Loe raamatut: «Зарисовки в рассказах»
Родина?!
На западном побережье Камчатского полуострова есть маленький поселок Октябрьский. Все, кто в нем жил и живет, занимались и занимаются рыбным промыслом.
Зимой из-подо льда ловят корюшку. Рыба удивительного вкуса, пригодная к употреблению как в жареном, так и в сушеном, вяленом или соленом виде. Иные жители именуют ее огурцом. Из-за огуречного запаха свежей рыбки.
Летом ловят лососевые породы рыб. Кто не знает, подскажу, что это чавыча, нерка, кета, горбуша. Очень вкусная рыба с минимальным количеством костей и максимальным количеством красного мяса. Кушать ее в любом виде – одно удовольствие, даже в сыром. Только это на любителя с надежным и крепким желудком. А водится все это богатство с одной стороны поселка в речке Большой, а с другой стороны в Охотском море.
Поселок расположен на длинной, узкой полоске суши, которая с двух сторон омывается водой. Он состоит из трех улиц, идущих параллельно друг другу между берегами речки и моря. В нем живут разные, но очень добрые, отзывчивые и веселые люди.
Противоположный поселку берег реки Большой не что иное, как тундра, простирающая свои просторы на многие километры вглубь полуострова. Тундра для местных жителей тоже кормилица. Здесь они собирают морошку, княженику, бруснику, шикшу, костянику и делают из этих ягод компоты и варенье. Дарит тундра и грибы: сыроежки, белые, подосиновики и подберезовики. Встречаются заросли кустов кедрового стланика с небольшими, но очень вкусными шишками.
С момента образования поселка руками промысловиков были оборудованы и построены три береговые базы (маленькие заводы), на которых кипела работа по переработке рыбы. Между первой и второй базами и расположен поселок. Возле второй базы стоит современный рыбокомбинат. Про третью базу я не забыл, она тоже есть. На ее месте рыболовецкий колхоз со своим поселком, маломерным флотом и береговым пирсом.
Остатки промысловых баз местной детворе служат игровыми площадками.
Если кто-то захотел побывать в поселке, приезжайте. Однако не забудьте паспорт. Поселок находится в пограничной зоне. Местные жители с огромной любовью и уважением называют пограничников «наши зеленые фуражки». Жизнь друг без друга даже немыслима: настолько теплые и дружеские отношения, взаимовыручка и помощь сблизили гражданских и военных.
Можно было бы не описывать климат и растительность поселка, но тогда впечатление о местности и людях, ее населяющих, было бы совершенно неполным.
Лето короткое, не более двух месяцев. Постоянно меняющиеся ветра. Утром и днем туман, вечером облачность. Солнечных дней крайне мало. Зимы многоснежные и морозные. Такие же постоянные ветра. Зима научила людей одеваться тепло в ватники, тулупы, шубы и в валенки, а лето не дает им забыть эти привычки. Загадка про сто одежек – это про жителей поселка и зимой, и летом.
Растительность – это небольшие участки зеленой травки и редких деревьев, больше похожих на кустарник. Деревья растут на пришкольном участке. Надо отдать должное заботливым рукам учеников школы, которые ухаживают за деревцами. Они не ломают их на рогатки, рогатины и разного рода деревянные штучки-закорючки.
На пришкольном участке взрослые построили класс для занятий по биологии с небольшой теплицей, в которой работают все ученики школы.
Центральная площадь, где проходили все знаменательные события, является административным и культурным центром поселка. С одной ее стороны расположено деревянное здание поселковой администрации. От него вдоль площади тянется длинная доска почета с многочисленными фотографиями ударников и передовиков производства. С другой стороны, огороженная забором, аллея Славы с монументом памяти землякам – защитникам Отечества, погибшим в годы Великой Отечественной войны и при освобождении Курильских островов от японских милитаристов. На этой же аллее, немного в сторонке от ее центра, находится обязательный для всех советских населенных пунктов бюст вождя Мирового пролетариата – Ленина. Ближе к рыбоконсервному комбинату центральная площадь заканчивается поселковым клубом и кинотеатром. Рядом с ними расположен Дом быта с парикмахерской, ателье по пошиву одежды и изделий из меха пушных животных. Все компактно, удобно и красиво. Старожилы рассказывали, что в пятидесятые – шестидесятые годы перед кинотеатром на аллее славы был свой маленький фонтан, радующий всех живущих в поселке изяществом и красотой.
В нашей поселковой больнице и поликлинике работают высококвалифицированные специалисты. Порой они творили и творят чудеса, о которых из уст в уста передаются всякие небылицы. Чего стоит одно упоминание о добром и могучем дяде Владе – местном стоматологе. В его кабинет без малейшего страха входили самые хронические трусишки. Конечно, страх оставался, но только перед жужжащей, скрипящей и дымящейся бормашиной. А вот дядю Владика никто не боялся. Почему? Все очень просто, он мальчишкам и девчонкам вырывал молочные зубы просто могучими пальцами, без каких-либо ужасных щипцов с шутками и прибаутками. Чик. И все. Получай в ладошку удаленный зубик и беги гулять. Таких интересных историй можно рассказывать десятками про каждого врача.
Вот такой, для кого-то очень далекий и неизвестный, для кого-то близкий и родной, маленький поселок. Поселок, жители которого обеспечивают нашу Родину и зарубежные страны деликатесами морского и речного промысла.
«Маленький» не значит «неизвестный» или «забытый».
Камчатка!
В семьдесят пятом году прошлого столетия наша семья переехала жить с Крымского на Камчатский полуостров. Расстояние между ними десять тысяч километров.
Папа приехал немного раньше заниматься вопросами трудоустройства и налаживания нашего быта.
Мама, я и годовалая сестренка Иринка с большим количеством посадок, на винтовом, махающем крыльями и постоянно попадающем в воздушные ямы самолете Ил-18, совершили благополучную посадку в аэропорту неизвестного нам края (он на всю жизнь стал родным и единственным).
Камчатка встречала нас хорошей солнечной погодой. Вся площадь аэровокзала казалась маленькой на фоне величественно возвышающегося вулкана. Казалось, что он стоит настолько близко, протяни руку и можно дотронуться. Спустившись по трапу и пройдя под аркой ворот на которой было написано «Добро пожаловать», мы увидели встречающего нас отца.
– Папа! Папа! – закричал я и кинулся ему на шею.
Какое счастье, мы наконец-то после долгой разлуки вместе. Я обнимал и целовал его. Опустив меня на землю, папа обнял и поцеловал маму. Принял из ее рук крошечную Иришку, которая крутила головкой и рассматривала его большими глазками.
Беря на руки сестренку, отец передал мне газетный сверток. Развернув краешек, я заглянул внутрь. Ого! Я раньше такого не видел. В газету был завернут вкусно пахнущий сладковатым дымком кусок рыбы. Такое красное мясо можно было увидеть на картинке в какой-нибудь книжке. Пока ждали багаж папа отрезал нам по кусочку. Да, вкус соответствовал внешнему виду.
– Еще! – попросил я.
– Потерпи. Вот доедем до гостиницы, там и покушаешь всласть. Хорошо?
– Угу!
Многочисленные сумки, из которых состоял наш багаж, мы погрузили в такси и поехали. Все было интересно, но главное – рядом со мной сидел мой любимый папа. Ехали недолго. Какая-то гостиница, больше похожая на сарай. Вошли в комнату, в которой, кроме двух железных кроватей и небольшого столика, ничего не было. Эта комната послужила нам жильем только до следующего утра.
На следующий день мы стояли (Иринка спала на руках у мамы, а я дремал, сидя на коленках у папы) на автобусной станции в небольшом городке Елизово.
– Так, встаем. Быстро. Быстро. Наш автобус подъехал.
Часть сумок и чемоданов были расставлены в багажном отделении, часть в салоне автобуса рядом с нами.
Дорога с восточного до западного побережья полуострова. Ни с чем не сравнимая дорога поперек всего полуострова, рекордсмен по количеству выемок, ямок, колдобин и пыли. Живописная природа окружала эту дорогу. Непрекращающаяся цепь сопок, идущая на добрые две сотни километров. Мосты через быстрые реки. Озера поразительной чистоты и голубизны. Березы с необычно изогнутыми стволами и редкими кронами. Разнообразные и многочисленные кустарники.
Дорога забирает очень много сил. Ехали долго. Наконец-то приехали в поселок Усть-Большерецкий. Так как дорога дальше была еще хуже, а точнее, ее вообще не было, то автобус до поселка Октябрьский не шел. Всех пассажиров, добирающихся до него, разместили в здании поселковой школы. На дворе было лето, и она отдыхала, готовясь к новому учебному году.
Дальнейший путь мы продолжили на следующий день. Пассажиры разместились в будке грузовой машины. Не спеша она смогла доехать своим ходом до места с названием Мыс Левашова. Здесь машину ожидал большой гусеничный трактор. Пассажиры называли его бульдозер. Взяв машину на буксир, трактор свистнул и потянул её по песчаной насыпи между морем и речкой.
Возле пограничной заставы наш кортеж ненадолго остановился для проверки паспортов. Застава располагалась на расстоянии трех километров от поселка. Отцепив от трактора машину, мы продолжили путь.
Наконец-то, спустя почти неделю после вылета с Крымского полуострова, мы достигли нашей конечной цели.
Велосипед.
Около суток мы отсыпались. Потеряв день и ночь. Путая вечер и утро. Жизнь потекла своим чередом, набирая ритм и приходя в гармонию.
– Вовка, смотри, во дворе мальчики гуляют. Одевайся. Иди познакомься.
– Не хочу.
– Да ладно тебе. Видишь, для ребенка все новое. Может, ему страшно. Привыкнет. Сам пойдет.
– Пока привыкнет, лето пройдет. Иди, сынок, погуляй. Я сейчас тоже пойду. Хочешь, пошли вместе.
– А ты куда?
– Я в сарай. Пойдем, посмотрим, что там от прежних хозяев осталось?
– Угу!
Папа помог мне одеться. Оделся сам. И мы вышли на улицу. Во дворе гуляли мальчишки моего возраста. Каждый из них катался на собственном двухколесном велосипеде с маленькими откидными колесиками. Пока отец возился в сарае, я подошел к ребятам.
– Пливет!
– Здлавсте!
– Угу!
– Ты кто?
– Вова! А ты!
– Я Андлей, а он Иголек! Давай длужить!
– Давай!
И мы начали дружить. Я никогда до этого не катался на таких велосипедах. У меня в Крыму остался трехколесный, но он с тонкими колесиками.
– Дай покататься.
– Не-ет! Мой велосипед!
– Дай!
– Мой велосипед! Моя бабоська!
– Ай-ай.
Дружба – дружбой, а свое всегда ближе. Помню, мы тогда чуть-чуть не подрались. Я отнимал велосипед у Андрея. Андрей его не отдавал. Когда я все ж таки умудрился отнять велосипед, он принялся отбирать велосипед у Игоря. И такая карусель продолжалась бы еще долго. Нас разняли родители. Мы все трое были в слезах. Каждый жаловался и еще пуще прежнего начинал орать. В конце концов родители устали слушать детский ор и повели нас домой. Вот так прошло первое знакомство.
– Папа, купи мне велосипед! Такой вот как у Андлюши и Иголька. Бабаська.
– Какая бабаська?
– Да бабочка! Велосипед называется бабочка. Правильно, сынок? – спросила мама.
– Да!
– Хорошо. Вот зарплату получу и куплю.
Что такое зарплата и когда она будет, я, конечно, не знал. Скоро меня начали водить в детский садик. Мы ходили в него вместе с Андреем и Игорем. Нередко, задержавшись на работе, родители забирали нас из садика очень поздно. Иногда, когда родители Андрея или Игоря работали на рыбокомбинате во вторую смену, мы всей компанией оставались ночевать в садике. Так незаметно прошло лето. Наступила и быстро закончилась с первым снегом короткая осень. Играя в снежки, строя снежные крепости и катаясь на санках, я как-то незаметно для самого себя забыл про велосипед. Однако с приходом лета моя мечта о велосипеде вернулась. Я не отставал от родителей. Не знаю почему, но родители были неприступны и велосипед мне не покупали.
Недостаток витаминов привел к тому, что мои молочные зубки начал поедать «злобный кариес». Первая запущенность. Первая зубная боль. Первый страх перед бормашиной. Каждый поход к зубному врачу сопровождался душераздирающими криками, морем слез и, как следствие, очередным синячком на детской попке. При входе в кабинет я упирался ногами и руками в дверные косяки. Я переворачивался в кресле. Ловил руки врача. Вертел головой. Болтал, что было сил ногами, пытаясь опрокинуть стеклянный столик или попасть по ненавистной бормашине. Терпение врача и родителей, которые втроем не могли со мной справиться, было на пределе, но в конечном итоге я выходил «победителем». Посещения врача закончились, а зубная боль осталась. Папа пошел на первую хитрость, пригласил к нам домой врача. Он работал в студенческом отряде.
Молодой и веселый доктор пришел к нам домой с небольшим чемоданчиком.
– Здравствуй, малыш!
– Здрасте!
– Зубики болят?
– Угу!
– Давай поиграем в больничку. Я буду больной, а ты доктор.
– Давай!
Доктор сел на мой маленький стульчик и открыл рот. Он запрокинул назад голову. Я со знанием дела взял в руки карандашик. Подошел к нему и начал изображать работу бормашины. Жужжал и рычал. Затем я принес с кухни маленькую ложечку. У мамы с полки взял маленькое зеркальце, и игра пошла с новой силой и интересом.
– Все! Вылечил!
– Ну, теперь давай меняться. Ты будешь больной, а я буду доктором. Хорошо?
– Давай!
Мы поменялись. Родители, до этого наблюдавшие со стороны, подсели ко мне с двух сторон. Они улыбались и хвалили доктора. Врач, смеясь и шутя, попросил меня открыть рот. Как-то незаметно из чемоданчика он достал какой-то чехольчик и развернул его за моей спиной. Я сидел раскрыв ротик, а дядя, не переставая говорить мне всякую всячину, какими-то палочками, то постукивал, то скрежетал по моим зубкам.
– Ага! Вот маленький червячок, который кушает зубик. Ага! А вот второй червячок, который портит второй зубик. Раз!
Родители поддакивали ему, вздыхали и охали. Доктор наклонился и открыл чемоданчик. Раз! И рядом со мной. О, ужас. Рядом со мной выросла бормашина. Дядя чем-то щелкнул. Что-то вставил. И… Цепкие и сильные руки родителей сковали мои движения настолько, что я не мог пошевелиться. Несмотря на мои извивания и потуги вырваться, доктор молча и четко делал свою работу. Ему успешно удалось подлечить два зубика, и он собрался перейти к третьему. Он сунул свой палец мне в ротик, а чья-то родительская рука слегка ослабла. И… Я мгновенно стиснул зубы.
– А-а-а-а-а!!! – доктор в этот миг перекричал даже меня.
Он попытался вытащить палец, но все было бесполезно.
– А-а-а-а-а-а!!!
Наконец, я ослабил челюсти и освободил палец доктора. Палец посинел. Из ранок сочились капельки крови. Лечение зубов было прекращено.
Я был наказан и отправлен в детскую. Мама и папа еще долго извинялись перед доктором. Боль внутренняя и внешняя были успокоены. Слегка причитающий доктор покинул нашу квартиру.
– Маленький, вот видишь, зубки лечить не больно. Просто чуть-чуть страшно. Правда? Взял дяде, сделал больно. А дядя доброе дело пришел сделать. Зубки хотел тебе вылечить. Ну, скажи маме, ведь не больно зубки лечить?
– Нет!
– Просто моему мальчику страшно. Правда?
– Да!
– А вот если наш мальчик сам вылечит зубки, что папа ему купит? А папа ему купит…
– Велосипед, – четко и громко произнес я.
– Опять велосипед. Да сколько можно? – папа развел руками.
– Погоди. Если наш мальчик вылечит зубки, папа купит ему велосипед? – в голосе мамы появились настойчивые нотки. Она смотрела на папу.
– Да! Купит! Купит!
На том и сошлись. На следующий день я сам, без мамы и папы, сидел в стоматологическом кресле и, превозмогая страх, лечил зубы.
Как-то, наверное, через неделю, я с папой пришел домой. Поужинали. Я собрался гулять. Папа говорит:
– Сынок, сбегай в сарай. Принеси, пожалуйста, фанерку. Я маме досточку на кухню сделаю.
Я пошел в сарай. Открываю дверь. А там…! А там стоит новенький двухколесный велосипед. Самый настоящий подростковый велосипед. Вот!
Вот такая сделка между страхом и мечтой.
Стихия.
Раннее утро очень поздней весны. Шла вторая половина семидесятых годов двадцатого столетия.
Вместе с поселком просыпался наш дом, а вместе с ним и наша квартира. Папа встал первым. Надел спортивное трико. Накинул поверх футболки байковую рубашку и, захватив мусорное ведро, вышел из квартиры. Удобства, то есть туалеты, в те времена были на улице.
Неторопливо он спускался по лестничному пролету со второго этажа. Навстречу, с первого, одетый в дождевик и высокие рыбацкие сапоги поднимался сосед Григорий. Он преградил путь и внимательно осмотрел отца с ног до головы.
– Привет, Леонтьевич! – хитро улыбнувшись, поприветствовал он отца.
– Привет, Григорий! – охотно ответил на приветствие папа и хотел продолжить свой путь, пытаясь обойти соседа.
– Утро сегодня хорошее. Ни одного облачка. Солнышко лучами сверкает, – продолжил разговор Григорий.
– Твоя правда. Прямо как на материке, солнечные лучики весело пробиваются сквозь оконное стекло в комнату. Будят, – сказал папа.
– Вот и я про то же. А ты никак собрался мусорок повыкинуть?
– Да!
– В тапочках, смотрю.
– Да! А что?
– Нет, ничего. Просто так спросил. Ну, давай, – и сосед отошел в сторону, освобождая проход.
«Странный какой-то этот Гриша. Не от мира сего», – подумал папа. Он бодро и весело продолжил свой путь. Спускаясь по последнему лестничному пролету, папа думал о вопросах соседа. Ему стал понятен их смысл. Остановившись на предпоследней ступеньке, не решаясь ступить и шагу дальше, папа медленно опустил голову вниз. Ноги чуть выше ступни были в воде: «Откуда вода? Что такое? Да что происходит?». Медленно, ругая соседа, он поднялся на второй этаж. Перед входной дверью быстро снял мокрые тапочки и трико. Вошел в квартиру.
– А-а-а-а! Что-то ты сегодня быстро, – сладко потягиваясь, сказала мама. – А где трико?
– Ай …! – ругнувшись, отец подошел к окну и одернул шторы. – Вот это да-да-а-а!
– Что там?
– Да ты только посмотри.
Мама встала и подошла к папе. Они молча, застыв от изумления, смотрели на улицу. За окном, насколько позволял обзор, вправо, влево и прямо все, где еще вчера вечером была земля, было покрыто водой. Редкие прохожие в высоких рыбацких сапогах шли по колено в воде.
Паника? Нет, никакой паники, ни родители, ни мы, дети, не испытывали. Просто очень сильное удивление. Даже какое-то чувство бодрости, восторга и веселости переполняло всех нас. Пока мы с мамой завтракали, папа ушел договариваться с соседом взять напрокат лодку.
Приветствуя жителей поселка, вся наша семья на лодке отправилась на работу. Папа ловко справлялся с веслами. Лодка шла легко и весело. Тем же способом вечером мы вернулись домой.
В тот год было очень много снега. Весной, сходя талыми водами, он переполнил русло речки, и она вышла из берегов. Не везде, но были места, где речка сошлась с морем. Стихия длилась ровно неделю. Все это время поселок жил своей прежней жизнью. Люди быстро приспособились к новым условиям. Строители строили. Рыбаки рыбачили. Жизнь протекала в нормальном русле, без слез и паники. Никто не рвался на большую землю. Никто никого не пугал гигантскими волнами цунами и уходом под воду поселка.
С бодрым воодушевлением наводнение было встречено местной детворой и местными дворниками.
Первые, несмотря на родительские запреты, пускались в дальние плавания на самодельных плотах, тазиках, корытах и, конечно, если очень повезет, на лодках, бережно привязанных возле подъездов. Проводились морские баталии. После сражений участники возвращались домой мокрые и получали свои порции родительской ласки и заботы.
Вторые безмерно праздновали отсутствие работы, неучтенные и незапланированные выходные дни во время наводнения. Стихия вместе с водой, сошедшей из поселка, полностью и надолго очистила его от всякого мусора.
После наводнения поселок стоял в своей «девственной» красе. Сверкал чистотой и радовал глаз местного населения и приезжих.
Аэроплан.
Эта история была рассказана моим другом. Была бы она малоинтересная, наверное, даже серая, если бы ее по-своему, на тот или иной лад, не пересказывали другие мальчишки и девчонки, которые принимали участие или наблюдали за всем происходящим со стороны. Итак!
Произошло это событие тогда, когда мой друг Сергей пошел в первый класс. В отличие от своих сверстников, он сел за парту уже достаточно грамотным и образованным человеком. Умел читать по слогам, считать, складывать и вычитать. Всему заслугой были его настойчивость и любознательность. Также этому помогала его мама, которая работала учительницей. Она всячески заинтересовывала Сергея и прививала ему любовь к чтению. В ход пускалось все: страсть любого мальчишки к корабликам, автомобилям, самолетикам, солдатикам, танчикам и многому другому. В то время был книжный дефицит. Сережиной маме приходилось всячески выкручиваться и изворачиваться. Но нужная детская книжка, которую Сергей читал и перечитывал, всегда в их доме. На зависть многим мамам и папам, мальчик рос не по годам развитым и тяготел к вопросам, связанным с конструированием, собиранием, переделыванием, а равно разбиранием и разламыванием. Последние два обстоятельства иногда сильно расстраивали папу. Он, не стесняясь, применял к гению физические методы воспитания. В какой-то степени это имело успех, но в большинстве случаев эти методы только усиливали тягу к знаниям.
Кроме Сергея в его семье росла сестренка Леночка. На момент описываемых событий ей было чуть больше трех лет. Чудный, милый человечек. Она души не чаяла в своем старшем братике. Помогала ему во всех его изысканиях и опытах. Отчего не сильно, но все ж таки страдала. Боль и страдания быстро проходили, вернее, они проходили мгновенно, так как в голове брата созревала новая идея, и расслабляться в плаче было некогда. Одним словом, она, как хвостик, всюду сопровождала его.
Для местных жителей лодка – это средство передвижения и такая же ценность, как для иных людей, например, лошадь с телегой или персональный автомобиль. Если она с мотором – ее владелец просто «зажиточный поселянин». Словом, счастливчик, с которым хотят дружить и которого любит местная детвора в надежде на лихое катание по просторам речной глади. Лодок в поселке много. Они разные: деревянные и дюралевые, большие и маленькие. Много, да не у всех.
У Сережиных родителей как-то и интереса к таковым вещам не было. Да и проблем с выездом на отдых или на сбор ягод и грибов у них не было. Многие друзья, знакомые и соседи имели в своей собственности необходимые плавательные средства. Интересы родителей никак не пересекались с интересами гениального Сергея.
Дитя таланта он как-то призадумался о возможности беспрепятственного, а главное, независимого от желаний и возможностей взрослых посещения противоположного берега. Призадумался, да не надолго. Идеи сыпались, как из рога изобилия, но он сам отвергал их из-за отсутствия масштабности и грандиозности.
По прошествии какого-то времени Сергей и Леночка вышли во двор. Собрав вокруг себя гуляющих ребятишек, гений глубокомысленно озвучил свою идею:
– Мы построим аэроплан! Мотор ему не нужен, бензин тоже не нужен. Он будет планировать в воздухе. Главное, его нужно сильно разогнать. Или запустить с какой-нибудь высоты, – Серега покрутил головой. Остановил свой взгляд на длинном строении типа «сарай» и констатировал что-то свершившееся, как будто поставил точку. – Строить самолет будем на крыше вот этого сарая. Крыша ровная и гладкая. Классно. Как разгоним!
О чем-то немного помечтав, он принялся раздавать команды заинтригованной детворе.
– Крылья самолета мы сделаем из того маленького забора, – Серега, стоя в центре дворовой ребятни, указующе протянул руку, выставив указательный палец в сторону невысокого заборчика, тянущегося вдоль соседнего дома, обозначающего границу несуществующего палисадника.
Как по команде вся ребятня, мальчишки и девчонки разного возраста, подбежали к никому не мешавшему многие годы заборчику и в считанные секунды оторвали три вместе сбитых пролета штакетника.
– Классно! – восторженно произнес Серега.– И не придется сколачивать их вместе.
Оторванные пролеты дружно и весело были доставлены к сараю. Не менее весело ребятня, разделившись на две группы, одна из которых забралась на крышу не без определенных усилий, затащили забор на крышу сарая.
– Ура! – радостно закричали уставшие, но очень счастливые дети. Справившись с первым заданием, детвора собралась вокруг Сереги в ожидании новых команд. Он чувствовал к себе уважение и почет. Приняв соответствующую положению позу, сказал:
– Есики, бегите в подъезд и прикатите коляску.
Братья близнецы, которых, по примеру их родителей, все нежно называли есиками, побежали в подъезд пятиэтажного дома. Практически в каждом подъезде стояли детские коляски. Они выбрали коляску, которая наиболее подходила для постройки самолета. Отстегнули верхнюю ее часть и бросили в подъезде. Также бегом, толкая перед собой нижнюю часть коляски, они прибежали обратно.
Отнюдь никто и не ждал, когда братишки прикатят коляску. Все были при деле. Кто-то что-то строил. Кто-то что-то тащил или катил. Каждый вносил свой вклад в одно общее дело, а именно в строительство самолета, который должен был их всех вместе или по отдельности доставить на такую близкую, но недосягаемую тундру.
Гений конструкторской мысли уже был на крыше сарая и собственноручно, не без помощи двух мальчишек, собирал принесенные детали в единую конструкцию под названием – аэроплан.
Долго ли коротко ли спорилась их работа, но все начатое когда-то заканчивается. На одном из краев крыши сарая стояла рукотворная конструкция, по наличию крыльев, колес, картонного листа, отдаленно напоминающая хвостовое оперение. Даже непосвященный мог догадаться, что это аэроплан. Кроме указанных атрибутов конструкция также имела:
посадочное место пилота в виде эмалированного тазика, кем-то из детей на время взятого у мамы;
рулевое управление в виде где-то найденного или у кого-то взятого в сарае или доме настоящего штурвала от речного судна, двух костылей, любезно одолженных в помещении рядом расположенной больницы, которые заменяли рычаги газа и еще чего-то.
Фюзеляж от кабины пилота и до хвоста был представлен в виде дюралевой трубы, непонятно от чего и где взятой.
Все это между собой было скреплено при помощи проволочек, тряпочек и веревочек.
Ребятишки с восхищением и восторгом смотрели на это чудо. Конечно же, лавры славы достались и Сергею. Еще бы, его мыслительный процесс, хотя бы наполовину, но увенчался успехом.
Хотя конструкция и вызывала доверие, а желание посетить тундру было ну очень большим, однако на вопрос «Кто полетит первым?», желающих не нашлось.
Сергей обвел всех своим светлым и чистым взглядом.
– Да-а-а-а! Все большие и тяжелые. Первый летчик должен быть не тяжелым, чтобы самолету было легко взлететь.
Поиски были недолгими. На этот случай всегда присутствовал резервный вариант.
– Первым пилотом будет моя сестра Лена.
– Ура-а-а-а!– радостно закричали дети. Вместе со всеми радостно кричала и хлопала в ладошки счастливая Леночка.
Чтобы сестренке не было жестко сидеть в эмалированном тазике, заботливый братик на дно любезно постелил подол от старого ватника. Леночка с помощью ребят забралась на конструкцию и села в тазик. Ручками она взялась за штурвал. Все присутствующие замерли в ожидании чуда. За крыльями самолета стояло четверо крепких мальчишек, которые должны были разогнать самолет. Серега уже приготовился дать обратный отсчет точно так, как делают на космодроме во время запуска космического корабля.
– Стойте. Подождите, – от кучки детишек отделился мальчик и подбежал к Сергею. Он снял со своей головы настоящий танкистский шлем и протянул ему. – Вот. Без шлема никак нельзя.
Серега по-взрослому пожал руку мальчонке. Шлем он надел на голову Леночки и застегнул тесемки.
К полету всё было готово, и ничто ему не препятствовало.
– Пять! Четыре! Три! Два! Один! Пуск, – во все горло закричал Сергей, и ребята, поднатужившись, налегли на крылья. По крыше затопали в разгоне четыре пары детских ног. Остальные восторженно закричали: «Ура-а-а!!!».
Оторвавшись от крыши на глазах у изумленной публики, аэроплан камнем рухнул на землю с двухметровой высоты. Постепенно прекратилось: «Ура-ра-ра-а-а-а».
Через секунду в тишине послышался слабый, нарастающий от обиды плач Леночки. Все кинулись ее успокаивать. И только один мальчишка остался на месте. Он смотрел то на крышу, то на обломки летательного аппарата. Потом с досадой махнул рукой. Подошел к остальным ребятам. Взял Леночку за руку.
– Не плачь, Лена. Подумаешь, не полетел. Завтра сделаем новый самолет с мотором!
