Loe raamatut: «Гномики на мотороллерах и другие рассказы»

Ручки на внимание!

(педагогический детектив)

Любая школьная дисциплина не столько предмет, сколько дисциплина.

Количество непрочитанных сообщений в родительском чате – двенадцать.

Третий «В» в учительской среде прослыл плодородным классом: сначала он отправил в декрет Веронику Евгеньевну, затем Евгению Александровну, и в новом учебном году, проводив Александру Владимировну Полиновскую в характерный законный отпуск, достался Полине Дмитриевне – молодой учительнице, перешедшей из другой школы. На прежнем месте, которое было первым после вручения диплома, ей как будто достался табун необъезженных мустангов. Казалось, это – случайность, единичный эпизод, но сейчас в новой школе происходило то же самое: топот, грохот, вопли, драки, травмы и вечное движение – ни дать ни взять мустанги. Неясная мысль, что в вузах не только преподают, но и беззастенчиво укрываются за высоким забором книжной науки, с помпой выпроваживая в дикое поле наивных студентов, приобретала все более четкие очертания. И когда утром, перед выходом в школу, Полина взглянула на себя в зеркало, ей стало смешно от того, что худенькая, в трикотажной юбке, водолазке и кожаных жабодавах на низком ходу, учительница может запросто утихомирить ораву необъезженных скакунов – ее, уже родной третий «В» класс.

На автобусной остановке Полину застал входящий вызов. «Так-так-так… Если звонят из школы, не жди ничего хорошего».

– Полина Дмитриевна, доброе утро. Зайдите сегодня к завучу. Для вас есть информация.

Укладывая смартфон в сумку, она краем глаза заметила иконку: количество непрочитанных сообщений в родительском чате – пятнадцать. «Раскидаю по дороге».

Большой городской автобус, покачивая стоящих пассажиров, мерно подвывал тяжелыми механическими изнутринами, его трясло на ухабах, но Полина не замечала ничего. На задней площадке, в уголке, ухватившись одной рукой за поручень, она отвернулась к замерзшему окну и, достав смартфон, открыла мессенджер. Изредка быстро поглядывая в сторону, чтобы не пропустить свою остановку, она ловко печатала большим пальцем; иногда, прикусывая нижнюю губу, задумчиво останавливала движение глаз, затем подносила смартфон к лицу и, проговаривая, записывала аудиосообщение. Выскочив из автобуса, Полина убрала смартфон, поправила объемную сумку, поддернув ее плечом, и быстрым шагом направилась по заснеженной глади тротуара. Впереди – огни школы, непрочитанных сообщений в родительском чате нет.

В своем кабинете она сняла верхнюю одежду, убрав ее в шкаф, и поспешила в учительскую.

Завуч, женщина в возрасте, была на месте:

– Полина Дмитриевна, здравствуйте. Уборщица нашла банковскую карту. Ее передали владельцу. Он говорит, что карточку вытащили из куртки в раздевалке и оплатили ею покупку в автомате. Давайте пройдем на пост охраны, нужно посмотреть записи с камер.

– Вот полюбуйтесь, похоже, ваш орудовал, – на экране, среди рядов с одеждой, суетливо сновал школьник.

– Да, это Паша. Выходил во время урока в туалет. Но туалет в другом крыле. Что он делает?

– Непонятно. Видите, стоит перед автоматом и что-то покупает.

– Н-да…

– Полина Дмитриевна, нужно разобраться, родители негодуют: мальчик говорит, что карта была в кармане куртки.

– Да, я поняла.

Лестница вниз, потом направо, быстрым шагом в класс. В ладони, монотонно вибрируя, зудит смартфон:

– Полина Дмитриевна, здравствуйте, это мама Насти. Она ключ от квартиры забыла. Вы можете помочь?

– Как?

– Как бы посодействовать… Пойти навстречу.

– Куда пойти? За ключом? Я не могу оставить класс.

– Да, нет. Как бы домашнее задание не проверять.

– Почему?

– Мы не сделали – в гостях были.

– Хорошо, я поняла. С ключом как быть?

– С ключом? Я мужу позвоню, он как бы все устроит.

«Как бы никто не виноват, но домашки как бы нет», – Полина усмехнулась.

Одновременно со звонком на урок она открыла дверь в класс.

…

– Итак, кто закончил – ручку на внимание! – поставив локоть на парту и подняв вверх шариковую ручку, ученики, завершившие работу, терпеливо ожидали. Остальные корпели над тетрадями.

– София, сними, пожалуйста, – на заднем ряду, засунув голову в яркий полиэтиленовый пакет, девочка, привлекая внимание одноклассников, крутилась из стороны в сторону. Рядом сидевший с ней мальчик громко захохотал.

– Тишина!

Среагировав на замечание, девочка убрала пакет, но пока Полина переводила взгляд, контролируя другую сторону класса, сосед Софии успел натянуть пакет себе на голову и со смехом раздувал его изнутри. Теперь хохотала София.

Полина подошла и забрала пакет.

– Повторяю, кто закончил, – ручку на внимание! Остальные продолжаем работать, – она задержала недовольный взгляд на нарушителях, которые, стушевавшись, вернулись к заданию.

…

– Урок окончен. Паша, подойди ко мне, пожалуйста.

Вырвавшись из клубка шуточной мальчишеской рукопашной, приглаживая ладонью неровную челку, к учительскому столу подошел худой мальчуган.

Оттопыренные уши сверху чуть заламывались вперед, в кнопочных глазах гуляла улыбка.

– Паша, ты вчера на уроке выходил, помнишь?

– Да.

– Куда выходил?

– В туалет, – улыбка начала постепенно съезжать с его лица.

– Точно в туалет?

– Да.

– Никуда больше не ходил?

– Нет.

– Точно нет?

– Нет.

– По записи с камер ты был в раздевалке.

– Да, был.

– Что делал?

– Куртку искал, там салфетки, у меня насморк.

– В автомате покупал что-то?

– Не помню, – нахмурившись, он отшагнул назад, губы сжались, и лицо приняло сосредоточенное выражение.

– По записи видно, ты что-то купил в автомате.

– Да, купил.

– Где карту взял?

– Это моя карта.

– Так. Придется домой к тебе сходить, будем проверять. Напомни, мама где работает?

– В полиции.

– Ммм… Что делает?

– Полы моет.

– А отец?

– Он дома строит… Летом. Зимой рыбачит и таксует.

– Когда они будут дома?

– Не знаю.

– Хорошо, я позвоню и договорюсь о встрече.

Первая смена закончилась. После репетиции предстоящего конкурса «Битва хоров», в котором неспособные к пению дети должны были радовать желающих верить в обратное родителей, Полина, прихватив стопку тетрадей, разместилась в методическом кабинете, чтобы заняться их проверкой. Нести домой тяжесть не хотелось. В голове, отвлекая и не давая сосредоточиться, крутилась незатейливая конкурсная песенка.

Входящий вызов.

– Здравствуйте, Полина Дмитриевна? Это бабушка Закира.

– Здравствуйте.

– Можно с вами переговорить?

– Я вас слушаю.

– Я всю жизнь проработала учителем начальных классов. Вы по какой программе ведете обучение?

– По установленной.

– Мне кажется, что ваша педагогика изобилует своеволием и самодеятельностью. Я делаю задания с внуком, он мне многое рассказывает.

– Я веду занятия строго по программе.

– Сомневаюсь.

– Что вы предлагаете?

– Мы будем переходить в параллельный класс, к другому учителю.

– Мне очень досадно, но это ваше право.

– Завтра принесем заявление.

Отложив смартфон, Полина нашла тоненькую тетрадь Закира, подписанную каллиграфическим, видимо, бабушкиным почерком, и положила ее вниз стопки.

«Так-так-так… Обидно», – прикрыв ладонью веки, она сделала вдох-выдох; замерла в этом положении. Затем не глядя откинула руку к телефону и, возвращая убежавшую резкость частым морганием, нашла нужный контакт:

– Алло, здравствуйте. Это Полина Дмитриевна – классный руководитель, вы сейчас дома? Тогда я подъеду, мне нужно с вами поговорить. Да, насчет Паши.

«Надо успеть выйти из школы до звонка, чтобы на перемене не попасть в поток засидевшихся детей, хаотично несущихся по коридорам». Плотно уложив в сумку тетради, которые не успела проверить, Полина оделась и вышла из школы.

Дверь в квартиру открыл отец. Узнаваемые черты лица, манера речи и жесты, не хватает лишь Пашиной подвижности:

– Сюда можно повесить одежду, вот – тапки, проходите на кухню.

– Чай или кофе?

– Чай, если можно. Вчера произошла не очень красивая ситуация…

Отец, на удивление живо откликнувшись, открыл банковское приложение:

– Когда была покупка?

– Примерно в …-ть часов и …-ть минут.

– Вот, смотрите, в это время нет операций. Их в этот день вообще не было, потому что баланс нулевой.

– Паша, иди сюда. Вчера что-то покупал в школе?

– Да… Здравствуйте, Полина Дмитриевна.

– Где карту взял? Только не говори, что своей оплачивал. Я знаю, покупок не было.

– Мне друг дал.

– Какой друг?

– Из другого класса.

– Как зовут друга?

Мгновенно, не моргнув глазом:

– Толстопуз.

– Давай, колись.

– Нет, мне друг дал.

Полина:

– Значит завтра пойдем к другу. Как его фамилия?

– Не помню.

– Чебуреков попробуйте, – отец выразительно, словно сладко надкусывая, смягчал букву «ч». – Домашние. И вот, мужу передайте чебака. Отличный чебак, вяленый.

– Я не голодная, спасибо, – солгала она. Пообедать не удалось, и в ответ на гастрономические предложения в животе предательски забурчало.

– Нет, нет, попробуйте. Чай, чебурек, чебак. Все на букву «Чо». А какой сегодня день? Точно. Четверг! Ха! Тоже на «Чо», все сходится! – он в восторге удивился собственному открытию.

– Что сходится? – Полина, надкусив чебурек, запила его чаем.

– Все, что говорю. Я не обманываю, я разбираюсь – телевизор смотрю. Вы детей учите, а сейчас – не то время. Там, – он махнул рукой в сторону телевизора, – все расскажут, а интернет научит. В школу можно не ходить.

– Школа не только знания, это… – Полина задумалась, – … она в команде учит работать. Прогресс – дело коллективное.

– Учит, учит… Кого и мучит! Ха! Сейчас я вам все внимательно расскажу. У меня одноклассник был, отличник. Он и сейчас есть, в Москве живет. Квартиру купил. Знаете, во сколько он утром встает? В пять тридцать! А вечером домой приезжает? Полдесятого! Все время в дороге. У него одна радость – в супермаркет на выходные съездить, продуктов купить. Разве это жизнь? А у меня – чобак, чобурек… опять же – чотверг! – он, артистично ударяя в «Чо», сиял, охваченный собственными умозаключениями, – все есть!

– Прям все?

– Все, что нужно! А вы говорите – школа учит. Жизнь сама подкидывает толковые задания, нужно только их решать, а не увиливать:

– Паша, вынеси мусор, последний раз повторяю!

«Домой». Снова автобус, снова родительский чат – успела ответить только по неотложным делам, отбросив неважное.

Мало классному руководителю подготовки планов, проверки тетрадей, конкурсов и досуговой работы?! Технический прогресс преподнес еще один совершенный подарок – смартфон. Вещь небольшая, но каковы возможности! Если в прошлом, вышел из школы – свободен, то сейчас – не тут-то было! Смартфон превратился в сущую напасть – в неотступного, неумолимого Цербера, в обязательный коммуникационный травмат, подрывающий и без того шаткое душевное равновесие. Говорят, что не каждый физрук забивает, не каждый трудовик стучит и не каждый математик в школе что-то решает, но каждый педагог прекрасно знает силу вибрации собственного телефона.

Готовы планы, проверены оставшиеся тетради. За окном, наливаясь невидимыми лучами ускользнувшего за горизонт солнца, висит полупрозрачный месяц.

Входящий вызов:

– Полина Дмитриевна, добрый вечер, какое задание было по математике? Мы домашнюю работу делаем.

– Сейчас продублирую сообщением. Уже очень поздно, ребенок должен спать.

– Мы знаем, но у нас не получается, мы работаем.

Снова звонок.

– Поль Дмитриевна, это мама Антона. Почему вы меня игнорите? Я вам отправила сообщение, прошло несколько часов, ответа нет. Вы же знаете, у меня была операция, я плохо себя чувствую.

– Что случилось?

– Антон нервничает, мне кажется, у него проблемы с одноклассниками.

– Я не замечала, но присмотрюсь.

– Вы должны знать и быть в курсе дел. Я боюсь буллинга. Он очень чувствительный мальчик.

– Да, я знаю.

– Я вас прошу, пусть Антон находится под вашим пристальным вниманием.

– Хорошо, я поняла.

– Вы просто отговариваетесь, я по голосу слышу.

– Двенадцатый час, я очень устала.

– Как классный руководитель вы должны…

– Что я должна? Двадцать четыре часа быть на работе? Мой рабочий день давно закончился. Не звоните мне так поздно, пожалуйста. Я вас очень прошу. До свидания. Телефон выключен.

На следующий день, на перемене, Полина против правил оставила свой класс:

– Паша, пойдем к твоему другу.

Войдя в соседний кабинет, Паша быстро обежал учеников пронизывающим взглядом. Полина заметила, что на мгновение он растерялся, не найдя полного ученика, но быстро сообразил и, выбрав круглолицего, ткнул в него пальцем:

– Вот он, Толстопуз!

– Ты – Толстопуз?

– Я не Толстопуз, – от перспективы получить обидное прозвище лицо мальчика в испуге перекосило.

На задней парте послышалось:

– Ха-ха! Толстопуз! Мальчуган обернулся и, нервно огрызнувшись, повторил:

– Я не Толстопуз!

– Ты карту давал?!

– Нет. Я вообще его не знаю…

Уроки закончились. Осознавая, что возможные варианты исчерпаны, Полина решила действовать на месте. «Мало ли».

– Паша, пойдем в раздевалку, посмотрим, где твоя куртка.

У входа в гардероб, подметая пол, топталась школьная уборщица, пенсионерка Алия. Ходили слухи, что она – бывший педагог и «тайный агент» администрации. Войдя в раздевалку, Паша тут же нашел свою куртку:

– Вот она.

– Позавчера ты долго искал. Почему?

– Забыл, где повесил.

На выходе они остановились:

– Паша, может тебя старшеклассники заставили?

– Точно, старшеклассники, – ухватившись за спасительную мысль, он продолжил:

– Они карту дали.

– Значит будем искать старшеклассников.

Алия отставила щётку в сторону, прислонив ее к стене, и поддела Полину ладонью под локоть:

– Полина Дмитриевна, можно вас на минутку.

– Да. Паша, подожди здесь.

Женщины отошли в сторону.

– Это я карту нашла. Она кивнула в Пашину сторону:

– Бедовый он. Дайте я с ним поговорю, я знаю, что сказать.

Паша вернулся от уборщицы в класс, обреченно встал рядом с учительским столом. Сознался – вытащил из кармана, шарил специально, искал деньги или карту; говорил насупившись, не поднимая глаз, натужно выдавливая из себя слова.

– Ты понимаешь, что так делать нельзя?

– Понимаю.

– Понимаешь, что это преступление, и в следующий раз тебя не простят?

– Понимаю.

– Деньги нужно вернуть.

– Да.

Молчание. В пустом кабинете – тишина. Кто-то, гулко топая и прерывисто гогоча, с криком «Я тебя взорву-у!» проскакал по коридору.

Взяв ученика за руку, Полина произнесла:

– Паша, посмотри на меня. О чем ты мечтаешь? У каждого должна быть мечта. Чего бы тебе хотелось?

– Я хочу… – он оживился, прищурил один глаз, задумавшись на мгновение, и вдруг выпалил: – жить в самолете!

Занавес. Ручки на внимание!

Полина вышла из школы. «Нужно оформить акт посещения, отработать с психологом; наверняка, завуч будет вызывать. И не раз! Эх…»

Входящий вызов:

– Полина Дмитриевна, у нас чэпэ: четвертый «Б» остается без преподавателя. Она улетает срочно, мама заболела. Так что, с завтрашнего дня принимайте еще один класс. Пока временно, но будьте готовы к любому развитию событий.

– Понятно. «Так-так-так… ЧЭПЭ, ЧЭтвертый БЭ – точно все сошлось, – лучше бы я завтра об этом узнала, хотя бы вечер остался моим», – как никогда хотелось обыденного, бестелефонного и просто невыносимого Обломовского покоя.

Кроткое зимнее солнце терялось в силуэтах многоэтажных домов, наверху баскачил ветер, обнося пухлые облака серебряной данью. В стороне два младшеклассника с отвисшими до земли ранцами уткнулись в экран смартфона. «Тук-тук-тук, я – человек-паук», – тихо звенела детская мелодия.

«Так-так-так… я – человек-батрак», – вдруг откликнулось в голове. Ухмыльнувшись, Полина перекинула шарф и, обернув им шею, окунула подбородок в теплую шерсть: «Надо обязательно зайти в продуктовый, – я не в самолете живу». Количество непрочитанных сообщений в родительском чате – двенадцать.

ЗНАК

Культура рождается искусством, но куется в очередях.

Ходят неопровержимые слухи, что в новых районах, где возведены дома невероятной высоты, где в панорамных окнах зеркалится эстетика, где вечером цифровым кодом кружит иллюминация, а ночью на шапках башен вспыхивают сигнальные огни, кроются все достижения благоустройства. Дворы без машин, пешеходные галереи, подземные парковки, скоростные лифты, открытые террасы – так выглядит будущее. (Так говорят рекламные буклеты).

Но…

Ни один из самых современных дворов – закрытых, фешенебельных и уникальных, не может похвалиться сущей мелочью – небольшой бордовой табличкой, привинченной к фасаду жилого балкона. На ней – герб районного центра, под ним – надпись: «Дом образцового быта». (Так говорит позолоченный шрифт).

Погожим осенним днем, когда скорые тополя уже сдались, застелив тротуары растрескавшимися клинками листвы, а по зелени берез только побежали рыжие веснушки, во дворе появился дорожный знак «Въезд запрещен» – по-простому «кирпич». Длинная ржавая труба, приваренная к шайбе старого диска грузовой машины, поднимала его до уровня окон первого этажа.

Во внутреннем углу Г-образной пятиэтажки он, прижимаясь к стене, смотрел прямо на въезд во двор. Асфальтированный проезд позволял свободно разъезжаться встречным автомобилям, но припаркованные вдоль дома машины нарушали порядок, образуя негласное правило, – когда жители предпочитают двигаться в одном направлении, чтобы не создавать затор.

Появление новшества вызвало удивление большинства жильцов. Казалось, даже высокие мачты мальвы, раскачиваясь в завихрениях воздуха проезжающих машин, выглядывали в сторону знака в недоумении, свешиваясь алыми глазищами рубчатых цветов за края старых крашеных покрышек.

В обеденный перерыв движение вдоль дома неожиданно застопорилось. На повороте, напротив знака, не имея возможности разъехаться, бампер в бампер сошлись две светлые иномарки: легковая и внедорожник. Джип, коротко мигая светом фар, периодически издавал звуковой сигнал. Сквозь лобовое стекло в его салоне угадывались взмахи руками.

Легковушка замерла в ожидании. Затем, через чуть-чуть, открылась дверь, из нее вышел водитель – худощавый шестидесятилетний мужчина. Убрав одну руку в карман брюк, он размеренной походкой подошел к водительской двери внедорожника:

– Здравствуйте. Чего волнуемся? Сдайте назад, пожалуйста. Там как раз есть свободное место.

– У вас помеха справа, вы должны уступить, – молодая женщина в дорогом шелковом платке, завязанном сзади, сняла широкие солнцезащитные очки и, перестав моргать, впилась глазами в лицо мужчины.

– Какая помеха? Здесь один проезд.

– Вы направо повернули, значит у вас – помеха, – водитель внедорожника резко взмахнула рукой, и модный платок съехал к затылку, открыв плотно натянутый пробор темных волос.

– Во-первых, я уже повернул, и ваша машина перед моей, а не справа; во-вторых, мне придется пятиться через весь двор, – мужчина улыбался. – Рядом нет ни одного свободного места, а у вас – пустой карман в трех метрах.

– Ничем не могу помочь. Я – по правилам, у вас – помеха, – женщина отвернулась от окна и, выпрямив руку, обхватила кистью рулевое колесо. Используя его, как опору, она плотно прижала выпрямленную спину к креслу и холодно продолжила: – Освободите проезд.

– Слушайте, вы вообще кто? Я – Сервас, Сергей Васильевич. Я здесь живу, годами езжу, меня все знают, и машины здесь, к вашему сведению, едут в одну сторону, чтобы не было ситуаций, а вы против шерсти третесь, да еще по своим… – он не успел договорить, как женщина перебила его.

– Третесь вы, а я езжу. И езжу по правилам, чтоб вы знали. Освободите проезд или я вызову полицию! – она, невозмутимо нервничая, смотрела перед собой в одну точку, сохраняя осанку.

Возникла пауза, которая заполнилась едва разбираемыми нотками популярной мелодии, доносившейся откуда-то. В ней брутальные мужчины в надежде на легкие деньги тянули слезливую песню.

Сервас, осознавая, что женщина уперлась не на шутку, хотел было махнуть рукой и вернуться за руль, но тут из подъезда вышла Софья Валентиновна – невысокая, плотная, седая пенсионерка в цветастом халате и тонкой трикотажной кофте. (Сова за глаза). Именно за них —глаза, прикрытые круглыми совиными очками, с тёмными приливами снизу, за хищный, испытующий взгляд, она получила меткое дворовое прозвище.

– А что это вы, Сергей Васильевич, правила дорожного движения не соблюдаете?

– Вы о чем?

– У нас стоит знак: «Ехать нельзя».

– Какой знак?

– Вот – знак!

– Это знак? Не смешите меня! Это махровая капча, а не знак. Знак вообще-то называется «Въезд запрещен».

– Все одно, ехать нельзя.

– Да вы что? Мне теперь машину на дороге оставлять и пехом чапать до подъезда? Так?

– Да. У нас дом образцового быта, если вы заметили! И двор будет только для пешеходов.

– Да ладно?! То, что вы образцово-показательную табличку к своему балкону прикрутили – ваше право. Балкон – собственный, можете хоть личный портрет вывесить. А я парковался у подъезда, и буду парковаться. Хотелки свои себе оставьте!

Водитель внедорожника посигналила. В окне первого этажа, за знаком, дернулась тюль.

– Если вам не нравятся правила общежития, то продайте квартиру и перебирайтесь в частный дом. Тогда машину сможете где угодно оставлять. Там для вас Сервас… – она поняла, что оговорилась, но полагая, что все пройдёт незаметно, продолжила:

– Васильевич! Все удобства и блага.

– Я для вас – не Сервас!

– Сергей Васильевич, извините.

В этот момент из подъезда вышел Алексей Викторович – высокий, крупный мужчина пенсионного возраста. В рабочей жилетке, растянутой футболке и просторных спортивных штанах, обращенных в домашние треники, он выглядел как человек-гора: голова-глыба с редкой порослью седых волос наваливалась на покатый гребень широких плеч. Шаркая домашними тапками, он медленно приблизился и, кивнув в сторону знака, спросил у Совы:

– Ваших рук дело? Здравствуйте.

– Да, это я установила. Оплатила и поставила. У нас будет двор без машин.

– И что? Из ГАИ есть разрешение? – обращаясь к Сове, он ткнул в ее сторону вертикально выставленной ладонью, и быстро вернул назад, прижав к большому животу.

– Причем здесь ГАИ? Я – председатель оргкомитета. На заседании было решено организовать удобную городскую среду.

Водитель иномарки снова посигналила, но грузный мужчина бросил в ее сторону щит раскрытой ладони:

– На каком заседании? На лавке перед домом, где вы лясы точите? – мужчина быстро выходил из себя.

– Не я одна принимала решение… Коллективно. И вы, Алексей Викторович, тоже машину свою отгоните. Знак показывает, что ехать нельзя. Значит – нельзя.

– К вашему сведению, зона действия знака за ним. А у вас за ним что?

– Что?

– Дом! В дом и так никто не едет, дурных нет.

Сервас звучно рассмеялся.

Сова вспыхнула:

– Не смейтесь на меня! Не надо, здесь серьезный вопрос решается, Сервас Васильевич!

– Я смеюсь не на вас, и я не Сервас! И ваши фантастические пэдэдэ выполнять не буду!

– Сергей… – Софья Валентиновна, перестала себя контролировать: – А кто будет выполнять? Я? Это с чего?

Со стороны улицы появилась старенькая Лада. Неторопливо продвигаясь по проезду, она подкатила к затору и притормозила позади автомобиля Серваса. Из машины вышла сухая, миниатюрная старушка в бриджах, блузке, платке, завязанном под подбородком, и быстрым шагом подошла к спорящим. Джип молодой женщины стал медленно сдавать назад.

– Вот, Вера Ивановна, наше решение не хотят исполнять! Желают, как прежде, возле своих окон машины ставить.

– Как не хотят? Вот знак, он указывает, что делать. Вернее, чего делать нельзя! А у нас теперь ездить запрещено.

– Вы бы, Вера Ивановна, сначала здороваться научились с людьми… Во дворе образцового быта! – крупный мужчина, агрессивно щурясь, произносил слова с нескрываемой злобой.

– Добрый день. Да. Это коллективное решение, всем водителям придется подчиниться…

Огромный мужчина взорвался:

– Да у вас что, коллективный отказ от реальности? Вы думаете, если живете в доме, то можете любые правила устанавливать? Не-ет, – он крутил длинным, кривым, как у сгорбленного черта, указательным пальцем перед носом Совы. – Существуют законы, к вашему сведению.

– У нас есть решение, все по закону!

– По какому закону? – он кипел в ярости, переходя на «Ты»:

– Видишь мои окна? Они в углу. Там и без того солнца мало. Убирай нахрен этот знак, он мне свет загораживает.

Джип с молодой женщиной, медленно двигаясь задним ходом, скрылся за углом дома.

– Я не уберу, пусть стоит. Машины не должны ездить по двору и парковаться под моими окнами.

– Это незаконно, – спокойно возразил Сервас.

– Убирай этот гнидастый знак! Или я его сам вынесу! Где хочешь ставь, хоть на своем балконе, но не перед моими окнами.

– Попрошу не выражаться! Сервас Васильевич, вы хоть вступитесь за женщину!

– Да не Сервас я!

Крупный мужчина, зло ухмыльнувшись, подошёл к знаку и, схватив за ржавую трубу, отодвинул от своих окон, выставив его прямо в проезд, перед машиной Серваса.

– Мы этого так не оставим! У нас будет двор без машин!

– Давайте я вам помогу, оттащим его к кустам… Тяжелый, зараза, – Сервас, наклонившись, приподнял металлическую опору над бордюром, и мужчины, перекатив через препятствие, уложили знак в траву. Плоскость с изображением повалилась плашмя, толкнув возмущением воздуха растения в клумбе. Мальва качнулась, колдовски блеснув глазищами цветов, и на следующий день случилось чудо: знак возник на фасаде балкона второго этажа, рядом с бордовой табличкой, и снова смотрел в проезд.

Вечером Сергей Васильевич припарковал свой автомобиль и, подойдя к двери подъезда, нос к носу столкнулся с Софьей Валентиновной:

– Добрый вечер! Я смотрю, вы не унимаетесь. Напрасно это. Я все равно свою машину из двора не отгоню, потому что это не знак, а балконная капча.

– Капча, капча… Заладили. Вы другие слова знаете, Сер…гей Васильевич?

– Я пэдэдэ знаю.

– Моя жалоба направлена в органы правоохранительных дел!

– Нет таких дел! Есть правоохранительные органы.

– Это у вас нет, а у меня есть! Мои дела – правильные, общественно-полезные, и потому должны охраняться. А как называются, я и без вас, Сервас…

– Да не Сервас я для вас! Не Сервас, Сова Валентиновна!

Через несколько дней во дворе появились сотрудники полиции: два человека в форме, при исполнении. К ним вышла Софья Валентиновна, подтянулись соседи. После беседы, выяснив обстоятельства, полицейские внимательно осмотрели знак, балкон и табличку, сделали несколько снимков на камеру смартфона, прошлись туда-сюда, проверили все – один даже покачался на детских качелях и, перекурив, уехали в служебном автомобиле.

Знак продолжал висеть. Машины парковались, мальва, качаясь, творила волшебство: в один из дней неожиданно прибыл мэр города – идеально отутюженный человек в белой рубашке без галстука, параллельных брюках и блестящих ботинках на тонкой подошве. К нему вышла Софья Валентиновна, а также некоторые жильцы дома. Помощник поочередно подавал мэру рабочую папку то в синей, то в красной обложке, где глава администрации с серьезным видом что-то помечал дорогой ручкой, беседуя с жителями. Затем вместе с помощником он проследовал по маршруту полицейских: осмотрел знак, табличку, балкон и уехал. На качелях не прокатился.

Шло время, знак продолжал висеть. Машины парковались, мальва покачивалась – таинственно алели ее рубчатые цветы.

На выходные из областного центра к одной из жительниц дома приехал студент ВУЗа – веселый молодой человек в широченных штанах, раскрашенных маркером кроссовках и безразмерной толстовке. Достав смартфон, он, записывая видео, ходил под балконом со знаком, что-то комментировал и улыбался. Из подъезда к нему никто не вышел.

– Бабуля, вот это рофл! Я отснял контент и закинул в областной паблик «Я в моменте», там уже куча просмотров. Дорожный знак на балконе, где такое увидишь!

В понедельник утром, едва начался рабочий день, во дворе появился автомобиль-подъемник. Рабочие в форменных куртках с надписями на спинах «МУП ….», щелкнув селфи на фоне знака, демонтировали его и, прихватив с собой, уехали прочь.

Я живу в многоэтажном доме. На днях в соседнем дворе на трансформаторном пункте я заметил небольшую бордовую табличку: «Территория образцового домососедства». Замечательно, что трансформаторный пункт не в моем дворе, и никто не выращивает в клумбах мальву. Мальва – колдовской цветок.

Во власти экстремума

Пока живы родители, живет и детство.

Вот оно – лето! В заливных лугах – состязание. Бордовые бобышки кровохлебки, загорелые гребенки дикого щавеля, медовые гроздья пижмы – все схлестнулись длинными стеблями в споре за высь. В зеленой сочной поддевке Костра, среди его режущих листьев бесчисленными зрителями мелькают луговые цветы.

Кругом – марь вездесущей люцерны – невесомая мгла, желтый дурман, наполненный серфингом быстрокрылых пчел, нырками тугих шмелей и стремительным сафари безжалостных слепней.

Сессии – конец! Где вы, кандидаты и доктора, со своими замысловатыми теориями?! Кому нужны ваши профессорские звания здесь, где безудержное цунами разнотравья разметало очертания полевой дороги? Кто вспомнит душную аудиторию, когда из-под переднего колеса байка выпорхнет трясогузка и, долго следуя впереди, будет вычерчивать темным пером шуструю синусоиду и, умаявшись, с криком махнет в сторону, оставив в воздухе невидимую надпись: «Каникулам быть!»

Северные реки, как своенравные люди, все – с характером: объемные, напористые и мятежные. И отношения с твердью у них сугубо деловые: я тебе – мощь фарватера в крутой берег, ты мне – песчаные острова, приплески и длинные пляжи взамен.