Loe raamatut: «Чревоточина»

Примечание от автора: в книге присутствуют сцены графического насилия, самоповреждения/принуждения к нему, последствия катастроф; упоминаются смерть и суицид. Читайте с осторожностью.

Ужас безликий, рождённый в любви,

Предвестник густой наступающей тьмы…

Глава 1. Совсем не страшный дом

Солнце кренилось к горизонту, окрашивая сосны в гнилостный багрянец. Воздух пахнул хвоей и сыростью. Из чащи доносились пугающие шорохи. Будто огромный зверь ворочался во сне, готовый проснуться в любой момент и разорвать свою жертву в клочья.

– Чёртова пробка! – выругался впередиидущий парень, его накаченные плечи вздрогнули в наступающей тьме. – Из-за неё мы добрались почти к ночи.

– Кто же знал, что мост сломается, – возразила светловолосая девушка за ним, брезгливо отталкивая травинку с жуком.

– Зато атмосферно, – её темноволосая подруга закурила, пряча дрожь в пальцах.

Дым вился сизой змейкой.

– Точно! – фыркнул полный парень сзади. – Как в фильме ужасов!

Светловолосая вдруг пристально глянула на курящую:

– Ты, кстати, очень похорошела за последние пару недель. Сменила косметолога?

– Я ничего такого не делала, – отмахнулась та, нервно закусив губу.

– Ой, да ладно врать! Ты прям красотка стала! Правда, тебе лучше и к парикмахеру заглянуть. Седину закрасить.

Девушка достала шапку из рюкзака, натянув ещё поглубже. На губе появилась капля крови от укуса.

– Мы почти пришли, – заметил широкоплечий парень.

Дом возник неожиданно. Чёрный силуэт на фоне реки. Окна зияли пустотой. Говорят, раньше к нему невозможно было даже приблизиться. Удушающий страх накрывал любого, кто пытался сделать это. Ноги и руки непроизвольно дрожали, не в состоянии двинуться хоть немного. Из глаз лились слёзы, а сердце сжималось так, что готово было остановиться в любой миг.

Эта группа ребят работала в местной газете и приехала сюда из городка неподалёку, чтобы проверить городскую легенду. О доме, в который невозможно зайти.

До дома оставалось не больше десятка метров. Широкоплечий парень невольно остановился.

– Кто-нибудь что-нибудь чувствует?

Светловолосая девушка оттолкнула его, направившись вперёд. Она боялась насекомых, но разрушенный дом её совсем не пугал.

– Пф-ф, просто гнилая избушка, – пнула она порог, подойдя к нему. – Ничего в ней стра… А-а-а-а-а-а-а!

Она с визгом отскочила, вцепившись в руку накаченного парня. Из-под сгнившего порога от удара полезли разные жучки.

Пухлый парень расхохотался.

– Ну что, заходим? – раздался тихий голос седовласой.

Скрип растворившейся двери звучал как приглашение. Часть крыши была разрушена, и заходящее солнце бросало внутрь дома кровавые отблески.

– Брр, – поёжился широкоплечий, первым входя в дом.

Светловолосая застегнула куртку, стараясь согреться.

– Что за фигня! Почему в доме настолько холодно?

– Дык, не май месяц, – хохотнул пухляш, доставая из рюкзака шарф и фотоаппарат. – Отличный свет! Кровавый закат даёт дому особый антураж.

Он прошёл в комнату и начал делать снимки.

– Может, разведём костёр и устроим жуткие посиделки? – вдруг предложил широкоплечий.

– Отличная идея! – подхватила светловолосая, критично осматривая дом. – А ты что думаешь, подруга?

– Делайте что хотите. Я хочу осмотреться.

Закуривая новую сигарету, девушка поднялась на второй этаж. Пухляш закончил делать снимки и благоразумно заметил:

– Прямо в доме? А он не сгорит?

– Не ссы. Всё сделаю по лучшему разряду.

Широкоплечий вышел на улицу и стал собирать камни, девушка помогала ему с ветками и сухой листвой. Мелкие камни стали дном, крупные оформили будущий костёр по кругу, а дым должен был уходить в довольно большой проём разрушенной крыши.

Седовласая выглянула в проём со второго этажа, посмотрев на своих друзей сверху. А затем посмотрела вверх, на звёзды. Солнце уже скрылось, и они были хорошо видны. Крохотная, почти незаметная слеза скатилась по её щеке.

– Спускайся! – прокричали снизу.

Дым от костра уже начал подниматься. Девушка вдохнула, чтобы почувствовать его горечь. Утерев слезу, она пошла спускаться к друзьям, кинув многозначительный взгляд на широкую кровать, стоящую на втором этаже.

– Дом, конечно, жуткий, – заметил пухляш, когда все собрались вокруг костра. – Но совсем не страшный.

– Жаль, что легенда не подтвердилась, – разочарованно протянул широкоплечий, подкидывая дров в костёр. – Статью о заброшке никто читать не будет.

– Может, придумаем?

– А что, можно! Никто же проверять не пойдёт, – усмехнулся пухляш, соглашаясь с идеей светловолосой. – Я думаю, что можно написать так…

В древние времена страшная битва разразилась у реки, окрасив её воды в багряный цвет. Кровь напитала землю, а тела солдат стали её пищей. Тогда воевода, единственный оставшийся в живых, построил тут дом. И стал жить, чтобы охранять покой своих товарищей. Передавая эту ношу своим сыновьям, а те своим сыновья, а те…

Широкоплечий фыркнул и швырнул в костёр ветку. Искры взметнулись вверх.

– Ну что за хрень ты порешь, каким сыновьям? От кого? – возмутился он. – Вот поэтому ты фотограф. Уж если придумывать, то что-то реальное…

В городе начали пропадать люди. Кто-то не возвращался вовремя с работы домой, другие не доходили до магазина, даже дети терялись по пути из школы. Полиция была сбита с толку. Пока жертв не начали находить…

Они появлялись в тех же местах, где исчезли. С ужасом в глазах и искорёженными криком лицами. Мёртвые…

Послышался скрип половицы на втором этаже. Светловолосая испуганно взвизгнула, прервав рассказ.

– Тут точно никого нет?

– Да, – тихо отозвалась её подруга, закуривая сигарету. – Сейчас мы здесь одни.

– Подождите, а в городе ведь действительно периодически находили людей, будто умерших от страха, – вспомнил пухляш.

– А я о чём! – взбудоражено вскочил широкоплечий и стал расхаживать перед костром. Звук его шагов глухо отзывался в тишине дома. – На чём я остановился? Так вот…

Полиция начала новый виток расследований. Но так и не смогла ничего найти. А потом люди снова стали пропадать. И одним из них стал шеф полиции. Вот только он выжил и смог поведать свою историю. Из камеры психиатрической больницы.

Он возвращался домой, когда его ударили по голове сзади. В себя он пришёл в старом доме, разрушенном, пропахшем плесенью. В этом доме…

Перед ним сидел молодой мужчина, весь обросший, вонючий, с лицом, вызывающим инстинктивный ужас. Холодные глаза безразлично осматривали шефа полиции, как какой-то кусок мяса на витрине магазина.

– Ты меня не боишься? – голос мужчины был подобен металлу.

– Нет, больной ублюдок! – но шеф врал. – Я выберусь отсюда и засажу тебя! Ты у меня на электрический стул пойдёшь!

Мужчина лишь мерзко рассмеялся. Его смех проникал в самые глубины разума. Он резко придвинулся к шефу, встретившись взглядами. В его глазах отражалось пламя ада.

– Ещё будешь.

Мужчина творил страшные вещи… Мучил шефа самыми изощрёнными способами. Иглы под ногти были самыми безобидными из них. А потом он просто исчез. Шеф смог выбраться, кое-как добрался до города. Но его психика была сломана безвозвратно. С тех пор дом пустует. Мужчину так и не нашли. И может быть, однажды он вернётся…

– Фу, гадость какая, – светловолосая обхватила парня за его накаченную руку, прижавшись поближе. – Хотя история отличная!

– Вот только её реальность подтвердить мы не сможем. Шеф полиции, конечно, свихнулся и сидит в психушке, вот только из города он никуда не пропадал, – почёсывая нос, стал рассуждать пухляш. – И это всем известно.

– Ну и ладно! Моя версия всё равно ближе к реальности, чем твоя про дурацкую битву!

– Хотите реальную историю?

Кинув окурок в костёр, седовласая сняла шапку. Её голос звучал ровно, спокойно и уверенно, заставив остальных нервно сглотнуть.

– Я расскажу вам о том, почему мои волосы поседели. И с кем я встретилась в этом доме.

Всё началось со смерти.

Моей матери. Его матери.

Его умерла при родах. Моя, помогая акушеру их принять.

Врач держал ребёнка с отвращением, стараясь не смотреть на него. Руки дрожали. Моя мама подошла, чтобы забрать дитя и перенести на пеленальный столик, но, посмотрев на него, её сердце не выдержало. Остановилось.

Маму хоронили в закрытом гробу. Так и не смогли закрыть глаза, полные ужаса, и закрасить перекошенное от страха лицо. Мне было три, но я запомнила этот момент навсегда.

– О, милая, – светловолосая отлипла от парня и попыталась подойти обнять подругу.

Но та остановила её, посмотрев равнодушным взглядом, и продолжила рассказ.

Отец был в отчаянье. Сначала пропадал на работе, потом в барах. Меня воспитывала соседка. А я взрослела с одним лишь желанием. Найти того, кто убил мою мать. Но я была ребёнком. Обычной маленькой девочкой, поэтому что я могла? Ха! Я стала учиться. Учителя хвалили, ставили в пример остальным, но мне было всё равно. Я поставила перед собой цель – стать журналистом и расследовать смерть моей матери. Только так я могла заставить людей говорить. И однажды этот день настал.

Врач, принимавший роды, был жив. И он рассказал мне о том, что случилось в тот день.

О ребёнке, что излучал страх.

Его мать была обычной женщиной, учителем младших классов. Дочь врача ходила к ней на уроки. Он прекрасно знал эту женщину и отметил, что она была необычайно тиха в тот день, глубоко погружена в свои мысли. А потом начались схватки. Она всё время кричала «Нет!», словно ребёнок не был для неё долгожданным и единственно ценным на свете. Перед тем как всё случилось, она успела прошептать врачу лишь одну фразу: «Я не хочу».

Когда головка показалась, добрая учительница уже была мертва. Все сосуды в голове полопались в один миг.

Рядом с ребёнком всех бросало в дрожь. Её нельзя было побороть или остановить. Будто самые глубокие инстинкты тела кричали об опасности. Но ещё невыносимее было на него смотреть.

Другие младенцы безостановочно орали и плакали рядом с ним, поэтому его переместили в отдельную палату в самом дальнем крыле больницы. Недалеко от морга. Мёртвым уж точно было на него плевать.

Даже нашлась старая сердобольная санитарка, которая ходила его кормить и подмывать. Она была подслеповата, но даже её старые морщинистые руки дрожали рядом с ним, и совсем не от старости.

Шли дни. И купол страха вокруг ребёнка рос вместе с ним. И даже его отдалённость не помогала. Даже будучи в соседнем здании, роженицы, корчась от схваток, вопреки боли и риску стремились выбраться прочь из больницы. Увезти своих ещё не явившихся на свет детей подальше. От Него. Больные кричали и мучились от боли. А потом…

Её нашли утром в подсобке. Санитарка сидела, прислонившись к стеллажу с бельём. Лицо было изуродовано. Глубокие царапины шли ото лба к подбородку, будто она отчаянно пыталась содрать с себя кожу и вырвать глаза. В закоченевших пальцах – клочья седых волос и куски собственной плоти.

Она выжила. Но её пристанищем стала комната с мягкими стенами, где она без умолку бормотала одно: «Не смотри… Не смотри…».

Его выставили не прикоснувшись. Как прокажённого. Как мусор. Длинной деревянной шваброй вытолкали пеленальный столик с орущим свёртком в зловонную подворотню за больницей. Холодный бетон и смрад гнили.

– Это пиздец какой-то, – хрипло пробормотал пухляш.

– Признаю, ты меня переплюнула, – кашлянув, заметил широкоплечий. – Но моя история звучала более реально.

– Угу, – пискнула светловолосая, прижимаясь к парню.

– Ребёнок, вызывающий страх лишь своим существованием? Звучит как бред.

Седовласая вытянула руки к костру, согревая замёрзшие пальцы.

– Я тоже так думала, пока не нашла его.