Mine üle audioraamatule
Если рана не болит, ею очень удобно хвастаться.
Злость бывает разная. Иногда рассердишься и будто сил прибавится, а иногда наоборот: приходит злость беспомощная, такая, что даже кулаки сжать как следует не хватает силёнок.
Это придумал человек, который погиб. А если человек умер, самая веселая история покажется грустной.
Начинается ветер,
И большие деревья
Шумно встряхивают плечами,
Прогоняют последний сон.
А простыни на веревках
Громко хлопают и полощут.
Им кажется, что они – паруса.
Я подумал, что хорошо бы
Сделать парус из этих простынь
И поставить его на лодку.
Только мне не дадут.
Когда ждешь, время тянется медленно, как застывший резиновый клей.
Вот ведь как по-дурацки устроен человек! Ничего не случилось, а спокойной жизни нет.
- Ну, ма... - протянул Илька.
- Ты мне хочешь что-то сказать?
- Ты сердишься, да?
- А ты как думаешь?
- Ну я же оставил записку...
- И что из того?
- Я же написал: "Не сердись".
- Ты написал "нисирдись". Всё вместе и везде "и". После этого я не должна сердиться? Грамотей!
- Ну мам... - тихонько сказала Илька и потерся щекой о мамин локоть. Как котенок.
- Тамара Васильевна, мы просим о помиловании этого грешника, - вмешался Иван Сергеевич. - Мы специально зашли.
- И напрасно, = откликнулась она. - То есть просить решили напрасно. Этот подлиза и сам все выпросит... Иди поставь чайник, горюшко.
Трудные дела всегда надо начинать с самой первой страницы.
...это же так здорово - лететь по улицам быстрее всех, и так, чтобы ветер навстречу!
Крыши - взлетные площадки. С них поднимаются к желтым облакам пестрые гудящие "конверты". А еще выше, туда, где синева шита белыми нитками реактивных лайнеров, улетают мысли, мечты о такой высоте, когда облака остаются внизу и кажутся комочками ваты, лежащими на зеленых лоскутах лесов и степей. И еще выше. Здесь, на этих крышах, начинаются звездные дороги.