Loe raamatut: «Приключения кота Мячика и его друзей»

Корректор Мария Яковлева

© Владимир Трофимов, 2022

ISBN 978-5-0056-0594-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

На просторной лужайке возле старого деревенского дома паслись гусята. Нагретая за день сочная трава сама просилась в рот, и они так увлеклись ею, что даже не заметили, как вокруг потемнело.

Это высоко над ними озорничала необъятная мрачная туча. Растолкав по пути лёгкие облака, она отхватила половину неба и теперь насмехалась над беззаботными гусятами. Сначала туча спрятала от них солнце, но быстро поняла, что этого мало, и тогда напустила ещё и холодного воздуха.

Гусята почуяли неладное – вскинули тонкие шеи, засуетились, а самые робкие потянулись к белому, с пепельными крапинками на груди вожаку. Он звонко прокричал: «Гак-гак!» – после чего шумно распластал тугие крылья. Остальные гусята дружно подались на зов, и вскоре возбуждённая ватага нетерпеливо переминалась посреди лужайки, так и не понимая, откуда исходит угроза.

Вожак, задрав голову, снова разразился криком и захлопал крыльями. По правде говоря, он не знал, что делать дальше, ведь многое в этом мире было для него ещё непонятно и неожиданно, как, например, сегодняшнее небо.

Оттуда смотрело тёмно-серое чудище, напоминавшее перо огромной грязной птицы. Временами оно устрашающе ворчало, и тогда в глазах вожака начинало пощипывать, а в горле неприятно щекотало.

Страх увеличился, когда с неба полетели большие капли. Они легко приминали траву, гулко шлёпались на пыльную землю, но самое главное – больно колотили беспомощных гусят. От такой наглости возмущённый вожак завертел головой в поисках обидчика, чтобы вызвать того на бой, но не успел – небесное перо вдруг ярко вспыхнуло, перечеркнув себя пополам слепящей полосой, и почти тут же оглушительно, наводя ужас, прогремело басом: «Бах-бабах-бабах!»

Земля вздрогнула. Гусиная стая бросилась прочь, да так, что обогнала собственный гогот.

Неподалёку стоял навес, туда и влетела спятившая толпа под шум ливня, он рухнул на неё тотчас же после внезапного грома.

Забившись в угол, гусята истово кричали, и этот крик заглушил даже многозвонную дробь по крыше.

Минута, другая – и вот уже потекли проворные ручьи. Лужайка покрылась пятнами лужиц, в которых остались торчать только редкие верхушки нетронутых травинок.

В одной такой лужице белел комок, похожий на чудом уцелевший снег. Но какой же снег в разгаре лета! На самом деле белым комком оказался гусёнок. Он лежал на боку – нет, не лежал, а валялся, и весь его вид получался неправильным, не таким, каким должен быть, если правильно лечь. А всё потому, что одна лапка неуклюже вытянулась, как будто её забыли сложить и спрятать под крыло.

На несчастного потоком падала вода, он весь дрожал и выглядел таким жалким, что если б кто его увидел, непременно бы захотел помочь. Но его никто не замечал, потому что каждый занимался своим делом.

Между тем ливень, выплеснув запас воды, покорно стих. Довольная проказница-туча помахала на прощанье краешком чумазого пера и подалась дальше, для новых проделок.

В это время в спасительной тиши навеса напуганные гусята суетливо сушили свои пёрышки. Тем же занимался и вожак, раньше других успевший прийти в себя после внезапных потрясений. Вскоре он заметил мокрый комок в лужице и сразу узнал его.

– Я сейчас! – крикнул вожак.

Глава вторая

Долговязый гусёнок тихо и обречённо плакал. Только что ему отдавили лапку, она болела так, что он не мог ею даже пошевелить. Расстроенный бедняга вообразил, что лапку не просто отдавили, а сломали, отчего ему стало ещё хуже. Гусёнок с грустью глядел в сторону навеса, где после грозовой переделки укрылись его сородичи. Ещё недавно он гулял вместе с ними, а сейчас…

Ах, как он жалел о глупом падении! И что его заставило броситься в самую гущу стаи, где даже дышать трудно? Когда он упал, на него один за другим повалились бежавшие следом гусята, только вот они быстро вскочили, а он остался лежать.

«Ну почему я такой невезучий?» – жалобно простонал гусёнок.

Он очень хотел убежать отсюда и обязательно бы убежал, быстро, как это он мог делать, но сильная боль точно клещами сдавила его желание.

«Я всё равно встану, – сказал себе гусёнок, – потому что я очень хочу домой!»

Прошло немного времени, ему полегчало. Приободрённый, гусёнок расправил крылья, упёрся ими в землю и, поднатужившись, поднял себя с помощью здоровой лапки. Правда, стоял он неуверенно, покачиваясь, как если бы его толкал порывистый ветер, но ведь стоял. Это лучше, чем просто валяться в воде.

Однако силы быстро таяли, и он вот-вот мог упасть обратно в лужу. Тогда гусёнок отважился на первый шаг: весь дрожа от натуги, он передвинул здоровую лапку чуть вперёд, а уж она потащила за собой и больную, даже не причинив боли.

Гусёнок рухнул в воду, но уже ближе к краю лужи. Когда он успокоился, то первым делом приподнял тяжёлую голову, чтобы осмотреться.

Невдалеке молча переминались гуси. Из-за угла сарая показались мокрые, будто ощипанные, куры. Одна, совсем худая, приблизилась к лужице, безразлично посмотрела на страдающего гусёнка, после чего молча направилась дальше, к кормушке, где лениво жевали сено козы – эти были самые хитрые, потому и сухие.

«Вот бы мне туда», – вздохнул гусёнок, но тут же зажмурился.

Это окна хозяйского дома ярко заблестели в лучах солнца, медленно сползавшего с густых верхушек тёмно-зелёной дубравы.

Значит, скоро принесут еду.

Гусёнок заторопился успеть к ужину. Чувство голода прибавило сил, и ему легче, чем в прошлый раз, удалось подняться. Тогда он решил сделать не один шаг, а сразу два, и у него получилось. Наш герой так обрадовался, что не заметил, как пошевелил нерабочей лапкой, а та пусть и ответила болью, но уже не такой резкой, как раньше.

«Ничего, – успокоил он себя, – доберусь».

Тут гусёнок увидел, как от стаи отделился вожак. Перешагнув через намытую потоком кучку мусора, он враскачку побрёл к луже.

«Ура! Теперь я буду ночевать со всеми!»

Глава третья

Вожак сочувственно смотрел на гусёнка.

– Тебе не повезло. Но никто не виноват.

– Я знаю, – сказал гусёнок.

– Сможешь идти? Попробуй.

Гусёнок набрал в лёгкие побольше воздуха, но лишь только шевельнул крылом, чтобы помочь себе встать, как опять уловил противную боль.

– Что, никак? – спросил вожак.

– Сейчас, – виновато сказал гусёнок.

С большим трудом, сдерживая накатившие слёзы, он опёрся на дрожащее крыло.

– Ладно, не надо, – понял его вожак, – ты ещё не готов. Дай-ка помогу.

Он поднырнул под гусёнка, медленно выпрямился, и они осторожно побрели к навесу. Опустевшая лужа осталась позади.

Когда им оставалось меньше половины пути, раздались крики потревоженных гусей. Следом заблеяли козы, а в их сторону, обгоняя друг дружку, резво побежали завистливые куры. Двор оживился.

Это потому, что со стороны дома к калитке приближался высокий худощавый мужчина, одетый в защитного цвета брюки и футболку.

Увидев его, вожак торопливо сбросил гусёнка на траву.

– Береги силы! – крикнул он на ходу и поспешил к стае.

В загоне стало шумно. Пока человек закрывал кур да коз, пока носил им еду, гогочущая толпа сопровождала его неотступно, будто боялась, что про неё забудут. Но как только на дно корыта посыпался корм, неугомонные крики тут же сменил голодный перестук упругих клювов.

Только сейчас человек наконец посмотрел в сторону больного гусёнка. Он покачал головой, широкими шагами подошёл к нему и спросил: «Что случилось, малыш?»

Гусёнок съёжился от страха. Тогда сильные руки подхватили его и отнесли к сараю, где положили в свободном углу козлятника. Там ему постелили сена и поставили две миски – с водой и зерном.

– Полежи пока здесь, – сказал человек и быстро ушёл.

Гусёнок только этого и ждал: наелся, напился и сразу повеселел. Он бы с удовольствием нырнул в прохладный пруд, где вовсю резвились гуси, но это было пока невозможно.

Глава четвёртая

А человек вернулся в дом, где жена после ужина убирала со стола. Пора нам с ними познакомиться.

Его звали Егором Петровичем, но для деревенских он был дедом Егором за его почтенный возраст. Старику шёл девятый десяток, из которых большую часть он провёл в морях, служа спасателем.

Баба Тоня, его крепкая расторопная жена, до самой старости проработала в торговле. За годы их совместной, а точнее, разрозненной жизни она привыкла принимать решения сама, чему дед Егор не перечил, хотя соглашался не всегда.

Они жили одни в своём потускневшем от времени, но выносливом доме на краю улицы, держали собаку, кошку с котом-сыном и небольшое хозяйство. С хозяйством управлялся глава семьи, а дома верховодила хваткая жена.

Устоявшаяся жизнь стариков протекала плавно, без срывов, поэтому каждое непредвиденное событие воспринималось ими как чрезвычайное.

Сегодня выпал именно такой случай.

Дед Егор повесил кепку на крючок.

– У нас хромоножка, – сказал он огорчённо.

– И кто? – сухо спросила баба Тоня, вытирая посуду.

– Гусёнок.

– Что с ним?

– Похоже, вывих. А может, и похуже.

– Жаль, придётся резать, – всё тем же тоном ответила жена.

– Так уж сразу и резать, – возразил дед Егор. – Подождём хотя бы пару дней.

– Всё равно не встанет. А ну брысь! – Баба Тоня резко оттолкнула кота, который лип к её ногам. – Отправь-ка его на улицу, надоел тут.

Дед Егор отломил кусочек хлеба, позвал: «Мячик, за мной!»

Оба вышли на крыльцо. Дед Егор положил хлеб в миску, задумчиво произнёс: «Хватит ли двух дней? Что скажешь, красавец?»

Кот молча жевал. Тогда дед Егор, не мешкая, спустился по ступенькам и – прямиком к загону.

Уставшие за день, но сытые обитатели двора уходили в ночь. Лёжа на боку, отрешённо жевали жвачку козы. Свесив головы, дремали на жердях куры. Немой кучкой под навесом замерли гусята.

Дед Егор как можно тише подошёл к лежавшему в полутьме гусёнку.

Присев на корточки, он осторожно потрогал лапку. Гусёнок дёрнулся, но дед Егор его погладил, и тот быстро успокоился.

– Что же мне с тобой делать, бедолага? – шёпотом спросил дед Егор. – Экий ты растяпа. Надо же было так вляпаться. Ладно, не горюй, утро вечера мудренее.