Мы оба дико заревели, он от нестерпимой боли, я громко пил кислород. Сопротивлялся он по-звериному, настал его черёд. Слегка придушив его, поработал с кистью. Вопрос один, где милая моя? Информацию получил полную,
заперта в конюшне, в дворницкой, это у самой проходной. Ключи, наган с тремя
патронами, нож.
Пасть заткнул тряпкой намертво, да простит меня небо, правую кисть пробил
ножом и вбил кривой резак в бревно забора он потерял сознание. Мы разыграли
хороший ченч, по-честному. Не запуская мотор, подогнал машину к проходной.
Милую мою нашёл сразу, точнее она меня. Плоская куча сена бросилась в ноги, сильнейший укус в голень потряс меня своей отчаянной волей. Голос подать своей раздавленной трахеей я не мог, а по сему схлопотал очень жёсткое
второе нападение уже в машине в плечо, совсем близко к многострадальной шее.
С трудом взобрались на сиденье машины и спешно покатили в город. Правая рука меня не слушалась. Внезапно Таисия замерла, дыхание сделалось прерывистым. Встречная машина резко развернулась и какое-то время, преследуя, пыталась догнать. Отстала только в городе, свернув в переулок. Остановился за гаражами, осторожно отлепил прогрызенный скотч от губ, освободил руки, затем ноги. Милая не шевельнулась, сделала глоток воды, говорить не могла.
***
Левой рукой умыл лицо, смочил шею, грудь, волосы, смыл запёкшуюся кровь с
правой щеки, разбитых губ. Скотч на голенях и запястьях очень глубок вошёл в кожу, оставив широкие сине—багровые рубцы, стопы, пальцы рук и ног обездвижены от грубого сдавления. Левый глаз утонул в кровавом отёке, правый
от бессилия прикрыт.
Сделав несколько глотков, милая ушла из сознания. Сердце билось чётко и ровно. Лёгким, почти тактильным массажем восстановил кровообращение, пальцы рук порозовели, ноги ощутимо потеплели.
Глаз приоткрылся, губы дрогнули, пальцы сжались пытаясь коснуться моей руки. Мы сидели на заднем сиденье, держась за руки.
Это было самое сильное молчание в мире. Молчание выживших. Мы были переполнены собой, наши руки говорили за нас. Тепло совершенно общее, но его хватало только на двоих.
Боль, растворившись в ощущениях, ушла. Наступало, накатывалось, переполняло совершенно новое, растущее чувство счастья. Пришло очень глубокое единение через вернувшееся слияние. Ночь провели в машине.
В дом дорога закрыта, гостиница привлечёт внимание ненужных глаз, да и денег не было. Машина была приметная, красный джип-пикап на огромных колёсах. На рассвете мы выехали из города, через сорок километров в большом
районном центре через объявление в газете очень удачно продал ее фермеру.
Через эту же газету, не торгуясь, взял неприметный «Тагаз», с малым пробегом, полноприводный, состояние отличное. Четыре дня провели в местном рыбацком отеле на высоком сосновом берегу огромного лесного озера. Сняли маленький домик с мангалом, вёсельной лодкой и двумя спинингами впридачу.
Купались в свежей озёрной воде, бродили по чистому песчаному пляжу, говорить, пока, я мог только шёпотом. Милая тоже шептала, прямо в губы, щадя меня, посему мы любили много и везде, наверняка поэтому я прятал прорезавшийся голос.
Мы разговаривали с нашим мальчиком. Таисия шепталась с ним каждый вечер перед сном. Наша пара стала единым тройственным союзом.
Для посторонних мы были странной молчащей парой. Погода не отпускала нас, ласкала тёплым низким солнцем, озёрным ветерком, лесным уютом из детской
сказки.
Мой отпуск заканчивался, документы были на оформлении в Минздраве.
Шло оформление по контракту на два года в Сербию, предложили лабораторию,
а также прочесть курс лекций в университетском городке под Белградом.
Дело стало за малым, необходимо было срочно зарегистрировать брак в России.
Наконец вернувшись в свой город, поселились в гостинице, оформили все необходимые документы. Бракосочетание отметили вдвоём, любили шёпотом и не только.
На такси проехали по объездной дороге к дому. Мы везли аквариум на сто литров в нём плескались две рыбки-попугаи и крупная, серьёзная франтоза. Валькирия не спешила в незнакомую компанию, но поглядывала с некоторым
интересом.
Оплаченный договор на установку телефона на имя Сафронова Сергея Николаевича, а также новенький паспорт с пропиской в моём доме был настоящим сюрпризом. Возвращение к жизни ветерана двух последних войн означало восстановление справедливости и заслуженной пенсии.
За прошедшую неделю дед помолодел, окреп. Дом и сад были в полном порядке, хотя сам продолжал жить в бане. В ногах путался овчарёнок, сын Чары. Я оставил денег, мы простились. Обратный путь несколько омрачал остов сгоревшего автомобиля. Избавившись от нагана, закрыл эту страницу жизни.
Отъезд на работу наметили на двадцать седьмое августа.