Loe raamatut: «Сборщик душ»

Шкатулка гне…

Другие книги автора

Марк гордился своим римским именем, что означало «родившийся в марте», хотя он сам появился на свет в холодный осенний день когда с неба валил снег и машины встали в пробках. С момента рождения минуло шестнадцать лет, не всё шло гладко в его жизни. Он давно хотел навестить этот дом, ещё в прошлом году, когда помогал Серёжке вывозить мусор с соседнего участка, тот наговорил много сказок. Если даже часть сказанного правда, то у профессора есть чем поживится. Марк рассуждал так, если ты стар и это тебе не нужно, то оно обязательно кому-то должно пригодиться.

Самого профессора он ни разу не видел, но Серёга сказал, что тот живёт один и даже собаки на даче не держит. Значит дело будет лёгким, решил рыжеволосый юноша и, прижимаясь к кустам, быстро добежал до запасного входа, что обычно использовался для топочной. Серёга, тот ещё домушник, наверно побывал в каждом доме в дачном посёлке «Береговой», вот только вместо речки бежал ручей. Его правила просты «берём только то, что скрыто», а вернее не трогаем, то, что на виду. Наверно поэтому ему до сих пор улыбается фортуна. Краденное сбывал у Микки, тот брал всё, платил не много, но стабильно. Несколько раз Марк ходил с другом, тот обучал его премудростям, как незаметно вскрыть замок, как не оставить после себя следов. Главное правило – «не спешить». Вот и сейчас Марк достал отмычку, замаскированную под зажигалку. Ухмыльнулся примитивному замку в двери, повернул ключ и замок щёлкнул. Переступив порог, юноша остановился, он надел на старенькие слиперы бахилы, затем хирургические перчатки и только после этого вошёл в прихожую.

Обычно дачи напоминают смесь сарая и гаража, куда свозят старое барахло, вроде как и не нужное, но и выбросить жаль. Но именно в таких домиках можно найти скрытое сокровище в виде самовара на углях или патефона. Марк прислушался: дом жил своей жизнью, скрипел, пыхтел, а в холодном камине что-то тихо гудело.

– Пора, – тихо сказал и, выпрямившись, вошёл в зал. – Что на виду – не трогаем, – повторил правило и, подойдя к узкой лестнице, быстро поднялся на второй этаж. – Да уж, – увидев стеллажи с журналами, он от любопытства присел и стал рассматривать.

«Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Вязание», «Кройка и шитьё», – всё было разложено по годам, а некоторые журналы аккуратно подклеены. Сейчас это мало кого интересовало, разве, что для разжигания печи можно применить, но похоже хозяин дома дорожил ими, вот и не сжёг. Марк посмотрел на часы-ходунки, те уже остановились, хотел подтянуть гирю, но передумал. Так прошёл не один час, от любопытства юноша посмотрел фотоальбом, но он не представлял ценности, точно так же как и ламповый телевизор «Рассвет 3071», который наверняка был в рабочем состоянии. Ему удалось обнаружить несколько соломенных шкатулок, набор хрустальных фужеров, дрель эпохи социализма, на которой стояла цена 3,25р. И ещё кучу бесполезного старья. Марк расстроился. Он думал, что в таком доме уж точно есть что-то ценное, но оказалось старик был скуп. Энергосберегающая лампочка и новенький кондиционер – это единственное, что напоминало современный мир. Появилась обида за потраченное время. Юноша открыл шкаф с одеждой, сдвинул в сторону обувь, достал зеленую коробку с надписью «SvetoCopy».

– Ну хоть что-то должно быть ценного, – в отчаянии он открыл коробку и разочарованно вздохнул.

Маленькая шкатулка, место которой на помойке, детский пенал, механический калькулятор «Феликс М», его он помнил ещё с детства, любил крутить ручку и слушать, как внутри механизма вертятся шестерёнки. Несколько толстых амбарных тетрадей, старые ручки, линейки.

– Одним словом хлам, – пришёл к выводу Марк и уже хотел запихать всё обратно, но передумал. – Шкатулку можно отмыть и сдать Микки, вроде как ничего, – он провёл пальцами по надписи «Поглотитель гне…», – Чего гне? – дальше надпись была стёрта, он поскрёб ногтем и последняя буква «е» окончательно стёрлась. – Отмою, пенал Верке, их отец вечно бухает, а она умная, рисует, ей же тетради, ну и…

Марк взял рюкзачок, который всегда носил с собой, открыл его и аккуратно сложив добро, застегнул молнию. Больше в этом доме ему делать нечего. Поставил на место пустую коробку, закрыл шкаф, по привычке проверил всё ли на месте и, спустившись на первый этаж, подошёл к двери. Жаль, – подумал о потерянном времени, вспомнил, что утром говорила мать о кредите, тяжело вздохнул и, открыв запасную дверь, выглянул на улицу.

Все шло не так как написано в книгах, разве об этом он мечтал в девятом классе, даже в ГПТУ на бюджетное место не смог поступить. Не хватило баллов, а за деньги он не мог учится, – их просто не было, вот и пошёл в вечернюю школу. Марк уже думал, что вечером заскочит к Вадьке: тот сказал, что откопал немецкую каску, вот бы на неё взглянуть. Но неожиданно в конце улице взвыла полицейская сирена.

– Вот чёрт, – выругался и уже хотел бросится бежать, но вовремя одумался. «Любой кто бежит, выдаёт себя с потрохами, – так говорил Серёга. – Поэтому веди себя словно ты ангел, не молчи и не болтай, как девчонка».

– Можно вас, – к нему подошёл полицейский. – Вы здесь живёте?

– Нет, – признался Марк. Конечно же можно было и соврать, но полицейский наверняка не поверит и захочет узнать его адрес, а ещё возьмут и сообщат в школу, а у него там и так дела идут не очень хорошо.

– К кому-то приехали в гости?

– Нет, – опять ответил Марк и, посмотрев назад, увидел ещё одного полицейского. «Обложили» – подумал и спросил: – А что?

– Куда-то идём? – полицейский подошёл и как положено представился.

– Я здесь гулял, а что?

– Гулял, – усмехнулся второй полицейский и тут же похлопал по карманам Марка. – В дом забирался?

– В какой ещё дом? – Марк решил сыграть в дурочка и наивно закрутил головой. – Я тут гулял, место хорошее, тихое.

– Ага, приехал из города, чтобы походить по улице. Давай не ври. Идём.

– Куда? – Марк уже подумал рвануть, но тот полицейский, что похлопал его по карманам, вцепился в рукав. – Отпусти.

– Не дёргайся, парень, можешь заливать сколько угодно, лучше скажи, какой дом обчистил?

– Ничего я не чистил.

– Тебе хуже, задержим, опишем что в рюкзаке, сообщим родителям, а может даже и посидишь в СИЗО и поумнеешь. Что в рюкзаке?

– Да ничего там нет, – Марк запаниковал, но вспомнив, что там один лишь хлам, ехидно улыбнулся. – Ничего.

К ним подъехал полицейский УАЗ, это не старая развалюха, которую показывают в советских фильмах, а современная машина.

– Существует сложный способ: мы вызываем понятых, но тогда составляем протокол и будем вынуждены сообщить родителям. А есть более простой способ – ты сам покажешь что украл.

– Ничего я не крал! – зло ответил Марк и стал снимать рюкзак. – Не крал я ничего!

Вышел водитель и встал сбоку, перегородив тропинку.

– Не крал я, – повторил Марк и, открыв рюкзак, стал доставать его содержимое.

Полицейские молчали. Они внимательно следили за тем, как он раскладывал вещи на капоте машины. Шкатулка, пенал, тетради, пару линеек, циркуль, старые фломастеры.

– Всё? – удивился тот, что стоял за спиной.

– Да.

– А в карманах.

– Там ничего нет, – но полицейский не поверил и бесцеремонно стал по ним лазить.

– Я же сказал ничего нет, – единственно чего испугался Марк это зажигалки, в которой были спрятаны отмычки, но взглянув на неё, милиционер положил её обратно в карман.

– Начинающий?

– Чего начинающий? – спросил Марк, а сам похолодел от страха, увидев как водитель, достал бланк протокола и начал что-то записывать. – Я гулял, что нельзя?

– Можно, – ответил второй полицейский, и взяв шкатулку, что достал Марк стал её рассматривать. – Откуда она у тебя?

– Нашёл.

– В каком доме?

– Ни в каком, на второй улице в конце есть свалка, туда всё несут, – именно ту свалку в прошлом году Марк помогал вывозить Серёге, заработал не много, но зато появились свои деньги. – Там комоды, даже диван и сломанный холодильник есть.

Полицейский, что постарше званием, кивнул второму и тот сразу ушёл в конец улицы, чтобы проверить есть ли свалка на самом деле. Марку было не по себе: вроде как ничего не обнаружили, но полицейские не хотели его отпускать, а намерены были составить протокол.

– Там нашёл? – спросил первый и, открыв шкатулку, присвистнул.

– Что там? – спросил водитель и, взяв шкатулку, тоже заглянул внутрь.

Найдя шкатулку Марк даже её не открывал и теперь, видя их удивлённые взгляды, похолодел от страха. «Неужели деньги или украшения? – подумал и, вытянув шею, сам заглянул в неё. – Пусто!» – радостно воскликнул про себя и с облегчением выдохнул.

Полицейские переглянулись, тот, что открыл её, поставил на капот, но после ещё раз взял и опять заглянул внутрь. Водитель убрал бланк протокола и, открыв дверку машины, достал термос.

– Будешь? – спросил он и, не дождавшись ответа, открыл термос. Полицейский налил чай в пластиковый стакан и протянул его Марку. – Пей, на улице прохладно, согрейся.

– Ага, – растерявшись ответил юноша и стараясь не обжечься, выпил сладкий напиток.

– Значит из города? – спросил старший и стал помогать складывать вещи в рюкзак.

– Ну да.

– Сейчас отвезём. Да не в участок, – увидев испуганный взгляд Марка сказал полицейский. – Ты всё сложил?

– Вроде как да, – ответил юноша и, поблагодарив за чай, надел рюкзак.

– Ну что? – спросил старший у того, что вернулся с проверки.

– Да, там есть куча хлама. Отпускаем?

– Садись, подвезём парня.

Второй промолчал. Он похоже, как и сам Марк, был удивлён резкому повороту. Все сели, УАЗИК заурчал и, подпрыгивая на кочках, выехал на дорогу, уже через двадцать минут они были в городе, а через десять его высадили у центрального рынка. «Чуть не попался, – подумал, а сам себя спросил: – Чего это они?» – имея в виду тот факт, что решили подбросить до города.

Проводив взглядом машину, Марк сел в автобус и уже через полчаса подходил к своему подъезду. «Опять будет ругаться» – подумал о матери и, достав ключ, открыл дверь. Сколько себя помнил, мать вечно ругалась, сперва за то, что пачкал штанишки, когда ходил в садик, затем за пятна на рубашке. А когда пошёл в школу, не обходилось дня без подзатыльников. «Дети как дети, можно гордится, а ты», – тыкала она в его дневник и чуть ли не с рёвом уходила в свою комнату. «А у Лёшки по контрольной двойки, Андрюшка тот вообще хуже меня учится», – искал оправдания Марк, доставал учебники и, как прилежный ученик, читал параграф за параграфом. Но сколько бы он не тратил времени, в ударники так и не выбился.

В прихожей юноша увидел чужую обувь. Заглянул в зал и обомлел: за столом сидела мать, её глаза были мокрыми от слёз, а рядом сидела женщина в форме, что была похожа на полицейскую и что-то писала.

– Иди к себе, – сказала мать и Марк, переглянувшись с мужчиной, стоявшим у дивана, тут же ушёл в свою комнату.

– Это кто? – поинтересовался он у Насти, которая, поджав ноги, делала вид, что читает книгу.

– Не знаю, давно уже сидят, но кажется это из банка, всё ходили по квартире и что-то записывали.

– Ясно, – сказал он и, подойдя к двери, постарался расслышать о чём говорят в зале. – И чего они хотят?

Настя пожала плечами и, закрыв книгу, взяла другую. «Наверно это из-за кредитов», – подумал Марк и вспомнил, как мать радовалась когда на распродаже взяла новенький телевизор, а до этого поменяла стиралку, хотя старая продолжала работать без сбоев. Его мать вообще была помешана на покупке ненужных вещей, из-за этого с ней отец несколько раз ругался. То дублёнку возьмёт, хотя старой всего-то несколько лет, то робот-пылесос, словно это чудо будущего. То решила заменить гарнитур на кухне, то диван. Да, всё это конечно же нужно, если есть деньги, чтобы платить за кредиты. Наверно по этому Марк и ходил с Серёгой по дачам в надежде, что рано или поздно ему повезёт и у него появятся свои деньги, чтобы купить нормальную одежду.

– Смотри, что я нашёл, – он вытряхнул содержимое рюкзака.

Настя отвлеклась от книги, но, подсев и увидев настоящий хлам, фыркнула, отвернулась, словно обиделась и опять открыла книгу.

– Зачем тебе это, пора бы повзрослеть, ладно когда был маленький и лазил по чердакам, но сейчас надо думать о работе.

– Летом пойду расклеивать объявления, говорят хорошо платят.

– Опять Серёжка наболтал, лучше иди в KFC, там посменно и премиальные есть.

– Посмотрим, – ответил сестре и, взяв шкатулку, пошёл на кухню, чтобы отмыть крышку от надписи.

Настя была старше его на три года, школу закончила с твёрдыми четверками. Ей легко давался английский язык, успела побывать в Англии по обмену и три месяца прожила в чужой семье. И вот теперь она училась на переводчика, отчего Марк ей только завидовал, ведь у самого с английским, впрочем как и с русским, было туго. Надпись так и не стёрлась, но зато, избавившись от грязных пятен, шкатулка преобразилась. Возвращаясь в комнату, юноша остановился около зала, открылась дверь и вышел мужчина в погонах. Он положил папку на тумбочку и, взяв рожок для обуви, стал надевать ботинки.

– Наберут кредитов, а после рыдают, – проворчал он зло и, посмотрев на Марка, спросил: – Сам сделал? – он повесил рожок на крючок и протянул руку, чтобы взять папку, но передумал. – Можно? – спросил и посмотрел на шкатулку, которую вытирал Марк.

– Она старая, но добротно сделана, тут есть замок и музыкальный завод.

Мужчина в погонах взял шкатулку, открыл её, на секунду замер, а после улыбнулся. Марку опять стало любопытно, он заглянул в шкатулку, но там было пусто. «Чего это он лыбится? В прошлый раз менты уставились, а теперь этот».

– Разрешите? – он побоялся, что мужчина ещё вздумает повернуть ключ и сломает хрупкий замок, и тогда ценность шкатулки упадёт.

В коридор вошла женщина. Она с презрением посмотрела на рваные носки Марка, где из дырки торчал большой палец. Заметив её взгляд, он подогнул пальцы и, протянув руку, уже хотел взять шкатулку, но женщина опередила его.

– Может стоит и её описать? – съязвила и открыв крышку замерла.

«Ага, сейчас», – возмутился про себя Марк и быстро забрал шкатулку из рук женщины, что всё ещё стояла в недоумении и смотрела куда-то в пустоту. Мужчина оделся, взял папку, и, открыв её, достал несколько заполненных бланков. Покрутив их в руке, молча положил на тумбочку, а затем вышел на площадку. Женщина ничего не ответила, она перевела взгляд со шкатулки на бумаги, наивно улыбнулась, а после, откашлявшись, спросила:

– Мы пойдём? – её голос был нежным, словно она обращалась к хорошо знакомому человеку.

– Да, идите, – не понимая вопроса ответил Марк и закрыл за ней дверь.

– Ушли? – из комнаты выглянула Настя и пошла в зал, чтобы успокоить мать.

– Ушли, – сказал он и, взяв листы бумаги, что оставил мужчина прочитал: «ФССП России. Опись имущества». – Ух ты. Забыл?, – но вспомнил, что мужчина достал их из папки и демонстративно оставил на тумбочке, – да и женщина ничего не сказала, а ведь видела. Странно», – подумал и, зайдя в комнату, быстро спрятал их в амбарную книгу, что взял из дома профессора. – А что у нас на ужин?

Крикнул и сразу пожалел, поскольку в ответ услышал брань со стороны матери.

– Тебе всё бы жрать! Свари макароны и съешь!

Ожидая оплеухи, Марк сжался, покосился на дверь в зал и, стараясь не скрипеть полом, что вечно выдавал его присутствие, прошёл на кухню. Он открыл холодильник, хотел взять банку с огурцами, но подумал, что мать опять будет ругаться, закрыл дверку. Ему удалось найти пачку печенья, достал хлеб и, отрезав приличный ломоть, смочил его водой, а сверху посыпал сахарным песком. Этот сладкий бутерброд ему в детстве показала сестра и с тех пор нет ничего слаще, чем хлеб с сахаром.

На кухню вошла мать. Со злостью посмотрела на его творение, налила в кастрюлю воды и с грохотом поставила её на плиту.

– Руки откуда растут? Давно бы приготовил, опять в школу не ходил?

– У нас локдаун, на две недели – дистанционка, – в своё оправдание сказал юноша и, взяв бутерброд, попятился в коридор.

– Вот и занимайся учёбой, а не шляйся по городу. Что за бездарь!

Марк не ответил. Он мечтал поскорей вырасти и покинуть дом. Серёга предлагал после школы снять на двоих квартиру, но до этого ещё далеко, да и никто его не отпустит, у друга отец с железной хваткой, чуть что и по шее даст. Юноша вернулся в комнату, Настя надулась и теперь лежала на диване, демонстративно повернувшись ко всем спиной.

– А ты чего?

– Устала, – ответила она и потянула на себя плед. – И вообще уйди из моей комнаты.

– А моя тогда где?

– Зал.

Он и сам знал, что ему место только в зале, но сейчас там ходила мать, а ему вовсе не хотелось с ней пересекаться. Взяв учебник физики, он сел в кресло и уже хотел открыть его, как в комнату вошла мама.

– Иди картошку почисти! – приказала она и подойдя к Насте толкнула в плечо, – я тебе говорила погладить бельё, второй день лежит в ванной. Вставай!

– Но почему именно сейчас? Я вечером это сделаю.

– Вчера не погладила и сегодня тоже, найдёшь повод.

– Мам, вообще-то я вчера мыла пол, сама ведь сказала и сходила в химчистку свитер забрала.

Женщина тяжело вздохнула, выхватила учебник физики из рук Марка и бросила на стол.

– Кажется ты хотел есть, иди чисти картошку, я положила её в раковину.

Юноша встал, взял свой бутерброд с сахаром и молча вышел из комнаты.

– Что за дети, – недовольно сказала женщина и уже хотела выйти, но остановилась, чтобы рассмотреть шкатулку.

– Откуда?

– Брат принёс, кажется музыкальная, только не знаю работает или нет.

– Всякое барахло в дом тащит, весь балкон завален, – она взяла шкатулку, нажала на кнопку, что выполняла роль замка и, открыв крышку, внимательно посмотрела на зеркальце.

Настя прислушалась, мать, что до этого времени ворчала, вдруг запела. «Что это с ней?» – подумала и, повернув голову, посмотрела на неё. Женщина стояла и, прижав шкатулку к груди, напевала детскую песенку про слонёнка.

– Помнишь? – спросила она дочь.

– Да, но это было давно.

– Ты тогда расстроилась, что тебе не купили игрушку, плакала, я не знала, что с тобой делать, а когда пришли домой, слонёнок ждал тебя в кроватке. Отец купил его ещё за месяц до твоего дня рождения, но не удержался и подарил раньше.

– Помню, – сказала Настя, – а затем его разорвал пудель тети Зои, я чуть было его не убила.

– Не досмотрела, не думала, что он так высоко может прыгать, а ведь слонёнок лежал на шкафу.

– Жалко.

– Пойдём твоему брату поможем, я сварю сейчас борщ, хочешь?

– Да, мам.

Женщина подсела и, как в детстве, обняла девушку. Через пару минут вернулся Марк и с удивлением уставился на них, что словно, выиграв в лотерею, пели детские песни. Он давно не видел мать в таком хорошем настроении. Она чмокнула его в лоб и радостная ушла на кухню готовить ужин.

– Что это с ней? – осторожно поинтересовался у сестры.

– Не знаю, увидела твою шкатулку и запела.

– Шкатулку? – Марк взял её, открыл и, увидев своё отражение в зеркальце, пожал плечами.

«Сперва менты, которые поначалу были какие-то злобные, а после того как открыли шкатулку резко подобрели: напоили чаем и подвезли до города. А уже дома этот в погонах, изначально недовольный, опять же после знакомства со шкатулкой, оставил документы, да и дамочка странно себя повела. А теперь ещё мать, – Марк посмотрел на крышку, провёл пальцами по надписи «Поглотитель гн…» – там была еще буква «е», я её стер, – юноша задумался, а после мысленно произнёс «Поглотитель гнева».

– Ты мне обещала конфеты, – сказал он, обратившись к сестре.

– Ничего я тебе не обещала.

Вчера к ней приходила Маринка и принесла полкилограмма «Кара-Кум». Марк знал, что сестра не могла за раз всё съесть, значит где-то спрятала.

– Ну дай пару штук.

– Они мои.

– Тебе что, жалко? – он подсел к сестре и открыл шкатулку, словно предлагал положить в неё конфеты.

– Не дам, – уже не так уверенно сказала девушка, но через секунду она встала и, порывшись в шкафу, достала несколько.

– Тебе две.

– А остальные? – удивившись тому, что шкатулка сработала, спросил у сестры.

– Маме, – ответила Настя и, запев песню про слонёнка, пошла на кухню.

– Сработало, – воскликнул Марк и, закрыв крышку шкатулки, с нежностью провёл пальцами по надписи «Поглотитель гн..».

Сборщик душ

Виланд вот уже как третий день вернулся с задания, но ему не удалось отдохнуть: стоило закрыть глаза и сразу видел кровь, корчащиеся тела и эти вечные стоны умирающих, которые преследовали его последние дни.

– Ты что нормально умереть не можешь? – раздражённо спросил он у изуродованного тела. – Знаешь что тебе конец, но нет же, цепляешься за эту никчёмную жизнь. – Что ты говоришь? – мужчина поморщился и ещё сильней прижал ладонь к животу, из которого, как из губки, сочилась кровь.

– Хочешь сказать в твоей жизни было много всего интересного? Как же – жди.

Ангел поднялся с грязной травы, рядом пробежал солдат, его глаза были полны ужаса.

– Ещё один кандидат, – и, проводив взглядом, вернулся к солдату, что пытался подняться с земли. – Лежи, ещё кишки выпадут, может кто-то прибежит на твой стон и пристрелит. Ну вот куда ты?

Окровавленная ладонь упёрлась в землю и, оторвав, тело стало подниматься.

– Ведь не протянешь и часу, лучше полежи, вспомни что-то хорошее из своей короткой жизни. Это тебе нужно, понимаешь, нужно!

Но солдат, поднявшись, облокотился на израненный ствол дерева. В этом месте всё было изранено, даже камни и те были посечены осколками, странно, что этот бедолага ещё мог дышать. Мужчина сделал первый шаг и, осторожно ступая, двинулся в сторону берега, где ещё стояли лодки. Ангел не спешил, его работа не закончена, он посмотрел на хронометр, вздохнул и нехотя поплёлся за бойцом.

Так всегда, новая командировка на землю и сбор душ, а их на поле боя хоть отбавляй. В прошлый раз ему так же не повезло: отправили в африканский лагерь для беженцев, что расположился под Уоршейк. Видел, детям кололи уколы под видом витаминов, но в реальности всё было не так. Их заразили лихорадкой Ласса. Половина детей скончалось, но кому-то все жё повезло и они ещё пожили своё.

– Кому вы нужны? – после очередного изъятия души спросил Виланд. Его окружали мёртвые тела, кислый запах и эти мухи, что следуют за смертью по всему континенту. – Вы живёте, как звери, спариваетесь, воюете, обманываете, мстите и убиваете. Ради чего вам жить?

Он не понимал людей, они строили свою цивилизацию, в которой изначально был допущен просчёт, и чтобы они не делали, итог всегда один – война. Он уже собрал сотни тысяч душ. Ангел выполнял свою работу: садился перед умирающим и ждал, когда тот сделает последний вздох, а после, не спеша, доставал мирч и прикладывал его к груди. Последний удар сердца, ещё секунда-другая и вот в маленькой шарообразной колбе вспыхивает свет. У каждого человека он свой: у кого-то бледно-жёлтый, у кого-то – тёмно-голубой, но встречается и белый, как густой туман. Душа запечатана, колба пронумерована, опись составлена . Теперь она будет хранится на складе, пока верховные жрецы не вспомнят про неё и не решат вернуть к жизни.

– Вот куда ты идёшь? – недовольно спросил Виланд, следуя по скользкой от крови земле.

Солдат не слышал его. Никто не слышит ангелов, про них так много говорят, но они остаются недосягаемыми для людей. Мужчина дошёл до обрыва, с ужасом посмотрел вниз: глубокие воронки, оставленные после взрывов, наполнились рыжей водой.

– Отдохни, – с сочувствием в голосе произнёс Виланд и, заглянув за выступ, присвистнул. – Здесь тебе не спустится, а хотя иди, утонешь, и дело с концом.

Но солдат не хотел умирать. Может он и понимал безысходность своих действий, но вот так просто сдаться он не мог. Боль, которая сжигала его изнутри, отступила, появилась слабость, захотелось сесть и, закрыв глаза, послушать пение птиц. Не так далеко раздался грохот, взрывная волна докатилась до сосны, её ветки вздрогнули и с неба, словно это волшебный снег, посыпались иголки.

Человек был рождён животным и таким должен был остаться, но мутация в его теле изменила ход событий на Земле. Появившаяся душа дала повод для любопытства, за ней последовал разум, сознание и как следствие – любовь. Да, именно это странное химическое состояние тела и дало повод присмотреться к человеку.

Ангел шёл за солдатом, тот всё чаще и чаще останавливался, знал, что если присядет, то уже наверняка не поднимется. Шаркая ногами он обошёл разорванный ствол дерева, кровь стала засыхать и казалось, что рука приклеилась к его животу. Он наступил на россыпь патронов, те, как камушки на берегу моря, зашуршали. Солдат остановился, опустил голову и туманным взглядом посмотрел на тело своего некогда друга. Вот так просто: ещё утром они разговаривали и мечтали, что к осени вернутся домой, нажрутся до усрачки, и найдя бабу займутся с ней сексом. Теперь всё в прошлом. Друг никогда не встанет, его пустые глазницы провалятся, а тело начнёт разлагаться и вернётся обратно в землю.

Виланд следил за бойцом, видел как кончаются его силы, чувствовал слабое дыхание и как ему казалось ощутил головокружение. Солдат опустился на землю.

– Понял, что всё? – рядом с бедолагой сел ангел. – Кто тебя просил идти на войну? И главное, ради чего?

Солдат не ответил, его дыхание стало еле заметным, он убрал руку от живота, скорчился от боли, что вернулась к нему.

– Прекрати сопротивляться, уже недолго осталось. Ты только посмотри какая вода, там, наверно, много рыбы, хочешь половить?

На песок сел поползень и, покрутив головой по сторонам, быстро побежал по берегу.

– Бери пример с птиц, они ведь не воюют. Это всё вы, людишки, возомнили, что вам всё дозволено. Сами себя угнетаете, а столько пафосных слов про справедливость и любовь. Да вы сами не понимаете о чём говорите. Любовь для вас это не чистое слово, вы ищите в нём свою корысть – завладеть, а если не можете, то начинаете ревновать и это вы также приравняли, как атрибут любви.

Трусы, вот вы кто! – крикнул ангел и, вскочив на ноги, пнул палку. Поползень взлетел и перелетев подальше от упавшей в воду палки зачирикал.

– Трусы! Вы всё испоганили, даже любовь испачкали, стали мстить, терпеть, и только минутный секс вы называете любовью. Да сдохни же наконец! – выругался Виланд и посмотрел на бледное лицо солдата.

– Ты, наверно, не думал, что вот так всё закончится. Мечтал вернутся с войны с медалями, одним словом, героем. Ну да, а сколько ты убил людей, что не причастны к твоей войне? Что говоришь? – ангел нагнулся и прислушался к бормотанию солдата. – Расходный материал, побочные последствия. Нет, не ищи оправданий. Помнишь как ты вчера из гранатомёта пальнул по дому. Хочешь сказать война, всё спишет? Нет! Ты убил старуху, её разорвало на клочья, я даже не успел забрать её душу. А ты ведь даже не подумал, что она родила пятерых детей. Ты меня слышишь, убийца? – но солдат, склонив голову, внимательно смотрел на свою окровавленную руку и то, как по ней полз маврский клоп, которого в народе называют вонючкой.

Над головой со свистом пролетел снаряд. Виланд посмотрел наверх, увидел дупло, из которого выглядывала голова мандаринки, птицы из семейства утиных.

– Сиди, а то затопчут, – сказал ей, но утка покрякала и вылезла из дупла и, оттолкнувшись от дерева, приземлилась у его корней.

– Посмотри какая прелесть, а ты знаешь, что мандаринка символизирует супружескую верность и девушки, которые долго не могут выйти замуж, делают фигурку утки и прячут под подушку. Они верят, что так ускорят процесс поиска суженого. Сейчас утята полетят.

Солдат склонил голову, она стала тяжелой и тянула его к земле. Он несколько раз закрывал глаза, но словно, что-то вспомнив, тряс ей и непонимающим взглядом смотрел на свои руки.

– Тебя ранили в живот, зараза уже распространилась, кровь отравлена, сейчас поднимется температура, но ты не выдержишь этого, поэтому приготовься, – Виланд подошёл к утке, та крякала, призывая утят не боятся первого полета, хотя он больше был похож на неуправляемое падение, но только так они смогут добраться до воды.

Мандаринка ещё несколько раз прокрякала, а после, ковыляя на своих оранжевых лапках, пошла в сторону берега. Тонкий писк и в сухую подстилку упал первый птенец, за ним последовал второй и третий. Они не стали задерживаться у дерева, услышав голос мамы тотчас же побежали за ней.

– Малыш, не бойся, – из дупла высунулась коричневая голова птенца, он пищал, но ответа своей мамы так и не услышал. – Давай, а то они уйдут и ты станешь кормом для кречета.

Природный инстинкт, что заложен в геном птицы на время стёр страх перед высотой, птенец оттолкнулся и, размахивая ещё недоразвитыми крыльями, полетел к земле. Через секунду он упал и, поднявшись на лапки, шустро побежал в сторону берега, где и нашёл свою мать.

– Что ты сделал в своей жизни хорошего? – спросил ангел у воина, который пытался расстегнуть на груди карман. – Что? – ещё раз спросил и сел рядом с умирающим солдатом. – Наверно помнишь как подсматривал в бане за сестрой. Ну да, любопытство, понимаю тебя, но ты забыл, как соврал родителям, когда поцарапал машину и всё свалил на Юрку. Он ведь был твоим другом. Отец пришёл к нему домой и всё рассказал, его мать отлупила, а всё почему? Потому что ты трус.

Пальцы, наконец, расстегнули пуговицы, он уже хотел что-то достать, но сознание на время покинуло его.

– Умираешь, – с сочувствием в голосе сказал ангел. – Каково это вот так умереть? Наверно в этом есть своя прелесть: ты переходишь в вечную нирвану и твоя душа успокаивается. Хотя откуда тебе это знать, ты всю жизнь ползал и называл это жизнью. Зачем пошёл в индустриальный институт, ведь знал же что не станешь бурильщиком. Ради престижа, что есть корочка, мол посмотрите какой я умный. А ты не задумывался сколько сил потратили твои родители, чтобы оплачивать твою учёбу. Ну да зачем тебе это знать, они ради тебя готовы на всё, а ты?

Солдат очнулся, тяжело покачал головой, пальцы с трудом слушались, но ему всё же удалось достать из кармана свёрнутую бумажку.

– Твоя мать заболела, но ты отмахнулся, мол все болеют и укатил с друзьями в Шарм-эль-Шейх, чтобы поселится в Albatros Sharm. Ну что, отдохнул? А твоя мать потеряла зрение, внутриглазное давление сказалось на отслоении сетчатки. Да, она видит, но только на четыре процента. Что ты сделал хорошего в этой жизни? Вот скажи, что?

Воин не слышал ангела, в голове гудело, от боли из глаз потекли слёзы, он по-детски вытер их и, как показалось Виланду, солдат заплакал.

– Поздно лить слёзы, всё что мог, ты уже сделал. Вы люди, думаете, что у вас всё впереди, вот получу зарплату и заживу, вот закрою кредит и буду счастлив. Вы вечно куда-то спешите: садик, школа, институт, который тебе самому не нужен, а после женитьба. Зачем запудрил Ирке голову, ведь не любил её и в итоге бросил с детьми. А сколько ты придумал слов для оправдания своего поступка? Вы, люди, рождаетесь чистыми, ваши души прозрачны, но вы сами себя обманываете и с лёгкостью учитесь лгать. Хочешь сказать, что это делают все? А ты не пробовал жить по-иному? Конечно же нет.