Устроители Туркестана. Туркестанские генерал-губернаторы

© Владимир Фетисов, 2021

ISBN 978-5-0055-8247-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УСТРОИТЕЛИ ТУРКЕСТАНА

Туркестанские генерал-губернаторы

Ташкент – 2021

Повесть первая

Первый гражданин Ташкента

Константин Петрович фон Кауфман

Портрет К. П. фон Кауфмана. Художник К. Е. Маковский, 1866 г

Документальная повесть написана к двухсотлетию со дня рождения великого устроителя Средней Азии Константина Петровича фон Кауфмана.

Первый генерал-губернатор Туркестана родился 19 февраля (3 марта н.с.) 1818 года. Воин, дипломат, государственный деятель, – сегодня его назвали бы успешным менеджером – 14 лет, до самой своей смерти, управлял краем. Свою программу развития вверенной ему области Кауфман излагал в нескольких простых словах: «Наш закон требует от каждого жить мирно, молиться и богатеть».

Думаю, этот «кауфманский принцип» актуален и в наше время. Константин Петрович своим трудом и справедливым правлением добился главного на Востоке – глубочайшего уважения. «Ярым Падшах» – половина царя – так называли Кауфмана местные жители. Рядом с его именем можно смело ставить «впервые, первый, первая»: первая библиотека, первые железные дороги, первая газета, в том числе на узбекском языке, первые научные исследования Средней Азии. К его заслугам можно отнести интенсивное развитие в Туркестане промышленности, хлопководства, шелководства и некоторых других культур. И поныне многое из того, что по его инициативе и при личном участии создано в нашем крае, служит людям.

Глава первая

Род фон Кауфманов уходит своими корнями в глубь столетий – он известен с XV века. Его представители служили многим сюзеренам Европы. Родоначальником считается Освальд Кауфман, живший в Тироле в 1444 году Его сына Эбергарда, император Священной Римской империи Фридрих III возвел в 1469 году в рыцарское достоинство. На протяжении следующих веков фон Кауфманов можно видеть занимающих высокие посты в Австрии, Бранденбурге, при дворе польского короля Станислава-Августа. Один из Кауфманов, Ульрих, был епископом и ректором Венского университета.

В России со времён Петра Первого иноземцев привечали и охотно брали на военную службу. Так, в царствование Екатерины II, на русскую службу прибыли первые представители рода Кауфманов – Август и Теодор.

Они храбро сражались в русской армии под началом выдающихся полководцев Потемкина, Румянцева и Суворова. Теодор (Фёдор), – дед будущего генерал-губернатора, -дослужился до подполковника. В бою с турками получил смертельное ранение и скончался, оставив сиротой десятилетнего сына Петра. Сразу после гибели отца мальчик, по приказу Екатерины II, был отдан в шляхетский корпус и с детских лет познал все тяготы военной службы. Участвовал в войне 1812 года, в походе русской армии во Францию, сражался в русско-турецкую войну 1828—1829 годов. Дослужился до генерал-лейтенанта и был награждён многими орденами, в том числе Св. Георгия 4-й степени. За верную службу получил во владение большие поместья в Царстве Польском. В одном из них, в местечке Демблин, и родился будущий правитель Туркестанского края. Детство Коcти, в отличие от беззаботной дошкольной жизни сверстников, прошло средь боевых трофеев и военных костров. Генерал Кауфман во все походы брал с собой сына, чтобы тот с младых ногтей познал все тонкости военного дела.

Когда мальчику исполнилось 14 лет он был определён в Главное инженерное училище. Это учебное заведение было в то время центром военно-инженерной мысли, где преподавали такие выдающиеся специалисты, как академик М. В. Остроградский, физик Ф. Ф. Эвальд, инженер Ф. Ф. Ласковский и другие.

Михайловский замок, в котором размещалось Инженерное училище.

Литография по рисунку И. Шарлеманя

Через год, закончив с отличием офицерские классы и получив звание инженер-поручика, 19-летний юноша был направлен в армию. Пять лет службы в Западном крае прошли в достаточно спокойной обстановке. А Константин рвался туда, где пахло порохом и свистели пули.

Наконец, сбылось. В 1843 году он получает назначение в тифлисскую инженерную команду. Кавказ того времени представлял собой арену упорной, тяжелой борьбы России с воинственными горными племенами, поддерживаемыми Турцией. Произведенный в штабс-капитаны и назначенный старшим адъютантом штаба отдельного Кавказского корпуса, Кауфман очутился в атмосфере, о которой мечтал – бесконечных стычек, изнурительных походов и атак.

Почти тринадцать лет прослужил Константин Петрович в рядах кавказской армии. За это время он показал себя мужественным и храбрым офицером. Штурм укрепления Гергебиль и взятие аула Чох, сделали его имя широко известным в военной среде. Во время Крымской войны (1853—1856), командуя Кавказским саперным батальоном, он участвует в сражении под Кюрюк-Дара и взятии крепости Карс, укреплённой англичанами. Именно Кауфману генерал Муравьёв поручил принять капитуляцию крепости и турецкой анатолийской армии у английского комиссара Уильямса.

К. П. фон Кауфман. Литография по рисунку Гельферта из издания «Портреты лиц, отличившихся

заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853, 1854, 1855 и 1856 гг.». СПб, 1858-

1861. И У. Ф. Уильямс со знаком Кавалера ордена Бани (1852)

За участие в осаде и штурме крепости Карс фон Кауфман получает свою первую боевую награду – орден Св. Георгия 4-й степени.

Вот, что пишет о своём боевом товарище участник тех событий А. С. Корсаков:

«Подполковник фон-Кауфман, очутившись с первым батальоном Рязанского полка между турецкими батареями, прошел насквозь весь лагерь и вышел к отряду генерал-майора Базина, потеряв из батальона только около 70 человек. Впоследствии Алексей Петрович Ермолов, узнав о подвиге Кауфмана, в письме своем к сыну в отряд, просил поздравить его и сказать ему, „что он молодец“. Подполковник Кауфман говорил, что такой отзыв генерала Ермолова был бантиком на полученный им орден Георгия».

Другой участник боя, полковник Лек, так писал о подвиге Кауфмана: «Я видел, как мимо всей линии наших укреплений шла горсть ваших молодцов, под сильным огнем наших батарей; они не только сохраняли полный порядок, но даже подбирали своих раненых. Я хотел остановить огонь на своей батарее и салютовать им».

Вслед за первой наградой Константин Петрович награждается орденами: Анны 2-й степени с императорской короной, Владимира 3-й степени с мечами и золотой саблей с надписью: «за храбрость». В 38 лет он становится генералом, но чины и награды дались тяжёлым ратным трудом. За время кавказской службы Кауфман дважды был тяжело ранен – в Даргинской экспедиции и под Чохом.

Заслуги молодого генерала высоко оценила Императорская Военная Академия и в 1856 году Кауфман назначается членом совета своей alma mater.

Деятельность Константина Петровича не проходит мимо внимания императора Александра II.

В 1857 году Кауфману объявляется Монаршее благоволение за отличное исполнение обязанностей в комитете, учрежденном «для составления предположений о преобразовании заведений военных кантонистов в училища военного ведомства». А еще через год его можно видеть в свите Его Императорского Величества.

30 августа 1861 г. Кауфман становится директором канцелярии военного министерства, во главе которой прослужил четыре года. Это было время реформ. У руля Военного министерства стоял выдающийся сподвижник Александра II, горячий приверженец преобразования русской армии, военный историк и теоретик, учёный, писатель Дмитрий Алексеевич Милютин. В лице Кауфмана, военный министр нашёл активного сторонника своих идей.

Результаты реформы впечатляли: были созданы военные округа, началось перевооружение армии, была введена всеобщая воинская повинность и система призыва резервистов, изменена система боевой подготовки солдат. Срок воинской службы сократился с 25 до 16 лет, ввели обучение рядовых грамоте и ликвидировали существовавший порядок физического наказания нижних чинов. Началось перевооружение армии и флота современными образцами оружия и техники. Учреждены были и новые военные учебные заведения, заложены основы новых наук – военной статистики и военной географии. В результате через полтора десятка лет, новая русская армия блистательно показала себя в Русско-турецкой войне.

Этот славный период жизни Константина Петровича, принёс ему чин генерал-лейтенанта и звание генерал-адъютанта.

В 1865 году К. П. фон-Кауфман назначается виленским генерал-губернатором. Узнав о назначении своего товарища, Милютин, в письме к нему, пишет: «Приношу Вам глубокую, от всей души моей благодарность за те четыре года, которые мы прослужили вместе; за деятельное, смею сказать, дружеское содействие, которое я нашёл в Вас в продолжение этих многотрудных годов. Поверьте, что я во всю жизнь не забуду этой помощи, Вами оказанной…».

Однако, период виленского губернаторства оказался для Кауфмана, драматическим и чуть было не поставил крест на его карьере.

Константин Петрович принял край от графа М. Н. Муравьёва, который только недавно усмирил огнём и мечом польское восстание. На долю Кауфмана выпала роль умиротворителя в разорённой и ослабленной мятежом Виленщине.

Задачу эту Константин Петрович начал выполнять с присущем ему тактом, но и достаточно твёрдо. В результате ему удалось выявить одного из главных руководителей восстания, который преспокойно проживал в Петербурге, и даже занимал важный пост. Его имя было Иосафат Огрызко. Кауфман пытаясь привлечь его к суду, встретил ожесточённое сопротивление со стороны графа П. А. Шувалова – весьма могущественного шефа жандармов и главного начальника III-го отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Объяснялось это тем, что шеф жандармов, будучи сам наполовину поляк, был женат на польке и через нее тесно связан с дворянским обществом Польши. Как пишет автор биографий российских государственных деятелей К. А. Скальковский, «…замечательно, что и к полякам, находясь у власти, он относился снисходительно, отстаивая интересы польских помещиков». Кроме того, граф Шувалов был ярым англоманом, так, что в отечественном патриотизме его было трудно заподозрить.

Следует также сказать, что царь-реформатор, на протяжении первых десяти лет своего царствования балансировал между двумя партиями, тянувшими его в противоположные стороны, и ему было очень сложно выбирать между ними. Умом и сердцем Император был на стороне либералов, то есть на стороне партии государственного интереса, но результаты реформ, прежде всего отмена крепостного права, разочаровывали. К тому же у партии условных консерваторов появился мощный союзник – революционеры.

4 апреля 1866 г. террорист Каракозов совершает покушение на царя. По стране пошли кривотолки: «Разве такое было бы возможно при Николае Павловиче? Допрыгались, господа реформаторы».

Кауфман оказался жертвой этого противостояния и впал в немилость. Он был внезапно отозван из Западного края и Высочайшим приказом от 9 октября 1866 года уволен в одиннадцатимесячный отпуск с отчислением от занимаемых должностей, но с оставлением в звании генерал-адъютанта. Опальному генералу пришлось поселиться где-то на окраине Петербурга, на Васильевском острове, в полной безвестности и на 2 тысячи рублей содержания.

Вскоре справедливость все же восторжествовала. Император прекрасно понимал, что такими незаурядными и деятельными людьми пренебрегать нельзя, и 14 июля 1867 года Высочайшим приказом Кауфман назначается начальником только что образованного Туркестанского генерал-губернаторства. Начинался самый главный этап его жизни – этап, наполненный подвигами и свершениями.

Глава вторая

В Туркестанское генерал – губернаторство, созданное по специальному закону 11 июля 1867 года, вошли две области: Семиреченская, с центром в городе Верном и Сырдарьинская, со столицей в Ташкенте. Кроме того, был образован Туркестанский военный округ, в который вошли 12 линейных и один стрелковый батальон.

Ко времени назначения на пост генерал-губернатора Константину Петровичу исполнилось 49 лет. За плечами боевого генерала – почти 20-летний опыт Кавказской и Крымской войн, четырёхлетняя работа в команде военных реформаторов во главе с Милютиным. Всё это сделало Кауфмана весьма искушённым в вопросах военного и гражданского строительства, и лучшей кандидатуры в губернаторы невозможно было найти.

Наделённый самыми широкими полномочиями по устроению края, с правом вести войны и заключать мирные договоры, генерал-губернатор Туркестана в октябре 1867 года отправился из Петербурга к месту своей службы.

Путь до Ташкента занял три месяца. Начальник края намерено выбрал самый долгий, окружной путь с остановками в Оренбурге, Омске, Семипалатинске, Сергиополе и Верном. Нужно было обсудить будущее взаимодействие с соседями – оренбургским и западносибирским генерал-губернаторами – проинспектировать новую область и лично познакомиться с тогдашним составом административных лиц. Больше недели Кауфман провёл в Верном, с утра до позднего вечера занимаясь делами.

Вспоминая приезд генерал-губернатора в Верный (в те годы крепость Верная), генерал-лейтенант Д. Г. Колокольцев – в то время старший офицер гарнизона крепости – пишет, что генерал-адъютант Кауфман, прежде всего вошел в подробный осмотр квартирующих в крепости войск по отношению их размещения, содержания, занятий, фронтового образования. Он лично «осмотрел каждую часть отдельно и под конец сделал смотр всем войскам в совокупности (вместе) с артиллерией, и казаками и войсками остался вполне довольным». В течение недели пребывания в крепости Кауфман, по свидетельству Колокольцева, «принимал всех и выслушивал каждого и тотчас делал распоряжения, посылал курьеров в Ташкент с приказаниями для исполнения его распоряжений. К его приезду доклады, делаемые служащими, казались нескончаемыми. …И только под вечер он со своею свитою и с обычным конвоем, сотнею казаков, выезжал из крепости обозревать окрестную местность».

7 ноября 1867 года туркестанский генерал-губернатор въехал, наконец, в Ташкент – столицу подвластного ему края.

Ташкент, Ордынская улица. 1866 г. Рисунок Д. В. Вележева

Первое, что сделал начальник края – собрал самых уважаемых жителей Ташкента и выступил с речью, в которой представил свою программу обустройства политической и общественной жизни генерал-губернаторства.

«В то время, когда Ташкент и другие уездные города принадлежали еще ханам, – начал свою речь Кауфман, – жизнь и имущество каждого жителя находились в руках деспотических беков, назначавшихся из числа самых близких людей к хану, следовательно, таких, которые, по существовавшим в Средней Азии порядкам, могли безнаказанно попирать все божеские и человеческие законы.

Таким образом, при возвращении караванов из Ирбита, Нижнего, Петропавловска и Троицка у купцов отбиралось все ценное и хорошее в пользу бека или хана. Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы и налагали противозаконные подати.

Богатые люди подвергались, по капризу высших властей, опасности быть повешенными или зарезанными потому только, что они были богаты. Всякий человек, без исключения, мог быть подвергнут телесному наказанию.

Караваны грабились киргизами и, чтобы охранить свои товары, ташкентцы были принуждены содержать войска в укреплениях, выстроенных на торговых пунктах, а вы знаете, что это дорого стоит.

К довершению всего, кровавые перевороты в Коканде или Бухаре отзывались в сартовских городах неистовством кипчаков или другой партии, успевшей захватить власть над ханствами в свои руки».

Обрисовав положение в крае до присоединения его к Российской империи, Кауфман продолжал: «Законы, которые отныне будут действовать на территории, должны принести мир и благополучие всем жителям независимо от вероисповедания. Всем будет предоставлено право выбирать правильным образом арык-аксакалов, аксакалов и казиев, с подчиненными им лицами. […] Выборы предположено производить на три года, с правом, по истечении их, избирать новых лиц или оставлять тех же на прежних местах.

Ташкентцы и жители других городов, за исключением только некоторых преступлений, будут судиться выбранными казиями по шариату и обычаю таким образом, что в приговоры казиев не будут иметь права вмешиваться русские чиновники.

Если бы, однако, обе тяжущиеся стороны захотели судиться у русского судьи, то это им разрешается; русским же судьям приказано разбирать дела по совести».

Зашла речь и о налогах: «Сбор податей предположено возложить на хозяйственные управления, которые учредятся для всех сартовских поселений из граждан, выбранных народом.

При ханах жители здешних городов и деревень платили: херадж, танап, зякет, саваин и саулук-зякеты, кош, ханскую подать, кеспень чиновникам и сборы: весовой, базарный, соляный и подводный на поддержание дорог, на поддержание вала кругом города, арыков, улиц и т. д. … Вместо всех податей, которые прежде платились ханским правительствам, предложено установить в пользу казны всего три подати: херадж, танап и зякет, так что, со времени, когда хозяйственные управления откроют свои заседания, кроме трех податей, жалованья туземным властям и сбора на устройство почт и улучшение дорог, ташкентцы, как жители прочих городов, освобождаются от всех других податей и сборов».

«Нужно также, чтобы аксакалы и казии были выбраны народом из числа самых лучших людей, – продолжает Кауфман. – Особенно важен выбор в члены хозяйственных управлений, которые будут собирать подати. Выберут жители своих чиновников из хороших людей, – будет им жить хорошо; выберут дурных, – опять начнутся обиды, притеснения и незаконные сборы в течение целых трех лет.

Я собрал вас, лучших людей Ташкента, чтобы вы выслушали, поняли меня и рассказали жителям все, что я говорил, а также объяснили им, насколько полезно для них содействовать правительству, которое желает им сделать много добра.

Передайте также вашим согражданам, что если благие намерения правительства будут встречены со стороны жителей Ташкента равнодушием, вследствие которого оно не будет в состоянии исполнить всех своих намерений, или если сарты, вместо того, чтобы помогать, станут паче чаяния, мешать выполнению целей правительства или обманывать его, то это убедит меня, что вам слишком еще рано давать законы, подобные тем, которые хотят вам дать. Передайте, что тогда правительство будет принуждено, вследствие вашего неблагоразумия, вмешаться во внутренние порядки вашей жизни.

Тогда само правительство назначит вам аксакалов, казиев и чиновников, которые будут брать с вас подати уже по ближайшему усмотрению администрации.

Тогда правительство будет поставлено в необходимость действовать так, чтобы его приказания исполнялись ради страха, если вы не захотите их исполнять ради сознания собственной пользы.

Помните мое слово. Оно твердо, потому что сказано вашим высшим начальником, представителем здесь, в стране, русского правительства, которое, как вам известно, достаточно сильно, чтобы выполнить, несмотря ни на что, свою волю».

Две первоочередные задачи должен был решить Константин Петрович во вверенном ему крае. Первая – внутренняя. Местная администрация, чувствующая себя неподконтрольной, погрязла в коррупции, взяточничестве, казнокрадстве и хищениях. И это болото следовало осушить, иначе авторитет русской власти у местного населения будет крайне низким. Вторая проблема – внешнеполитическая. Генерал-губернаторство окружали феодальные ханства, которые (Восток есть Восток!) признавали только силу.

Некогда богатое и сильное Кокандское ханство после ряда поражений и потери Ташкента находилось в упадке, сохраняя лишь тень прежнего величия.

Хива, расположенная в труднодоступных пустынных районах, продолжала заниматься систематическим грабежом торговых караванов и работорговлей, донимая соседей – Россию и Персию. Но главной проблемой, требующей срочного решения, была Бухара. Эмир, предъявив права на Ташкент, собирался объявить газават (священную войну), и Кауфман, пробыв в городе неделю, выехал на передовую линию в Ходжент для обозрения пограничной с Бухарою полосы. Вернувшись из Ходжента, Константин Петрович приступил к решению первоочередных задач.

«Худой мир лучше доброй ссоры» – именно этим принципом руководствовался Кауфман в своей внешней политике. В первую очередь нужно было успокоить кокандского хана и его подданных, поскольку, боясь нападения русских, жители Коканда, Андижана и других городов ханства, переселялись в Китайский Туркестан: Яркенд и Кашгар.

И Кауфман отправляет купца Хлудова с письмом к кокандскому хану, в котором пишет, что не намерен завоёвывать ханские владения, а напротив, предлагает дружбу. Если кокандский правитель будет этой дружбой дорожить, может пребывать в полном спокойствии.

Забегая вперёд, скажем, что через год Кауфман заключит с Худояр-ханом взаимовыгодный торговый договор, согласно которому русские в Кокандском ханстве и кокандцы в русских владениях приобретали право свободного пребывания и проезда, устройства караван-сараев и торговых агентств (караван-баши). Пошлины при этом не превышали двух с половиной процентов от стоимости товара.

Правитель Коканда (1845—1875) Саид Мухаммад

Худояр-хан, фото из «Туркестанского альбома»

Решив таким образом вопрос с Кокандом, Кауфман намеревался заключить мирное соглашение и с Бухарой.

Ещё по пути в Ташкент Константин Петрович написал письмо эмиру Музаффар-хану, в котором уведомлял его о своём назначении и желании поддерживать мирные отношения с соседями. Кауфман рассчитывал по прибытии в Ташкент получить ответ на это письмо. Однако прошел месяц, а ответного послания всё не было. Позже выяснилось, что Музаффар-хан вел в это время переговоры с турецким султаном, рассчитывая на его помощь в борьбе с Россией. Переговоры ни к чему не привели, и в декабре 1867 года к Кауфману, наконец, прибыл бухарский посланник мирахур (должностное лицо в Кокандском ханстве) Муса-бек. В письме, которое он привёз говорилось, что эмир получил письмо генерал-губернатора и посылает своего человека для передачи условий мирного соглашения. Однако, к удивлению Кауфмана, никаких условий – ни письменных, ни устных – у Муса-бека не оказалось. Приняв это за недоразумение, Константин Петрович пишет новое письмо в Бухару, в котором просит вновь рассмотреть и ратифицировать условия мирного договора.

Прошёл декабрь, январь, февраль, а ответа из Бухары всё не было. Наконец в начале марта на имя генерал-губернатора пришло письмо от бухарского куш-беги (первого министра), в котором в туманной форме и с восточной витиеватостью не давалось никакого определённого ответа.

Кауфман не обиделся – он был достаточно тактичен и миролюбив. Желая во чтобы то ни стало сохранить мир в регионе, он пишет эмиру новое подробное письмо, в котором вновь подчёркивает значение мирного соглашения между двумя государствами. Спустя некоторое время в Ташкент приходит известие, что эмир Музаффар в Кермине провозгласил «джихад», священную войну, против неверных.

Эта новость застала генерал-губернатора в день его отъезда в Петербург, откуда он должен был привезти семью: «Генерал Кауфман, садясь в тарантас, чтоб ехать в Петербург, – пишет в одном из своих писем консул в Кашгаре Н. Ф. Петровский, – узнал о намерении эмира начать враждебные действия; вместо путешествия в Петербург пришлось отправиться к Самарканду».

Не хотелось Кауфману начинать своё правление с военных действий, но обстоятельства требовали решительности.

В середине апреля 1868 года генерал-губернатор с отрядом в 8300 человек, при 16 артиллерийских орудиях, выступает в поход.