Loe raamatut: «Вехи моей жизни»
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО
Детство… Как много всего заложено в этом отрезке жизни человека. Детство волей Божьей дано каждому, и каждый счастлив тем, что он появился на свет мирской и заявил о себе как Человек.
В один из сентябрьских дней (25 сентября 1950 года) в глухой сибирской деревне Драгунка в семье Владимира и Марии Коза появился мальчик, который криком младенца возвестил селян о своем появлении. Без всякого сомнения, в этот сентябрьский поздний вечер появились сотни новорожденных на Земле и всем им предстояла своя жизнь, с ее радостями и проблемами. Владимир, так нарекли первенца, рос, как и многие деревенские дети, в малообеспеченной семье. Родители были простыми колхозниками, перебивались чем Бог послал, да и тем, что зарабатывали на поприще сельской нивы в колхозах. Сказать, что они были нищими, нельзя. Молодость давала надежду и возможность на выживание.
Несколько слов о моих предках. К большому сожалению, мне не удалось в полном объеме установить свою родословную. Даже и уже будучи взрослым человеком. И эта проблема не только моя. Она общая для миллионов людей, в первую очередь, жителей бывшего Советского Союза. К сожалению, общество, в котором мы жили, не научило по-настоящему уважать и ценить труд своих предков, их вклад в наше настоящее и будущее потомков. Есть в этом вина и каждого из нас.
То, что мне удалось найти о жизни моих предков были лишь небольшие крупицы. Мой дед по материнской линии Яшин Николай Никитич, русский, год рождения – январь 1909 года, как и его предки, были коренными сибиряками. Член колхоза «Красная звезда» с 1931 года, Называевский район Омской области. Дедушка был человеком необыкновенной судьбы и не только это. Это был мужчина мощного телосложения и почти двухметрового роста (199 см). По воспоминаниям моей бабушки Елизаветы Яшиной по силе ему не было равных на всей округе. Он сбивал ударом кулака лошадь.
Вся последующая жизнь моего деда, деревенского кузнеца была связана с воинской службой, затем с войной. Сначала он служил 3 года в Красной Армии, затем участвовал в советско-финской войне. В феврале 1940 г. в составе 7-й армии Северо-Западного фронта прорывал оборону «линии Маннергейма», комплекс финских оборонительных сооружений, до этого считавшийся неприступным.
После короткой передышки Яшин Николай, как его и трое братьев- богатырей (самый «низкорослый» – 193 см), были призваны в годы Великой Отечественной войны на фронт для защиты своей родины. Мой дед принимал участие во многих боевых операциях. Он оборонял от фашистских захватчиков Москву, защищал Сталинград, несколько позже освобождал Европу. Он был также и среди тех, кто дошел до Берлина. Затем его направили на Дальний Восток, участвовал в разгроме Квантунской армии Японии. Пожить под мирным небом моему деду не удалось. Он умер 01.03.1950 года. Причиной этому стали ранения и болезни. Боевые награды, их было около дюжины (среди них медали – «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Японией»), вдова положила в гроб покойника. Несколько слов о братьях моего деда. Все они погибли. Один из них погиб на ступеньках рейхстага 8 мая 1945 года, погиб от случайной (шальной) пули.
Родители моей бабушки Яшиной Елизаветы Андреевны (по материнской линии), жившие в Черниговской области, в конце 20-х годов прошлого столетия были раскулачены и высланы из Украины в Сибирь. У них в хозяйстве было 10 коров и 5 лошадей. Раскулачили, невзирая на то, что была большая семья и все члены семьи работали с раннего утра до позднего вечера. И при этом не использовали наемных работников. Сейчас лишь можно предполагать, что молодая украинка (к сожалению, я ее девичью фамилию знал, но забыл, но то, что она была чисто украинской, я нисколько не сомневаюсь) нашла свою любовь в глухой деревушке сурового сибирского края.
Образ моей бабушки, ее след остается в моем сознании, в моей душе до сих пор. Безграмотная женщина вынесла все, что выпало на ее судьбу. Она многие годы вынуждена была жить без мужа. Не сломили ее и невосполнимые утраты – смерть близких людей. Сначала умер муж, затем трагически погибла дочь Галина, несколько позже умерла другая дочь – Мария. Несмотря на семейные проблемы и тяжелую физическую работу (она многие годы работала птичницей в колхозе), вдова была для близких людей и односельчан примером во всем и всегда. Я, как внук, был поражен ее трудолюбием, порядочностью, честностью и мудростью.
Благодарен я бабушке и за очень многое другое. В частности, за ее поистине глубокие познания в сфере народной медицины. Благодаря ей моя мать и мой брат в разные годы не стали инвалидами. Поездки самых близких мне людей в районную поликлинику г. Называевска не увенчались успехом. Мало того, они вернулись со слезами. Решение врачей было однозначным – матери ампутировать ногу, которую она сломала в годы своей молодости. Брату предстояло ампутировать руку, которая сильно опухла после падения на велосипеде. По рекомендации бабушки Елизаветы за лечение женщины взялась повитуха из соседней деревни, которая очень искусно вправила кость. Подростку же помогли настойки, которая делала бабушка из разных трав, чем так богата сибирская природа.
Поражало меня и набожность моей наставницы. Относительно молодая женщина каждый день в определенные часы опускалась на колени и молилась перед иконой, которая стояла на специальной подставке в углу комнаты. Будучи подростком, я многое запомнил из ее молитв. Удивляло и то, что она никогда в своей жизни не ездила ни на электропоезде, ни на машине. Я приятно удивился, когда она ради меня сделала исключение. Внук, офицер Советской Армии из ГДР пригнал цвета «белые ночи» легковой автомобиль «Волга – 21» и пригласил свою бабушку прокатиться по деревне. Она охотно согласилась. Кое-что в ее поведении меня вообще удивляло. Пожилая женщина, проработав в колхозе и совхозе более полувека, наотрез отказалась получать пенсию. Она была, несмотря на огромный трудовой стаж, мизерной, но все-таки… Мои уговоры и просьбы на получение денежного обеспечения за выслугу лет не помогали.
Моя попытка сделать это втайне, к моему большому сожалению, не увенчались успехом. Чиновник из районного центра, выслушав мой монолог, был очень краток. Пенсия начисляется только с момента подачи заявления. Личное присутствие претендента строго необходимо. Светлой памяти моей бабушки я посвятил роман «Исповедь изгоя» (Днепропетровск: Пороги. – 2008. – 248 с.).
Скорее всего, аналогичная судьба была и у предков моего деда Коза Михаила Григорьевича (по отцовской линии). По национальности он был украинец, 1903 года рождения. Мой дед, житель деревни Драгунка, одно время был разнорабочим, затем лесничим. Удалось мне узнать кое-что и о моем прадеде по отцовской линии, переселенце из Украины. Тысячи украинцев, спасаясь от голода, безработицы и нищеты, в начале 1890-х годов устремились в Россию в поисках лучшей жизни. Среди них была и семья Коза. Мой прадед Григорий был мастером на строительстве Транссибирской магистрали (Великой Сибирской магистрали). Я, как правнук, очень рад, что он участник величайшего достижения России, которое превосходит любую железнодорожную линию на нашей планете.
Мой отец Коза Владимир Михайлович сначала работал бригадиром дойного гурта, затем бригадиром молодняка. Моя мать Коза (Яшина) Мария Николаевна работала несколько лет дояркой, затем ухаживала за совхозными молодыми телятами. Отдал я дань уважения и моим родителям. Их светлой памяти я посвятил свои романы «Записки любовного эмигранта» и «Сатана».
Мои родители:
Коза Владимир Михайлович Коза (Яшина) Мария Николаевна
(1929–1990) (1930–1969)
«Для Владимира родители были примером в жизни, моральным чистилищем. Уже в более зрелом возрасте юноша прекрасно осознавал, что его родители простые крестьяне. Они не дали ему богатства, квартир, машин, хотя трудились не покладая рук. Особенно доставалось матери, которая работала дояркой. Мальчику было стыдно, когда мать вставала в четыре часа утра и кроме семейных забот успевала просмотреть форму своего единственного сына. Володя стремился помогать родителям, как только мог. Значительную часть ухода за скотиной он брал на себя. Главным для себя считал отличную и хорошую учебу и это ему, в принципе, удавалось. Он очень был рад, когда мать или отец приходили с родительских собраний и его хвалили. Учителя всегда ставили Владимира в пример другим. Для него родители были всей его жизнью, его надеждой на будущее». (См.: Владимир Великий. Записки любовного эмигранта. – Днепропетровск: Полиграфист. – 2002. – с. 31). Любовь родителей к детям, как и любовь детей к родителям – общечеловеческая черта цивилизованного общества, красной нитью проходит практически через все романы писателя. Достаточно привести еще одну выдержку: «Сын, наслаждаясь тишиной немецкого леса, несколько раз перечитал письмо своей матери. Во время чтения юноша очень внимательно вглядывался в строчки, написанные химическим карандашом. Некоторые из них были с фиолетовыми подтеками, мать плакала. Пятна от высохших слез Александр довольно часто ласково гладил ладонью и прижимал к губам. Солдату хотелось в это время хоть на какие-то доли секунды, а может даже и на всю жизнь, перенять трудности и лишения своей матери… Антонида Кузнецова в письме к сыну написала только толику правды. Ей не хотелось причинять ему боль, который всегда и особенно в этот миг ее трудной, еще короткой жизни был самым близким и родным человеком на этой земле». (См.: Владимир Великий. Клятвоотступник. – Днепропетровск: Пороги. – 2008. – с. 82–83). Краткий экскурс в историю моих предков свидетельствует о том, что мы, к сожалению, нередко предаем забвению, утрачиваем память о наших родителях, соотечественниках. Подобное – явление безнравственное, что противоречит канонам цивилизованного общества.
Нашла отражение в моих книгах и история моей малой родины. Автор в одной из книг пишет следующее о своей деревне: «Кстати, об истории создания деревни Драгунка, «малой родины» сельчане не знали. Почему она так называется, никто не мог объяснить. Правда, люди постарше говорили, что через поселение, в период его возникновения, проходил драгунский полк, который на какое-то время в этих местах останавливался на привал. Нет единой точки зрения и на дату образования деревни. Одни источники говорят, что деревенька образована в 1805 году, то есть до появления железной дороги, другие указывают другую дату – 1826 год… В большинстве своем сибирские деревни имеют малопривлекательный вид. Драгунка не была исключением. Она состояла из трех улиц: самая длинная улица брала начало «от кустов» до магазина – называлась «слободой», две другие, параллельные друг другу, берущие свое начало от магазина и идущие в сторону маслозавода, назывались «хохлами». Несколько позже ее назвали «Заводской». Правда, была еще и «зеленовка», улица, расположенная вдалеке от магазина, на которой было всего несколько домов… Самой длинной по протяженности и плотности населения была «слободка», дома здесь строились чуть-чуть красивее, да и грязи здесь было чуть-чуть меньше». (См.: Владимир Великий. Записки любовного эмигранта. – Днепропетровск: Полиграфист. – 2002. – с. 13).
Дом, где я родился. Улица Слободская деревни Драгунка (1993 г.)
Несколько позже мне все-таки удалось, опираясь на ряд источников, в значительной степени расширить знания о своей малой родине. На рубеже XVIII–XIX веков солдаты и казаки Николаевской крепости, стоявшей в 20 верстах южнее современной границы Называевского и Москаленского районов Омской области, хорошо изучив обширный озерный массив, носивший тогда, как и теперь, тюркское наименование Бутурлы, решили обосноваться. Озера соединялись протоками не только друг с другом, но и с Ишимо-Иртышской речной системой. Они изобиловали рыбой и водоплавающей дичью. Вокруг них росли березово-осиновые леса, имелись пустоши для пастбищ и сенокоса.
Истоки образования деревни Драгунка связывают с отставным драгуном, который в начале ХIХ века поселился и завел свое хозяйство возле одного из бутурлинских озер, которое получило название «Драгунское». В царской России и других иностранных армиях: драгун – военный некоторых частей кавалерии, предназначенных действовать как в конном, так и в пешем строю. В 1805 году сюда переселились крестьяне-старожилы Чернолуцкой волости Иван и Савелий Кузьмины, Тимофей Романов, Михаил и Егор Бачины. 1805 год считается годом основания Драгунки. В 1805–1807 гг. деревня состояла из 7 дворов. Несколько позже началось подселение крестьян из близлежащей округи.
История моей малой родины, как и тысячи ей подобных, неразрывно связана с историей огромной страны, имя которой Россия, Советский Союз. Не обошла стороной небольшую деревеньку Первая мировая война и Гражданская война.
Годы гражданской войны в Называевском районе были наполнены значительными событиями, оказавшими большое влияние ни только на жизнь Омской области, но и на всю Россию. После краткого периода установления советской власти Омск с 1918 года становится центром антисоветского движения в Сибири. В результате переворота 18 ноября 1918 года власть от Временного Сибирского правительства перешла к адмиралу Колчаку, провозгласившему себя верховным правителем России. В Омске в период колчаковщины находились так называемое Российское правительство, Правительствующий Сенат, командование Сибирской белой армии, представительства ряда иностранных государств, золотой запас России. Под руководством Сибирского областного комитета РКП(б) и Сиббюро РКП(б), которые действовали в подполье, развернулось мощное антиколчаковское движение. Составной частью этого движения были также и жители многих деревень Называевского района. Оставила свой след в истории гражданской войны и деревня Драгунка. Период с августа по ноябрь 1919 года был для белогвардейцев трагическим, они отступали. В деревне Фомиха остановился отряд белых. Солдаты и офицеры заняли не только избы, но и нежилые строения. Кое-кто из них сжигал документы, списки личного состава и т. п. Затем прискакал нарочный и сообщил о приближении красных. Не дожидаясь рассвета, отряд покинул Фомиху, но вскоре он был настигнут у деревни Драгунка. В ночь с 12 на 13 ноября 1919 года здесь произошел ожесточенный бой, в ходе которого колчаковцы были разбиты. 14 ноября 1919 года части Красной Армии заняли Омск и восстановили советскую власть в регионе. Пережили мои односельчане массовую коллективизацию и волну сталинских репрессий. Несколько драгунцев оказались в застенках лагерей и только спустя десятилетия были реабилитированы.
С гневом и возмущением встретили жители моей малой родины известие о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, и в этот же день в Называевский военкомат поступили десятки заявлений от местных жителей с просьбой отправить их добровольцами в действующую армию. Массовая мобилизация мужчин 1905–1918 года рождения началась на следующий день. Всего на фронтах Второй мировой войны воевало 8900 называевцев, 4500 из них пали в боях за Родину. Мои земляки также принимали участие в боевых действиях практически на всех фронтах. Всего в годы войны из Драгунки было призвано более 120 человек. Среди них были и мои родственники.
Некоторые жители деревни воевали в составе знаменитых на весь мир сибирских полков. Благодаря им вал немецких армий был остановлен у самого порога столицы СССР – Москвы. Подхода сибиряков Москва ждала с великим нетерпением – промедление грозило смертью. Писатель П. Павленко, корреспондент газеты «Правда», свидетельствовал: «Они прибыли в разгар великой битвы. И в ту же ночь зазвучал сибирский говор к западу от Москвы. По деревням Подмосковья сразу же пронеслось: «Сибиряки подошли…». Они ударили по немцу с ходу. Пехотинцы, разведчики, артиллеристы, они влили в ряды защитников Москвы свежую сибирскую кровь…».
Мои земляки с честью выполнили свой гражданский и воинский долг перед Родиной, перед своими семьями. Многие были награждены боевыми орденами и медалями. Некоторые пришли с поля сражений раненые, часть из них позже умерла. К сожалению, не обошлось и без потерь. После войны прошло уже несколько десятилетий, но до сих пор ведутся поиски по выявлению неизвестных героев, места их захоронений.
Автор принадлежит к послевоенному поколению, которое не слышало разрывов снарядов и свиста пуль. Не испытали мои ровесники в полном объеме и чувство голода. Однако последствия войны нас не обошли.
Я, будучи несмышлёным подростком, сначала удивлялся, почему в нашей деревне и вокруг многие женщины жили одни. Лишь несколько позже понял, из-за чего они стали вдовами, вечными солдатками. Испытали всю тяжесть военной годины и те, кто остался в деревне. Женщины, старики и дети сели за рычаги тракторов, работали на полях и ферме. Чем дальше удаляются от нас эти события, тем зримее ощущается неповторимый трудовой героизм тружеников тыла. За очень короткий промежуток времени они смогли мобилизоваться в единое целое, что позволило первому в мире государству рабочих и крестьян выйти победителем в схватке с империализмом. И в этом была заслуга и моих земляков, жителей Называевского района Омской области.
Война показала, что всё колхозное крестьянство проявило высокое гражданское сознание и ни с чем не считалось, лишь бы победить врага. Хлеб для армии, для рабочих шёл бесперебойно, хоть оставались в деревне старики, женщины и дети. В трудную пору жители села собирали миллиарды рублей на самолёты и танки. Страна объединилась в единый кулак. Подобного союза не было в истории человечества, ни в одной книге прошлых веков не записано ещё такого подвига.
Усталый, измученный, но не сломленный народ возвращался к мирной жизни. В Драгунке вновь закипела жизнь на полях и фермах, росло хозяйство, повышался уровень жизни крестьян… Послевоенное время для жителей села было далеко не мед. Ради восстановления разрушенного народного хозяйства, лишнего килограмма мяса или литра молока на благо общества, они отдавали все свои силы. Многие годы мои односельчане не имели паспортов, не говоря уже о каких-либо отпусках. Свободного времени у селян практически не было. Аналогичное положение было не только в Драгунке, но и в большинстве сел огромной страны под названием СССР.
Несколько слов о жизни моих предков, людей более старшего поколения. По этому поводу скажу однозначно. Их детство, как и вся их жизнь, была очень трудной, порою даже невыносимой. Все тяготы и лишения войны тяжелым бременем опустились не только на плечи их родителей, но и на плечи молодого поколения. История жизни наших предков, благодаря которым существует нынешнее поколение, есть ничто иное как яркий пример порядочности, человечности. И еще. Мы дети своего времени. Однако такие понятия, как родители, дети, малая родина не подвластны исторической коррозии. Не подвластны они также партиям или диктаторам. И это объясняется очень просто. Они фундамент цивилизации, притом любой цивилизации. Без них ни одно общество существовать не может. В случае малейшего дискомфорта в этой сфере оно неминуемо погибнет.
Теперь о моем поколении. Скажу однозначно. Это самое лучшее поколение в истории нашей страны, да и всего человечества. Мало того. Оно по своему содержанию уникальное, благословенное поколение. Рожденные после войны получили Божий дар жить в условиях мира, в который не врывались массовые насилия или погромы. И в этом мы обязаны своим дедам и отцам, которые отстояли и спасли нашу страну от нашествия гитлеровской Германии. Надеждами о лучшем обществе, имя ему социализм, который провозглашал мир, свободу, равенство и братство всех народов, жили победители и их дети. За идеалы социализма также погибали и те, кто защищал независимость нашего Отечества.
Молодые люди 70-х годов прошлого столетия, к ним относится и автор, основа и гордость Советского Союза. Наше поколение никто и никогда не называл потерянным поколением, лишним поколением. Этому способствовали и успехи Советского Союза, как в строительстве социализма, так и на международной арене. Образование мировой системы социализма, распад колониальной системы империализма значительно укрепили позиции сил мира и прогресса. Радовала нас и относительно стабильная обстановка в мире.
Вместе с тем, нельзя отрицать и то, что среди «золотого» поколения были и есть подонки, перевертыши, приспособленцы. Скорее всего, это не есть недостаток воспитания. Это результат несовершенства той системы, которую я на протяжении всей своей жизни намеревался изменить.
Ради справедливости надо сказать, что моя жизнь, как и многих моих сверстников, была не столь и безоблачной. И это в большей степени определялось теми, кто стоял у руля власти. В мою бытность на ее вершине было 8 человек. Только благодаря им и их приспешникам на территории огромной страны происходили «великие преобразования», в числе оных были коллективизация, продразверстка, игры в перегонки с Америкой, продовольственные и жилищные программы и т. п. 50-е – 60-е годы прошлого столетия для сибирской деревни были особенно тяжелыми. Причиной этому были не сибирские морозы, а чудачества партаппаратчиков и руководителей районов. По сути дела, приход того или иного чиновника характеризовался очередными экспериментами. Они пугали крестьян, отбивали у них желание работать дома и в колхозе.
Мне не было еще и десяти лет, когда я часами стоял возле небольшого полуразвалившегося магазина, ожидал повозку с хлебом. В этот период селян довольно часто «угощали» кукурузным хлебом. Выдавали строго по рациону – полбулки хлеба на одного человека.
Были времена, когда начальники из района ходили по дворам и пересчитывали живность, вплоть до последней курицы. Я до сих пор помню, как скрывался за кучей дров, которые находились за огородом. В этот день падал снег, я же лежал пластом на земле и не шевелился. В руках держал маленького ягненка, которому то и дело зажимал мордочку. Боялся, что он заблеет. После ухода «контролеров» мать пришла на зады (то же, что задворки) и со слезами на глазах обнимала то своего сына, то крохотное животное.
Ощутил я на себе и очередной шаг торжества ленинской политики построения социализма на селе как ликвидация «неперспективных деревень». Жителей свозили на центральную усадьбу колхоза или совхоза. Кое-кого отправляли на освоение целинных и залежных земель Поволжья, Южной Сибири, Казахстана и Дальнего Востока. Я могу воспроизвести до мельчайших подробностей содержание разговоров моих родителей, которые очень тяжело переносили очередную «указивку» партии. Молодые люди только что построили себе дом, обзавелись живностью. До этого они жили у своих родителей (в доме моей бабушки Лизы). Во время строительства дома жили в бане. Отец был также против безмозглой политики руководящей силы советского общества, несмотря на то что его несколько раз приглашали в ряды КПСС. Он вежливо отказывался.
В 1950–1987 гг. в результате государственной политики по укрупнению колхозов и совхозов были признаны неперспективными и прекратили свое существование свыше 20 сельских населенных пунктов Называевского района Омской области. Не осталось даже кладбищ, из памяти людей навсегда вытравили историю и достижения многих поколений. Подобных экспериментов под руководством Коммунистической партии, я, как и мои сверстники, не говоря уже о предках, пережили десятки, а то и больше.
В итоге ничего не получилось. Коммунизм, как таковой, в СССР не построили. И это было не так страшно. Меня как человека пугало совсем другое. Под угрозой было основа основ человеческого существования – земледелие, сельское хозяйство. Итог для великой страны оказался далеко неутешительным. Разрушались и умирали деревни, совхозы-миллионеры, приближая время «колбасных электричек», пустых прилавков, отсутствия продуктов питания в стране, способной прокормить не только себя, но и полмира. Воспоминания о прошлом вызывают у автора саркастическую улыбку. Причиной этому была моя детская наивность. Я назойливо просил свою маму, когда она была в Называевске или Омске, купить «кирпичную» булку хлеба. Хотя и сейчас, когда прошло более чем полвека, пышный каравай, испеченный ею, доносит приятный, необычный вкус и запах деревенского хлеба. Его нельзя сравнить ни с советским, ни с заграничным.
Детство и отрочество каждого человека во многом связаны со школой. Несколько слов о начале моей учебы. В первый класс я пошел на год позже, чем мои одногодки. Этому были две причины. Первая, чисто бюрократическая. Районные начальники, вполне возможно, и местные, сослались на инструкцию. До первого сентября я не дотягивал ни много, ни мало целых 25 дней! На практике это означало – еще молодой, не потянет. Вторая. Мои родители, узнав о соломоновом решении властей, противиться этому не стали. У них были свои аргументы. У первенца просто-напросто отсутствовали валенки. Для их покупки не было денег. Снег в Сибири нередко ложился и в конце сентября.
Школа в мое время представляла собой довольное большое деревянное строение, в котором были несколько комнат. Была также небольшая учительская, коридор. Занимались в две смены. Младшие классы – в первую смену, старшие – во вторую смену. Отопление было печное. Сначала топили дровами, потом углем. Во время большого перерыва учащиеся получали дополнительное питание – булочку и компот. Оплата была чисто символическая – 5 копеек. Туалет был на улице.
Несколько позже возвели дополнительное строение, оно было из камыша. В Называевском районе в 1950-е годы начался строительный бум. Строили дома не только из дерева, как правило, использовали березу, но и обратились ещё к одному виду сырья – камышу. Болотного растения семейства осоковых в моем родном крае было предостаточно. Им кишели болота и зараставшие озера. Сначала был открыт специализированный цех по производству камышитовых плит на кирпичном заводе в районном центре. В 1957–1959 гг. в селе Жирновка был сооружен первый камышитовый завод, он начал массовый выпуск продукции. Плиты изготавливали из прессованного камыша и использовали для строительства стен, перегородок, потолков в жилых и хозяйственных помещениях. Местная пресса охарактеризовала новые дома как «уютные, прочные и долговечные». Однако в 1969 г. производство камышитовых плит было свёрнуто.
На завершающем этапе строительства «камышитовой школы» определенный вклад внес и я. Летом после работы на пришкольном участке помогал строителям, делал решетки из дранки под штукатурку. За прилежную работу меня премировали поездкой в г. Называевск, был участником выставки овощей, выращенных на пришкольных участках школ района. Мне представляется, камышитовая постройка была введена в эксплуатацию 1962 году, что позволило проведение занятий в одну смену. В 1972 году возведено новое здание Драгунской восьмилетней школы из кирпича и железобетонных блоков.
И еще кое-что из моей школьной жизни. Учился я неплохо. За все годы обучения не получил ни одной двойки. Тройки, были, но их можно пересчитать на пальцах одной руки. Включая ответы на уроках, контрольные работы или домашние задания. Восьмилетку окончил с хорошими и отличными оценками. Мало того. Я не докучал своим слабоумием учителям. Они довольно часто после проверки моего домашнего задания на промокательной бумаге или прямо в тетради писали мне слова благодарности. Некоторые мои сочинения читались перед классом. Это мне не только льстило, но и давало определенный толчок для дальнейшего самосовершенствования. С первого класса до последнего, десятого, я как правило, делил первое или второе место по уровню знаний или эрудиции. Независимо от предметов.
В сфере общественных дисциплин, включая историю и обществоведение, равных мне не было. Возможно, я от природы получил любовь к истории, не исключено и другое. В школьные годы я довольно много читал журналов и газет, которые были в Драгунской сельской библиотеке. Я также от корочки до корочки читал газеты и журналы, которые выписывали родители. Самообразование, усидчивость и настойчивость, как мне представляется, позволили мне в будущем неплохо освоить труды классиков марксизма-ленинизма. И на этой базе сформировать свое собственное мировоззрение. Свое красноречие я совершенствовал во время проведения политических информаций в классе и других общественно-политических мероприятий.
Не портил я нервную систему учителям и своим поведением. Хотя были и исключения. В начальных классах пару раз стоял в углу за нарушения. Подсказывал однокласснику во время его ответа на вопрос учительницы. Не забывал я дорогу и в кабинет директора школы. Самый большой начальник довольно часто журил своего подопечного за его активное участие в играх в «сабли», которые проводились на развалинах конюшни, расположенной неподалеку от школы. Они, как правило, проводились во время большой перемены, нередко и после окончания занятий. Часть ребят от 4 до 8 класса сразу же бежала к складу «оружия», где хранились деревянные сабли и мечи. Склад представлял собою небольшую яму, которая маскировалась. Редко какой день сражений обходился без драки или телесных повреждений. Порою удар деревянной палкой приходился по руке, туловищу, а то и по голове. Все приходилось терпеть. Случалось и похуже, если кому-то подбивали глаз или появлялись кровоподтеки на руках. «Меченых», как правило, ждали неприятности. Правда, в том случае, ежели «ранения» невозможно было скрыть. Их вызывали на «ковер» к директору, выводили на всевозможные линейки, критиковали на собраниях. Кое-кого приструнивали и через стенгазету, но ребят, как правило, это не пугало. Страшнее всего были родительские меры наказания. Мало кто из родителей читал своим чадам проповеди, большинство воспитывало их при помощи ремня. Но и это действовало не всегда. Буквально через пару дней пострадавший опять носился по развалинам конюшни, не думая о последствиях. Вскоре директор школы об отрицательном влиянии заброшенного строения на учеников известил управляющего фермой. Через пару дней полусгнившие стены конюшни были разобраны и распилены на дрова. Сабельные «бои» тут же прекратились.
Несколько слов о материально-технической базе обучения. О каких-либо полноценных экспонатах или приспособлениях для проведения занятий, в первую очередь, естественных дисциплин говорить не приходится. Не хватало пособий даже для изучения грамматики русского языка. Наглядные пособия изготовляли учителя или ученики. В числе оных был и я. Уроки труда и физкультуры проводились в небольшой деревянной постройке, расположенной неподалеку от школы. Спортивные снаряды в большинстве своем делали старшеклассники под руководством учителя по трудовому обучению или учителя физкультуры. Для козла или коня использовали обычно березу. Распиливали ее на части, затем оббивали старыми одеялами или войлоком. Для поднятия тяжестей использовали «блины», металлические подвески от комбайнов. В школе-восьмилетке наполняемость классов была приличной, в среднем 18–20 человек.