ВЛАДИМИР БУЕВ
Так постарели, что даже забыли
близкую сердцу Страну Пернамбуку.
Море Ао из мозгов удалили,
По Гималаям не чувствуем муку.
Это склероз, надо честно признаться,
и не бояться стезей обновлённых,
новых аллюзий и новых локаций,
свежих иллюзий, полынью рождённых.
Мне повезло не покрыться шинелью.
Армия – место не для патриотов.
Патриотизм – это небо с постелью.
Служба армейская – для идиотов.
Вспомним же, дева, как вместе рыдали,
овладевая заёмным пространством.
Не самозванцы – себя ублажали.
Глупую вспомним мечту постоянства.
На острие потускневшей отчизны
(в месте глухом, на жилплощади съёмной)
мы, как в раю, кайфовали при жизни.
…Я вот вдруг вспомнил. И ты давай вспомни.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Воспоминания о пионерском озере
Вдоль пыльных предместий
Сквозь чахлые рощи
Идущие вместе
Туда где всё проще
Ты как сигарета
Во рту водоёма
Короткое лето
В квартале от дома
Горячее пиво
Азотная влага
Здесь вместо прилива
И архипелага
Задор хулигана
Бесстрашье пьянчуги
С осколком стакана
Мы тоже на Юге
Такие же страсти
И кровь на кастете
Такие же масти
На рваной газете
Объятья под сенью
Травы низкорослой
И жизнь к воскресенью
Покажется взрослой
Дорога обратно
Там те же и то же
Лишь новые пятна
Алеют на коже
Все смято и спето
Не выдаст секрета
Печальное это,
Прощальное лето
ВЛАДИМИР БУЕВ
На юге пьянчуги
Других не бывает
Сбежали от вьюги
И нас накрывает
Дурман алкогольный
Сейчас закурить бы
Дым струйкой фривольно
Рванул чтобы нитью
Чтоб в рожу кастетом
Кому-то вломили
По нраву эстетам
Не их чтобы били
Чтоб били эстетов
Других хулиганы
Они не поэты
Они графоманы
А мы – гениальны
В стихах и по жизни
Пройдём триумфально
За это и вспрыснем
Обнимемся с волей
И с травами вволю
Костяшки в мозолях
Ура алкоголю
Не наши костяшки
И то слава богу
Припали к бумажкам
И пишем помногу
Про лето. Про зиму
Вчера мы писали
Намажемся гримом
Ведь мы не зассали
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Пушкарёв почти что поседел
как узнал, что девица-душа
не спросясь сгоняла под обстрел
и домой вернулась не спеша.
Он сидит за кухонным столом,
лёд на сердце, голова в огне.
В мыслях то сиянье, то облом,
а душа мурлычет в стороне:
«Если этой ночью звездопад
просвистел на уровне виска,
значит, ты ни в чём не виноват
или чья-то дрогнула рука».
ВЛАДИМИР БУЕВ
Сон приснился страшный, и душа
в пятки забралась у крепыша.
Выстрел гулко в грёзах прозвучал.
Впрочем, вряд ли в душу кто стрелял.
Если всё же это выстрел был
холостой, то душу он взбодрил!
Попугал и в душу наплевал —
Лучше повалил бы наповал.
– Пушкарёв, проснись, дружок! Ты что ж
на округу всю вопишь, дикарь?
Ночь давно прошла, а ты орёшь!
– Ночь в меня звездой стреляла, тварь.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Русская песня
Пушистый снег под фонарём вращается,
А жизнь как жизнь, она не прекращается
От снов, тяжёлой солью припорошенных,
От топота в сенях гостей непрошеных.
О чём тут говорить, когда всё сказано!
Мы жили вместе, прожили по-разному.
Оставь свои пустые обещания,
Осталось время только для прощания,
Да для снежинок, в воздухе ликующих,
Да для последних слов, для слов взыскующих.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Глубоких чувств и мыслей выдать хочется.
Фонарь и снег – фантазий бурных вольница.
Слова и фразы примут презентабельный
Объёмный вид во сне, но не рентабельный,
Когда размежишь веки, ночью взмокшие,
И туловище в явь втолкнёшь затёкшее.
Когда весь день и год позывы плакаться,
Хоть расставаясь, хоть встречаясь с матрицей.
Пушистый снег, фонарь, аптека, улица —
То ль песня на Руси, то ль Блок сутулится.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Бескорыстные, бескостные
Дни моей простецкой страсти.
Мы с тобой вдвоём на острове,
А над островом ненастье.
Промокает наша хижина,
Попугай кричит сердито
О газоне неподстриженном,
О спокойствии забытом.
В бурной мгле не видно паруса,
Ни следа его, ни тени…
Сэкономил – так не жалуйся
На своё приобретенье.
(Это в скобках, разумеется,
А на деле мы готовы,
Если всё опять изменится
В сотый раз начать по новой).
ВЛАДИМИР БУЕВ
Робинзоном я представился
И на острове укрылся.
Прямо к хижине направился,
Над которой дым клубился.
Дождик шёл, я думал, Пятница
В виде девы обогреет.
Но живёт в халупе старица:
Свет не видывал страшнее.
За жильё предполагается
Приносить хозяйке плату,
Бартер тоже разрешается,
Потому не до бравады.
Море целый год свирепое.
Судна в дымке бирюзовой
Нет и нет. Старушка требует
В сотый раз начать по новой.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Папиросы
Весь день шатался по проспектам,
Курил, зануда, папиросы,
Глазел, бездельник, на витрины,
Весь день я думал о тебе.
Жара и в городе, и в мире,
На всех часах +28,
Раскалены все телефоны,
И вот – кончается «Казбек».
И вот – картонные ворота
Под вечер выцветшего неба
Уже захлопнуты. И снова
Мы эту книгу не прочли.
И никуда не улетели,
Нигде не встретились – но где бы
Нам было встретиться на этой
Полоске выжженной земли?
ВЛАДИМИР БУЕВ
Полоска
Не для безделья в город вышел,
А чтобы в нём полоску выжечь.
И потому я зажигалку
И папиросы взял с собой.
Работа трудная, лихая:
Не бей лежачего, однако.
За день возможно умориться.
Но мне ль искать простых путей!
Отважный я, не убоялся
Жары такой, что пот потоком.
В Сахаре – и того прохладней.
Айфон, как печка, жжёт ладонь.
Полоску выжег – получилось.
Теперь свободная тропинка.
Гулять вдвоём по ней мы можем.
Ты почему-то не пришла.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
тает снег на серебряном блюде
расплетая своё серебро
так бывает при сильной простуде
или если швырнуть на ребро
ледяную от счастья монету —
закружусь ли ничком упаду
заклиная любовь и победу
ускользая по новому льду
ВЛАДИМИР БУЕВ
что за жизнь ну совсем не малина
то швырнут на ребро то пырнут
то гриппую а то и ангина
жить спокойно творцу не дают
а вот давеча я поскользнулся
и ко льду нос и лоб приложил
ларь Пандоры в тот миг распахнулся
…кто-то пóд ноги лёд подложил
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Белый медведь твоего окна
Лапой закроет разбитый нос
Через полгода придёт весна
Но разумеется не всерьёз
Так бы нам петь да и петь скользя
По ускользающей в свой черёд
Маковке кованого гвоздя
Вбитого в шёлковый переплёт
Где за ударом опять удар
А безударные не в цене
Как и любой дорогой товар
На сохраненье отданный мне
ВЛАДИМИР БУЕВ
В окна смотрю я твои: медведь!
Мама родная! Тебя задрал!
Слово даю, что не буду впредь
Зверя дарить. Я завязал.
Спросишь, не стану дарить кому?
Впрочем, не спросишь меня теперь.
Края нет горя моему.
Солнце моё, ты мне поверь.
Хоть не задашь уже вопрос.
Честно отвечу тебе и всем.
Быстрый ответ. Почти с колёс.
Врать не способен я совсем.
Вот отвечаю: дарить зверей
Хищных тебе не стану я.
К пассиям остальным добрей
Станет теперь душа моя.
Лучше не звери, а бокс мужской,
Где за ударом опять удар.
Души усопших упокой.
Пассии – портящийся товар.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Железнодорожный романс
Столбики сусликов, степь постепенная,
позднее детство в божбе и тоске…
Кто это смотрит, такая надменная,
В тонком колечке на левой руке?
Жизнь это, знаешь ли. Просто – без имени,
калий цианистый и забытьё
равно подходят… Смешно? Не брани меня —
так я впервые увидел её.
Только в запретном мерцает желанное,
только чужое достойно тоски.
Вот и потеряно самое главное:
просто колечко с холодной руки.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Мечты и грёзы
Детство печально: игрушки чугунные,
ночью уснуть не дают грызуны.
В снах только девичьи станы подлунные
в окнах туманных, и то со спины.
Что эти станы, коль кольца из золота
блещут на пальцах у барышень всех!
Слюнки глотаю, как будто от голода.
Хочется этих, но также и тех!
То, что запретно, хоть в грёзах попробую.
(Яблок я, впрочем, сейчас не ловец).
Девы, ко мне вместе с высшею пробою!
Ужас! Проснулся! Ни дев, ни колец.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Бессонница
Не уснуть сегодня. Многошумный
мир идёт на дно.
Кто в ночном эфире пляшет,
как безумный?
Спать пора давно.
Я сегодня болен изобильной
жизнью этих стен.
Что сказать навстречу звёздной пыли,
что спросить взамен?
Черпай, черпай полными горстями
этот сладкий сон,
забивай железными гвоздями
чёрный телефон.
Забывай иголку в тёмном стоге,
вспоминай о ней,
как она уходит по дороге,
становясь видней.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Ночь мне Апокалипсис пророчит:
шумно, хоть убей.
Не идти навстречу этой
бурной ночи —
спеть навстречу ей.
Также ей навстречу помолиться,
Ей навстречу выпить и поесть.
Ей навстречу взять и вдрызг напиться.
Ей навстречу на диван присесть.
Ей навстречу я скажу о многом.
Ей навстречу многое спрошу.
Вдруг сообразит, что с педагогом
стоит повстречаться глупышу.
Звёздам я тогда взлечу навстречу
Или побегу в ночную синь.
Если поучусь, не покалечит
мой язык – язык родных осин.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
горек мартовский снег
и горчит портвейн
утонувшее дерево не всплывёт
в сердцевине чёрных его ветвей
запрещённая жизнь хорошо идёт
(я об этом узнал пару дней назад
возвращаясь ночью в ничейный дом
ковыляя по улицам наугад
вспоминая себя с трудом)
ВЛАДИМИР БУЕВ
показалось, что снег —
и засунул в рот.
но опасность отсутствует – это мел
это ж надо нажраться так будто кот
впрочем кот в этом случае не у дел
(я об этом и раньше слыхал от тех
кто как живность домашняя вдрызг пивал
на утеху себе впадая в грех
а потом по традиции ковылял).
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Осень под знаком «Орландины»,
Игры в дурака, лимонных корок.
Предчувствие войны и ангины,
Башмак прохудился и поднят ворот.
Всё обошлось. Изменились лица.
На новых ботинках – новая кожа…
Известно, что молодость повторится:
Разметит, вычислит, подытожит.
ВЛАДИМИР БУЕВ
То Люцифер, то Орландина.
Глаза окосели, ног не чую.
Осенняя слякоть – вот вражина!
Монеты потратил все подчистую.
Не в чем ходить на работу нынче.
Босой – и в обутке новой нуждаюсь.
Старик – и поэтому стал я гибче:
Как сделал дело, уже не каюсь.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Дактилически длиться / ямбически биться о
Повсеместное небо, рёбра его и грани,
Во Времена Империй было Большой Игрой,
А сегодня я просто иду в ларёк без названия,
Чтобы взять там бутылку белого, как снега
Той далёкой зимы, плюс золотые шпроты.
Это Солнце Атлантики, мёртвые берега,
Передышка во время Большой Работы!
ВЛАДИМИР БУЕВ
Амфибрахий, хорей и анапест таят тоску,
Что имперское небо было для них закрыто.
Дактиль и ямб истерик ждали, а их к ларьку
Я сегодня отправил в отместку как фаворитов
Тех далёких времён, что растворились в прошлом.
Эта двойка теперь под латвийские шпроты
Пусть станцует изысканно, красиво, не пошло:
Исчерпалась на небо у пары квота.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Нелегко уходил – тяжелей вернулся.
Остальное – не повод для разговора.
Облака разбегаются в ритме пульса,
как хорошие люди от прокурора.
Можно стать таксистом, пойти в охрану,
повезёт раскрутиться – открыть «качалку»
Или просто видеть с большого крана
каждый день слева мэрию, справа свалку.
Уходил/увидел: одно и то же.
Даже звёзды в небе и те под током.
Он идёт по проволоке и коже
от моей вины до страны далёкой.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Такая сильная любовь
Облака разбегаются в ритме пульса —
позабыли кудрявые ритмы вальса.
Был я юным и гордым, но нынче сдулся.
На коленях приполз к тебе седовласым.
Коль не примешь обратно, то прокурору
я пожалуюсь. Он устроит взбучку.
Иль товарищу из ФСБ майору
пошепчу – он устроит тебе трясучку.
А не то напущу на тебя министра.
Озадачена? Хочешь спросить какого?
Государственных дел специалиста.
Сразу всех. Коль не выйдет, тогда любого.
Даже звёзды в небе – и те под током.
Это я за колючку их смог отправить.
Пусть побудут в неволе – тебе уроком
это станет. Люблю. К чему лукавить.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
В рукав рок-н-ролла больной головой вперёд
засунута наша полночь, последняя на Земле.
Плёнка затерта к чёрту, кто её оборвёт —
тому и крутить восьмёрки по бескрайней петле.
Молодость – это один на троих стакан,
меркнущие осколки мелкой оптики дня,
беспечное небо, пошедшее по рукам,
право не быть сильней, обязанность обвинять.
ВЛАДИМИР БУЕВ
На голову болен. Собрался уж помирать.
Последнюю ночь желаю напиться душой сполна.
Дьявол с какой-то плёнкой лезет напоминать
об аде: в руках петля. На то он и Сатана.
Старый я дядька. Исчерпан и мой ресурс.
Выпивка и закуска память в юность вернут.
И вот я огурчик, шаг чёток и верен курс
И не дождётесь вы, когда меня понесут!
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Ледяного озера ядро,
Завиток скалистого узора,
Сверху различимо как zero —
Ерунда для бдительного взора.
Если рухнуть рядом, как сосна,
То к нулю прибавишь единицу,
Вздорной арифметикой сполна
Напугав и ангела, и птицу.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Я всегда витаю по верхам.
Впрочем, нет, скачу, а не витаю.
С высоты (с грехом напополам)
По утрам окрестность озираю.
Выслежу прелестницу с небес
Зорким взором, хищный беркут словно,
И без лишних ласковых словес
Делаю добычей хладнокровно.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
нелегко оставаться
одному в этом мире
где 12х9
или 3х4
но зато невозможно
одному не остаться
там где 10х10
или 30х20
ВЛАДИМИР БУЕВ
если в паспорте фото,
всяк возьмёт и заглянет:
то заляпает снимок
то его подрумянит
коль портрет свой закажешь
и повесишь в гостиной
сможешь сам любоваться
ты осанкой орлиной
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Новогоднее
Мне этот оливье —
вообще чужое блюдо.
И всё ж привет семье,
невидимой отсюда.
Ещё или уже
они в 80-х
на верхнем этаже…
…В-четвертых или пятых,
не трогайте меня!
Себе оставьте сдачу!
Я сам остаток дня,
я сам себя потрачу.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Коль чуждо оливье,
ешь рыбу заливную.
Ты в явном меньшинстве.
Возьми семью любую,
увидишь, все едят
не только щи и репу:
под Новый год хотят
ещё чего-то к хлебу.
Бриоши и в Москве
на сдачу покупают.
…Покушай оливье —
от голода спасает.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Высоких этажей усталые огни
Как россыпь мелких бус не подлежат обмену
На деньги и вино, но именно они
Удачнее всего подсвечивают сцену,
Где пьяная Москва, вдыхая креозот
Безумного бомжа на грязной остановке,
То чиркнет коготком, то бодро нас лизнёт
Шершавым языком обшарпанной Покровки.
Грядущих катастроф дождливая тоска,
Провинции в огне, Калининский в тумане.
Бреду сквозь эту ночь, кончается доска,
Шажок – и я уже в заплатанном кармане
Единственной страны, на дружеском пиру
Всех павших и живых, том самом, знаменитом,
Где Неизвестный Дух нисходит на икру,
На сигареты Kent и солнце сверх лимита.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Стою на сцене я, красавец хоть куда.
Слепят мои глаза лучи любви софитов.
Теперь я на коне, сегодня я звезда
Внушительных размеров (крупных габаритов).
Москва у ног моих распластанной лежит.
Мизинца моего и то она не стоит.
Никто другой Москву, как я не покорит,
Хотя, как Долгорукий, может вновь построить.
И без софитов я собою озарю
Любые уголки ночных дорог московских.
Ни одному не смочь такое фонарю,
Хоть хочется им всем, уверен я, чертовски.
Я дух теперь. Парю над всеми сверху я.
И вот уже не дух – пророк, кто жжёт глаголом.
…Пусть и штаны задрав и громко вопия,
Я прежде бегал за советским комсомолом.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Тёмных дворов – ледяных пучин —
мёртвые голоса.
Выключи свет, растворись в ночи:
просто закрой глаза.
Каждому времени свой топор,
свой разбитый стакан.
Это они ведут разговор
все ночные века.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Хор мертвецов на погосте пел
песню, как вечна ночь.
Надо заканчивать беспредел:
прячу топор и прочь
пулей несусь, чтоб налить в стакан
то, что вернёт покой.
Эх, не удался с утра роман —
ночью теперь бухой.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Лермонтов
сквозь тёмный лес тугих пружин
как яростно сияют эти
бессмысленные чертежи
слова на пыльном эполете
(…неправильные падежи,
зазря закинутые сети…)
ВЛАДИМИР БУЕВ
вот не умел пацан писать
стихов хороших в позапрошлом
достойном веке, излагать
он мог бы лучше мысли. Пошло
в погонах на плечах блистать
коль в ямбах-дактилях не дошлый.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Сумерки
Густеет свет, пустеет дом.
Преображённое пространство
Ещё печальнее, чем днём.
Но тем дороже постоянство
Сухих ветров и проливных,
Провинциальных разговоров.
Чем меньше места для двоих,
Тем тише речь и резче шорох.
Все жёстче и темнее цепь
Необходимого общенья.
Ты скажешь: «Тем достойней цель!»,
Но это в первом приближенье.
Быть первым здесь? Напрасный труд.
Лишь в сумерках возможно это.
Ты скажешь «Нас нигде не ждут».
Но разве я просил совета?
ВЛАДИМИР БУЕВ
Духовные скрепы
Уж очень странен этот дом,
Ведь дом любой наполнен к ночи.
Хоть на машинах, хоть пешком
Идут жильцы домой, короче.
А этот дом, как только свет
Густеть под вечер начинает,
Пустеет. Из плохих примет:
Как будто кладбищем воняет.
И правда: разговоров гул,
Но никого живьём не видно.
Вот призрак мимо прошмыгнул.
Да это ж ты, моя ехидна!
Все жёстче и темнее цепь
Необходимого общенья.
…Я где? Ужели это склеп
И скреп духовных завершенье?
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Так умирает свеча.
В городе пахнет дождём
Ночь моего плеча
Коснулась своим плечом.
Я уступил ей путь
И отступил назад
(Так теряется суть)
Кончился листопад.
Праздник мёртвых свечей!
В сумерках город тих.
О, я не знаю, чем
Ночь эта слаще других!
ВЛАДИМИР БУЕВ
Ту, кто касается плеч,
Я рассмотреть не могу.
Ночь может нас увлечь,
Но мало ли: вдруг сбегу.
Шансы равны у ней
(Ночи или кого?).
Суть уплыла. Эгей!
Где же ты, существо?
Ночь на язык сладка.
Может, таки не ночь?
Зá ночь смогла рука
Воду в ступе столочь.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Океан что берёза – зазря шумит,
Ни бананов, ни яблок – одни обиды,
Да сомнительных символов алфавит
За пределами честного алфавита.
Можно сетовать на неуклюжесть фраз,
Вавилонскую башню искать в пучине,
Но покуда он развлекает нас
Эту драм-машину никто не чинит.
В долгосрочной засаде таится речь,
Но однажды покажет свой стиль и норов —
Если нужно и вправду на дно увлечь,
Заклинанья полезнее уговоров.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Коли тонешь сам, захвати других.
Обхвати руками чужую шею.
Заклинанья – глупость людей таких,
Кто с утра до забора роет траншею.
Наконец открыт вековой секрет:
Вавилонской башни причина крушенья —
То ль в болоте построить издали декрет,
То ли в бездне морской по рацпредложенью.
Хитромудра мысль – трёхэтажна речь:
Не поймёшь, где стиль, а где жанр фольклорный.
Но покуда рифм можно пуд напечь,
Драм-машина работает плодотворно.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Уже обозначается сезон
стеклом растительным, упрёком несерьёзным,
желанием подвинуть горизонт
к реке, кипящей дымом паровозным.
А мы стоим в раскрашенных полях —
скорее пешки, нежели комбайны,
а под ногами плоская земля,
лишившаяся памяти и тайны.
Я так хочу, чтоб третий кто-нибудь
нас вывел под испачканные тучи,
текущие, как вспененная ртуть,
над бедной головой ручьём горючим.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Привык я утром двигать горизонт
подальше от окна, чтоб не достать рукою.
В квартире у меня евроремонт,
поэтому хочу, чтоб стороною
любые воды или дым с огнём,
который от воды сырой исходит,
прошли иным проторенным путём.
С ума меня такие мысли сводят.
Схожу я в поле, чтобы окоём
Ещё подальше от греха задвинуть.
Я пешкой буду. Коли мы вдвоём,
Комбайном станешь. Третий в ртути сгинет.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
хорошо и на этой траве
хорошо и под этой травой
у потёртой судьбы в рукаве
спи спи спи не верти головой
если выкрутить винт ноября
из основы хороших вещей
можно выжить и не говоря
никого не касаясь совсем
стать темней самой темноты
ярче сна горячей огня
(разговоры его просты
он идёт увидеть меня)
ВЛАДИМИР БУЕВ
я заснул и мне так хорошо
что могу проскользнуть под траву
я бываю во сне малышом
и бабайку порой зазову
сам в бабайку затем превращусь
и ноябрь в декабрь превращу
а уж если совсем увлекусь
то и винт в декабре отыщу
после этого стать темнотой
проще пареной репы мальцу
…жаль что в грёзах случается сбой
когда утро в лицо бьёт творцу
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Закат
На небе было всё иначе.
В толпе, печальной и пустой,
Лишь тот сумел понять, что значит
Смещенье сомкнутых пластов,
Кто наблюдал без раздраженья,
Не как копеечный Нарцисс
Неправильное отраженье,
Но равнодушно, сверху вниз.
Движение было неприметным.
Дымилась тёплая купель,
И смятой пачкой сигаретной
День падал в пасмурную щель.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Смотреть с небес на землю просто,
Коль не простой ты человек.
Коль вышел ты не из компоста
И выбрал верный саундтрек.
С небес любая щель приметна.
И пасмурной не улизнуть.
Хозяйка думает: секретна.
Нет, чтоб на небо ей взглянуть!
Идёт Нарцисс. Отстань от дамы!
Мне сверху видно, так и знай!
Я был таким же, но не хамом.
…Чьё отраженье? Отгадай.
***
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Здесь популярен особый спорт —
Танцы у ресторана.
Вот он и я: не последний сорт,
Но не герой романа.
(И ухожу, не доев свой торт,
Не докурив кальяна).
Зря ты клянёшься восьмым числом —
В небе закат седьмого!
Осень лежит под моим столом,
Выдуманная, как слово.
Дальше фонарь, а за ним отъезд
В завтрашнее похмелье.
Кто там хотел перемены мест?
Кажется, все хотели.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Хочешь открою секрет, чувак?
Сортность бывает разной:
Третий – и этот сорт не брак.
Мука твоя напрасна.
(Если фантазию напряг,
Скрыть можно сортность классно).
Первая свежесть бывает, знай,
Только у осетрины.