это понимаю! Потому и иду с самозванцем на Москву. Но как тяжело, сын мой, видеть восставших холопов и полгаться на них!
– Иного выхода нет, отец. Они нам нужны. Сейчас нельзя отказываться даже от такой помощи.
– Это правда, сын.
– Но ты не желаешь завтра выступать, отец?
– Мы еще слишком слабы. А углубляясь во вражеские земли, станем уязвимы.
– Но московиты охотно переходят на сторону царевича.
– Это пока, сын мой. Но скоро мы будем в провинциях, где население верно Годуновым. И нам придется драться. Тогда нужны будут не просто перебежчики, но храбрые солдаты.
– У нас есть гусары, отец.
– Их слишком мало, сын мой.
– Вот здесь нам и помогут казаки атамана Корелы, которые станут драться за Димитрия. Это хоть и холопы, но люди храбрые.
– Возможно. Именно их храбрость меня и пугает иногда, сын мой…