Психика и жизнь. Внушение

По Штумпфу^[18] закон сохранения энергии есть просто закон превращения.

Если кинетическая энергия или живая сила видимого движения превращается в другую форму энергии и затем эта последняя энергия, в свою очередь, может быть превращена обратно в кинетическую энергию, то получается та же сумма энергии, которая была употреблена вначале. Так как закон не говорит, в чем именно должны состоять различные виды энергии, то поэтому можно было бы смотреть на психическое как на скопление энергии особого рода, которая могла бы иметь свой механический эквивалент. Таким образом, дело, очевидно, сводится к тому, что физика не нуждается в том, чтобы под энергией понималось непременно нечто физическое, а это уже дает возможность говорить о превращении известных нам видов энергии в психическую энергию и наоборот.

Это воззрение, как легко видеть, просто устраняет или обходит понятие о психическом, иначе говоря, закрывает глаза перед тем, что, собственно, и должно быть предметом научного анализа.

Впрочем, некоторые авторы не находят противоречия даже и в возможности превращения физического в психическое. «Со времени Декарта говорят, что причинность может быть только между явлениями однородными; но это неправильно и вот почему: это было бы правильным только в том случае, если бы мы под причиной понимали нечто такое, что созидает действие, или если бы мы искали какую-нибудь внутреннюю связь между причиной и действием – между тем в действительности под причинностью мы должны понимать совсем не это. При помощи термина „причинность“ мы желаем только обозначить, что если дано А, то вслед за ним появляется В, изменение А вызывает изменение В и т. д. Поэтому нет никакой надобности, чтобы между причиной и следствием существовала однородность. Самые разнородные явления могут находиться друг с другом в отношении причинности. Обыкновенно кажется, что причинное отношение в мире физическом в высшей степени просто и понятно, а причинное отношение между психическим и физическим совсем непонятно. Если, например, движется шар и на пути своем встречает другой шар, который приводится им в движение, то мы говорим, что движение первого шара является причиной движения второго. Эта связь нам кажется простой и понятной; но если у меня вслед за известным волевым решением возникает движение руки, то кажется, что причинное отношение между одним и другим непонятно. В действительности же одно причинное отношение не более понятно, чем другое и даже, может быть, второе более понятно, чем первое; может быть, первое отношение становится для нас понятным только потому, что мы уже знакомы со вторым»^[19].

Нетрудно, однако, заметить, что здесь под понятие причинности подставляется понятие функционального отношения, о котором мы уже упоминали выше. Вряд ли, однако, этот софизм может удовлетворить многих. Во всяком случае, если бы даже и согласиться с изложенным воззрением, то мы бы имели лишь простое переложение факта передачи волевого импульса в движение, но не объяснение самого явления по существу.

Надо, однако, заметить, что понятие психической энергии поддерживается и развивается другими авторами в ином смысле. Здесь в особенности заслуживает внимания попытка русского философа Н. Я. Грота ввести понятие о психической энергии в психологию. Задачу свою Н. Я. Грот сам определяет следующим образом: «Дело будет идти в последующем анализе исключительно о том, существует ли особая психическая энергия в основе психических процессов и психической деятельности и подчинена ли она закону сохранения энергии наравне с физическими энергиями, входя в общую систему энергий природы, которые со включением в нее энергии психической уже не могут называться (ни одна) чисто физическими, а окажутся все, так сказать, психофизическими энергиями (т. е. способными превращаться в психическую форму) или просто формами единой мировой энергии».

Переходя затем к анализу первого вопроса, автор вскользь останавливается на тех философских воззрениях, которые пытались установить между явлениями духовными и телесными, и, отмечая их полную несостоятельность, он справедливо замечает, что в последнее время «взаимная зависимость между психическим и физическим миром, между сознанием и средой, между идеями и элементами природного процесса перешла из области проблем в область фактов. Непрерывное взаимодействие между эмпирическими данными факторами внутреннего психического и внешнего физического существования несомненно». Затем автор высказывается, что для объяснения этого взаимодействия «необходимо… найти такое научное понятие и такой принцип, которые, не нарушая и не устраняя самобытности и своеобразности психического процесса в сравнении с физиологическим и вообще физическим, тем не менее установили бы общую почву для их сопоставления, т. е. для точного определения их взаимной связи и зависимости». Соглашаясь далее с Лассвицем, что «если нельзя было найти этой общей почвы при посредстве молекулярной теории материи, которая не приложима к анализу психологическому иначе как разве в форме уродливой и грубой метафоры Карла Фохта, что „мысль выделяется из мозга, как желчь из печени“, то ее можно и должно искать при помощи методов энергетики. Действительно, мы вправе себе задать такой вопрос: если всякий физический и, в частности, физиологический процесс подчинен закону сохранения энергии и объясняется теорией энергий и их превращений, и если живой потребностью науки является отчетливое установление соотношения и взаимной зависимости физических и психических процессов, то нельзя ли надеяться, что именно при посредстве понятия энергии и закона сохранения энергий удастся выполнить поставленную выше задачу?»

«В ближайшее время не предвидится никакой иной почвы, кроме учения энергетики для научного сопоставления понятий психического и физического процесса, т. е. для решения вопроса о характере взаимной зависимости между психической деятельностью и физической работой. Энергетическое учение действительно способно внести единообразный принцип в анализ психических и физиологических процессов».

Затем, переходя к выяснению вопроса о психической энергии и об отношении ее к физическим энергиям, автор формулирует в 8 положениях закон сохранения энергии, как он излагается физиками, а затем замечает: «Из такой формулировки основных положений физической энергетики обыкновенно делают заключение, что это учение никак не может найти себе никакого приложения в области чисто психической работы, где, по-видимому, не может быть речи ни о „телах“ как носителях энергий, ни о „конфигурации“, ни о „массе“, ни о „квадрате скорости движения“».

Опираясь частью на учение энергетистов, частью анализируя, частью критикуя некоторых из положений закона сохранения энергии, автор делает следующее замечание, которое характеризует его взгляды на предмет: «Факт распространения психической энергии в пространстве с известным ускорением при переходе ее в физические формы (а затем обратно в психические) не подлежит сомнению. Если идеи известной личности, через посредство ее сочинений, более или менее быстро распространяются по свету, причем ими проникаются сотни тысяч личностей в разных странах или на них реагируют, – такой случай происходит на наших глазах с учением Л. Н. Толстого, – и если эти идеи через посредство физических буквенных знаков, воспринимаемых глазом при помощи световых лучей, увеличивают или ослабляют психическую энергию множества человеческих организмов или же видоизменяют ее проявление и формы ее разряжения, то разве это не факт, доказывающий, что и психическая энергия должна иметь эквиваленты в движении пространственном, совершающемся с известной скоростью и имеющем известное ускорение во времени?»

Из этого рассуждения ясно, как Н. Я. Грот понимает психическую энергию. Поясняя в другом месте это понятие психической энергии, он определенно настаивает, что его психическая энергия не может быть отождествляема с психофизической энергией Лассвица и не может быть также смешиваема с нервной энергией. «Нервно-физическая или нервно-мозговая энергия есть несомненная реальность, признанная наукой и составляющая необходимый постулат энергетики и „органической физики“, которая, впрочем, как особая наука, находится еще только в зародыше. Но наряду с нервно-мозговой энергией столь же несомненно существует психическая энергия, как особая форма природных энергий, проявляющаяся при своем действии для самосознания (или внутреннего опыта) особыми признаками или явлениями: сознания, ощущения, чувствования, стремления и т. п., подобно тому как и физические энергии и движения проявляются для нашего сознания различными и своеобразными признаками, которые определяются их восприятием (во внешнем опыте), т. е. нашими ощущениями (света, цвета, звука, тона, давления, вкуса, запаха и пр.)».

Заменив затем в формулировке закона сохранения энергий физическое понятие «тела» более отвлеченным понятием «деятеля», как более пригодным с философской точки зрения, Н. Я. Грот приходит к выяснению вопроса о том, можно ли говорить о психической энергии в том же строго научном смысле, в каком мы говорим об энергии физической?

«Для этого необходимо показать, – говорит далее Н. Я. Грот, – что психическая энергия подлежит количественной оценке, представляет собой известную форму превращения других энергий природы и сама в них непрестанно превращается, что ей свойственны те же переходы из потенциального состояния в деятельное или кинетическое и обратно с вероятностью сохранения общей ее меры, как и так называемым физическим энергиям, т. е. что закон сохранения нисколько не нарушится, если мы допустим, что в общую сумму энергий природы входит, как слагаемая, особая психическая энергия».

В дальнейших рассуждениях Н. Я. Грот стремится показать, что психическая энергия, которую автор, очевидно, понимает в смысле силы умственных способностей вообще или сознательно волевой деятельности, подлежит количественной оценке (большая или меньшая способность людей, сила их таланта и проч., балльная система как мера умственной работы, и т. п.).

Автор затем указывает на то, что существует «психическая способность производить „работу“», так как на самом деле вся наша психическая жизнь и психическая деятельность есть непрерывная работа; после истощения психической энергии вновь возникают неисчерпаемые психические силы из организма и среды путем питания и дыхания, действия света, тепла, электричества и даже механических толчков. При этом вещества превращаются через питание и дыхание в духовные силы, а физические энергии веществ сложным физиологическим процессом превращаются в нервно-мозговые и уже через посредство последних в психические.

«С другой стороны, подобно тому как все физические энергии непрерывно переходят через посредство нашего организма в психические, обновляя их, так и обратно – психические истощаются при переходе в физические».

«Вся психическая работа выражается в конце концов в физических мышечных движениях и деятельности, которые, в свою очередь, многообразно приводят в движение физические тела в окружающей среде».

Что касается вопроса о носителе или среде этой психической энергии, то автор склоняется в пользу уже неоднократно высказанной в науке гипотезы о невесомой эфирной среде как механическом субстрате психических явлений или психической энергии.

Далее автор развивает взгляд, что психическая энергия подчинена общему закону сохранения энергии.

Путем некоторых соображений он приходит к выводу, что существуют «баланс и взаимная превратимость психических и физических энергий друг в друга на точном основании закона сохранения энергии».

Доказательством этих превращений служат сопровождающие сон растительные процессы как условия восстановления душевных энергий, особенно творческих, и с другой стороны – изменения физического состояния, сопровождающие сильное развитие психической энергии (например усиление мочевых выделений и пр.), при умственной работе или при аффектах и волнениях, достигших степени «сильного душевного напряжения».

Приведем здесь еще заключительные предположения Н. Я. Грота, которые ярче всего выставляют взгляды автора на затронутые им вопросы:

1) Так как мы знаем непосредственно только одного деятеля в природе – наше собственное я или субъект, как носителя сознания и как непосредственный источник нашей психической энергии и работы, то мы можем законно думать, что всякие деятели в природе или всякие источники энергии суть для себя и внутренне своего рода я или субъекты.

2) До сих пор называли эти деятели или субъекты душами, а в общей их совокупности духом, выражая в этих понятиях не что иное, как известный узел действия или центры сил, проявляющиеся в известных энергиях, движениях, работе. Мы можем и впредь называть их этим именем, помня только, что дело идет не о прежних «метафизических» субстанциях, а только об известного рода логико-алгебраических знаках для выражения эмпирически воспринимаемых свойств субъектов – «быть источниками сознательного действия и носителями необходимых для него энергий».

3) Так как субъект наш сознает, что он не весь есть сознательный деятель, а еще и не вполне сознаваемое орудие действия, то он приписывает себе тело как таковое и в то же время среду действия, а миру – вещество или материю и называет ее объектом своего (психического) действия, своей (психической) работы.

4) Но далее он сознает также, что и сам он является объектом действия других деятелей и воспринимает эти действия и потому делит себя на действующий субъект, или волю, и воспринимающий субъект (ум и сознание вообще).

5) Как велика сила нашего субъекта как деятеля, как воли, т. е. как носителя потенциальных энергий действия, мы не знаем в точности, но должны допустить ограниченность сумм этих накопившихся энергий, действия, этого капитала наших психических энергий, которым мы и живем всю жизнь. Но эта ограниченность общей суммы психических энергий еще не решает отрицательно вопросов о свободе воли и бессмертии личного сознания, так как, будучи продуктами сложной эволюции природы, человеческие организмы могут считаться такими значительными запасами потенциальных психических энергий, которые не могут быть истощены всей нашей жизнью и не могут находить в среде таких абсолютных противодействий, которых бы они не могли преодолевать при переходе своем в кинетическое состояние. В этом смысле воля может быть относительно свободна, а субъект, как деятель, неистощим в своей внутренней потенциальной энергии, которая может быть переведена в работу не только извне – физическими толчками, но и изнутри – самосознанием.

6) Рассеивается ли всецело вся наша психическая энергия во всех ее потенциальных жизненных запасах при уничтожении ее орудия – организма (т. е. в момент смерти) или нет? На это пока мы не имеем ответа, но можем предполагать, что если всякая энергия в природе может передаваться или переходить из одного тела в другое, т. е. из одной среды действия в другую, то возможно, что и психическая энергия, не будучи совершенно истощена жизнью, не может всецело рассеяться или перейти в так называемые энергии распадающихся частиц тела (в трупе), а переходит со всеми ее основными свойствами (сознанием и самосознанием) в другую среду, например невесомую эфирную, которая, как мы видели, считается иногда «средой действия психической энергии» даже в самом организме – в нервной системе.

Душа человека в прежнем значении слова, может быть, и есть эта нервная среда, вместе с ее особыми психическими энергиями? Если тепловая энергия переходит из одного тела в другое, а электрический ток или энергия переходит по проволоке из одного аппарата в другой, то почему (а priori) психический ток не может перейти через эфирную среду в другие тела или пространства? На почве энергетизма учение о бессмертии личного сознания, может быть, со временем найдет себе новое научное оправдание.

Мы намеренно передали, по возможности дословно, главнейшие выводы, софизмы и предположения, составляющие важнейшее обоснование взглядов в этом отношении Н. Я. Грота как одного из представителей философии.

Из вышеизложенного нетрудно видеть, что в сущности Н. Я. Грот применил основные принципы энергетики к понятию психической деятельности, ни в чем не отступая от метафизических взглядов на последнюю, не исключая даже понятия о бессмертии души, об отделении души от тела и т. п. При этом одновременно допускается и нервная энергия, как посредствующая между психической энергией и прочими энергиям внешнего мира.

Было бы излишне входить здесь в критическую оценку этого учения, которое нам кажется полным произвольных положений и толкований и представляет собой попытку обоснования понятия психической энергии как таковой, которая, имея механическим субстратом или носителем невесомую эфирную среду, должна быть поставлена в ряду с другими физическими силами (будучи лишь высшей из них по качеству), причем эта психическая энергия подвергается постоянным превращениям в физические силы и обратно.

Ясно, что это воззрение имеет ту слабую сторону, что психическое оно подчиняет чисто механической конструкции, тогда как психическое и физическое представляют собой две несоизмеримые вещи.

И действительно, уже вскоре по опубликованию вышеприведенной статьи Н. Я. Грота в русской литературе появилась критическая оценка его рассуждений, и, как и следовало ожидать, попытка ввести психическую энергию в разряд других физических сил и установить ее эквивалентность с последними была признана совершенно неудачной.

Оставляя почву умозрительных и часто произвольных философских рассуждений по отношению к занимающим нас вопросам, мы должны прежде всего иметь в виду, что нет никаких оснований в нашей внутренней психической деятельности обособлять не одну, а две энергии – психическую и нервную, так как иначе мы неизбежно запутаемся в дебрях параллелизма и должны будем признать, что, благодаря какой-то таинственной силе или благодаря предустановленной гармонии Лейбница, при действии психической энергии всегда идет рука об руку и нервная энергия, неизбежно связанная с физическими изменениями нервной ткани.

Сознание и материализм

Следует иметь в виду, что сознание не может быть результатом материальных условий. Известное материалистическое изречение, по которому мозг производит мысль, как печень вырабатывает желчь, в настоящее время у всех серьезно мыслящих лиц вызывает улыбку подобно тому, как вызывает в нас такую же улыбку и детский лепет. Но и представители новейшей философии известного толка не вполне еще освободились от материалистических умозрений насчет происхождения сознательного в природе, хотя попытки в этом направлении далеко не встречают уже ныне такого сочувствия, как в былое время.

Как на образец материалистических воззрений новейшего времени, мы укажем на учение известного последователя философии Авенариуса^[20] и Гауптмана^[21], который рассматривает психизм как явление производное, зависимое от материальных процессов организма, и считает, что развитие психики является исключительно результатом приспособления организма среди окружающих условий. Этот материалистический взгляд вряд ли, впрочем, найдет много защитников в новейшее время, особенно ввиду развития неовиталистического воззрения.

Невозможность вывести сознательное из материального была, между прочим, очень выразительно изображена знаменитым Дюбуа-Реймоном в следующем рассуждении: «На определенной, для нас совершенно неизвестной стадии развития жизни на Земле выступает что-то новое, прежде неслыханное и, подобно сущности материи, силы и началу движения, непостижимое. Это непостижимое есть сознание. Полагаю, что могу весьма убедительным образом доказать, что не только при настоящем состоянии наших знаний сознание необъяснимо из материальных условий, в чем каждый согласен, но что по природе вещей оно никогда не станет объяснимым из этих условий. Противоположное мнение, что нельзя терять надежды на познание сознания из материальных условий и что последнее может еще удастся по накоплению в продолжение ста тысячелетий непредвидимого богатства человеческих знаний – есть второе заблуждение, которое я намерен оспаривать в настоящей беседе».

«Я намеренно употребляю здесь слово сознание, так как здесь дело идет о духовном процессе какого бы то ни было характера, даже и простейшего».

«В самом главном объяснение из материальных условий наиболее возвышенной деятельности души не менее затруднительно, чем объяснение из них воспринимаемых чувствами ощущений. С первым возбуждением удовольствия или неудовольствия, которое ощутило наипростейшее живое существо на Земле, с первым восприятием качества уже разверзается пропасть и мир становится вдвойне непонятным»^[22].

 

Другой могиканин мысли, профессор Гризингер, по поводу того же предмета выражается не менее решительно: «Действительного описания того, что происходит в душе, не может дать ни материализм, стремящийся объяснить душевные процессы деятельностью тела, ни спиритуализм, объясняющий тело душой. Если бы мы даже действительно знали все, что происходит в мозге при его деятельности, если бы мы могли проследить во всех подробностях все химические, электрические и т. п. процессы, то и тогда даже это не привело бы ни к чему. Все колебания и дрожания, все электрические и механические процессы не составляют еще душевного состояния представления. Каким образом они обращаются в последнее – загадка, вероятно, никогда не разрешимая, и мне кажется, что если бы даже к нам сошел теперь с неба ангел, чтобы объяснить это, то наш разум не был бы в состоянии даже и понять его!»^[23]

По Гефдингу, физические причины могут иметь только физические следствия, сознание же необъяснимо физическими причинами. В подобном же смысле высказываются и другие неоспиритуалисты.

Лопатин^[24] по этому поводу говорит: «Что… субъективный язык – наше сознание – существует – это несомненнейший факт из всех доступных для каждого из нас».

«Что данный факт имеет причину – это также должно быть бесспорным для каждого, кто полагает, что нет в мире беспричинных вещей. Но такой причиной не могут быть физические процессы ввиду их абсолютной несоизмеримости с этим фактом; эта причина должна иметь особую природу сравнительно с предметами и явлениями, о которых ведает физика и которые всецело подчиняются ее законам».

По В. Вундту, «душевные процессы не могут быть производимы из телесных в смысле причинного объяснения первых. Наука должна признать, что естественные процессы составляют строго замкнутый круг движений изменяющихся элементов, управляемый общими законами механики. Но никогда из движения нельзя производить ничего другого, кроме опять-таки движения и потому этот круг естественных процессов, данных нашему объективному наблюдению, нигде не допускает выхода за его пределы». И далее: «психическое может быть действительно объяснено лишь психическим точно так же, как движение может быть производимо лишь от другого движения и никак не от психического процесса».

В подобном же смысле высказываются и многие другие авторы, и должно признать, что за этими взглядами стоит непреложная сила логики.

Ввиду невозможности выйти в этом вопросе из логических затруднений некоторые авторы развивали взгляды такого рода, что физические причины кроме им эквивалентных физических же явлений могут приводить к развитию психических явлений без какой-либо траты энергии. Венчер^[25], развивая этот взгляд еще шире, допускает, что в психических силах мы имеем условия, благодаря которым в мозгу кинетическая энергия переходит в потенциальную и обратно без всякой затраты новой энергии. Но существенная ошибка этого воззрения заключается в том, что оно допускает действие (Wnirke) без затраты энергии, что противоречит всем нашим современным естественно-научным воззрениям^[26].

Другие авторы, как мы уже ее упоминали выше, признают, что психические есть только сопровождающее явление и что весь цикл явлений, происходящих в мозгу от начала до конца, завершается в круге материальных процессов, на известном пункте лишь сопутствуемых психическими явлениями. По этому воззрению психическое составляет какой-то ненужный прибавок или «эпифеномен», который для развития явлений не только не необходим, но и совершенно излишен. Но лишних вещей в природе, как известно, не существует, и потому воззрение это, низводящее душу до степени совершенно ненужной, излишней вещи, противоречит самым основным нашим понятиям об окружающем мире.

Таким образом, все попытки пойти дальше параллелизма в объяснении существующих соотношений между физическими и психическими явлениями наталкивались до сих пор на непреодолимые препятствия.