Loe raamatut: «Жертвуя малым. Том 1»

Предисловие составителя

Эта правдивая, случившаяся много лет назад история изложена мной на основании дневниковых записей моей близкой и драгоценной, ныне давно почившей, подруги Коры. Дополняют ее рассказ свидетельства других очевидцев и участников тех событий, о которых современные люди едва ли имеют сколько-нибудь связное и ясное представление. Несмотря на то, что имя моей подруги широко известно, никаких задокументированных сведений о ее биографии, за исключением имеющихся у меня на руках дневников, не сохранилось, и образ ее, и деяния с годами приобрели мифологический характер, далекий от того, что было на самом деле. Желая все же пролить свет на истинную подоплеку тех давних знаменательных событий, пустивших тяжеловесный локомотив человеческой истории по совершенно новым рельсам, я принял решение опубликовать материалы из моего личного архива, так долго остававшиеся в стороне от внимания публики. Современные реалии существенно изменились с тех пор, как дневники моей подруги были написаны, но по мере сил я постарался ничего не менять в авторской стилистике и фактологии, а наиболее непонятные места снабдил комментариями с пометкой «примечание составителя» (прим. сост.). Части, в которых речь идет о третьих лицах, также записаны мною со слов этих лиц или на основе личных наблюдений за ними, и их в полной мере следует считать достоверными, невзирая на то, что едва ли хоть кто-то из уважаемых читателей в наши отравленные скепсисом времена примет изложенное ниже на веру (особенно учитывая мою ремарку о том, что при описываемых событиях я присутствовал лично). Предвижу вполне обоснованные сомнения, и тем не менее подтверждаю – истинно было все так, как ниже будет сказано.

Кем-то мой поступок, попытка обнародовать то, чему вовеки веков надлежало бы оставаться знанием тайным и сакральным, а в нынешние времена еще и запретным, может быть оценен как жест отчаяния или признак слабости, малодушия перед лицом неминуемого Рока, но сам я рассматриваю его как поиск единомышленников и соратников в решающей битве на стороне справедливости. Подобно другим причастным, я связан клятвой молчания, но, одновременно с этой клятвой, я взял на себя и другое обязательство, связал себя узами вечного служения и вечной дружбы, и во имя последней считаю себя вправе нарушить священную клятву. Надеюсь, что те, перед кем я эту клятву давал, поймут мои мотивы, ведь, в конце концов, и я, и они – все мы присягнули Тем, кто сами сейчас, как никогда прежде, нуждаются в нашей помощи. И всеми силами я намерен Им эту помощь оказать.

Не так уж много времени и законных средств осталось в нашем распоряжении. Но все же, несмотря на безнадежность и отчаянность положения, в котором я и Те, кому я предан сердцем и душой, оказались, я верю в то, что битва еще не проиграна окончательно, а история, рассказанная Корой и другими участниками тех древних и позабытых событий, укрепляет мою веру в счастливый исход. И пусть друзья и соратники назвали бы меня за эту веру неисправимым оптимистом и романтиком, одно я знаю наверняка – моя драгоценная и близкая подруга Кора, о которой я буду помнить всегда, сколько бы лет в разлуке с ней ни прошло, – моя подруга Кора поняла бы и поддержала меня в моей вере всецело. И знание это придает мне сил и уверенности.

Надеюсь, что правдивый рассказ о том, как все было на самом деле, придаст и вам, добрые читатели, уверенности и сил в наше нелегкое и немирное время, подвигнет поступать по совести. Ведь, в сущности, только так, поступая по совести, мы и сможем отстоять жизнь в нашей последней битве с силами смерти и мрака. И только вам, читатели, решать, чью сторону принять. Только вам решать, по пути ли нам с вами, и стоит ли малая жертва того, чтобы искупить собой все бесчисленные и неизмеримые грехи человечества. А я, скромный глашатай никогда не высказанной вслух воли моих канувших в воды Небытия драгоценных друзей, подруг и соратников, приложу все усилия, чтобы дать вам как можно более полную информацию о том, что же произошло на рубеже двух эр, на протяжении последней из которых, посткупольной, происходило становление современной цивилизации и выпал жребий жить всем нам.

Что ж, начнем без лишних слов.

Посвящается драгоценным и близким друзьям и подругам моего детства и юности, всем любящим супругам и парам, живущим в согласии и дружбе, пусть и в разлуке с любимыми.

Лукиан Прота, составитель,

ближайший друг и ученик Небесного Старца

721 год посткупольной эры (п.э.)

Посмертная публикация

Часть первая.
Саракис, провинция Кия, 80 км. от Прикупольной границы
Послушница Украденной

1.

248 год от ВК

Заячий месяц, 7-й день первой декады, сатурн

Уж кому-кому, а не той, кто рождена в последний день недели, об этом жалеть, но все же самый факт наступления сатурна каждый раз вызывал во мне волну возмущения и зависти к счастливчикам, которые родились под покровительством какого-нибудь другого божества.

Скажем, венера выгодно отличается от всех прочих дней недели тем, что это выходной. Торговые лавочки, цирки и бани работают в венеру до последнего клиента, и, бывает, не закрываются до зари. По городским улицам шатаются толпы нарядно одетого люда, в парках и скверах уличные актеры устраивают веселые представления. Вино льется рекой, и целую ночь не смолкают во дворах пение и заздравные речи, возносящие хвалу щедрой на развлечения богине. В отдаленных северных провинциях венерин день называют еще днем золота, ибо воистину он – драгоценность недели. Которой не всем дано насладиться.

Следующий за венерой день Сатурна пусть не столь весел, но тоже нерабочий. Его мрачный покровитель требует от паствы забот о делах духовных, нежели земных, и трудиться ради получения прибыли в такой день – кощунство. Казалось бы, о чем же тогда жалеть, наслаждайся бездельем, раз само божество велит, но нет. Как раз из боязни оскорбить ревнивое и могущественное божество ваша покорная слуга весь сатурн не работает за деньги, а служит на добровольных началах.

Ваша покорная слуга – это я, позвольте представиться. Детское имя Кора, родом из поместья Миладины, принадлежу к жреческому сословию в шестом поколении. Возраст – семнадцать лет, три года назад прошла Малое Посвящение и с тех пор постигаю высшие тайны культа. То бишь – пять дней в неделю усердно занимаюсь в храме, а по сатурниям служу сестрой-дознавательницей в районном отделении милиции города Саракиса. Здесь же, вместе со мною, бескорыстно трудится моя младшая помощница, Коронида, посвященная Совоокой мудрой деве. Культ ее небесной покровительницы – светский, открытый, одинаково доступный для простолюдинов и знатных. Или же – одинаково недоступный, ибо взамен десятилетиями выпестованной духовности богиня требует от своих жриц поистине энциклопедических знаний. Круглый год, в течение пяти лет, студентки-поклонницы Совоокой сдают экзамены, проводят исследования, пишут научные работы.

Я выше Корониды по происхождению и старше на год, но порой в ее присутствии чувствую себя неразумной плебейкой, настолько много она знает. Однако все эти обширные сведения хранятся в голове моей помощницы без малейшего порядка. Они перемешиваются друг с другом, вырождаются в странные, лишенные малейшей логики конструкции, на которых и базируются все Коронидины рассуждения. Спорить с ней без подготовки мучительно. Во всех же других отношениях моя помощница – добрая, трудолюбивая, жизнерадостная девушка.

В тот памятный сатурн мы с ней находились на рабочем месте вдвоем. Я, страдальчески морщась, перебирала пробирки с препаратами. Стоя рядом со мной и любуясь игрой света в крошечных склянках с освященной водой, Коронида делилась накопленными за неделю сплетнями.

– …А вчера вечером я ходила на представление кукольного театра, – ты же знаешь, сестрица, я – поклонница культурного досуга. Как ты думаешь, кого я там встретила? Нет, даже не пытайся угадать, ты все равно с ним не знакома! Я встретила Виктора из «Фиалковых купален», мы с ним друзья детства, и он по секрету шепнул мне, что освященная в храме Махаона вода дает потрясающие результаты. Один глаз испытуемого, слепца от рождения, прозрел! Это случилось неделю… так… – Коронида мимолетно нахмурилась, – да, точно, неделю назад! – и по нынешнюю пору, как утверждает Виктор, эффект сохраняется. Теперь жрецы Махаона собираются провести контрольные тесты, и уже в начале следующего месяца, если все получится, явить городу чудо. Так сказал мне Виктор, а ему об этом поведал его покровитель, гвардеец внутренней храмовой стражи, – так что в правдивости его слов сомневаться не приходится. Представляешь, сестрица, как такое чудо, если оно, не приведи боги, свершится, как оно ударит по рейтингам всех остальных храмов?! – и Коронида закатила глаза.

– Что ж поделаешь? – смиренно отвечала я. Коронида каждую неделю приносит свежие сплетни о чудесных свойствах воды, освящаемой в конкурирующих храмах. С реальной жизнью эти сплетни несовместимы. – Рейтинг нашего храма никогда и не был особенно высоким. Попробуй-ка зарядить воду святостью так, чтобы она могла вернуть мертвого к полноценной жизни! Было ли такое хоть раз за всю историю существования храма?

– У нас в Саракисе нет, но, поговаривают, на заре основания империи в столичном храме состоялось несколько выдающихся случаев воскрешения приближенных к Базилевсу мудрецов. Среди них была и ученая дева София, первая придворная иерофантесса моей Совоокой покровительницы, – на едином дыхании выпалила Коронида. Как я уже говорила, по части знания всяких любопытных фактов моей помощнице нет равных. Даже если Коронида ошибается, проверить ее без учебника под рукой невозможно.

Эти рассуждения, равно как и обмен свежими сплетнями грубо нарушило появление двух дюжих санитаров. Они внесли в лабораторию носилки, на которых лежало завернутое в мешковину тело. Пожаловал первый «уважаемый гость».

– А где?.. – удивилась я, не обнаружив среди прибывших дежурного милиционера.

Санитары кивнули на дверь и принялись выкладывать свой скорбный груз на операционный стол. Пожав плечами, я оставила их на попечение Корониды и вышла в коридор. Там вместо дежурного меня поджидал один из офицеров ночного патруля, только что – судя по пыльной форме – вернувшийся с ночной смены. И он, и санитары, как и я, работали в выходной, но, в отличие от меня, им смены оплачивали. «На спасение души», так, по-моему, называлась сатурняя статья расходов.

Мы обменялись поклонами и традиционными приветствиями. Затем я спросила:

– В чем дело, господин майор?

Вместо ответа он протянул мне выписку из дела об «уважаемом госте». Недоумевая, я внимательно изучила бумаги и подняла взгляд на патрульного офицера.

– Ничего не понимаю, господин майор. Что прикажете вашей покорной слуге делать с трупом этого плебея?

Офицер поморщился.

– Это не плебей, – сказал он.

– Как не плебей? – я заглянула в документ. – Вот же написано: «Входил в состав преступной группы плебеев при совершении кражи со взломом. Оказал сопротивление при задержании, вследствие чего был убит. Личность не установлена». Вы желаете, чтобы мы установили личность этого плебея? Он что, главарь банды?

– Это не плебей, – повторил офицер. Пожевал губами. Заговорил, глядя на меня, как на стенку.

– Произошло недоразумение, госпожа-дознавательница. Проводившая арест группа патрульных ошибочно решила, что труп принадлежит к низкому сословию. Темно было, преступники в масках… В действительности есть основания предполагать, что, по крайней мере, один из родителей трупа – жрец в ранге воплощенного божества. Мы просим вашего содействия, госпожа-дознавательница, в установлении личности этого трупа.

– Аристократ? – тупо уточнила я, вновь заглядывая в листок. Там об этом не говорилось ни слова. Зато в графе «время смерти» значилось следующее: «третья четверть часа кролика¹». Я взглянула на настенные часы. Без семи восьмых часа дракона². Ну, шанс велик.

– Господин майор желает, чтобы ваша покорная слуга установила личность смеска? – переспросила я.

Офицер кивнул.

– А… э… – сбилась я, формулируя. – Иными способами установить его личность нет возможности? Ну, там, подельники…

– Нет, – отрезал майор. Покривившись, добавил, – они все оказали сопротивление.

«Ко всеобщему удовольствию», – подумала я. И отчеканила как по писаному:

– В случае если информация о личности смеска будет иметь какое-либо значение, желает ли господин майор первым ознакомиться с ней?

Офицер вновь кивнул, впервые взглянув на меня осмысленно.

– Задача ясна, – сказала я. – Позвольте приступить к работе.

Обменявшись с ним поклонами, я вернулась в лабораторию.

«Хе-хе, Кора, – думала я, – жизнь-то налаживается. Интересно, важная ли шишка этот господин майор? Много с него, конечно, не поимеешь – услуга-то пустяковая, но все равно приятно. Может, кстати, у него и сын есть… молодой, но перспективный…»

Так, мечтая, я остановилась перед операционным столом, и поглядела вниз, на освобожденное от мешковины тело «уважаемого гостя».

Боги, да ведь он же мой ровесник! И, да, аристократ, сомнений нет. Бастард, конечно, – ресницы и брови черные, не в тон, но все же… Не юноша, а произведение искусства. Одни волосищи, в косу собранные, чего стоят, аж зависть берет. Жаль такую красоту! Эх, дурачок ты, дурачок, и зачем тебе понадобилось красть что-то со взломом?..

– Красивый, правда? Как бог, – Коронида подошла и встала рядом так незаметно, что я невольно вздрогнула при звуке ее голоса. Оглянувшись, обнаружила, что лаборатория пуста: санитары, нашутившись с моей ассистенткой, покинули нас, а я и не заметила.

– Что делать с ним, сестрица? – спросила Коронида, машинально теребя кончик его длинной, свесившейся со стола косы. Заметив, чем занята, помощница смущенно засмеялась и, поклонившись «гостю», поправила косу. С интересом следя, чем она занята, я надела перчатки.

– Такое чувство, будто он живой, только спит, – заметив мой взгляд, Коронида покраснела.

– Ну-ну, – сказала я, ощупывая края широкой, пересекающей правую ключицу наискосок, резаной раны. Крови было на удивление мало, но, вероятно, потому, что ее смыли работники покойницкой. – Итак, – поворачиваясь к Корониде, объявила я, – мы должны установить личность этого… парня, – мне пришлось сбавить тон, потому что мысль перескочила. Я понюхала руку, которой только что касалась мертвеца. Такой терпкий запах… приятный…

– Они там, в покойницкой, совсем, что ли, сбрендили? – недоуменно произнесла я. – Вином теперь трупы обмывают?

– Сестрица, ты тоже заметила? – подскочила, сверкая глазами, Коронида. – Я вот читала, что раньше верили, будто у аристократов кровь голубая. Ан нет, оказывается, красная, только иначе, чем наша, пахнет.

– Читаешь ты много, – пробурчала я, – смотри, снесет кукуху однажды.

Коронида засмеялась.

Я вымыла руки и надела перчатки. Коронида тем временем протерла тело юноши влажной губкой и закрепила его руки и ноги в прочных зажимах по краям стола. Затем мы обе подошли к стеклянному шкафу, где были выставлены пузырьки с освященной водой.

– Которую? – задумалась я. Обычно я пользовалась водой с клеймом Инны, пожилой священницы, она вела для нас, начинающих жриц, курс космогонии и метемпсихоза. С этой водой хорошо реагировали души «гостей», относящихся к тому же сословию, к какому принадлежала и я. Но как она подействует на аристократа-полукровку? Прежде с подобными типами мне сталкиваться не приходилось.

– Возьми эту, сестрица, – Коронида встала на цыпочки и достала с верхней полки пузырек с серебристо-жемчужной жидкостью. Работа молодой жрицы, пять месяцев назад ее перевели к нам из Вечного города в наказание – как утверждали слухи – за оскорбительный образ мыслей. Я никогда не имела дела с освященной ею водой. Сказать по правде, я даже имени этой жрицы не помнила.

– Наобум предложила? – строго спросила я Корониду.

– Нет, сестрица, – ассистентка потупилась. – Просто цвет… точь-в-точь, как его волосы.

– Нашла критерий для сравнения! – фыркнула я. Но пузырек взяла. В конце концов, эта вода ничем не хуже любой другой.

«Да и жрица столичная, очень знатная, стало быть, особа», – пришел мне на ум еще один аргумент.

Передав пузырек Корониде, я направилась к стоящему в изголовье операционного стола алтарю, чтобы настроить собственное оборудование. 50 грамм храмового вина, по капле крови – моей и «гостя» (опять этот терпкий запах!), притупляющий внешнюю чувствительность порошок.

Запалив спиртовую горелку, я взболтала получившуюся смесь в пробирке и нагрела ее до положенных 60 градусов. Знаком подозвав Корониду, я встала перед алтарем на колени, и плеснула немного теплой жидкости на дно широкой бронзовой чаши. Передала пробирку помощнице. Коронида долила туда освященной воды, закусив губу, наблюдала за бурной реакцией. Странно, конечный цвет получился темный, почти черный, будто с момента смерти «гостя» прошло гораздо больше времени, чем было указано в деле. Впрочем, виной тому могла быть новая вода.

Я чиркнула спичкой, зажгла пенистую смесь в чаше, втянула сладковатый, приторный запах. Сложив ладони, принялась молиться, одновременно следя за действиями Корониды. Держа в руке наполненный темной жидкостью шприц, ассистентка наклонилась над телом парня и, дождавшись от меня слов: «Отверзлись врата подземные», вонзила иглу в сердце мертвеца. Он дернулся (так иногда бывает – сокращение мышц), Коронида не дрогнула. Я закрыла глаза и продолжила читать молитву уже про себя. Транс наплывал, я ощутила воркование душ, привлеченных запахом крови. Из них мне нужна одна, озаренная близостью оживленного на мгновения тела; я вступлю с ней в контакт и, коль удача улыбнется, сумею расспросить.

Но на пути к скоплению душ передо мной вдруг воздвиглось нечто огромное, мрачное и враждебное. «Тартар Стозевый! – ужаснулась я, сбиваясь с ритма молитвы. – Да разве он… взаправду?!» Растерявшись, я колебалась, не зная, что предпринять, понимая, что делаю так только хуже. Против воли меня притягивало к этому сгустку тьмы, обжигало ледяной злобой. «Кто-нибудь, помогите…», – бессильно подумала я. И тут прозвучал истошный вопль Корониды:

– Ва-а-а-а!

Очень грубо и болезненно я была водворена в реальность.

– Больная, что орешь?! – заорала в свою очередь я, силясь встать на негнущихся ногах и моргая от яркого, ошеломляюще резкого света. Коронида застыла напротив стола, пальцем тыча в лежащего на нем парня. Точнее… он не лежал… когда я все-таки встала, то увидела приподнятую над изголовьем светловолосую макушку, косу, мотающуюся туда-сюда меж напряженных лопаток и дергающиеся плечи. Наш труп… наш смесок пытался высвободить руки, но их, хвала богам! – надежно удерживали предусмотренные как раз для таких случаев зажимы.

– К-коронида, зови на по… – хрипло начала я и вдруг начисто лишилась дара речи. Потому что чудовищная рана, словно алой орденской лентой украшавшая шею и правую ключицу парня, стала стремительно затягиваться. А наш труп… наш смесок, видно, убедившись в тщетности попыток освободиться (труп – убедившись?!), снова лег и, вывернув голову, посмотрел на меня, стоявшую в изголовье его ложа. Я… бы заорала, но горло перехватил спазм. Глаза у… ну, не знаю я, как теперь его называть! – глаза у него оказались вполне живые, яркие, не трупной пленкой подернутые, как это свойственно взбесившимся от освященной воды мертвецам. Красивые даже такие глаза. Необычные.

– Да чё вылупилась, дура, не в музее, – обратился ко мне обладатель этих глаз, и тут я не выдержала, впервые в жизни грохнулась в обморок.

Приходила я в себя под довольно-таки странные речи.

– Нет, ты, правда, живой? – осторожный голос Корониды.

– А ты точно вменяемая? – незнакомый мужской голос, с противными такими, язвительными нотками.

– Так если я тебя освобожу, ты, правда, на меня не кинешься? – снова Коронида.

– Ты, что ли, на деревне первая красавица, чтоб на тебя кидаться?

– Ну-у, если о красавцах разговор, то ты – вне конкуренции, – по голосу слышно, что Коронида улыбается.

Я завозилась, пытаясь лечь так, чтоб было не только слышно, но и видно. Голоса умолкли. Я разлепила веки. Потом пришлось снять с лица мокрое полотенце, которое кто-то добрый (Коронида, кто ж еще) положил мне, надо полагать, на лоб. Я обнаружила, что лежу на кушетке, где обычно отдыхали жрицы ночных смен, рядом, боком ко мне, сидит на стуле Коронида, а чуть дальше, посередине комнаты стоит операционный стол, и на нем…

– А-а, труп ожил! – хотела заверещать я, но Коронида, метнувшись к кушетке, быстро и ловко воткнула мне в рот полотенце.

– Эта еще ненормальнее, чем первая, – скучным голосом констатировал тот, на столе, и отвернулся.

Я вытащила полотенце, проплевалась и уставилась на участливо склонившуюся надо мной Корониду.

– Младшая сестра-помощница, как вы намерены объяснить происходящее? – со всей возможной суровостью вопросила я. Эффект малость портило то, что я лежала, а Коронида нависала надо мной, как мамочка над колыбелькой. Чтобы восстановить статус-кво, я села. Голова закружилась и Коронида поддержала меня за плечи.

– А что тут объяснять, – улыбаясь, отвечала она. – Чудо.

– Чудо? – глупо переспросила я.

– Ага, – лучась от восторга, кивнула ассистентка.

– Ты хочешь сказать… – я прокашлялась, приводя голос в норму, – …чудо.

– Чудовищно содержательная беседа, – фыркнул со своего стола парень. – Эй, психические, как насчет права на свободу передвижения?

Я переглянулась с Коронидой. Та покачала головой. И впрямь, характер у этого воскресшего чуда не самый покладистый, если мы снимем с него оковы, кто знает, что он учинит. С другой стороны, оставлять как есть, – небезопасно: у нас ведь не лаборатория, а проходной двор. Не приведи боги, увидят милиционеры и заберут себе… наше чудо. Событие-то всеимперского масштаба.

«Так, что там говорится в инструкции насчет подобных событий? – осенило меня. Я достала из кармана робы свиток – непременный атрибут каждой практикующей жрицы, расправила. – Ага, статья 113, параграф 1. «В случае абсолютного воздействия воды на объект немедленно поставьте в известность старшую по рангу жрицу». Точка. Глубокомысленно. Но хотя бы известно, что делать… Эх, извиняйте, господин майор!

Заложив строчку пальцем, я обратилась к Корониде:

– Вызывай жрицу-куратора.

– Э-э… нашу? – хлопнула глазами помощница.

Парень приподнялся на локтях, заинтересованно прислушиваясь.

– Нашу, дубина, чью же еще! – зашипела я. Как же трудно быть начальницей!

– Э-э… а, поняла! – просияла Коронида и, бодро шлепая сандалиями, направилась к выходу.

– Воспользуйся кодом! – крикнула я ей в спину.

Помощница кивнула, не оглядываясь. Вышла, затворив за собою дверь.

Я поглядела на смеска. И что прикажете с ним делать? Постойте-ка, ведь есть инструкция! Я вцепилась глазами в строчки. «Статья 113, параграф 2. Убедитесь, что объект действительно жив». Э-э, КАК?

Я вновь подняла взгляд на смеска. По виду жив и – что самое удивительное – цел. Может, у него самого поинтересоваться?

– Ты, вообще, как себя чувствуешь? – мрачно спросила я.

– А ты? – нагло ухмыльнувшись, парировал смесок.

– Я? – я опешила. – Да так…

– Головой, небось, ударилась? – заботливо осведомился он.

Я потрогала затылок. Н-да, шишки не миновать. Заметив усмешку на лице смеска, я опомнилась.

– Бывает и хуже, – сухо сказала я. – Ты вот, например, из мертвых воскрес. Мы тебя воскресили.

– Ой ли? – не поверил смесок.

– Что – «ой ли»? – не поняла я. – Тебя в покойницкой освидетельствовали…

Он захлопал глазами.

– Разве не помнишь? – изумилась я.

Смесок замотал головой.

– А преступление… кражу со взломом… помнишь?

– Кражу? – смесок завел глаза, подумал. – Какую кражу?

Я вздохнула. Неясно было, лукавит он или нет. Обычно души об обстоятельствах своей смерти помнят прекрасно. С другой стороны, кто знает, что случается, когда они возвращаются обратно в тело, чтобы воскреснуть. Вдобавок не стоит забывать о чудище, на которое мне «посчастливилось» наткнуться в преддверии Дита… Бр-р, до сих пор мурашки по коже! Неужели, неужели Прожорливый Стозевый Тартар, главный герой внутрихрамовых страшилок, существует на самом деле?! Но если это и впрямь был он, не случилось ли так, что он сожрал воспоминания нашего смеска.

– Так ты что же, вообще все забыл? – я уставилась на него, зорко следя за реакцией. Смеска мой вопрос озлобил.

– Да что ты привязалась?! Если все забудешь, как можно знать, что что-то помнил? – нахмурившись, он помолчал. Потом проговорил нехотя. – Как видишь, в основном, воспоминания сохраняются. Но с каждым разом – все меньше.

«С каждым… разом?» – озвучить этот вопрос я не успела, потому что в лабораторию вбежала раскрасневшаяся Коронида.

– Скорее, сюда идут санитары!

– Давно пора! – к смеску вернулась прежняя язвительность, но мы его реплику проигнорировали. Срочно надо было предпринимать какие-то меры.

– Ты доложила кураторше? – спросила я помощницу, обшаривая помещение взглядом. Нет, здесь нам парня не спрятать.

– Да, но она на службе, сказала, пришлет кого-нибудь, – зачастила Коронида. – Через четверть стражи, не раньше. А потом я вышла из кабинета связи и увидела, что привезли нового «гостя». Я побежала скорее…

– Ясно, – оборвала я ее болтовню. – Она что, решила, мы шутим?

Коронида понурилась. Потом, вдруг встрепенувшись, оборотилась к смеску.

– Мы будем тебе очень признательны, – застенчиво сказала она ему, – если ты прикинешься мертвым, пока санитары не уйдут.

– Что?!.. – у меня отпала челюсть.

А смесок хмыкнул, опустил голову на стол. Закрыл глаза. Расслабился. Спросил:

– Сойдет?

– Ага. Только дыши пореже, – деловито проинструктировала его Коронида и заботливо накрыла мешковиной, оставив снаружи только голову. С улыбкой повернулась ко мне.

– Сестрица, каково?

– Ты с ума сошла, – зашипела я, брызгая на нее слюной. Коронида отступила, недоумевая. – Полагаться на добрую волю этого… уголовного элемента!.. Да нас самих в преступницы запишут, если узнают!..

– Так ведь никто не узнает, сестрица, – вновь засияла улыбкой помощница. – Не переживай.

И, напевая, направилась к шкафчику с инструментами. В растерянности я проводила ее взглядом. И в чем же, скажите на милость, проявляется мудрость поклонниц Совоокой? Их ведь по этому принципу отбирают. Так что ж, на Корониду благодати божественной не хватило? Или она просто выполняет волю провиденья?.. Хм, практика покажет.

Покачав головой, я пригляделась к смеску, убедительно ли он изображает мертвеца. Да, талант, придраться не к чему, под мешковиной даже не видно, как дышит. И чего это он старается?..

А, довольно! Целиком и полностью положившись на волю богов, я уселась за стол и принялась писать что-то на первой попавшейся бумажке. За этим занятием и застали меня принесшие следующего «гостя» санитары.

Новым «захожим молодцом» снова оказался плебей. На сей раз – самый что ни на есть. День сегодня, что ли, такой? Плебейский. Так не сатурналии – уверенности ради я покосилась на календарь – вроде. Нет, не они. Сатурналии в конце года проходят. А сейчас, хвала богам, второй месяц с его начала.

Я заглянула в свидетельство о смерти, которое подал дежурный милиционер. И что же мы имеем? «Прежде не привлекавшийся к ответственности… однократно бравший на поруки… именем О’Брайен, предводитель из деревни Лисьей… при совершении кражи со взломом… убит»… Еще одна кража?! Или…

– Оба по одному делу проходят? – я кивнула в сторону смеска, заодно проверяя, как он там. Не околел ли заново?

«А вдруг его чих одолеет? – ожгла неприятная мысль. – Или тремор какой?»

Дежурный, не догадываясь о моих душевных метаниях, невинно заморгал глазками.

– Не имею чести знать, о чем вы говорите, госпожа-дознавательница. Этого подозреваемого прислал господин майор ночного патруля с целью выяснить, кому злоумышленники сбыли награбленное.

На минуту отвлекшись от тревог по поводу самочувствия смеска, я попыталась осмыслить услышанное. Потом сообразила. Раз кража удалась, нужно провести допрос подозреваемых. Смесок в расчет не идет, поскольку неясно, кто он таков и откуда взялся. Вот и решил господин майор подстраховаться, прислав второго, нормального, так сказать, виновника преступления. Как, однако, все сложно! И до чего майор, оказывается, предусмотрителен.

Я загрустила, подумав заодно и о том, что все предосторожности господина майора теперь напрасны. Равно как и мои надежды на то, что он останется должен услугу.

– Что ж, мы допросим «уважаемого гостя», – сказала я. – Но за результат не взыщите. К вашему почтенному сведению, подозреваемый был умерщвлен больше стражи назад, а это – срок немалый!

– Простите великодушно, госпожа дознавательница! – взмолился дежурный, услужливо скисая. – Потребовалось время, чтобы установить личность. Мы всего лишь хотели облегчить вам работу.

– Ладно уж, – смилостивилась я, – приложим все усилия.

Дежурный моментально расцвел.

– А с этим как-с поступить распорядитесь? – осведомился он, поворачиваясь и мягко подступая к распростертому на столе смеску. Я поймала себя на желании закрыть вздорного полукровку собственным телом.

– Материал в работе. Не троньте! – я повысила голос, и наклонившийся над лже-мертвецом дежурный поспешно отпрянул. Отбежал для надежности на другую сторону комнаты. Я вздохнула с облегчением. И переключила внимание на санитаров.

– Так, что у нас здесь? Младшая сестра-помощница, чем вы заняты? Приступайте к обязанностям, время не терпит! А это что? Почему в одежде? Как вы прикажете нам работать, если «уважаемый гость» одет, любезные медбратья? Да, все снимайте. С «гостя», не с себя, знаю я ваши шуточки. Детский сад, честное слово. Младшая сестра-помощница, приступаем. Господин дежурный, любезные медбратья, извольте покинуть помещение.

Когда все посторонние, наконец, убрались и Коронида закрыла за ними дверь, я в изнеможении откинулась на спинку стула. Будь они неладны, эти чудеса, ныне, присно, и вовеки веков! Еще даже время обеда не подошло, а я уже как выжатый лимон.

– Спасибо тебе, – Коронида, как ни в чем не бывало, наклонилась над смеском. – Ты нас не выдал.

– Так отпустите за хорошее поведение, – привстав на локтях, он потряс головой. Огляделся, задержав внимание на мертвом плебее, лежащем по соседству. С тем, хвала богам, в плане происхождения все было в порядке: медно-рыжая масть, низкий лоб, волосатая грудь, кривые ноги. Полная противоположность нашему чуду.

– Бран! – потрясенно произнесло чудо. Я запоздало вспомнила, что оба проходят по одному делу. – Да ну нет же, черт! – смесок напряг руки.

Не помня себя, я сорвалась со стула и в два прыжка доскакала до стола. Коронида уже висела на одном плече полукровки, я вцепилась во второе. Ох, ничего себе силища! В столь хрупком теле ей, казалось бы, и взяться-то неоткуда… Парень медленно поднимал руки, стальные зажимы, впаянные в стол из того же материала, захрустели.