Maht 701 lehekülg
1969 aasta
Ада, или Радости страсти
Raamatust
Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией его прежних тем и творческих приемов и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.
Содержит нецензурную брань
Владимир Набоков наилучший учитель русского языка для авторов соверменности, языка утраченной России. И начинать надо с романов «Машенька» или «Дар», где есть много указаний – как писать нельзя даже Толстому, и как нужно писать (в любых условиях!), если есть дар. Слог легкий, поэтический со многими смысловыми нагрузками, бытовыми и нравственными зарисовками истории. Чтение неспешное надолго и всерьез, непревзойденное наслаждение словом. Считаю обязательным к прочтению роман «Под знаком незаконнорожденных».
Набоков не мой автор, поэтому мой отзыв будет без претензии на объективность. Мне печально, когда такой мощный интеллект выбирает своим инструментом эпатаж. В общем, книга могла бы быть прекрасной, если бы в ней было чуть меньше самолюбования, порнографии и чуть больше стройности сюжета. Чего у автора не отнять – виртуозное владение словом, очень красивые и глубокие метафоры. Хорошее общее настроение романа.
Сколько раз я доводил до ступора людей из своего окружения, зачитывая им отрывки из этой книги вслух! Не меньше десятка… Всегда с садистским удовольствием, мучая своих жертв каскадом отборного бреда и самообожания Набокова… Презираю Набокова, как человека, восхищаюсь Набоковым, как «композитором слова»… Но книгу эту вы не прочитаете – время таких читателей прошло…
Тонкий, как драгоценный шелк, переливающийся всеми красками, ароматами, эмоциями роман. Говорить о нем не читавшему, это как описывать слепому океан. Вершина творчества гениального писателя. Лучший русский язык из возможных. Рассуждения о сложнейших вопросах. От этой книги невозможно быстро отойти. Начинаешь жить в ее реальности и это удивительно!
Роман прекрасен, превосходный слог, отличный перевод Сергея Ильина, кстати перевод Андрея Бабикова еще лучше. Этот роман , пожалуй , один из лучших произведений о любви. С первого прочтения достаточно сложен , это , своего рода, интеллектуальная игра автора с читателем, тем интереснее разгадывать тонкую мозаику языка , философии о времени и пространстве, о чем повествует четвертая глава романа. Всего в произведении пять глав, они распределены неравномерно, первая занимает половину всей книги. Набоков автор непростой, тем интереснее!
Две мысли, точно связанные, кружились в медленном танце, в механическом менуэте с поклонами и приседаниями: одна "нам-нужно-так-много-сказать-друг-другу", другая "нам-решительно-не-о-чем-говорить". Впрочем, эти вещи способны переменяться во мгновение ока.
мозг человеческий способен сделаться изощреннейшей камерой пыток, какие только были изобретены за миллионы лет, в миллионах стран и отзывались воплями миллионов жертв.
Наверно, всякому, кто по наивности вляпается в чужую жизнь и опомнится, бывает изрядно не по себе.
Как странно: когда после долгих лет разлуки встречаешь однокашника или толстуху тетку, обожаемую в младенчестве, тотчас охватывает неизбывное, теплое чувство человеческого родства, а в случае со старой возлюбленной ничего подобного не случается - как будто вместе с прахом нечеловеческой страсти начисто сметается единым порывом все человеческое из былого чувства.
...в худшем случае заживем где-нибудь на покое - ты моей экономкой, я твоим эпилептиком, тут-то мы, как выражается твой Чехов, и "увидим все небо в алмазах".
Arvustused, 5 arvustust5