Loe raamatut: «Вдова: Полковник из Аненербе», lehekülg 7
Глава 7
Архив: Леонид Буров.
Харьков
Агент Леонид Буров.
Октябрь, 1942 год.
Леонид Буров работал в Харьковской городской управе и был на хорошем счету у начальства. Подозрений по его поводу ни у кого не возникало. Он считался пострадавшим от Советской власти…
***
Гражданин Буров арестованный 1938 году в ходе Третьего Московского процесса по делу «Право-троцкистского блока», уже давно лежал бы в одной из братских могил, ибо все обвиняемые по делу получили расстрельные статьи. Но на его счастье судьба столкнула его со следователем Нольманом, который перевел Бурова в разряд свидетелей по делу и сумел добиться его освобождения и отправки в город Харьков как нужного специалиста по электротехнике. С тех пор Буров считал себя обязанным Нольману и уже не раз оказывал ему помощь…
***
Агента Бурова держали про запас. Комиссар госбезопасности 2-го ранга Максимов приказал его не «светить» без крайней необходимости. Он получал только самые экстренные поручения.
Нольман явился к Максимову с просьбой задействовать именно этот канал.
– У меня просьба, Владимир Иванович, передать «Архив» используя агента Леонида Бурова.
– Исключено, Иван Артурович, – сразу «отрезал» Максимов. – Буров у немцев на хорошем счету. И он действует под своей фамилией. У него не «легенда», а своя собственная жизнь. Этим он ценен для нас.
– Но мне он нужен только для одного дела.
– И что же вы намерены ему поручить?
– Передачу «архива».
– Как передачу? Но вы же сами разработали план и там не было никакого Бурова!
– Я решил изменить план по ходу операции.
– И с чем связано это ваше решение, старший майор?
– Я решил перестраховаться, товарищ комиссар. Агенты группы Кравцова будут работать, как и работали. Но они получат не «архив», а опечатанную паку с бумагами.
Максимов посмотрел на Нольмана и спросил:
– Вы не доверяете группе Кравцова? Но это по вашей просьбе его вернули в НКГБ. Вы лично отбирали каждого агента для группы! Вам в этот раз никто не мешал!
– Кравцову я доверяю. И всем его помощникам тоже. Но если рядом с ними Вдова, боюсь, она их «переиграет».
– В начале нашей работы я сам предположил, что Вдова рядом, Иван Артурович24. Но ваша подозрительность! Вы начали всюду видеть Вдову, Нольман. А если завтра снова сюда прибудет с проверкой полковник Одинцов?
– Я отвечаю за операцию «Подмена». И предлагаю только немного перестраховаться.
– Говорите, что вы придумали, Нольман.
– Мы отправим Кравцову не архив, а просто ненужные бумаги в опечатанной папке, как я уже сказал. А сам «архив» передадим через Бурова.
– Буров работает в городской управе.
– Именно. Он может пойти на контакт с Лимоненко.
– Этим Буров рассекретит себя.
– Нет, Владимир Иванович.
– Что значит «нет»? Он раскроет карты, а если Лимоненко все передаст барону фон Рунсдорфу?
– Я продумал и этот вариант, Владимир Иванович.
– Иными словами у вас есть «страховка»?
– Да. Это сестра Лимоненко.
– Сестра? – Максимов удивился расторопности Нольмана. – Она на нашей территории?
– Именно. И уже завтра она и её дети будут в Москве. Она напишет письмо своему брату. В детали, само собой, сестру Лимоненко посвящать никто не станет. Это и будет нашей гарантией. Лимоненко не станет рисковать жизнью сестры и племянников ради немцев.
Максимов задумался. В предложении Нольмана был смысл.
– Но я не могу использовать Бурова без согласования с Судоплатовым. Мне нужно все доложить и объяснить, Иван Артурович…
***
Леонид Буров получил приказ явиться в лавку «Скобяной товар Антипенко и Ко».
Он назвал пароль. Получил отзыв.
– Для меня что-то есть?
– Срочное поручение, – сказал владелец лавки.
– Срочное? Что-то случилось?
– Можно сказать и так. В центре опасаются, что основная группа работает под колпаком у Абвера.
Буров хорошо знал, кто такой Савик Нечипоренко. Он был одним из немногих, кто сразу узнал капитана госбезопасности Кравцова.
– Певец под колпаком?
– Там считают что да, – ответил Антипенко.
– Что нужно от меня?
– Вы ведь знаете господина Лимоненко?
– Владислава Антоновича Лимоненко я знаю. Да кто его в управе не знает. Работает в фельдкомендатуре. Часто захаживал с поручениями от полковника Лайденбаха. Но в последнее время что-то не видать его. Я уж подумал не окочурился ли герр Лимоненко.
– Жив и здоров. Но работает у одного важного немца. Вот именно из-за этого немца он нам и нужен.
– Лимоненко уже не так молод. Что же от него потребуется?
– Передать вот это.
Хозяин лавки достал из тайника портфель.
– Что это?
– Очень важные документы! И они должны попасть к Лимоненко.
– Я должен просто обеспечить получение господином Лимоненко вот этого портфеля?
– В том-то и дело что все не так просто, – сказал Антипенко. – Для выполнения миссии нужно чтобы Лимоненко знал, что работает на нас. Иначе все это не имеет никакого смысла.
– Иными словами нужна вербовка Лимоненко? – спросил Буров.
– Да, – кивнул Антипенко.
– На вербовку нужно время.
– А вот времени, как всегда, нет.
– Я выполню приказ, но как я могу гарантировать качество в такой обстановке? Близко с Лимоненко я не знаком. В его доме никогда не бывал. Мы встречались только по работе.
– На этот случай центр предусмотрел вот это.
Антипенко передал Бурову еще один пакет.
– Ознакомитесь с содержанием здесь! В моем присутствии. Выносить этого отсюда нельзя.
Буров сел к столу и разорвал пакет. Он вытащил инструкции и занялся расшифровкой. В документе сообщалось, что у Лимоненко Владислава Антоновича есть родная младшая сестра Нина Антоновна Лимоненко. Была замужем за техником Черненко Иваном Михайловичем. Имеет от Черненко двух дочерей. Старшина Иван Михайлович Черненко погиб в бою в марте 1942 года во время Ржевско-Сычевской операции. Сейчас Нина Антоновна Черненко с дочерьми доставлена в Москву.
Буров еще раз прочитал документ и сжег его в пепельнице.
Антипенко передал ему конверт.
– Здесь личное письмо к Лимоненко и фото его сестры и девочек. Фото сделано три дня назад.
Буров спрятал конверт в нагрудный карман пиджака.
– Вам не нравится задание? – спросил Антипенко. – Я вас понимаю. Но иного пути сейчас нет.
– Я все выполню. Меня не нужно уговаривать исполнить приказ центра.
– Бумаги из этого портфеля должны быть у Лимоненко уже на этой неделе.
– Они будут у него. Что еще?
– После выполнения задания вы снова «ложитесь на дно». Никаких контактов с Лимоненко вам допускать больше нельзя. Если он к вам сам обратиться, то вы сделаете вид, что ничего не понимаете.
– Понял.
– Вот вам сверток с дверным замком и новыми дверными петлями. Сюда вы заходили за этим. И не медлите с заменой замка в своей квартире. Все должно быть чисто.
– Неужели вы на подозрении? Я знаю что «лавка» чиста.
– Это так. Но мы соблюдаем все меры предосторожности. У меня сегодня было пятнадцать покупателей. Вы 16-й. Так что потрудитесь вызвать слесаря и поставить новый замок…
***
Харьков.
Эльза Шекер.
Октябрь, 1942 год.
Эльза узнала о новости только утром. Ганс Рикслер ничего не сказал ей ни вечером, ни ночью.
Она приготовила ему кофе и спросила:
– Ты сегодня не спешишь?
– Нет.
– Ты не нужен барону? Но в последнее время он так редко тебя отпускал.
– Теперь я там просто лишний.
– Как это?
– Я как сыскная собака, Эльза. Искал след. А когда след найден, то зачем нужна ищейка?
– Ганс, ты говоришь загадками, и меня это пугает.
– Мы нашли то, что искали, Эльза. Лимоненко сейчас с бароном разбирают документы. Они освободили меня еще вчера, и мне было велено сегодня наслаждаться отдыхом. Потому мы можем провести время вдвоем ничего и никого не опасаясь.
– Вот как? – Эльза с трудом сдерживала эмоции.
– Ты разве не рада? Что с тобой?
– Я рада, но у меня служба. Я не могу остаться на целый день.
– Но ведь твоего шефа полковника Лайденбаха нет в городе.
– Ганс у меня много начальников и без Лайденбаха. Но немного времени у меня есть. И мне жаль, что я не смогу остаться. А почему ты сказал мне это только сегодня?
– Не хотел портить вечер.
– Значит, вы покидаете Харьков? Ты и твой барон?
– Не так скоро. Барону и Лимоненко предстоит все проверить. А они не желают пока привлекать экспертов.
– Почему?
–Они хотят сами понять, что попало им в руки. Барон фон Рунсдорф станет информировать рейхсфюрера только когда сам будет во всем уверен! Да и у них есть еще что-то. Помимо бумаг.
– Но ты сам сказал, что они искали бумаги.
– А теперь всплыла какая-то фамилия. И Лимоненко сказал, что этот человек где-то рядом.
– Какой человек?
– Я не знаю точно, Эльза. Но, как я понял, это важная фигура, которая дополнит архив.
– Как дополнит?
– Не знаю. Это или инженер или ученный, который хорошо знает работы Пильчикова. Большего не услышал. Меня отправили из квартиры барона.
– Странно, Ганс. Он разве не доверяет тебе? Русскому доверяет, а тебе нет?
– Да зачем мне его тайны, Эльза. Я никогда не был слишком любопытен. Должно быть, именно это качество барон ценит во мне больше всего. Да и весьма опасно приближаться к такой тайне.
– Почему?
– Барон говорил со мной однажды, что Лимоненко после операции ликвидируют.
– Ликвидируют?
– Может поэтому барон и не подпускает меня слишком близко.
– Ты говоришь страшные вещи, Ганс. Ликвидировать человека из-за каких-то бумаг.
– Это не какие-то бумаги, Эльза. Ты бы видела, как светились глаза Рунсдорфа, когда Лимоненко принес ему папку. Как он вынимал листы и как гладил пальцем герб на бумаге! Нет! Это не просто бумаги. Это какая-то важная тайна.
– Но чего она касается? Неужели ты не знаешь, Ганс?
– В тебе говорит женское любопытство?
– Наверное. Но тайна всегда притягивает. Ты не находишь?
– Пожалуй ты права, Эльза. Мне и самому хочется узнать больше.
– Так давай узнаем.
– Ты о чем? – не понял девушку Рикслер…
***
Харьков.
Квартира барона фон Рунсдорфа.
Октябрь, 1942 год.
Барон перебирал листы пожелтевшей от времени бумаги. Рядом с ним сидел Лимоненко и рассматривал печати при помощи лупы.
– Что вы скажете об этом, Владислав Антонович?
– Это без всякого сомнения то, что мы искали, господин барон.
– То, что я успел прочитать, имеет ценность для историка занимающегося историй техники. Но сейчас в Берлине это никому не нужно.
–Но это только начало, господин барон. Вы сами посмотрите. Вот его отчет о проведенных опытах.
«…мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в котором стояли приборы, выполнены следующие опыты: 1) зажжены огни модели маяка; 2) вызван выстрел из небольшой пушки; 3) взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; 4) приведена в движение модель железнодорожного семафора».
– Это слова о значении его разработок. Но где схемы и чертежи?
– На изучение бумаг нужно время, герр барон.
– Как мне лично кажется, отсюда вытащили самые главные части, Владислав Антонович. Очевидно, что инженеру Бекаури удалось взять самое ценное в 1920 году.
– Нам нужно просмотреть все.
– Но чертежей здесь нет.
– А вот это?
– Это схема, и довольно краткая. Я не физик, но это не полноценная разработка.
– Вы считаете, что ценности архив не имеет?
– Пока выводы делать рано, Владислав Антонович. Но вот взгляните сами. Первая страница имеется, а второй нет.
– Но это всего лишь рецензия на работу профессора Пильчикова.
– Но в рецензии нет указания фамилии профессора. Об этом сообщалось на второй странице. Но её здесь нет. В документах некто копался и отсюда могли забрать самое ценное. Мне нужен специалист.
– В Берлине наверняка найдется много специалистов, герр барон.
– Но мне нужен специалист здесь, герр Лимоненко. Я должен знать, что отправляю в Берлин и сообщить это в отчете.
– В Харькове есть один человек, который может с этим разобраться.
– Кто он?
– Это бывший студент технологического факультета харьковского университета.
– Студент?
– Я знал его, когда он был студентом. Но теперь он здесь и работает в городской управе. Искать его не придется.
– Кто это такой?
– Леонид Андреевич Буров.
– Вы сможете привести его сюда сами, Владислав Антонович?
– Смогу.
– Но сделать это нужно быстро! Времени слишком мало. А привлекать кого-то еще я не хочу, чем меньше людей знает, тем лучше.
– Завтра он будет здесь, господин барон.
***
Харьков.
Квартира Бурова.
Октябрь, 1942 год.
Леонид Буров проживал в Харькове по своему старому адресу. Эту комнату ему дали, когда он вернулся в город после процесса «Право-троцкистского блока». Но при немцах, в распоряжение Бурова, работника городской управы, выделили всю квартиру.
Буров искренне удивился приходу Лимоненко.
– Владислав Антонович?
– Это я, господин Буров. Мне стоило труда попасть к вам. Меня не хотели пускать.
– Дом охраняется полицией, Владислав Антонович. Сами знаете какая обстановка в городе. Прошу вас пройти.
Лимоненко вошел. Буров запер двери.
– Прошу вас в гостиную, Владислав Антонович.
Буров поставил пластинку и покрутил ручку граммофона. Заиграла музыка.
– Да вы садитесь, господин Лимоненко. Может быть чаю?
– Нет спасибо, Леонид Андреевич. Чаю не нужно. Я не хочу долго занимать ваше время.
– Что-то случилось?
– Да. Разве посмел бы я в ином случае потревожить вас.
– Я вас слушаю.
– Мне можно говорить? – Лимоненко никак не мог понять, отчего Буров играет роль простого чиновника городской управы. Ведь совсем недавно он представился ему как человек «с той стороны».
– Конечно, говорите.
– У меня возникли проблемы.
– Вот как?
– Мой начальник, не совсем доволен тем, что получил.
– Вы изволите говорить о своем нынешнем временном начальнике или об бургомистре?
– Я про моего нынешнего начальника.
Буров кивнул.
– Так вот, я предоставил ему то, что мне было приказано предоставить.
– И что же?
– Он не считает это серьезным.
– Почему же?
– Я ведь уже говорил вам, что барон человек весьма образованный.
– Господин Лимоненко. Над документами работали также весьма образованные люди. Что ему не понравилось? Ваш барон разве физик?
– Он сомневается в ценности того, что я «нашел». И он просил меня найти специалиста, который больше него понимает в физике.
– И вы нашли такого человека?
– Да.
– Кто он?
– Вы, господин Буров. Ведь вы выпускник технологического факультета и инженер?
– Да, но как вы меня отрекомендовали?
– Тем, кто вы есть, господин Буров. Вы работник городской управы и пострадали от советской власти. Вы вполне заслуживаете доверия.
Леонид Буров в этот момент подумал, что старший майор Нольман просто волшебник. Ведь именно про этот запасной вариант он ему говорил в свое время…
***
– Мне нужен надежный человек, Леонид. И вы можете им стать.
– Вы знаете, что для вас я готов на все, Иван Артурович.
– В будущем, в отдаленной перспективе, мне может понадобиться в Харькове человек ваших знаний и ваших способностей.
– Но что мне предстоит сделать?
– Пока я могу вам сказать, Леонид, что мне понадобятся ваши технические знания. И ваше умение говорить с людьми. Вы преуспеете там, где другой ничего не добьется…
***
Буров спросил Лимоненко:
– Когда?
– Вы готовы это сделать?
– Когда?
– Завтра утром.
– Хорошо, как вы представите меня барону? По телефону или лично?
– Лично. Барон уже вас ждет.
– Хорошо. Я буду. В котором часу?
– В 9 утра. Вас устроит? Барон ранняя пташка.
– Я тоже.
– Тогда я буду ждать вас у подъезда и проведу к барону. Но скажите, что с моей сестрой?
– С ней все в порядке. Она сейчас в Москве и получает хорошее довольствие.
– Но если миссия по какой-либо причине провалится?
– Ничего не провалится, Лимоненко. Нужно хорошо делать работу и все будет хорошо. Вам нужно только выполнять. Это ведь совсем не сложно.
– Нет. Но я хочу сказать вам правду, Буров.
– Извольте. Я не боюсь правды.
– Я презираю вас.
– Вот как?
– Вы используете людей в своей игре. Так скажите, чем вы лучше их?
– Немцев? Мы хотим освободить свою страну, Лимоненко. Это вы живете как страус. Вам нужно кормить семью и вы пошли служить врагу. А что такого?– спросит человечек вроде вас. – Я же никого не убиваю. Для вас важны ваши только внучки.
– А для вас? У вас есть дети, Буров?
– Какая разница? Я стою на посту, куда меня поставила страна в этот тяжелый час. А вот вы готовы продать эту страну за банку тушенки и буханку хлеба. А вы видели яр за городом, Лимоненко?
– Какой яр?
– Куда грузовики свозят трупы расстрелянных и повешенных. И среди них есть молодые люди немногим старше вашей первой внучки.
– Я не хочу вступать в длинную дискуссию, Буров.
– И не нужно. У меня нет никакой охоты с вами спорить, Лимоненко. Мне нет дела до ваших душевных переживаний. Мне нужно чтобы вы выполнили свою часть работы. И вы выполните. Ибо жизнь вашей сестры и её детей зависит от этого.
– Я могу идти?
– Идите, Лимоненко. Ждите меня завтра. И постарайтесь сделать при Рунсдорфе более приятное лицо, чем у вас сейчас…
****
Харьков.
Квартира Вильке.
Октябрь, 1942 год.
Вдова срочно пришла к Вильке. Она использовала экстренную связь. По этому знаку Вильке сразу поймет, что дело отлагательства не терпит.
Она пришла к нему днем, и теперь приход женщины к гауптштурмфюреру могли видеть многие случайные свидетели.
– Вы явились днем, фрау Марта! – с порога спросил Вильке. – И на этот раз вас видели, по меньшей мере, три человека. Меня даже предупредили на входе, что меня ожидает дама.
– Скажете, что принимали проститутку.
– Днем? Уйдя с работы? Вот обрадуется Клейнер, который терпеть меня не может.
Вдова прервала его:
– Они получили архив!
– Что?
– Архив у Рунсдорфа!
– Когда?
– Вчера Лимоненко доставил им пухлую папку с документами.
– Вчера? Но вы могли прийти вечером, фрау Марта.
– Могла, если бы знала эту информацию вчера. Но Рикслер сообщил мне все только сегодня утром! И я действовала так быстро, как только могла.
– Они точно получили то, что искали? Возможно, что это очередная пустышка?
– Нет. На этот раз все точно, Фридрих. Архив у них.
– И они сразу оценили его содержимое?
– Лимоненко архивариус. Рикслер говорил, что его глаза, как и глаза барона Рунсдорфа, горели, когда он перебирал эти листы. Но даже не это главное, почему я так торопилась.
– А что?
– Есть что-то еще.
– И что?
– Или кто-то. Кто-то весьма важный, Фридрих. Какой-то инженер, который знает о работах профессора Пильчикова. Рикслер назвал его «дополнением к архиву» и сказал, что этот человек рядом.
– Какой инженер? Фрау Марта, вы можете говорить яснее?
– Этот же вопрос я задала Рикслеру.
– И что он ответил?
– Он сам ничего не знает.
– А вы уверены, фрау Марта, что Рикслер говорит вам все.
– Говорит он далеко не все, что знает. Он считает меня простой влюбленной в него недалекой немкой да еще с русским корнями. Наверное, думает, что большего мой мозг не выдержит. Но я сама создала для него такой образ. В такую Эльзу он влюблен. Теперь ничего нельзя менять, Фридрих.
Вильке понимал, что она права.
– Пусть так! – ответил он. – Но нам нужно действовать быстро. Пока они держат все в тайне! Скажите, а нет у Рунсдорфа других планов на Архив? Рикслер не упоминал про это в ваших долгих разговорах?
– Вы о чем?
– Возможно, что сам барон фон Рунсдорф не горит желанием передать архив в руки рейхсфюрера.
– А куда же он желает его передать? Не большевикам же!
– А если другой заинтересованной стороне?
– Англичанам?
– Или американцам. Они способны достойно заплатить за бумаги. А барон совсем не так богат.
Вдова отметила про себя, что такой вариант исключать нельзя.
–Недавно, Фридрих, вы утверждали, что барон фанатик.
–В таком деле ничего исключать нельзя. На кону слишком большой куш!
–Возможно, что тот человек, про которого они говорили, связан с англичанами или американцами? – высказала она предположение.
–А почему нет?
–Но барон говорил об этом с Лимоненко, а не с Рикслером.
–Правильно! – сказал Вильке. – Я и сам ничего не доверил бы лейтенанту Рикслеру. А Лимоненко сторона заинтересованная. Вот барон и удалил Рикслера из квартиры.
–Вы могли давно начать его «слушать» с вашими возможностями, Фридрих.
–Нет. Поставить простушку без ведома Клейнера я не могу. А Клейнер доложил бы в Берлин! Они стерли бы меня в порошок. Да и это не главное! Я не хочу посвящать Клейнера в детали! Никто и ничего знать не должен.
–Но мы в тупике.
–Нет. У нас есть сведения, что архив у барона. Барон пока станет молчать о его находке.
–Но как долго он будет молчать? – спросила Вдова.
–Несколько дней у нас с вами есть, фрау Марта…
Глава 8
Начальник гестапо
Москва.
Площадь Дзержинского (Лубянская площадь до 1926 года).
Управление НКГБ СССР.
Октябрь, 1942 год.
Старший майор Нольман прочитал шифровку из Харькова. Лавров сумел отправить объяснения Ольги Дмитриевны Дроздовой.
Старший майор посмотрел на Костину:
– Вот вам и новая я информация, которая нуждается в проверке.
– Но это можно сделать, Иван Артурович.
– Можно. Но мне нужно быстро!
– Я могу отправиться в кадровый отдел НКВД завтра.
Но Нольман решил сразу провести проверку по офицеру НКВД Дмитрию Васильевичу Дроздову.
– Сегодня! – сказал он Костиной.
– Но уже вечер, товарищ старший майор.
– Я все устрою. Есть у меня там один человек, с которым сохранились хорошие отношения.
Нольман позвонил в кадровую службу НКВД своему знакомому капитану Сазонову.
– Сазонов?
– Капитан Сазонов!
– Это Нольман беспокоит!
–Иван Артурович? Рад вас слышать. Знаю о ваших успехах.
– Уже знаете?
– Слухами земля полнится. Но вы ведь позвонили не просто так, Иван Артурович?
– Вы правы, Сергей. У меня важное дело.
– Информация?
– Да мне нужны сведения по офицеру НКВД Дмитрию Васильевичу Дроздову.
– Он офицер центрального управления или особист?
– Нет. Капитан Дроздов был арестован в…
– Не стоит называть, Иван Артурович. Это не по телефону.
– Само собой. Я пришлю к вам сотрудника, Сергей.
– Хорошо. И нужен соответствующий запрос от вашего ведомства, Иван Артурович.
– Все будет. К вам прибудет лейтенант госбезопасности Костина.
– Как скоро вам это нужно? Уже довольно поздно. Не потерпит до завтра?
– Нет. Завтра утром Костина должна привезти мне отчет.
– Хорошо я подожду вашего сотрудника, Иван Артурович.
– Спасибо, Сергей…
***
Отчет лейтенант Костина привезла в 9 часов утра.
– Капитан НКВД Дроздов Дмитрий Васильевич, действительно служил в областном управлении НКВД Воронежской области. Был арестован в 1938 году. Приговорен к высшей мере социальной защиты.
– Статья? – спросил Нольман.
– 58-я-1а, – ответила Костина.
Нольман только покачал головой. Понятно, отчего девушка представилась другим отчеством. Статья УК СССР за номером 58-1а это Измена Родине, в результате которой следовал расстрел с конфискацией имущества.
– Семья Дроздова? – задал новый вопрос Нольман.
– Жена и дочь отказались от него и потому осуждены как члены семьи врага народа не были. Но мне странно, Иван Артурович.
– Что?
– Зачем она в Абвере представилась Дроздовой Ольгой Тимофеевной? Могла быть пострадавшей от советской власти. Это подняло бы планку доверия к ней со стороны немецкого командования.
– Но если она с самого начала хотела перейти на нашу сторону, то такой поступок вполне объясним. Иметь отца «врага народа», не способствует доверию со стороны наших органов безопасности.
– Она отказалась от него.
– Пусть отказалась, но она сдалась в плен и работала на врага. И здесь отказ могут расценить не как искренний.
– Значит, мы можем доверять напарнице Лаврова?
– Сведения, которые она передала о своем отце, подтвердились, и она может быть Дроздовой Ольгой Дмитриевной. Но эти же сведения бросают тень на Дроздову Ольгу Тимофеевну, что работает у нас в Москве в школе радистов.
– Нужна новая проверка.
– Нужна, а вот времени у нас мало. Мы скоро утонем в бесконечных проверках. А наша группа работает в тылу врага. Я дал команду собрать сведения, по радистам которых они готовили и которые отправились на задание в последнее время.
– Если Дроздова не та за кого себя выдает, то провалов там будет много. Она как инструктор допущена к секретной информации по курсантам, – все поняла Костина.
– Но когда будет ответ? Смежное ведомство пока раскачается. Так быстро как с репрессированным капитаном Дроздовым не получится.
– Можно сделать проще. Допросить саму Дроздову и посмотреть, как она будет себя вести.
– Нет. Никого не следует травмировать подозрением.
– Получается, что мы прекратили операцию. Кравцов не может работать!
– Мы ничего не прекратили, Лена. Отстранена только группа Кравцова. Но все идет по плану.
– Но разве есть вторая группа, кроме группы Кравцова?
Нольман ответил неопределенно:
– Всегда нужно иметь запасной вариант.
– Но второй группы нет, Иван Артурович!
– Зато есть агент Буров, Лена. Глубоко «законсервированный» агент. А агент Буров слишком многим мне обязан. Он все сделает как нужно.
– Вместо Кравцова? Но если все так просто, Иван Артурович, то зачем вообще нужна была группа Кравцова?
– Так и должен работать нормальный разведотдел, Лена. Обязательно должен быть второй вариант. И иногда он становится первым потому, что основная группа оттягивает на себя внимание врага. И каждый участок должен планироваться как основной. Никто не знает, что может произойти. Это урок моего прошлого начальника Шпигельгласса. Хотя ссылаться на него теперь нельзя. Сама понимаешь.
– Вы отправили архив через Бурова? – догадалась Костина.
– Именно так. Скобяная лавка Антипенко и напрямую Бурову.
– Но агент Буров разве имеет доступ к группе барона Рунсдорфа?
– Буров работник городской управы, Лена. А Лимоненко работник фельдкомендатуры Харькова. А эти организации связаны.
– Но я все равно не понимаю, как работнику управы передать архив Лимоненко?
– Он придет к нему домой, передаст папку с архивом и скажет, что нужно делать. Вот и все, – сказал Нольман.
– И Лимоненко выполнит приказ?
– Да.
– Вы не посвятили меня в эту часть операции, Иван Артурович.
– Потому, что этой части не было в первоначальном плане, Лена. Решение пришлось принимать по ходу дела.
– Но почему вы уверены, что Лимоненко не выдаст наших планов барону Рунсдорфу?
– У меня есть чем надавить на Лимоненко. Страховка.
– Надежная?
– Самая надежная, которую можно найти.
– Хорошо, Иван Артурович. Пусть Буров и Лимоненко сработали хорошо, но это только часть дела. Рунсдорф получил архив. Но ведь фальшивка в Берлин попасть не должна!
– В Берлин попадут только фотокопии, по которым подлинность установить будет невозможно. А с копиями немцам придется долго работать. Но наш главный козырь, инженер Блау!
– Информация по Блау уже запущена, Иван Артурович?
– Да но этого мало. Немцы должны клюнуть на приманку.
– Но все продумано?
– Можно ли продумать все, Лена?
– В отношении инженера Блау нами сделано даже больше, Иван Артурович.
– Возможно. Но Блау в подозрительной близости от них в Воронеже. Им только руку протянуть, и бери его тепленьким.
– И что вас волнует?
Нольман сказал Костиной:
– А если против нас играет Вдова (а мне кажется что так оно и есть)?
– Не вижу в этом большой проблемы, Иван Артурович.
– Если это Вдова, то результат еще НЕ определен.
– Возможно, что мне стоит оправиться в Харьков, товарищ Нольман?
– Нет.
– Но я могла бы на месте…
– Ты будешь работать здесь, Лена!
– Мне все еще не доверяют?
– Я доверю тебе, Лена. И я поставил свою голову в заклад! Но ты мне нужна здесь. Не в Харькове.
– Как прикажете, товарищ старший майор! Разрешите идти?
– Подождите! Для вас есть здание, – сказал Нольман официальным тоном, как начальник подчиненной. – Вы проведете проверку по инструктору радиодела старшему сержанту Дроздовой.
– Есть провести проверку.
– Делать все осторожно, чтобы ни сама Дроздова, ни её начальство в радиошколе ничего не заподозрили. Информация по работе радистов, которых готовила Дроздова Ольга Тимофеевна, у вас будет сразу же, как только я её получу.
– Поняла, товарищ старший майор госбезопасности.
– Опросить всех людей с кем она работала, и кто её знает. Показать фотографии! Полная проверка после, которой должны или укрепиться, или отпасть все подозрения!
– Есть, товарищ старший майор! Разрешите идти?
– Идите, лейтенант Костина! И ваша приоритетная задача старший сержант радиошколы Дроздова.
– Есть, товарищ старший майор.
– Скрытная проверка! Врага, если она враг, спугнуть нельзя. Ничего не предпринимать без моего слова! Ждите информации по проверке радистов, которых обучала Дроздова. Идите!
– Есть!
Костина повернулась и вышла из кабинета Нольмана…
Харьков.
Ул. Сумская, дом № 100.
Управление службы СД генерального округа «Харьков».
Гауптштурмфюрер (капитан) Вильке.
16 октября, 1942 год.
Вильке слушал по радио фронтовые сводки.
«Верховное командование Вермахта сообщает, в ходе ожесточенных боев доблестные войска фюрера захватили новые плацдармы в Сталинграде…»
14 октября 1942 года 6-я армия Паулюса начала решающее наступление на советские позиции у Волги. Наступление поддержали 3 тысячи самолетов Люфтваффе. Концентрация войск на довольно малом участке была беспрецедентной! На тракторный завод «Баррикады» наступали целых три пехотные и две танковые дивизии.
Но за громкими фразами «красные на последнем издыхании», «уже через несколько дней город будет наш», «Сталинград почти пал», Вильке слышал гром будущего поражения.
Он смотрел на карту и понимал, какие силы задействовал фюрер на Сталинградском направлении. Вся мощь вермахта разбивалась и яростное противоборство большевиков.
В кабинет вошёл оберштурмфюрер Генке.
–Радостные вести с фронта, гауптштурмфюрер! – бодро сказал Генке.
–Я слушал сводку, Генке.
–Большевикам конец! Паулюс ставит точку!
–Ставит ли? У них осталась узкая полоска. Отчего же Паулюс на скинет их в реку?
–Он может это сделать сегодня, герр гауптштурмфюрер.
–Возможно! Но прейдем к нашим делам. Паулюсу от наших с вами разговоров легче не станет.
–Ваши приказы я исполнил, герр Вильке. Русский сидит в нашей камере и его никто не трогает. Я постарался вообще, чтобы мало кто знал, кто у нас там задержан. А то быстро донесут Клейнеру.
–Вы правы, Генке. Но я хочу вас еще кое о чем попросить.
–Готов выполнить, герр Вильке.
–Мне нужно чтобы имя Бойко просто исчезло из всех сводок, где оно упоминалось.
–Как это? Но сведения о его задержании есть в фельдгестапо.
–Там пусть они и остаются. Но вы сами забрали Бойко из фельдгестапо.
–Да и я написал, что забираю арестованного по вашему приказу.
–Но меня интересуют записи, что есть у нас.
–Есть запись, что арестованный Бойко доставлен к нам.
–А теперь мне нужна запись, что арестованный Бойко переведен от нас в управление вспомогательной полиции и там повешен или расстрелян. Вы ведь можете это сделать задним числом?
–Если нужно, то могу. Но зачем, герр Вильке?
–Потому что Бойко нужен мне для другого дела! И никакой связи между ним и тем, кто мне нужен, не должны найти. Для этой цели выполните приказ, Клаус!
