Loe raamatut: «Цвета крови. Книга 1. Ультар»

Парфяне и странные руины…

Артабан и Сасан – единственные из катафрактариев, кто выжил в этой бойне с римлянами…

Их лучникам повезло куда больше… Но и римский легион при этом был буквально втоптан в древнюю каменистую землю. Налет на ауксилариев Вечного Города был сделан еще до зари, что тоже сыграло свою роль. Накануне длинные копья парфянских конников с легкостью нащупали тела противников. Острые стальные наконечники без труда пробили щиты и кольчужные рубахи, которые были, казалось бы, надежной защитой войскам Pax Romana. Беда катафрактариев была лишь в том, что их именно на этом участке сражения было слишком мало!

Первый из парфян, сохранивший наибольшую подвижность, поднялся с земли раньше. Долго он отцеплял от себя детали катафракты (мешающей двигаться усталому и сильно ушибленному телу). Ведь одевать и снимать такие доспехи можно лишь с оруженосцем. А лучше с двумя… Потом снял с павшего коня бурдюк с водой. Глотнул сам и, искривив рот от боли, стал прихрамывать в сторону товарища. Тот тихо стонал и, вероятно, не понимал, где находится. Из его бреда было понятно, что он уже в чертогах самого Митры и воспевает ему гимны… С мучительным выдохом присев на одно колено, Артабан тихонько хлестнул товарища по щеке: «Друг мой, очнись! Солнцеликий еще не готов к твоему погребальному костру. Ведь пока ты еще на нашей грешной земле. Той, которую топчет собака Красс. Но ему уже не долго осталось…». Приоткрыв один глаз, Сасан уже не мог оторваться от горлышка бурдюка, пока не опустошил его до последней капли: «Мы живы, брат?».

– Да. Мы живы – ответил Артабан, с опасением оглядываясь по сторонам. – И кажется, слава Митре, мы в безопасности. Великий Митра! Сколько ромеев нашло здесь свой конец! Трофеи можно сутками собирать! Наверное, лучники нашего драгона, временно спрятавшиеся от жалкой кучки римских ал, сейчас уже на пути сюда с повозками. Думаю, с ними мой слуга Бозан. Хорошо.

Уже подвижный (избавившийся от железа на теле) парфянин, Артабан, забрался на ближайший пригорок, поросший пахучей полынью, которую можно встретить сугубо в этих странных землях.

– Римляне отошли. Я наблюдаю их удаляющиеся на запад алы, изрядно потрепанные нами. Ну, а вся пехота ромеев вообще осталась лежать здесь. Ни мой дед, ни мой отец не имели чести быть в таком бою!… Как только мы с тобой оправимся – соберем кое-что себе. Скоро нагрянут мародеры.

– Арта, наши кони мертвы (пыхтящий Сасан, увы, не мог избавиться от слегка погнувшейся при падении катафракты – запирающие устройства были сильно испорчены). – Длинные копья теперь будут в тягость. Брось! Давай лучше одолжим у мертвых ромеев гладиусы. Думаю, мы еще успеем догнать свой вашт. Завтра. В седле. Смотри: повсюду бродят оставшиеся без хозяев кони. Много!

Соратник, наконец, оказался у неудобно распростертого на земле Сасана и помог ему в борьбе с его же доспехом. Теперь спасительной в этой ситуации подвижностью обладали оба парфянина.

– Слава Митре, наша армия покидает гиблую землю… Но посмотри на небо, Сасан! Начинается ливень. Давай укроемся в тех полузасыпанных развалинах. С виду не более 1 000 кадамов пути!…

Боевые товарищи, покачиваясь, и, поддерживая друг друга, добрели до «скелетов» странного вида зданий. Вовремя! Действительно пошел проливной дождь! На счастье путников, именно этот фрагмент руин сохранил еще и огромный кусок ветхого перекрытия. Присели, опершись о стену.

– Ты когда-нибудь был в этом уголке нашей империи? – Сасан начал зябко кутаться в огромный шерстяной плащ, вытащенный на поле боя из-под одного павшего воина (судя по всему, сармата).

– Здесь, в Антиохийской области? Никогда. Все ее города постоянно были в зоне войны. За них предки ромеев воевали с нашими предками столетиями. Потому их не успевают восстанавливать.

– Мой дед говорил, что здесь когда-то сменилась не одна цивилизация. Будто бы эти развалины помнят тысячи лет сменяющих друг друга совершенно непохожих храмов, статуй, дворцов, садов.

– Может быть… Стой, а что это у меня под ногами… Брат, даэвы похищают нас, держись, Сасан!!!

Артабан как-то неестественно быстро стал погружаться в песок. Образовавшаяся воронка утянула с собой еще и Сасана. Оба громко выругались: «Хравстра!… Митра, зачем ты кидаешь нас оземь второй раз за день! Да еще со всей силы!». Мужчины провалились на 2 человеческих роста ниже.

Зато выяснилось, что подвальная часть этих причудливых чертогов сохранилась намного лучше!

Двигаясь с помощью последних лучей вглубь старинных зал, Артабан внезапно нагнулся и вытащил что-то из-под сапога. «Это чуть не треснуло подо мной… Смотри-ка, брат, тут какие-то таблички из глины… Дай-ка стряхну песок вот с этой. Чудные буквы. Очень похожи на наши. Только на какие-то совсем древние! Ни словечка не прочитаю. А ведь интересно же. А ты?».

– Знаю я эти буквы. Это общий язык. Меня ему с детства учили. Ты ведь знаешь, что я родом с Хорастана. У нас десятки надгробий и обелисков на этом языке. Умные мужи словарь составили.

– Все вы, хорастанцы – дипераны, если вас послушать. А на самом деле знал я одного вашего земляка, Бехмена. Он и на пехлеви-то читать не смог. А тоже хорохорился про «общий язык»!

– Не веришь (Сасан в порыве странного возбуждения сорвал с себя подшлемник и кинул вниз)?!

– Пока нет! Пусть простит меня Митра (Артабан гордо подбоченился, засунув оба больших пальца за искусно сплетенный из кожи ремень). Мне и басен Бехмена хватило. Про древность Хорастана.

– Ну, так тебе завтра все слова на табличках и переведу! Сегодня Лучезарный исчез с неба и унес всю свою хварну. И поэтому я уже не вижу ни зги. Понимаешь? Темнота-то – главный враг чтению.

– Вот! Вот точно так! Точно так! Вот и Бехмен так говорил! Знаю я вас всех, «умных» хорастанцев…

– Ну да ладно, твоя взяла, Хравстра! У меня и взаправду в роду были дипераны. Вот эту стопку, с краю и сверху, я прочитаю тебе прямо сейчас. Под исчезающими лучами. Сейчас сдую всю пыль.

Ультар

«Приветствую того, кто, все же, найдя сюда вход, обнаружит мои письмена: прочитает мой завет Крови, откроет тайну всех людей нашего мира. Мира, который первые люди гордо звали Голбой, Глобой, Голбом, Глобом или просто Гло! К сожалению, мне не увидеть света – я как бы замурован в этой зале из-за землетрясения. Однако уже несколько дней как смирился со своей участью. Горжусь, что я познал грамоту в этом чуждом для меня краю желтокровных. И вот пишу. Да на общем языке.

Боги сделали так, чтобы моим последним приютом была зала для писцов – тут очень много запасов еды. Но главное – здесь бесконечное количество глины, формочек для лепки табличек и целый ворох палочек для письма. Поэтому буду описывать свое жизненное приключение во всех подробностях, которые смог запомнить. Что же мне еще остается. Воздух проникает через какие-то незаметные глазу отверстия. Настолько они малы! Конечно, ни в одно не пролезть.

Меня зовут Ультар. Я сын воина Алима. Наш вис находился на самом высоком ракше дахуи (долины) той реки, что мы звали Анди. Не знаю как сейчас ее зовете вы… Нас и жителей еще 3 дахуи именуют «хостами». Не знаю как сейчас окрестили то место, откуда все хосты (а, говорят, еще и хесты) родом. Но в мое время это место именовали Землей Красной Крови, а далекие соседи – Бами. Лишь у нас в венах кровь алого цвета и мы – древнейшие люди. Мы – последние, использующие «общий» язык, не приняв никакого иного. Окружены разными другими… Говорят, кровь нам досталась от самой богини Бами, но, увы, мы не знаем, кто это.

Много лет, спустившись с точки, расположенной выше облаков, я странствовал по землям племен и государств, а также по загадочным пустошам, населенным теми, кого можно назвать Нечто, а больше я слов про них не знаю. Ибо никаких знаков для их обозначения наша вековечная народность все равно не придумала. Возможно, я первый увидел Нечто (еще это место именуют Землей Мрачного Бога Расафа), отправившись туда, куда уходит Акхтаб (или Хорш – может, так вам будет понятней). Я познал многие тайны нашего общего предка, потомки которого обрели кровь разного цвета и стали забывать друг друга, рассеявшись в пространстве. Но многое понять мне было не суждено… Из-за этого землетрясения в проклятой Нечто! Может быть ты, кто читаешь письмена, ответишь на вопрос, почему люди стали иметь кровь четырех разных цветов и воевать друг с другом без перерыва? Моей магии (этим словом мы в свое время называли «сборник» всех наук) все же так и не хватило.

Итак… Просто начну рассказывать свою историю с самого начала. А началось все с пятна. С красной точки на моем лбу (строго по центру, а по высоте ближе к бровям). Я родился с ним. Объяснить причину такого знака никто не мог. Кроме высокочтимого Аши. Он и назвал меня Ультаром, намекая всему вису, что я человек, чья судьба лежит За Пределами. И вот мне 15 лет..

Аша приготовил для меня странную йагру (так у хостов называют превращение в мужчин)…».

Бесконечный спуск в мир реки Дану

С утра, прокашлявшись, оба парфянина приступили к двум последним стопкам табличек. Впрочем, когда солнце пропустило в дыру, в которую они провалились, еще больше лучей, выяснилось любопытное. Табличками с письменами была заставлена вся огромная зала! Сасан разбудил товарища, заявив, что намерен продолжить чтение. Ведь он не лжец! Сел и сразу начал.

«Что будет, если двигаться туда, куда в конце каждого своего дня скрывается Акхтаб (основа основ всего сущего). По воле светила, ты будешь слазить от одного ракша (горной ступени) к другому (более низкому). Как, например, слуги спускаются из богатых палат монджу-нманы (дворца верховного раткхана) во двор. Или как средние боги из Наба (неба) попадают в царство непредсказуемого Вайю, находящееся где-то так низко, что никто там никогда не был. Но именно мне, по предсказанию верховного жреца Аши, завещано было спуститься туда, куда спускается сам Акхтаб (да простит он меня, сына простого воина, за дерзость). Но сначала объясню вот что.

Каждый ракш это целая небольшая страна. Потому что это участок (ступень) какой-либо реки. Управляется такой кусок мира раткханом (выборным вождем). В гимнах поется, что весь путь каждой реки зовется «дахуи» («все течение»). Лидер ракша Аз (зовут его Ачъгьяс) объединил все ракши нашей реки Анди (переводится это как «кишка»). То есть теперь весь дахуи («течение») Анди – единая держава. У Ачъгьяса дворец. Потому что он ныне никто иной как реальный монджу. Первый монджу из тех, в чьих жилах течет именно алая кровь – святая жидкость древнейших.

Мудрый и достопочтимый Аша (освещай его Акхтаб вечно!) рассказал мне, что Анди – не единственная река, где живут люди, понимающие хостийскую речь. Есть еще 3 потока.

Однако все реки спускаются в одну Главную – в Дану. То есть, объединив все ракши в единую землю (во имя высшей Азу!), теперь любой хост может за десять жизней и смертей Акхтаба спуститься туда.

Но никто кроме Аши (самого древнего старца наших племенных союзов) не был внизу. Давно уже страшно это делать хостам! Признаться, и сам благочестивый старец запамятовал, что там. Ну, в самом низу. Слухи, говорят, что раткхан самого нижнего ракша даже имеет договор со странным народом, живущим на иной, дальней стороне Дану. Той, куда в конце дня скрывается лучезарный Акхтаб. На ином берегу на хостов не нападают. Именно мне, Ультару, боги-покровители хостов доверили задание двигаться за Акхтабом и узнать о том, где он погружается в сон. Ведь еще деду Аши было видение о том, что хостийский бог Херос испросил у Акхтаба особой чести для нас…

Юноша из опекаемого Херосом народа споет колыбельную Акхтабу. Малец с пятном на лбу!

Я, переживший всего 15 зим, стал как-бы светочем каравана из 5 человек. Ведь охранять меня отправили 4 старших юношей (они уже прошли через великий обряд йагры, став мужчинами). А моей персональной йагрой станет вся та затея, о которой, я уже и начал вам рассказывать.

Я (Ультар). Антикранта («Бродяга», кстати, он пережил уже 17 зим!). Навш (отец просто назвал 9-го сына по номеру). Джан («Знающий»). Балу (он и правда похож на медведя). Вот наш юный отряд.

После того, как каждому из нас одели на шею венок из цветов Победы и зажгли (под гимны Аши) вокруг нас ритуальный Вар, началось пиршество. В главной деревне моего родного ракша (а он на самом верху) съели в ту прощальную ночь немало горных козлов. Ракш под названием Хатт (где я родился и вырос в семье воина Алима) находится под самыми небесами. Слева и справа облака. Внизу туман. Наверху же всегда чистый свет неба, который у нас называют словом шин или «син».

Спускаться до следующего ракша вдоль шумящей Анди – дело, которое умеем только мы (хосты), наши смелые и неприхотливые лошади, горные козлы да леопарды. Все остальные люди и звери ждут уже ниже – под, а не над облаками… Ни одной травинки (только цветы, каждый из которых толщиной с мизинец). Невероятно крутые и постоянно осыпающиеся уступы. Широко распадающийся на мельчайшие ручейки поток, готовый резко превратиться в водопад (под ним-то зелено!). Под конец, вечно катящиеся булыжники, осколки скал. Хаэвас!

В ракше Пхал я был два цикла назад. Сопровождал своего илума (родного брата). Он высматривал невесту. Брат правда потом женился на Тиват, образовав свой собственный вис (род). В этом ракше мы ночевали вторую ночь пути. Здесь уже была трава. Даже какие-то странные кусты, запах которых всегда ассоциировался у меня с путешествием хоть куда-то (у нас наверху из всех запахов был разве что «аромат» кала горного козла и птичьего помета, а еще ощущение холодной влаги в воздухе). Именно тут, в Пхале, я впервые увидел лисиц и шакалов. Точнее, они уже были неживыми, свисая вниз головой… Брат с Тиват говорили: в ракше, который ниже, уже имеется лес (не было вообще слова «лес» в нашем, то есть в общем языке – взяли мы его от далеких людей). Там водятся медведи и много красивых птиц. Оба долго не могли уснуть, переживая за меня больше, чем я сам. Брат никогда не был ниже. Не знал, что такое лес. Просто говорил, что он есть.

«Лесом» оказалась странная трава, стебли которой были иногда толще моей руки, а рост такой, как будто меня поставили на спину дылды Навша, а сверху на плечи еще и Антикранту посадили. Мало того, стебли эти были подобны скрученным прядям шерсти. И наклонялись вбок. А «лапы» у каждого куста такой травы-великана были колючими и жесткими, а иногда просто состояли из игл. Основание чудо-стебля заканчивалось корнями, обхватывающими скальные уступы, а еще камни!

Медведей мы, однако, не видели. Зато слышали их рев. Но потом пхали (местные) сказали, что это брачный зов каких-то местных птиц. А косолапые-то у них, по правде, малыши по сравнению с нашим Балу (родители его на славу откормили и, признаться, с детства просили таскать тяжести)…

Ниже, на 1 «ступень», ракш под названием Вайал. Спускаться было куда проще. Это была уже не козья тропа, а целая горная дорога (аборигены этого ракша постоянно расчищали ее от обломков гор). Похабники вайальцы любили называть солнце (Акхтаб) прозвищем «Хорш», а штаны всегда засучивали снизу, так как были чуть ли не ежечасно по колено в воде. Выравнивали и заливали свой участок склона в некоторых местах, делая площадки. Поля. Там они сажали какую-то вкуснятину. Вареная она представляла собой упругие белые зернышки. В них кидали всякие ароматные порошки. Есть было странно! Но интересно. А «трава» была тут ростом уже со всех нас, поставленными друг на друга: вайяльцы смеялись, поясняя, что это не трава вовсе, а какие-то там «деревья».

С хостами-вайальцами, целыми днями проводящими на своих крохотных террасах-полях, мы провели целых два дня. Вкушали их слишком богатую на вкус белозерновую пищу («вайал») и рыбу (которую на этом уровне можно ловить – есть сбоку от потока хитрые запруды). Девушки их постоянно украшали себя яркими цветами. Понравилась Зарэ. Настоящая весна! Вернусь сюда…

Перед сном слушали истории от самого их раткхана о «чужаках» (людях с черным цветом крови). Их звали «хесты». Мол, когда-то мы были с ними братья, но потом они стали понимать общие гимны по-своему. Их землю прозвали Пиром Мертвых. Их главное святилище не примечательно для глаз. Они никогда не живут на одном месте больше 3-5 зим. Вокруг одни пустынные холмы. Но говорят, что раньше холмов не было. Они же их и насыпали!!! Это могилы вождей, постепенно нагромождающиеся одна на другую. Жители, проезжающие мимо (они-то любят жить в родных поселках) боятся этой святыни вечных скитальцев. А перед тем, как захрапеть, раткхан сказал, что местность, о которой ходят сказания именно в их ракше, должна быть как раз на нашем пути…

Правда, когда именно Пир Мертвых появится на нашем пути, не сказал. Мы еще день спускались, уже по еле заметному наклону и среди более густой (еще более странной) зелени. Это было самое высокое из того, что местные называли «деревьями» – узкие пирамиды, состоящие из того, что жители самого нижнего ракша (уже просто забитого селениями вдоль широкой дороги) окрестили «листьями». Каждый «листок» имел форму толстой капли чудного изумрудного тона. Приближались к полосе воды. Противоположный край потока еле угадывался. Это была… Дану!».

На другой стороне Дану

Артабан с восходом солнца выбрался из пролома (используя каменную мебель вместо лестницы). А потом сказал, что с холма видел огромный караван («верблюдов 200 и 100 лошадей»), идущих с направления Хатры. А еще он вернулся на поле сечи да пошарил там по торбам тех, кому они уже не понадобятся – из еды и питья удалось нарыть пару бурдюков с родниковой водой и 4 лепешки.

Друзья, очень надеясь, что Бозан и прочие лучники из их драгона прибудут на сбор трофеев раньше, молча занялись скромной утренней трапезой, предварительно восхвалив богов обеих парфянских религий…

Первым делом после этого Артабан, попросивший у Сасана прощения за то, что сомневался в его грамотности, буквально затребовал продолжения увлекательной истории Ультара и его земляков.

«Глубина реки тут была не более роста трех человек. Пугало лишь большое течение потока («штыр»). Смущало нас. Только не наших лошадей – те у хостов особенные, можно сказать «водные». На том берегу наш старший, Атикранта, приложил ухо к земле и сказал: к берегу двигаются три всадника. Один на старой кобыле. Выйдя из зарослей тамариска мы их увидели.

То «заречное» племя, на земле которого мы переправились через Дану, водило с нами дружбу и торговлю уже три поколения. У них были вакилы (встречающие всех, кто желал торговать, меняться или договариваться). Они различали нас, хостов, по одежде и речи. А еще знали 25 народов (ну и хвастуны, однако!). По договору пять наших ребят (в последние дни даже с оружием) могли всегда переправляться на их сторону. Договор работал. Вакилы вели нас к ратхкхану. Правда, на своем чудовищном языке те именовали вожака иначе: алмир и «илмир».

Нас пригласили в просторный гар. У приречного племени (как и на всем этом проклятом берегу) не было таких крупных построек как наши благочестивые монджу-нманы. Из-за того, по правде, что ни одного их вожака нельзя было назвать «монджу» (да простит меня Херос). «Заречные» были более темнолицы. С мясистыми носами и такими же припухшими губами.

Их волосы были темны как сам Тарк. А их тела были скрыты под ослепительно белым широкорукавным одеянием, доходящим до земли. Не то что наши короткие косые приталенные кафтаны. Говорят, под этим одеянием они не носили штанов (прости меня Херос)… Головные уборы разительно отличались от наших мягких закругленных колпаков со свисающим вперед верхом. Это был, казалось, бесконечный лоскут снежной материи, много раз намотанный вокруг головы. Нам сказали, что завтра, перед тем как отправиться в путь по мдаберу (так они называют «бесконечные» пески), нам обмотают вокруг голов смоченные в ближайшем колодце куски ткани.

То есть у нас на головах будут такие же уборы как у них! Говорят, злой Чу убивает всех, кто не носит на голове этот тяжелый моток. Даже при свете дня! Все это долго не укладывалось в сознании. Непонятные плюющиеся животные. Ослепительно белая ткань, закрывающая все тело… Измучившись переживаниями, я почти без аппетита поел предложенных лепешек, запил их и будто сразу провалился в сон, не желая больше ни о чем думать. Уж не под силу…

Наутро нам пришлось обменять коней на «нечто». Понадобилось пересесть на странных чудищ, каждое из которых было с колышащимся на спине горбом и любило плеваться. Весь следующий день нас приучали держаться на них. Мы перевьючивали свои пожитки на спины этих воистину большеногих зверей… Выехала пятерка после того, как Акхтаб закатился спать где-то далеко вдали. А воздух начал немного остывать, но не настолько, чтобы возникло ощущение серьезной прохлады… Конечно, люди с того самого «приграничного» гара выделили нам провожатого. Даже на странной горбатой твари его спина держалась прямо. Да и вид его оставался непринужденным. Он все время говорил сказы про «рыжих Дьяволов»!

Днем одна и та же картина от восхода до захода Акхтаба! Выжженный беспощадным светилом песок!

Рыхлый, непонятно кем и как проложенный путь уныло петлял меж несметных, начисто лишенных растительности, желтых и красно-бурых барханов. На их фоне проход казался серым. Холмики песка поблескивали иногда у самых оснований под лучами Акхтаба. Будто неведомая сила заставляла нас восхищаться этой игрой. Просто до сих пор мало кто из нас видел мдабер…

Семидневный путь казался нам вечностью. Сейчас я думаю, что причиной этому было наше воображение, разыгравшееся из-за обрушившегося на глаза угрожающе непривычного пейзажа.

Наконец, мы съехали в низину, которая сверху казалась по форме причудливо изогнутой веткой.

О, Херос! Нас окружало море такого же сухого, но уже искрящегося местами песка. Кто-то из каравана взял горсть. Поднес ближе к глазам. Затем к носу. Наконец, лизнул: «Это соль, соль!».

Впереди были четко различимы жалкие останки какого-то большого глинобитного жилища. Да и те изрядно истрепанны были ветром… А еще тут проросло 2-3 кустика позорно низкой травы, коей я раньше никогда не видел – сине-зеленого оттенка. Песок был уже с солью и трава на вкус тоже.

Мы встали на привал, воспользовавшись скудной тенью руин, украшенных островком зелени.

Дальше, через каждое заметное перемещение Акхтаба по небу, красные и по-разному рыжие дюны стали приобретать все более белесый оттенок. А на темной кожаной обуви все отчетливее был заметен какой-то белый налет. Видимо, то была та самая «соль»…

Наконец, еще через одну жизнь и смерть Акхтаба барханы постепенно стали расступаться, одновременно превращаясь во все более низкие холмики. Пока впереди не оказалось то, что, признаться меня… напугало! Абсолютно ровное пространство. Белое! Здесь ничто не закрывало небо, кроме тех малозаметных песчаных наносов за спиной. Хаэвас! Как же спрятаться от врага! Я и не знал, что бывает такое огромное… Ничего. Пустота Пустот!!!

Я еще долго не мог решиться продолжить путь, убежав к последним дюнам. Мои старшие спутники тоже о чем-то долго спорили с проводником (кстати, звали его Пиллай). На их лице был виден испуг. Неужели мы уже в Нижнем Мире, о котором слышали лишь из сказок питаров (старейших людей своих племен). Долгими холодными вечерами у костра они говорили нам – детворе – удивительные вещи. Мол, в самом низу мира есть земля ровная как небо. Она более выпрямленная чем ровнейшее место на свете. То есть, чем Тарк (в котором холмы есть).

Наконец, сев в круг, мы взялись за руки и много раз повторили «Херос!», призывая Добрые Силы. Пиллай садиться в круг не стал. Заявил, что его бог следит за ним постоянно. И гимнов не просит… Заодно узнали: это исчадие Пустыни (больно уж смугл был парень) живет неподалеку.

Только после этого наша пятерка пошла за этим подозрительным «заречным». Дальше. Пиллай через непродолжительное время воскликнул, указывая вперед, на нашем языке: «Аб!».

Это значило «вода». Впереди друг за другом шли три озера. Я с нетерпением подбежал к ближайшему и, жадно зачерпнув ладонью жижу, опрокинул ее в рот, рассчитывая на тот вкус, к которому привык. «Сгинь в Тарк!», – сморщился я, скривив лицо от вкуса горечи. Провожатый, взорвавшись смехом, на ломаном хостийском объяснил, что это та же соль, только растворенная.

Долго отплевываясь, я заметил, что странной травы (похожей на фрагменты зеленой паутинки) тут больше. Да еще и целых трех видов! Пиллай пояснил, что надо идти за верблюдами – только они укажут на настоящую воду. А еще намекнул, что, если мы решимся двигаться дальше к месту, куда проваливается Акхтаб, то заметим, что травы будет прибавляться. Она будет другой. И куда выше… «Марг!» – последнее, что сказал он, показывая, что возвращается назад. Это слово понимали все народности из тех, что были известны даже отъявленным путешественникам. Смерть! Однако у «заречных» это чаще обозначало, что «там кончается наша земля» и не более…

Эту ночь мы решили поставить чатраг (натянутый на палки лоскут прочной ткани) у одного из озер. Потрапезничать остатками лепешек (уже достаточно твердых) и переночевать здесь. Привязали горбатых страшилищ к каким-то обломанным почерневшим стволам, торчащим из озерной глади (утром они еще должны были показать нам на воду). Воздух тут уже через ноздри обжигал солью».