Loe raamatut: «Замуж по заданию. Детектив только для взрослых»

Font:

ISBN 978-5-4483-2288-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эту историю мне рассказала моя племянница, преуспевающий российский адвокат Надежда Александровна Фомина, владелица адвокатской конторы «Содействие», занимающейся юридической защитой россиян и выходцев из других бывших советских республик, оказавшихся в Дальнем Зарубежье. Разговор возник совершенно случайно – Надежда гостила у меня, мы пили сентябрьским вечером 2016 года чай и смотрели новостную программу «Вести» на телеканале «Россия-1», когда ведущий Андрей Кондрашов анонсировал репортаж о задержании в Москве банды педофилов, содержащих в сексуальном рабстве детей, использовавшихся, в том числе, и для съёмок порнофильмов. «Господи, и до нас докатилось!», – грустно произнесла племянница… Далеко за полночь завершился её рассказ о событиях пятнадцатилетней давности…

Автор.

Пролог

«Двадцатилетняя Анастасия Соловьева, живущая с родителями в Бишкеке, решила попытать счастье в Америке. Международное брачное агентство, действующее на благотворительной основе, помогло ей завязать знакомство по почте с тридцатидевятилетним Инглом Кингом, домовладельцем из небольшого городка Маунтлейн-Торррас, расположенного неподалеку от Сиэтла, в графстве Шохомиш. Около двух лет назад они поженились, и Анастасия перебралась за океан.
Двадцать второго сентября прошлого года она бесследно исчезла. Полиция стала искать ее лишь второго октября, когда тревогу забили родители. Поиски были безрезультатны до самых последних дней минувшего года. Обнаружили Анастасию двадцать девятого декабря – в неглубокой могиле на территории индейской резервации Талалип, в километрах тридцати пяти от городка Маутлейн-Террас. Тело уже было в таком состоянии, что патологоанатом не смог поначалу определить причину смерти, хотя обстоятельства ее полиция уже знала или считала, что знает…»
ИЗ РОССИЙСКИХ ГАЗЕТ. ЯНВАРЬ 2001 ГОДА.

С непонятным чувством замечаю, как с каждым годом работы становлюсь равнодушней к чужому горю. Ко мне обращаются за помощью конкретные люди, у которых что-то случилось: кто-то из родных и близких убит, пропал без вести, изнасилован, шантажирован, обманут, избит, обокраден, – да мало ли что может произойти трагичного в нашей суровой российской действительности с самыми обыкновенными людьми. Клиент излагает суть дела дрожащим голосом, руки нервно не находят себе места, для него пострадавший – самый дорогой человек.

Я же совершенно спокойна и где-то в глубине души, слушая заявителя, уже начинаю прокручивать возможные варианты своих действий. Что это? Черствость? Знакомый хирург, которому я однажды за рюмкой коньяка спьяну призналась в одолеваемых меня сомнениях, поднял тост за мой профессиональный рост. Он так и выразился: «Ты становишься профи, и ничего страшного в этом нет. Когда мне в операционную ввозят попавшую в автомобильную катастрофу девушку, у которой черепно-мозговая травма, перелом трех ребер, одной руки, разорвана селезенка и не известно, что еще скрывается за многочисленными ссадинами на ее прекрасном теле, я не могу переживать от вида ее ран, задумываться о том, чья она дочь, жена, любимая, в чей дом вошло горе. Я начинаю молча свою работу – собираю заново человеческий организм, чтобы он нормально функционировал. Если же начну волноваться, возмущаться, поддамся эмоциям – у меня задрожат руки, пот польется по лбу на глаза, внимание рассеется – и кому от этого станет хуже? Только той, кто, почти бездыханная, лежит под моим скальпелем. Вот почему мы, хирурги, по неписаным правилам не делаем операции своим родным и близким. Тогда волнения неизбежны. Так и в твоей работе сыщика. Кому станет хуже, если ты начнешь переживать, волноваться, принимать близко к сердцу судьбу каждого, с кем тебя сталкивает жизнь? Только жертве преступления и его родственникам, которым ты не сможешь вовремя, быстро и четко оказать помощь. Так что выпьем за твой состоявшийся профессионализм!»

Возможно, он и прав. Вот почему, в деле, которое досталось мне в очередной раз, я старалась следовать советам врача – молча и спокойно делать свою работу. Трагедия случилась в семье моих дальних родственников – седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Руси, да и стали они моими родственниками совсем недавно. Так что поводов для особых волнений не возникало. Однако реальная жизнь, круто вовлекшая меня в водоворот событий, заставила поколебаться в правильности врачебного креда.

Но обо всем по порядку…

Глава первая. Свадьба пела и плясала

Не люблю поздних вечерних звонков. Почему-то они вселяют в меня суеверный страх. Стоит кому-то из друзей позвонить мне после девяти вечера, как я инстинктивно начинаю нервничать. Может, эта глупая привычка из далекого детства, когда в школе у нас вели предмет «Культура поведения» и учительница старательно объясняла: деликатный человек не станет звонить даже родственникам после девяти вечера, это неприлично, поскольку люди могут уже лечь спать или готовиться ко сну. Звонок после этого контрольного времени, старательно внушала учительница, может иметь место только в неотложных, экстраординарных случаях – болезнь, несчастье, смерть…

Вот почему я так подозрительно посмотрела на свой городской телефон, настойчиво зазвонивший в тот августовский воскресный вечер. «Что день грядущий мне готовит?» – словами поэта подумала я, снимая трубку и произнося устало-сакраментальное:

– Да, Фомина…

– Ты не одна, моя дорогая сестренка? – извиняюще прозвучал на другом конце провода голос моего кузена Владислава Медведева.

– С чего взял, проницательный ты наш? – облегченно вздыхая, спросила я.

– Подошла с четвертого сигнала, тяжело дышишь. Такое впечатление, что оторвал от любимого партнера! – снахальничал двоюродный братец.

– Тяжело дышу от радости, что неприятных сюрпризов от твоего звонка не будет. Ты же знаешь, какая у меня идиосинкразия на поздние звонки, – постаралась объяснить я.

– Ты права, неприятных сюрпризов нет. Один, но очень приятный. Ты сидишь или стоишь? – поинтересовался кузен.

– Лежу! – в наглую заявила я.

– Тогда самый раз. Звонили родные. Потрясающая новость: Алка выходит замуж! – выпалил Владислав.

– Наша малышка и замуж! – удивилась я.

– Да какая она малышка! – с обидой в голосе возмутился родственник. – Сестренке девятнадцатый год пошел, на втором курсе университета, ростом с меня или даже выше, а ты – «малышка»…

– Слава, я Алку помню лишь сопливой девчонкой, когда твои родители последний раз приезжали к нам сюда! – парировала я.

– Да лет пять назад, тогда меня после армии привезли и сдали тебе с рук на руки. Помнишь – «Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете…» – пропел кузен.

– Во-первых, сторона русская, и планета не совсем чужая, историческая, так сказать родина. Во-вторых, пять лет назад Алка и была сопливой голоногой тринадцатилетней пацанкой. Ладно, кто жених, сказали? – закончила я пререкаться.

– Конечно. Зовут Андрей, фамилия Синицын. Самостоятельны парень, в этом году закончил университет. Старше сестренки на четыре года.

– Чем занимается вчерашний выпускник? – уточнила я.

– Знаю, что закончил биофак, а где работает – в телефонном разговоре не выяснил.

– Хорошо, а что ты уяснил вообще, господин будущий сыщик? – усмехнулась я.

– Что свадьба через неделю и мы все на нее приглашены – ты, я и моя Маша, вот о каком приятном сюрпризе идет речь, – горячился на том конце провода мой собеседник.

– Едем в Ашхабад? – переспросила я.

– Нет, в Ташкент, – поправил меня Слава.

– Ты знаешь, милый мой, я как-то еще помню, где живут мои самые близкие родственники…

– Тут никаких ошибок, Надя! Жених из Ташкента, поэтому свадьба в столице Узбекистана.

– Где же они познакомились, коль живут в разных государствах?

– Прошлым летом отдыхали семьями на Иссык-Куле, теперь это чуть ли не единственный курорт, где могут позволить себе отдыхать люди среднего достатка из центрально-азиатских республик. Там и встретились, – растолковывал Слава.

– Теперь более-менее понятно, – облегченно вздохнула я.

– Так ты едешь? – поинтересовался Волков.

– Славочка, дай мне до завтра подумать! – взмолилась я шутя.

– О чем тут думать? Ты хоть знаешь, что такое среднеазиатская осень? Да мы неделю будем наслаждаться дынями и арбузами, виноградом без косточек и прочими фруктами. Потом, насколько я помню семейные предания, Ташкент – родина твоего отца. У тебя там живет бабушка, которую ты еще ни разу в жизни не видела. Заодно и с ней познакомишься! – не унимался кузен.

– Слава, ты меня так уговариваешь, как будто я категорически сказала «Нет». Утром я приеду к вам, тогда все и обсудим. Мне надо подумать. Хорошо? – предложила я.

– Ладно! – миролюбиво согласился братец.

Повесив трубку, я заварила чай и стала пить его с моим любимым овсяным печеньем, пытаясь найти ответ на мучивший меня вопрос: ехать или не ехать? Нет, никаких срочных дел в производстве у меня не было. Речь шла о довольно сложных взаимоотношениях, установившихся испокон века между моими родственниками. Мой отец, Александр Николаевич Фомин, действительно родом был из Ташкента. В моем родном приволжском городе С. папа учился в университете – в советское время во многих российских вузах учились студенты из среднеазиатских республик, и не только местных национальностей. В университете отец и познакомился с мамой – она училась на филологическом, он – на факультете журналистики. Еще студентами они поженились, в положенный срок родилась я, а года через три родители разбежались.

Мама вышла замуж вторично, а отец вскоре после развода перевелся в Москву, на Центральное Телевидение, где и проработал до конца своей жизни – он трагически погиб четыре года назад. Вновь встретилась с отцом я в шестнадцатилетнем возрасте. Не поверила материнским рассказам об отце-подлеце и написала папе на работу по адресу, хорошо знакомому всей стране: 127000, Москва, улица Королева,12. На удивление очень быстро пришел ответ. Отец помнил меня и звал в гости к себе.

Да, он тоже был женат второй раз и в Москве подрастали два моих младших брата, Игорь и Алексей. Мне стало любопытно и на ближайших каникулах – они оказались зимними – вопреки воле матери я уехала в Москву, к отцу. Никогда не забуду ту минуту, когда фактически впервые в жизни (что могла помнить трехлетняя девочка?) я увидела у вагона отца с букетом алых гвоздик. А удивленно-любопытные взгляды пассажиров? – отца, одного из ведущих программы «Время», уже тогда узнавали в лицо…

Короче, мы с отцом и его новой семьей подружились, тем более, его вторая жена Лена была всего на одиннадцать лет старше меня – она стала мне словно старшей сестрой. С мамой я окончательно разругалась на этой почве, считая ее развод с отцом трагической ошибкой, с позиций своего подросткового, а потом и юношеского максимализма упрекала ее за неуживчивый характер – мама разошлась и со вторым мужем, в одиннадцатом классе я даже переехала жить к бабушке, а, закончив школу, и вовсе стала самостоятельной – отец подарил мне к восемнадцатилетию мою первую, еще однокомнатную квартиру…

Самое удивительное состояло в том, что и остальные мамины родственники, даже ее собственная мама, моя, то есть, бабушка Вера Семеновна, и мамина сестра Нина Петровна, не одобряли ее отношения с моим отцом и на этой почве мама практически перестала общаться с родственниками и вела затворнический образ жизни: дом – работа, работа – дом.

В Ташкенте действительно до сих пор жила моя бабушка, мать отца, которую я не знала совсем – может, в моем раннем детстве, когда родители еще не развелись, они и были у нее в гостях, но что может помнить двухлетняя кроха? Вот почему, обдумывая предложение Славы поехать в Ташкент на свадьбу моей кузины, я склонилась к положительному ответу. Надо сочетать приятное с полезным. В Ташкенте предполагалось пробыть в общей сложности неделю, время для посещения бабушки выкрою обязательно. Ей должно быть около семидесяти лет, может, в последний раз увидим друг друга. Какие бы ни были много лет назад отношения между ее сыном и моей мамой, мы же в конце концов не чужие люди.

Приняв окончательное решение, я успокоилась, посмотрела очередную американскую комедию на одном из телеканалов, а потом, умиротворенная, легла спать.

Поутру, позавтракав, завела свою «десятку» и поехала к Медведевым. Слава или полностью Владислав Аркадьевич – мой кузен, сын тети Нины Петровны, сестры моей матери. Четыре года назад (как раз в год, когда погиб отец), тетка с мужем привезли Славу в наш город, на родину матери. Слава поступил в Академию Права, как гордо стал именоваться отделившийся от университета его бывший юридический факультет. Время от времени кузен помогает мне в наиболее трудных случаях, когда нужны его сила и ловкость – не хуже меня Слава владеет каратэ – мужское обаяние или просто смекалка. В одном из дел о шантаже известного в нашем городе предпринимателя помощь Медведева и его новой подруги Маши была столь существенной, что клиент – Игорь Шаповалов – подарил ребятам к свадьбе двадцать тысяч баксов – сумасшедшую для двух студентов сумму, на которую они ухитрились не только приобрести и обставить трехкомнатную квартиру на окраине города, но даже выкроить деньги на подержанную «Оку».

Когда я переступила порог их дома, ребята еще завтракали. Усадив меня пить кофе, Слава как бы невзначай поинтересовался:

– Пакуем чемоданы?

– Ты на неделю собираешься брать целый гардероб? – засмеялась я.

– Ура, сестренка едет! – Маша обняла меня за плечи.

– Ты рада? – спросила я.

– Конечно! Знаешь, как я устала за последний год с Никиткой! Нет, конечно, Слава помогает, но все равно, как заколдованный круг – пеленки, подгузники, еда, прогулки. Так хочется отдохнуть хоть недельку! – откровенно призналась молодая женщина.

– Куда сына денете, не с собой же возьмете? – не поняла с ходу я.

– Отвезем маме в деревню. Только ей я доверю Никитку! – объяснила Маша.

Обсудили детали – как добираться в Ташкент. Деревня, в которой жила мама Маши, располагалась на северо-восточной окраине нашей области, от нее было рукой подать до Самары. Позвонив в Самарский аэропорт, выяснили – рейса на Ташкент у них теперь нет. Лететь до Москвы, а оттуда уже в столицу Узбекистана – долго. Добираться поездом – через Самару как раз проходил маршрут фирменной узбекской «пятерки» Ташкент-Москва? Никто не гарантировал наличие свободных мест. Слава подал идею ехать на машине. Достали атлас автомобильных дорог еще прежнего Союза, посмотрели внимательно. Тысяча восемьсот километров от деревни до Ташкента. За рулем по очереди мы со Славой можем сменять друг друга. Двое суток пути, ибо в целях безопасности по дорогам Казахстана не рекомендуют ехать ночью. Придется заночевать где-то в районе Туркестана или Кзыл-Орды, – смотря как быстро будем двигаться в первые сутки.

Споров по поводу машин – на которой из двух, имевшихся в нашем распоряжении, «десятке» или «Оке», ехать, – не возникло: и ежу понятно, в столь долгое путешествие лучше ехать на более комфортабельной и мощной флагманской по тем временам начала XXI века вазовской машине. Свадьба, судя по уже пришедшей официальной телеграмме-приглашению, была назначена на вечер пятницы. Молодежь легка на подъем – Маша собрала целую сумку вещей для Никитки, а Слава позаботился о багаже взрослых. Ехать решили после обеда в деревню, там переночевать, а во вторник по утру – в Ташкент.

Успела заехать к бабушке, взяла у Веры Семеновны ташкентский адрес ее сватьи, деньги, которые старушка передала в качестве подарка внучке Аллочке. В гараже прикрепила на всякий случай металлический багажник на крышу – в дальней дороге предусмотрительность не помешает. Бросила наверх сорокалитровую канистру. Вторую такую же взяли у Медведевых – Слава как знаток Средней Азии предупредил, что в Оренбурге надо не только заправить до краев бак «десятки», но и залить две канистры, так как сервис на казахских дорогах еще тот, советских времен: кроме крупных городов заправок на трассе не встретишь.

До родной деревни Маши домчались быстро, триста километров за четыре часа. Мама ее, Клавдия Васильевна, с которой я уже познакомилась два года назад на свадьбе кузена, заохала и заахала, что не успеет как следует снарядить нас в дорогу. Пока мы развлекались весь вечер – Маша показывала нам отчие края, пруд за околицей, рощу вдалеке, школу, где училась, – хрупкая женщина не отходила от плиты, жарила и парила нам деревенскую снедь. Видимо, Клавдия Васильевна не спала почти всю ночь: утром в салон машины еле поместились две объемистые сумки с жареными курицами, картошкой, сметаной, помидорами и зеленью.

За первый световой день нам удалось промчаться около тысячи километров. Каждые два часа мы со Славой сменяли друг друга за рулем. После Оренбурга пейзажи за стеклом «десятки» стали уныло-однообразные: выгоревшие под жарким летним солнцем холмы становились все ниже и ниже, потом перешли в гладкую, как кухонный стол, степь. Асфальт впереди казался рекой из-за нагретых потоков воздуха, поднимавшихся, словно теплые волны, перед капотом машины. Черные островки асфальта миражами напоминали лужи, но, когда мы подъезжали ближе, ощущение дождя пропадало, дорога по-прежнему была жаркой и по большей частью пустынной. Изредка проносились мимо казахских аулов, окруженных редкими стадами верблюдов и тощих (по российским меркам) коров. Каждому селу предшествовали мусульманские кладбища, где любая могила – произведение архитектуры, своеобразный мавзолей с полумесяцем, выложенным на стенке.

Наслышанные о лихих людях на казахских дорогах, мы старались не останавливаться без крайней необходимости. Но мафиозные кланы интересовали, видимо, лишь огромные грузовые фуры. Во всяком случае, нас за два дня остановили лишь однажды за Кзыл-Ордой, в районе знаменитого Тюратама. Так называется железнодорожная станция на ветке Оренбург-Ташкент, ближайшая к знаменитому космодрому Байконур. Документы проверял объединенный блок-пост казахской автоинспекции и российской военной автоинспекции.

Увидев наши приволжские номера, военные поинтересовались, не нужна ли помощь, как дела дома, в России, словом, остановка была полезной для обеих сторон. Ночевали мы прямо в машине на специальной стоянке, оборудованной на въезде в Кзыл-Орду. Продуктов, данных в дорогу Клавдией Васильевной, хватило на два дня. По пути мы покупали лишь арбузы и дыни, в изобилии предлагавшиеся местными жителями транзитным путешественникам.

К вечеру среды мы прошли Чимкент. Трасса до Ташкента великолепная, скорость держали приличную и через час мы уже прошли через две таможни – казахскую и узбекскую. Осмотр был фактически формальным: нас попросили только открыть багажник. Убедившись, что никакого груза у нас с собой нет, нам вежливо козыряют – можно ехать. Вот и огромная бетонная стела: «Узбекистан». Проехав государственную границу, мы вновь меняемся местами: я уступаю руль Владиславу. Он все-таки местный, азиатский, легче найти искомый адрес. Это при проезде таможен и границ нужно женское обаяние. В двухмиллионном городе лучше положиться на знание обстановки и опыт, чего не занимать моему кузену.

С интересом вглядываюсь в незнакомый город. Меня поражают величественная телебашня – просто удивительно, как в сейсмоопасном районе ухитрились построить такое высокое сооружение, – ширина улиц, которых и улицами назвать трудно, скорее проспектами, обилие деревьев на дорогах – откуда берут воду для их полива в жаркие летние дни? – дорожные указатели на английском и узбекском языках – не слишком ли рано забыли про русский?

Адрес будущих родственников у Владислава есть. На узбекском языке он на дорожно-базарном уровне изъясняется, так что дорогу к массиву Ак-Тепе (Белый Холм) кузен находит сноровисто. Слева и справа от улицы Мукими кварталы домов, построенных, видимо, еще до знаменитого ташкентского землетрясения 1966 года: на стенах пятиэтажек, выходящих к дороге, выложенные кирпичами лозунги: «Москва – Ташкенту», «Рязань – Ташкенту», «Киев – Ташкенту».

Едем по кругу, пересекаем мост через канал, вежливый автоинспектор, профессиональным взглядом увидев российские номера, старательно объясняет нам, как найти нужную улицу. Это уже частная застройка. Дома из сырцового кирпича или, как здесь говорят, самана. Заборы увиты виноградом. Вдоль дороги вместо традиционных тополей вишневые деревья. Ошеломленные родственники высыпали на улицу, потрясенные тем, что мы добрались своим ходом.

Открываются традиционно зеленые металлические ворота. Загоняем «десятку» во двор. Во дворе несколько фруктовых деревьев, виноградные лозы обвивают террасу, ведущую в дом. Посреди участка дощатый настил с перилами – айван, так его называют на Востоке. Обнимаемся с тетей и дядей, знакомимся с новыми родственниками. Жених Андрей – высокий статный юноша, ладно скроенный шатен, очень красивый, повезло нашей Алке. Она сама буквально расцвела за те годы, что мы не виделись, превратившись из гадкого утенка-подростка в белую лебедушку. Родители жениха Маргарита Степановна и Анатолий Тимофеевич, внешне похожи друг на друга, как часто бывает после многих лет совместной жизни. Мать очень быстрая в движениях крашенная шатенка, сохранившая в свои далеко за сорок очарование молодости. Отец с еще почти не тронутыми сединой волосами, большими натруженными руками, выдающими человека физического труда.

Нас отправляют принять с дороги душ, а, пока мы по очереди моемся, на веранде накрывается богатый восточный ужин. Весь четверг и половина пятницы пролетают быстро из-за неизбежных предсвадебных хлопот. Торжество решили провести прямо во дворе собственного дома, на Востоке так делают многие. Думала, что матери и другие близкие женщины выдохнутся, готовя еду на такую ораву – гостей ожидалось человек сто, что по здешним меркам скромно. Но весь четверг и пятницу к нам в дом пришли соседки, принявшие на себя основную тяжесть кухонных забот. В пятницу же главные горячие блюда – плов и шашлык – готовили вообще мужчины, что существенно облегчило труд родственников, которым осталось только подавать и убирать посуду. Моя тетя Нина и Маргарита Степановна объяснили: это древний восточный обычай. Называется хошар. Всей улицей или махаллей, как говорят на Востоке, помогают соседям в горе и радости – строят дом, провожают в армию, женят.

Вот почему на свадьбе так причудливо сочетались русские и узбекские мелодии и обычаи. Да и гости были интернациональны. «Я тут родилась, это дом отца с матерью, – объясняла мне Маргарита Степановна, – поэтому так много соседей. Живем дружно!» Свадьба пела и плясала всю ночь до самого рассвета.

Утром, утомленные танцами, улеглись, где попало. Мы с Машей облюбовали салон моей «десятки» – пустых спален внутри дома не оказалось, одну деликатно отдали новобрачным, в остальных трех комнатах вповалку лежали гости.

Отмечали и всю субботу, правда, гостей значительно поубавилось – соседи уже остались дома. В воскресенье утром я поинтересовалась у хозяина, как мне найти улицу, где жила моя бабушка. Прочитав адрес, Анатолий Тимофеевич неожиданно предложил:

– Надя, давайте сделаем так. Через час надо ехать в аэропорт, провожать Лизу, младшую дочку. Она улетает через Москву в США. Лиза живет в Америке, два года назад вышла замуж за тамошнего бизнесмена Питера Кинга. Нужная вам улица – Фергона йули, Ферганский тракт по-русски, не так далеко от аэропорта. Если вы не против, поедем на вашей машине сначала в аэропорт, проводим Лизу, потом я вас довезу до бабушки, а мы с женой доберемся домой на автобусе и метро. Программа принимается?

Безусловно, я с радостью согласилась. Плутать в незнакомом городе в поисках нужного мне дома не хотелось. Сестру жениха я, конечно, видела на свадьбе, но там было столько народу, что я, честно, не обратила внимания на эту девушку – сестра и сестра. Но по дороге в аэропорт я хорошенько разглядела высокую хрупкую с великолепными распущенными волосами, романтично ниспадавшими на открытую спину летнего сарафана, Елизавету Синицыну или, как она теперь называла себя на американский манер, Элизабет Кинг.

Анатолий Тимофеевич, водитель-профессионал – он три десятка лет водил автобус в одном и том же ташкентском автопарке – сел за руль моей «десятки», а дочка его устроилась рядом с отцом. Мы с Маргаритой Степановной сели сзади. Ветер ласково трепал волосы Лизы. Она оживленно беседовала с родителями и мной.

– Ты Петруху своего отругай за нас! – наставительно советовал отец. – Не поверю, что человек так занят работой. До Москвы долететь, остаться там, а в Ташкент на свадьбу шурина не вырваться… Нет, это не по-нашему!

– Папочка, ну, сколько тебе объяснять, Питер – человек занятой, типичный бизнесмен. В Америке все бизнесмены трудоголики. Питер из таких. Тем более, он – вице-президент компании, должен подавать пример подчиненным. В Москве у него шли переговоры с российскими партнерами. Поэтому Питер заранее извинился, что не сможет приехать на свадьбу Андрея. Деньги он же передал! – защищала мужа в глазах собственных родителей девушка.

– Доллары к свадьбе вовремя оказались, нечего сказать, но уважить родственников стоило бы! – не соглашался с дочкой отец.

– Пап, да как ты не поймешь, у американцев свой менталитет. У них даже в гости друг к другу без приглашения не ходят. Так что не стоит на Питера обижаться! – миролюбиво заключила Лиза.

Аэропорт в Ташкенте в городской черте. Поэтому добрались до него мы довольно быстро. Я попрощалась с Лизой в машине, деликатно оставив родителей наедине с дочерью. Вернулись Маргарита Степановна и Анатолий Тимофеевич минут через двадцать.

– Сейчас взлетит, тогда и поедем! – наклонившись ко мне в машину, произнес Синицын-старший.

Я вышла к ним. Облокотившись о перила, ограждавшие летное поле, мы наблюдали, как заканчивалась посадка в Ил-76-й, как тягач вытаскивал аэробус на стартовую площадку.

– Любимая дочка? – улыбаясь, спросила я у Маргариты Степановны.

– Она у нас такая умница! Прирожденные способности к языкам. Окончила школу с углубленным изучением английского. Пишет рассказы. Они уже публиковались здесь в газетах. Внешность у Лизы дай Бог каждой! Она еще в одиннадцатом классе отправила свою фотографию в благотворительное брачное международное агентство. Вдруг через пару месяцев приходит письмо из США. Автор – некий Питер Кинг, специалист по рекламе. Фотографию Лизы увидел в проспекте агентства. Потом пошло-поехало. Прилетел в Ташкент. Привез с собой компьютер, подключил здесь к Интернету, оплатил за год вперед. Стали переписываться с Лизой по электронной почте. Сделал предложение. Свозил нас всех к себе в Америку. Конечно, Питер старше Лизы почти на два десятка лет, но он с такой нежностью относится к дочке… – восторженно отзывалась о дочке и зяте мать.

– Пошел на взлет, смотрите! – Анатолий Тимофеевич показал рукой на взлетную полосу, над которой пошел в отрыв от земли тяжелый лайнер. – Все, можно ехать!

Сев за руль «десятки», Синицын-старший заметил:

– За младшую теперь душа не болит, она за своим Петькой как у Христа за пазухой. Надо думать о сыне.

– Что о нем думать, Анатолий Тимофеевич? – удивилась я. – Образование дали, женили, в чем проблемы?

– Университет Андрей закончил, это верно. Но у него тяга к науке. Хочет продолжить учебу в аспирантуре. В Узбекистане это уже несбыточная мечта. Русскоязычных групп в университете осталось совсем немного, по одной на каждый курс. В аспирантуру совсем не попасть. Конечно, можно было обратиться к Питеру, для него не проблема устроить шурина в один из американских университетов. Но Андрей и слышать не хочет об отъезде за границу. Лучшая биологическая школа в России, как утверждает Андрей, в вашем городе. Там же работал сам Вавилов! Он съездил летом к вам, узнал все, в октябре очередной набор в аспирантуру биофака. Придется продавать дом и ехать к вам, – рассуждал Синицын.

– Думали ли мы когда-нибудь, что на старости лет придется бросать все и ехать в совершенно незнакомый город? – сокрушалась Маргарита Степановна.

– Дочка в Америку забралась и ничего, живет! – засмеялась я. – А в России жить можно.

– Без родственников, друзей и знакомых – тяжело. Мы же не американцы. Менталитет совершенно иной, – заметил Анатолий Тимофеевич.

– Теперь родственники есть. Бабушка новой снохи, тетя, брат с семьей, я – нас много. Поможем, как же без этого? – пожала я плечами.

– Надя, я хотела спросить. За наш дом здесь дают двадцать пять тысяч баксов. За эту сумму на какое жилье мы можем рассчитывать в вашем городе? – повернулась ко мне Маргарита Степановна – на обратном пути из аэропорта она села впереди рядом с мужем.

– Нормальную трехкомнатную квартиру в центре. Если хотите дом с участком, то за десять тысяч баксов можно взять хороший дом на окраине города. Остальная сумма останется на переезд и «черный день», – пояснила я.

– Мы люди простые, в документах не разбираемся, а со стороны снохи сплошь родственники-юристы. Здесь-то мы дом продадим, а в вашем городе приобретать наубум боязно, – объяснил Синицын, повернувшись ко мне на секунду – машина остановилась у светофора с красным сигналом.

– Если вы нацелились серьезно на переезд, давайте просто договоримся. Вещи отправляете контейнером, сами добираетесь к нам своей машиной, до прихода контейнера, а это две – три недели, мы вполне успеем подобрать вам нужное жилье. Где жить эти двадцать дней, найдем – у меня, у Славы, у бабушки, – места много, четверых всегда разместим, – заверила я.

– С работой как там у вас? – деловито осведомилась Маргарита Степановна. – Мы еще не пенсионеры.

– И слава Богу, – улыбнулась я. – Водителя с таким стажем и квалификацией в любом автопарке с ногами и руками оторвут. Поездите месяц стажером, чтобы маршрут выучить – и все. А вы кто по профессии? – поинтересовалась я у новой своей родственницы.

– Шеф-повар, – улыбнулась женщина.

– В кафе или ресторан спокойно устроитесь, объявления каждую неделю публикуются. Так что средства к существованию найдутся, – как могла, успокоила я Синицыных.

Беспокойство их вполне можно понять: порой трудно решиться на обмен жилья в границах одного города, а тут переезжать в другое государство. Правда, понятия «государства» здесь несколько условны, фактически Узбекистан и Россия очень похожи друг на друга, Синицыным не придется менять ни язык, ни привычный образ жизни, ни даже профессии.

– Приехали, Надя! – отвлек меня от размышлений Анатолий Тимофеевич, показывая на бетонную девятиэтажку, стоявшую рядом с рынком. – Вот эта улица, вот этот дом.