Loe raamatut: «Социальная философия: хронотопический поворот», lehekülg 3

Font:

Глава 6. Экстенсивная деятельность и интенсивное время

В каких качествах люди участвуют в этом процессе?.. Это сложный вопрос… Ясно одно: они, как и вещи, раскрывают и воплощают в продукции производства не только чувственные, но и сверхчувственные качества.

Конец девятнадцатого столетия ознаменовался невиданными объемами производства вещей.

Вещи определяли продуктивность производства, они же символизировали благополучие людей.

Люди, встроенные в это производство, также существовали по законам вещей. Абстрактное время определяло их продуктивность, личную выгоду и удовлетворенность жизнью. Они, как и детали машин, заменялись для обеспечения воспроизводящегося богатства. Говоря словами классиков позитивизма, логика поведения людей сводилась к логике взаимодействия машин. Воплощалась идея В. И. Ленина: научиться сводить логику отношений между людьми к логике отношений между вещами и на этой основе создавать социальную науку. Логика вещей побеждала.

* * *

Общественные науки своеобразно среагировали на экономический рост. В них произошел раскол. Разделились науки о природе и науки «о духе» (В. Дильтей). Затем произошло разделение на науки «о природе» и «науки о культуре» (Г. Риккерт).

Суть его в том, что для многих философов неприемлемым оказалось описывать исторические события и ситуации, художественные явления и деяния выдающихся личностей в канонах наук о «природе», то есть отображать и трактовать их по правилам абстрактного обобщения и естественнонаучной законосообразности.

Этот философско-методологический раскол распространился на всё обществознание. Дело было уже не только в философии. Появилось, как минимум, две социологии, две психологии, две антропологии. И все они расходились в главном пункте: как трактовать людей: как вещи или как субъектов, формирующих социальное бытие.

Вопрос этот становился уже не только философским, но и практическим.

В первой четверти двадцатого века развитые экономически страны вступают в период депрессии. Это значит – перепроизводство вещей, снижение уровня потребления, растущая безработица. Раскрутившийся маховик расширенного воспроизводства дает сбой за сбоем.

Философия, как будто бы, далека от экономических катаклизмов, а социально-гуманитарные дисциплины не обладают методами анализа ситуации, тем более – средствами для определения выхода из неё.

На стыке науки и производства образуется дисциплина, которую называли «научная организация труда». Она занималась поисками интенсификации производства в деятельности самих работников. Поле поиска определено – люди в процессе труда. Но само понимание людей оказывается неопределенным. К ним прикладываются разные модели человека, совершающего деятельность. Научную организацию труда не миновал методологический дуализм, охвативши всё обществознание. С одной стороны, формировалась модель, в которой человек – это сгусток мышц и нервов, это – особого рода машина, отличающаяся от металлической тем, что для её подпитки нужны не электричество и смазка, а заработная плата. Эта модель закрепилась в языке тех многих, утверждавших: человек – это винтик или зубчик огромной машины; это важная деталь, без которой машина остановится. И это было действительно так, когда в конце 20-х в США конвейеры останавливались. Но они останавливались не из-за тех, кто обслуживал их, а из-за тех, кто не мог или не хотел потреблять конвейерную продукции.

Вторая модель организации труда переносила акцент с формулы «человек – вещь» на отношение «человек – человек».

Ресурс экономики обнаруживался в отношениях людей, причем таких, где люди проявляли себя максимально продуктивно. Но это означало: люди не только выполняют заданные функции, но и способны находить и решать проблемы, предлагать средства для их преодоления.

Но это не те люди, которых именовали «винтиками» и «зубчиками». Меняется тип работника на производстве. Меняется тип личности. На первый план выходят не мышцы и нервы, а способности, квалификация, знания, умения работать с разными формами взаимодействия, с разными масштабами времени.

Такой поворот должен был повлиять на всё обществознание. Начинаются преобразования в социологии, психологии, антропологии.

Преобразования эти носили разный характер, но все он были сопряжены с новым пониманием личности. А новое понимание личности требовало пересмотра всей системы обществознания. С учетом того, что психология игнорировала социологию, а социология-философию, а экономические дисциплины отрицали значение культурологических подходов выход из этой ситуации оказывался вряд ли достижимым.

Глава 7. Переоценка времени

В изучении общества накопилось множество проблем и противоречий. Поскольку они в основном носили методологический характер, они должны были стать предметом философского анализа. Но философов первой половины XX в. не интересовали междоусобицы дисциплин социально-гуманитарного круга. Их занимало переосмысление фундаментальных представлений о процессе бытия. В частности, они переосмысливали понятия абсолютного времени и пространства, становление и исчезновения природных систем, чувственно-сверхчувственного бытования людей и вещей.

Философы начала XX в., назовем их «неклассическими» (А. Бергсон, Н. Гартманн, М. Хайдеггер), снижают значение пространственной составляющей бытия. Ибо время оказывается формирующей силой и действием, создающими те формы, которые мы называем пространством.

А. Бергсон говорит о времени как о длительности, как о потоке, в котором участвуют люди, созидающие и потребляющие, где изготовляются ими инструменты, с помощью которых они определяют время.

В потоке времени участвует всё: от простых вещей до сложных категорий философии. Причем все эти компоненты имеют человекоразмерный характер: они создаются, осваиваются, изменяются при участии людей. Даже те категории философии, которые рассматривались как абсолютный масштаб трактовки длительности, становления, изменения форм бытия оказываются в зависимости от потока времени.

Важно отметить, что экономическая наука с начала девятнадцатого века развивалась в своей области по этому же вектору.

Выводится на первую позицию понятие труда, определяющее обмен веществ между человеком и природой, потом становится всё более значимым понятие общественной практики, связывающее предметную деятельность людей и развитие их отношений. В конце 19-го столетия к этой тенденции подключаются социально-гуманитарные дисциплины: появляется и трансформируется понятие поведения. В середине XX столетия появляется целый эшелон теорий социального действия. Все они по-разному трактуют воздействие людей на изменение форм социального бытия.

Существенным оказывается то, что люди в этих концепциях, изменяют свои условия, но и изменяются сами. Иными словами, люди работают со временем на всех уровнях: от предметности действия до форм общения, от форм общения до самоизменения.

Пространственно-временной формализм, которым оперировали наука и техника меняет свой смысл и своё значение. Он становится временно-пространственным. Это значит, что любые пространственные формы – от плашек, отмечавших движение тени на круге древних часов – до природных стихий и грандиозных пирамид, возникают и меняются во времени. Говорили: четырехмерное пространство, где четвертым измерением является время. Но теперь наступает эпоха четырехмерного времени, где на месте настоящего времени находится пространство. Таким образом, оказывается, что пространство – четвертое измерение времени.

Литература

«Итак, с этой точки зрения время – не что иное, как идеальное пространство, где выстраиваются в ряд все прошлые, настоящие и будущие события, которым что-то мешает сразу предстать перед нами всем вместе… Таково, осознанное или неосознанное, убеждение большинства философов, согласующееся, впрочем, с требованиями рассудка, с нуждами языка, с символизмом науки. Ни один из них не искал во времени позитивных свойств. Они толкуют последовательность как отсутствие сосуществования, а длительность как лишенность вечности». Бергсон Анри. Введение к сборнику «Мысль и движущееся» // Вопросы философии, 2007, № 8, с. 129.

«Пространство-время означает сейчас открытость, просвечивающую во взаимном протяжении наступающего, осуществившегося и настоящего. Одна эта открытость и только она впервые вмещает привычно известное нам пространство во всей возможной для него широте… Подлежащее такому осмыслению присутствие мы не можем отнести к одному из трех измерений времени, а именно, как это напрашивается, к настоящему. Скорее единство трех измерений времени покоится на игре каждого в пользу другого. Эта взаимная игра оказывается особенным, в собственном времени разыгрывающимся протяжением, т. е. «как бы» четвертым измерением – не только «как бы», но и по сути дела». Хайдеггер М Время и бытие // Хайдеггер Мартин. Время и бытие. Статьи и выступления. М., 1993, с. 399–400.

Tasuta katkend on lõppenud.

Vanusepiirang:
16+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
13 november 2023
Kirjutamise kuupäev:
2023
Objętość:
70 lk 1 illustratsioon
ISBN:
978-5-00218-567-2
Allalaadimise formaat:
Podcast
Keskmine hinnang 5, põhineb 4 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,2, põhineb 6 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,5, põhineb 132 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,3, põhineb 12 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 213 hinnangul