Loe raamatut: «Поиск: начало. Китеж»

Пролог

29 июля, Онежское озеро

За спиной огромным костром полыхал Кижский погост.

Дыхание сбивалось, то ли от бега, то ли от паники. Наёмник прямо на ходу грубо ткнул меня в спину, кажется, просто стволом дробовика. В отблесках огня я не увидел край деревянного пирса под ногами, споткнулся, выматерился, чуть не перелетев через доски в воду. Удержался, замахав руками.

– Стоять! – голос Бирюкова перекрывал даже грохот падающих досок и треск пламени. – Руки за спиной свяжи им!

Наёмник снова приставил мне между лопаток ствол. Я не стал спорить или сопротивляться, сейчас нужно было убираться как можно быстрее, искры от пожара начинали долетать до лодок. Кругом бензин, запах его смешивался с гарью, вонью от горелого пластика, и, почему-то, палёной шерсти. За спиной щелкнули затягивающиеся пластиковые наручники, рядом матерился Даня, Ольга предпочла молчать, испуганно озираясь в сторону горящего погоста.

Пирс дрогнул под ногами, сзади послышался глухой грохот, звон металла, треск камня и дерева. Все резко обернулись в сторону храма – между причалом и деревянными строениями разверзлась огромная дыра, куда прямо сейчас проваливалась Покровская церковь, и откуда выбивались гигантские языки пламени. Спорим, такой эффектной подсветки в Кижах никогда не было? Ну какая же чушь в таких ситуациях в голову лезет…

Кладбища уже не было, колокольня тоже начала заваливаться в зияющий провал. Языки пламени лизнули её раз, другой – и огонь схватился, вгрызся в некогда шедевр зодчества. Теперь уже бывший. Вдалеке наконец-то послышался вой сирен, может, хоть самую главную церковь спасут?

– Быстро грузимся! – это снова Бирюков.

Я не стал спорить, быстро перешагнул надувной борт и почти упал на пластиковую скамейку. Со связанными руками держать равновесие даже в такой большой лодке было сложно. Даню и Ольгу затолкали во вторую лодку, туда же залез Бехтерев.

Наёмники уже почти запрыгнули в лодки, когда из провала вырвалось несколько сгустков черного дыма, настолько тёмных, что даже сейчас, в темноте, прерываемой лишь отблесками пожара, их можно было без труда разглядеть на фоне ночного неба. Сделав вираж, клубки дыма устремились к нам. У меня сдали нервы.

– Ходу! Ходу, вашу мать, убьют же нахрен!

Взревели парные японские Ямахи по сто тридцать лошадей каждая, лодки буквально выпрыгнули от причала. Дымы стремительно приближались.

– Свет! Свет на них!

Наёмники судорожно и синхронно направили стволы с фонарями в сторону клубков темноты, пока лодки с рёвом летели через протоку между островами. Тьма уворачивалась, постоянно маневрируя, уклоняясь, меняя скорость и высоту.

Выскочив из протоки, лодки развернулись и помчались в сторону Вытегры. Преследователи начали отставать, а вот тряска стала нещадной.

– Мужики, ну куда я денусь от вас? Развяжите руки, дайте фонарь! Стрёмно же!

Бирюков повернул голову в мою сторону.

– Откуда ты узнал про свет? – он старался перекричать рёв моторов.

– Развяжи, расскажу. Или я самоубийца по-твоему?

– Ну храм же сжёг? Чем не самоубийца? – адреналин начал отпускать, всем хотелось выговориться, и Бирюков не был исключением.

– Там всё рассчитано было! – я чуть не слетел со скамьи на очередной волне.

Берег приближался, огни, обозначавшие вход в Волго-Балтийский канал, становились всё ярче. Я поёрзал на сиденье, пытаясь не отбить окончательно пятую точку. Лодки продолжали нестись, не сбавляя скорости.

Краем глаза я успел заметить движение слева по борту. Здоровенный сгусток тьмы мчался наперерез лодкам, на лету разделяясь и оставляя за собой шлейф черного дыма. Я сумел лишь оттолкнуться ногами, заваливаясь спиной на пластиковое дно и стиснув зубы.

Дымы ударили в лодку одновременно. Черный сгусток влетел в стекло рубки, сшиб охранника, стоявшего слева от штурвала, затем смял рулевого и снёс сам штурвал. Бесформенный ком из тел, тьмы и металла вырвал правый борт рубки вместе с куском борта. Звонко лопнул леер, уносясь свободным концом куда-то к корме – этот звук я почему-то услышал даже сквозь рёв двигателей и дикие крики уцелевших.

Лодка потеряла управление и начала поворачивать в сторону маяка, это я натурально почувствовал спиной, не имея возможности подняться со связанными руками. Моя голова болталась между сапогами наёмника, сидевшего сзади, я видел, как он изо всех сил вцепился в лавку пальцами левой руки. А правой… А остатками правой руки он просто болтал в воздухе, пытаясь схватиться за автомат и не понимая, что благодаря лопнувшему лееру его кисть уже где-то в Онежском устье.

В этот момент тьма нанесла второй удар. Однорукого бедолагу выбило с места, словно бревном, перед глазами мелькнул его левый ботинок, угодивший мне прямо в лицо.

Я потерял сознание на секунду или две, а затем лодка подпрыгнула, вылетев на каменистый берег. Наверное, будь она целиком алюминиевой или пластиковой, я отделался бы испугом, но в данном случае случилось то, на что транспорт явно не был рассчитан. Стеклопластиковый корпус встретился с полуметровыми валунами, носовой баллон спружинил и лопнул, один из моторов сорвало с транца – я успел увидеть сюрреалистичную картину в свете маяка – и в ту же секунду меня выбросило из лодки.

Прямо на лету треснул пластик наручников, я разглядел, как по камням кувыркается мотор. Валуны перед глазами за секунду увеличились в размере, заняв всё поле зрения, а затем для меня наступила темнота.

Глава 1. Находка

Вячеслав Седов. 18 июля, вечер. Кудеверь

УАЗик уверенно пёр через зелёные заросли, сминая то кусты, то траву, порой доходившую до верха дверей. Тент я скинул, поэтому слепни то и дело норовили устроить себе обед, тем более, что одновременно держаться за трубы каркаса и отмахиваться Даня с Алисой особо не могли. Мне было ещё сложнее, потому как приходилось обеими руками держаться за руль, чтобы машина не попала в очередную канаву. Не хотелось вот по этой траве ползать, собирая всех возможных насекомых средней полосы. Да и одежда на нас была не то чтобы располагающая к такому отдыху – трекинговые кроссовки, легкие брюки-карго, рубашка на мне и футболки на ребятах. Даже головных уборов мы не брали, ехали совсем налегке.

Об этом месте я услышал от знакомого на работе, дескать, природа мало тронута вездесущими двуногими, вода чистая, и берег неплохой. Деревня Кудеверь в центре Псковской области самим названием навеивала какую-то древнерусскую романтику, былинные образы и прочие все эти ваши Лукоморья с неординарными кошками на деревьях.

И сейчас вот в эти малопопулярные места с хрустом проламывался наш Хантер, загребая грязевой резиной траву и раздвигая кустарник то черным кенгурятником, то белыми бортами, крашеными в раптор.

Машинку я собрал только в этом году, Даня помогал мне в свободное время. Изначально он был настроен весьма и весьма скептически, тыкая меня носом в объявления о продаже очередного паджерика или прадо, но я стоял на своём – мне хотелось именно вездеход, железный, который я не буду жалеть после каждой царапинки. И который может на недолгое среднеполосное лето стать веселым кабриолетом для коротких вылазок на природу. Короче, этакий работяга для увеселительных прогулок по дебрям.

Мы разобрали его, вычистили всё, что надо было вычистить, обработали и смазали всё, что надо было обработать и смазать. Сделали небольшой лифт, воткнули дорогую грязевую резину, сняли надставки на дверях и переделали дуги каркаса. Заменили половину салона, поставили дополнительный свет во все стороны и ящики с замками в крохотном багажнике. Ну а финальным штрихом была окраска полимером, так что царапин УАЗик больше не боялся. Теперь этот монстр, вооруженный лебедкой, экспедиционными канистрами, сэндтраками и инструментом, дарил незабываемые эмоции, подбрасывая нас на кочках и приближая вечерний отдых на берегу сказочного озера.

Солнечный блик от часов на Даниной руке ударил мне в правый глаз, я поморщился, заодно вспомнив, что время-то близится к закату. Ладно, не страшно, нам по навигатору буквально несколько десятков метров осталось.

Пробив колею в зарослях иван-чая, мы, наконец-то, выползли на берег небольшого озера, окруженного соснами. Оглушительно трещали кузнечики, от травы шел дурманящий аромат, к которому примешивались запахи перегретого металла, масла и бензина. Я направил Хантера направо вдоль берега, решив найти место для стоянки поближе к деревьям – там и травы меньше, и палатки ставить проще.

Справа в зарослях травы проплыли остатки какого-то древнего строения. Каменные стены более-менее сохранились, а вот крыша давно исчезла. Интересно, что здесь было? Часовня? Да, похоже на то.

Я пальцем ткнул вправо, обращая внимание Дани с Алисой на развалины.

– О, давайте посмотрим? – Алисе, судя по всему, порядком надоела дорога, и хотелось размяться.

– А давайте сначала найдём место, а потом уже будем всё вот это изучать? – я решил занудствовать. – Вечер скоро, надо сначала палатки поставить, дрова собрать. А то будем в темноте спотыкаться. Оно тебе надо?

– Ну так высадите меня, я гляну и догоню. Всё равно еле ползёте, я пешком быстрее хожу.

– Слав, высади ты её, – это уже Даня подключился. Алиса фыркнула. Они перед поездкой успели поругаться, помириться и снова поругаться, поэтому нормального диалога у нас по дороге не получилось. Мне приходилось разговаривать по очереди то с Даней, то с Алисой, но не одновременно с ними обоими.

Я притормозил перед очередной кочкой, и Алиса просто перепрыгнула на землю через стальной борт. Даня только вздохнул и покрепче схватился за поручень.

Так, не спеша, мы подъехали к деревьям. Я присмотрел площадку поровнее и заглушил двигатель. Тут же наступила тишина, только ветер шумел в соснах, да потрескивал остывающий металл под капотом.

Даня распахнул дверь и выпрыгнул на землю, с хрустом потянувшись. Я вылез следом за ним.

Перед нами на берегу раскинулась небольшая сосновая роща, земля была усеяна иголками, шишками и мхом. Ни одного следа человека! Идеально для отдыха. Именно такое место мы и искали. Я полез в багажник за легкой палаткой. Даня, глядя на меня, потянулся за своей.

Палатки мы выбирали по принципу «сколько человек планируем плюс один». То есть у меня была двухместная, у Дани с Алисой трёхместная. Это давало возможность затащить всё необходимое с собой под крышу и не думать о том, что надо лишний раз лезть в машину за вещами.

Я расстегнул молнию на чехле, отщёлкнул три карабина и подбросил палатку в воздух. Автоматическая конструкция за время короткого полета сама сформировала нужную форму, а после приземления мне осталось только поправить положение, накинуть тент и закрепить на земле это чудо кемпинговой мысли. Я посмотрел на часы – до заката время еще есть, отлично! Как раз и костёр разведём, и приготовить успеем, и искупаемся.

Пока Даня возился со своей палаткой, вернулась Алиса. Она тихонько подкралась к нему со спины, выбрала момент, и, когда Даня выпрямился, запрыгнула на него сзади. Даня с руганью дернулся, и они оба покатились по сухому мху. Я ухмыльнулся и отвернулся, делая вид, что мне срочно нужно проверить во-о-он те колышки, вбитые мной в землю с другой стороны палатки всего минуту назад. Пускай мирятся, нечего всем отдых портить. Жалко, что Ольга сегодня и завтра работает, вчетвером было бы куда как веселее.

– Молодожёны, вы хоть до палатки доберитесь. Устроили тут публичный дом в девственном месте, совсем стыд потеряли, – я просто дурачился. – Лучше бы дрова собирали с таким энтузиазмом.

Я ожидал, что они помутузятся на земле еще с полминуты, а потом проснувшаяся совесть погонит их собирать ветки. Но я ошибся, Даня с хитрой ухмылкой потащил Алису за руку в палатку. Ребята, кстати, поженились лишь месяц назад, хотя до этого встречались почти год и пару лет жили вместе.

Мне оставалось только вздохнуть, взять в багажнике складное кресло, вытащить бутылку пива из холодильника и удалиться к берегу.

Минут пятнадцать я наслаждался относительной тишиной, пением птиц и стрекотом насекомых. На зеркальную гладь озера то и дело садились стрекозы, то тут, то там плескалась рыба. Где-то на противоположном берегу лениво постукивал дятел. К моменту, когда ребята выползли из палатки – Даня в одних штанах, Алиса в купальнике – я допил бутылку и собирался идти за второй.

– Не, нормально вообще? Мы там делом заняты, а он тут пиво пьет сидит. Еще и нас бесстыжими называет. Мы, между прочим, ячейку общества укрепляем, пока ты морально разлагаешься! – Алиса притащила с собой такое же кресло, как у меня и плюхнулась рядом с блаженной улыбкой.

– Ты лучше расскажи, что в кустах нашла? – мне было лень идти смотреть самому, а незагаженные развалины – это всегда интересно.

– А непонятно. Стены, надписи какие-то на камнях, как будто выбитые. На часовню похоже, стены прям метровые почти, толстые. Даже удивительно, что местные не растащили всё.

– Наверное, поближе к деревне другие развалины есть, – я пожал плечами. – Вы как хотите, а я плавать пошёл.

Я зашел за машину и быстро переоделся в плавки. Сигануть бы с разбега сейчас, но дно неизвестно какое, страшно. Не буду.

А вода-то прохладная, даром, что середина лета! Зайдя по щиколотку, я споткнулся о камень. Тот торчал в воде, погрузившись в песок. Я наклонился, выдернул увесистую пластину килограмм на пять и повернулся к ребятам.

– Тут такого камня навалом, судя по всему, вот и стоят развалины нетронутыми.

– Кидай сюда, что поймал, будем кострище делать, – это уже Даня голос подал.

– Лови!

Пластина плюхнулась на землю, отпружинив от сосновых иголок и перевернувшись. Даня лениво подгреб его ногой, а я полез дальше в воду.

Когда я наплавался, Алиса уже натащила дров, а Даня заканчивал с кострищем. Он припёр еще несколько камней, только менее правильной формы, выложил их по кругу и раскидал иголки и шишки, чтобы не было пожара.

Мы не первый раз вместе куда-то вот так выбирались, просто обычно вчетвером. Сегодня я пребывал в меньшинстве и скучал по жене, попутно проклиная её дурацкую работу, которая таким прекрасным летним вечером оказалась совсем не в тему. Мы планировали ехать вместе, но вчера ей позвонили и попросили подменить заболевшую коллегу. На коротком семейном совете мы решили, что это не конец света и не повод портить выходные ребятам.

Я взял охапку веток и начал складывать их в кострище. Уже темнело, в лесу сумерки наступали быстрее. Закончив с дровами, я потянулся за видавшей виды зажигалкой. Зиппо привычно звякнула, щелкнул кремень, и маленький язычок пламени принялся пожирать сухое дерево. То занялось моментально, дождя не было уже пару недель и власти даже ввели особый противопожарный режим, запретив посещение лесов и разведение огня. Нас не особо волновал этот факт, в конце концов, мы не просто так забрались в такую глушь – ну не сунутся сюда всякие инспекторы, нечего им здесь делать.

Я взял еще бутылку, пока Даня заворачивал в фольгу стейки из форели, предварительно полив их лимонным соком и посыпав солью с перцем. Переодевшись в сухое и плюхнувшись в кресло, я умиротворенно потягивал пиво, глядя прямо в огонь и отмахиваясь теперь уже от вездесущих комаров.

Даня выложил рыбу на решетку и кое-как закрепил её на камнях. В какой-то момент одна из веток прогорела и развалилась, толкнув решетку. Та съехала в сторону, и я нагнулся, чтобы положить её на место. Мой взгляд упал на один из камней, которыми было выложено кострище, на ту самую пластину, которую я выдернул из озера.

Камень был весь густо испещрён короткими линиями, выскобленными на пару миллиметров вглубь. Где-то стёршиеся, они явно формировались в какие-то слова. Я заинтересовался и потянулся в карман за фонарём.

– Ты чего? Решетку потерял? – Алиса хихикнула.

– Сама посмотри.

Я посветил фонарём. Мы вглядывались в символы. «Песка морскаго», «друзи твои», «набрегу», «светлояра» и «град». Я посмотрел на Алису.

– Подержи решетку, надо достать пластину.

Выдернув из кострища камень, я взял тряпку и пошел к воде. Символы читались еле-еле, я решил, что надо дать время этой пластине высохнуть и положил ее в машину. Как раз до утра подсохнет, а там на свежую голову и посмотрим, что за артефакты в наших озёрах обитают.

К тому моменту Алиса уже сняла решетку, и Даня увлеченно разворачивал фольгу, шипя и обжигаясь. Густой аромат поплыл вокруг костра. Мы чокнулись бутылками:

– Давайте, чтоб почаще вот так выбираться! – стандартный тост. Жалко, что времени становится все меньше и меньше.

Недалеко от берега в воде мне почудился человеческий силуэт. Я посветил фонарем – морок исчез. Костер иногда очень причудливые тени выдает.

Примерно час мы сидели, болтали, допивали пиво и много смеялись, чудесное завершение отличного дня.

Вячеслав Седов. 19 июля, день. Псков

Хантер бодро бежал по трассе. Прекрасный субботний солнечный день, самый разгар лета! До города нам оставалось минут двадцать. Надо закинуть ребят, потом заскочить к жене на работу, а затем можно и самому домой. То есть через часа полтора меня ждёт душ, кофе и сытный обед. Ну ведь красота же!

Голос Дани выдернул меня из мыслей о доме:

– Что вы с отпуском-то решили по итогу?

А ничего мы не решили. Собирались в Крым, но не хотелось дикарями. А не дикарями – денег не хватило бы. Можно было, конечно, просто где-то недалеко неделю покататься, посмотреть города, по музеям пройтись. Это с одной стороны. С другой – хотелось и менее культурного отдыха, пляжного какого-то, что ли.

– Не знаю, ничего пока. На неделе определимся, на нормальный отпуск вроде как денег не хватает, а хочется и отдохнуть нормально, и в долги не влезать. Думаем ещё.

– Вот и мы думаем.

Отпуска у нас в этом году по времени совпали, хотя Даниле с Алисой в этом плане было проще, чем нам с Ольгой. Данила работал сам на себя, совмещая несколько работ по автомеханике и гидравлике. Алиса же вообще фактически сидела дома, так как свежий пакет санкций против нашего государства отправил весь коллектив её организации в бессрочный оплачиваемый отпуск. Мы же с Ольгой работали не на себя. Я трудился на госслужбе, она выдавала заказы на Озоне. Денег было немного, свободного времени ещё меньше, но отдыхать всё равно хотелось по-человечески.

Я переключил передачу. Пока выжимал сцепление, почувствовал, как в ступню врезалось что-то острое. Наверняка кусок ветки или камень, босиком же ходил. Камень, камень… камень!

– Алиса!

– Ау?

– А каменюка та вчерашняя сзади на полу валяется?

– Да, а зачем ты это с собой тащишь? Декор новый дома будет?

– Наверное. Интересно же.

– Так ты его Москалёву покажи, что он скажет. Может, ему в музей пригодится, – подкинул идею Даня.

Павла Георгиевича мы знали ещё со школы. Уже тогда он казался нам дремучим стариком, этакий классический профессор – седой, в очках, пиджаке и водолазке. Он вёл краеведческий кружок, затем я встречал его во время учебы в универе на лекциях по культурологии. Почему бы и нет? Он ведь у меня в друзьях Вконтакте, можно даже не встречаться, а просто фото отправить. Ладно, будет время – обязательно отправлю.

«Светлояра» и «град». Мысли опять закрутились в голове. Где я слышал эти слова вместе? Светлояр, что-то очень знакомое, как будто из детства что-то. Нет, не помню.

Мы подъехали к дому Дани с Алисой, и я помог ребятам вытащить вещи из машины. Попрощавшись, я поехал к Ольге.

«Светлояр». Где я встречал это слово? По-любому это что-то из древнерусских мифов. Что я вчера говорил? Лукоморья всякие с домашними питомцами? Ну вот тоже что-то из этого. Мысль навязчиво крутилась в голове и даже не думала покидать меня. Зараза, ну вот зачем ты засела в моей голове? Не выдержав, я прижался к обочине и остановился, затем достал телефон.

Яндекс уверял, что Светлояр – это озеро. Причем не абы какое, а то самое, на котором некогда стоял Китеж. Тот самый, легендарный город, ушедший под воду, лишь бы не даться в руки Батыю. То есть кусок камня, не дающий мне покоя – всего лишь чья-то нелепая шутка?

Ага, конечно. Вдали от цивилизации, куда даже дороги нет. В озере. Наполовину закопанный. Еще и надписи выбиты на камне. На древнерусском, наверное. Верите в такие шутки? Вот и я не особо.

Я откинулся на сиденье, протянул руку назад и нашарил на полу шершавый край каменной плитки. Схватил, положил рядом на сиденье, открыл камеру в телефоне и сделал снимок той стороны, на которой были выбиты буквы. Или руны. Не знаю, как там у древних это называлось. Символы, короче. Затем открыл Вконтакте, нашел в друзьях Москалёва – тот был в сети вчера вечером, как раз когда я наткнулся на камень – и отправил ему фото. Подумав немного, отстучал еще сверху сообщение, дескать, Пал Георгич, гамарджоба, дорогой, помоги непутёвому ученику, нашел этакую невидаль, что мне с ней делать? В музей тащить али под колеса подкладывать, когда резину переобуваю? И нажал кнопку отправки.

Пытаясь отогнать разные мысли – в голове крутилось всё подряд, от желания найти разыгравшего меня шутника до немедленного посещения центральной научной библиотеки, конечно же имени Ленина, какая есть, наверное, в каждом городе – я доехал до Ольги. Та встретила меня с неизменной пылкостью и шквалом эмоций, как и подобает любой девушке, имеющей южные корни. Ей было восемнадцать, когда она приехала в этот город из Ташкента, желая получить образование и гражданство нашей страны. Образование она так и не получила, зато нашла сначала неудачные отношения, затем работу, потом ещё одну работу… А потом мы встретились, я влюбился, её отношения уже рушились, и примерно через полгода мы подали заявление в ЗАГС. Я заставил её уйти с одной из работ, мы стали всё свободное время проводить вместе. Нам было интересно изучать друг друга, нам было хорошо, и мы действительно друг друга искренне любили.

Стоически стерпев почти час осматриваний, обнюхиваний, объятий, поцелуев и расспросов, я двинул к дому, благо ехать было всего десять минут.

Вячеслав Седов. 19 июля, вечер. Псков

Мы с Ольгой сидели на диване в гостиной, фоном что-то болтал телевизор, в руках были вилки, а на столике рядом стояли две открытые бутылки пива. Одна нога у меня утопала в пушистом ковре, а другую я подобрал под себя, удобно пристроив горячую тарелку с пастой. Знаете, в чем разница между пастой и макаронами? Я вот не знаю. Но Ольга почему-то упорно называет макароны пастой, когда добавляет к ним какой-нибудь соус и морепродукты. Вообще всегда поражался вот этой женской способности из всякой ерунды создавать уют и подавать его так, что по нему начинаешь неплохо так скучать вдали от дома. Для полной идиллии можно было бы растопить камин, но лето выдалось таким, что вместо камина без устали трудился кондиционер, даря долгожданную прохладу.

Один из котов уселся напротив нас и вопросительно переводил взгляд то на меня, то на Ольгу. А я рассказывал про то, как нашёл табличку.

На каминной полке блымкнул телефон. Я не придал значения, продолжая рассказывать с набитым ртом. Днём перекусить не получилось: когда я вернулся домой, выяснилось, что на подстанции произошёл какой-то сбой, и электричества не было. Газ мы не провели, всё в доме было завязано на электрике – и отопление, и плита, и духовка.

– То есть ты даже не заметил надписей, когда из воды вытаскивал?

– Неа. Да и не ожидал я ничего подобного увидеть. Ты вот часто где-то что-то такое находишь?

– Ну тоже верно.

Телефон блымкнул ещё раз. И ещё.

– Ты не хочешь посмотреть, что там? – Ольга выразительно посмотрела в сторону камина.

– Не хочу. Опять Макс какую-нибудь ерунду прислал, шутки за триста.

– А если это Москалёв?

– В половине первого ночи?

– Почему нет?

В этот момент телефон разразился непонятной трелью. Странно, я такую мелодию никогда не ставил, даже не знал, что она у меня есть.

Выругавшись, я поставил тарелку на столик и подошёл к камину.

– О, ты права, это Москалёв. В такое время… Не думал. Через Вконтакте звонит.

С бренчащим телефоном я уселся обратно и взял в другую руку бутылку. Сделав большой глоток, я нажал на пиктограмму ответа.

– Слава? – дребезжащий старческий голос Павла Георгиевича звучал очень взволнованно. – Владислав? Вы меня слышите?

– Вячеслав вообще-то, но суть Вы угадали, Пал Георгич. Вечер добрый.

Я включил громкую связь, чтобы Ольга тоже слышала разговор.

– Неважно. Слава, скажите, это шутка?

– О чём Вы, Пал Георгич?

– О той фотографии, что Вы мне прислали. Это шутка?

– Я вообще-то от Вас ждал ответа, Пал Георгич. И хотел, чтобы Вы мне объяснили, шутка это или где, – я сделал ещё один большой глоток.

– Слава, в каком городе Вы сейчас находитесь?

Первый раз вижу, вернее, слышу, чтобы Москалёв был настолько взволнован. Я запомнил его этаким занудным стариканом, который всегда упорно вдалбливал нам знания, казавшиеся нам ненужными. Вечно спокойный, методичный и гнущий свою линию преподаватель смог каким-то образом внушить нам уважение. Во всяком случае, хоть его предмет мы и не считали важным, но видели увлеченность человека делом, которому он решил посвятить свою жизнь. В конце концов, мы и сами станем когда-то такими же. Наверное.

– В том же что и Вы, полагаю. Последние лет тридцать шесть.

– Табличка ещё у Вас? Срочно берите её и приезжайте ко мне.

Я чуть не поперхнулся. Откашлявшись, я сделал ещё глоток.

– Пал Георгич, Вы когда на часы смотрели крайний раз?

– Славочка! – тон преподавателя сменился на жалобно-просительный. – То, что Вы мне показали, может иметь огромное значение для… Да для всего буквально.

– Ну так убедите меня, пожалуйста.

– Слава, нет времени убеждать. Просто поверьте, такие открытия ждать не могут.

– Павел Георгиевич! – я старался тщательно и медленно выговаривать слова. – Сейчас почти час ночи. Вы мне ничего не объясняете и хотите, чтобы я куда-то сорвался на ночь глядя. Я выпил, мне уже нельзя за руль. Меня, в конце концов, жена не отпустит среди ночи с куском камня болтаться по городу! Давайте утром созвонимся, я наберу Вас, когда проснусь.

– Какой же вы недалёкий, Слава, – я лишь хмыкнул в ответ. – Я сам утром Вас наберу. И напишите мне Ваш номер, я не хочу снова внука просить Вам звонить.

– Договорились, Павел Георгиевич.

– И ещё, Слава, я Вас очень прошу – никому не рассказывайте про Вашу находку.

– Среди ночи? Как скажете, профессор.

– Я доцент, я не профессор!

– Неважно, – уязвил я его. Хотя он, мне кажется, этого даже не заметил. – Всё, профессор, доброй ночи!

Я нажал кнопку отбоя. Ольга внимательно посмотрела на меня.

– И что всё это значит? Он всегда такой… эксцентричный?

– Москалёв? Не знаю, я его таким не видел. Сколько помню, он всегда спокойный как удав, и упёртый, как ледокол.

Ольга продолжала смотреть мне прямо в глаза.

– Что?

– Тебе не кажется, что ты мог бы помочь старику? Может, ты новый вид письменности нашёл. Или ещё какое открытие совершил.

– Счастье моё, я своё главное открытие совершил два года назад, когда тебя встретил. Поэтому давай спокойно ужинать и спать, тебе на работу завтра, а я утром наберу этого доцента.

– Ты же сам так перевозбудился, что аж дотерпеть не мог, чтобы ему спокойно написать!

– Да. Верно. А сейчас я в тёплом и уютном доме с вкусным ужином, приготовленным любимой женщиной, которая, по совместительству, ещё и моя жена. И по которой я соскучился до безумия.

– Врёшь. Тебе важнее комаров в дебрях покормить.

– Вот сейчас доедим и пойдём доказывать тебе, что для меня ценнее в жизни, чем комары.

– Тебе придётся постараться, чтобы я поверила!

– Эээ, а когда я не старался?

Спустя примерно час мы вернулись обратно в гостиную. Уставшие, но довольные, мы жадно глотали воду. Кубики льда из морозилки не успевали даже раствориться в стакане, когда мы вновь подставляли стаканы под кран фильтра.

Краем глаза мне почудилось движение во дворе. Словно на границе света какой-то тёмный силуэт мелькнул. Я дёрнулся, капли воды из стакана попали на плечо Ольге.

– Ты чего? – удивилась она.

– Да просто вода холодная, не в то горло чуть не попала, – я изо всех сил не подавал виду. Дверь во двор хоть и представляла собой стекло от пола и до потолка, но была заявлена как бронированная и выдерживающая пистолетный выстрел. Как и все окна по периметру. И сейчас она была закрыта на замок, открыть который можно было только изнутри. – Я вот подумал, а что если нам генераторный сарай во дворе поставить? Алиса, включи свет во дворе!

Умная колонка примерно секунду переваривала команду, интернет за городом ловил хуже. Затем по фасаду дома вспыхнули прожекторы, освещая тридцать метров пространства от дома и до въездных ворот. Во дворе никого не было. Что-то мне часто мерещиться начало всякое.

– Ну давай, тем более ты же хотел мастерскую сделать? Вот и совмести приятное с полезным. Ты что, без света не помнишь, что у нас и где? – Ольга улыбнулась.

– Это я планирую так, мне со светом проще. И вообще, спать пора. Тебе на работу скоро вставать. Алиса, выключи свет во дворе!

– Да, – расстроенно вздохнула Ольга. Затем потянулась ко мне. Я наклонился и поцеловал жену, попутно вспоминая, что в спальне в сейфе лежит Вепрь. Надо завтра проверить и почистить. Так, на всякий случай.

Вячеслав Седов. 20 июля, утро. Псков

В восемь утра нас разбудил будильник Ольги, и, угадайте кто? Верно, Москалёв Павел Георгиевич, доцент, кандидат каких-то там околоисторических наук, некогда приличный гражданин, а сейчас в моей голове отъявленный негодяй и вообще нехороший человек, чтоб его растак и разэтак. У меня воскресенье, в конце концов, выходной же!

Матерясь про себя, я взял трубку.

– Слушаю, – рявкнул я.

– Утра доброго, молодой человек. Надеюсь, выспались? – тон Москалёва был безапелляционен. – Впрочем, давайте вежливость опустим, на это у нас сейчас нет времени. Слава, когда Вы сможете быть у меня?

– Павел Георгиевич, я начинаю жалеть о некоторых вещах в своей жизни.

– Жалеть, Слава, Вы будете, если не появитесь у меня через час.

– Не появлюсь, даже не рассчитывайте. Сейчас восемь утра. К десяти – может быть, раньше вряд ли.

– Ну хорошо, – вздохнул он. – Старокняжеская, семьдесят три. Третий дом от поворота, найдёте.

– Да уж постараюсь, – проворчал я и нажал отбой.

Ольга сидела на кровати, покачиваясь спросонья. Посмотрела на меня сонными глазами.

– Ага, и тебе с добрым утром, любимая! – я поцеловал её в плечо. Вздохнув ненамного тише нашего доцента, я отправился в душ, благо санузлов у нас было два.

Примерно через сорок минут я закрыл ворота за Ольгиным БМВ, помахав в заднее стекло короткого седана.

Наспех соорудив себе пару больших бутербродов и чашку кофе, я одевался, параллельно откусывая хлеб с ветчиной, сыром и листьями салата. Заодно насыпал корм котам. Снова песочные брюки карго, снова рубашка, правда, на этот раз темно-синяя. Зиппо в карман – это мой талисман уже. И нож туда же, мини-танто от Cold Steel. Документы в левый боковой, сотовый в правый.