Loe raamatut: «Проклятье из Тридесятого царства»

Глава 1. Дело №306

Я просто должен рассказать тебе эту историю. Послушай.

Отец – любитель выпить. Забрал дочь из детского сада и решил, как обычно, пропустить рюмку чего-нибудь крепкого в ближайшем к дому баре.

Миле было четыре года. Я видел ее фото. Светло-русые волосы, голубые глаза в пол-лица со строгим, как-то по-взрослому осмысленным взглядом. Такой взгляд имеют, практически, все дети, которым достались инфантильные или непутевые (что, в общем-то, одно и то же) родители. В руках она держала какое-то странное плюшевое существо китайского происхождения. Игрушка отдаленно напоминала желтую собаку с маленькими ушами и большими щеками. Сложно сказать наверняка, чем именно это существо являлось на самом деле, но оно имело имя: «Булка».

Мила молча шла рядом, пока папа закуривал сигарету, терзаясь смутными сомнениями: «пить или не пить».

– Послушай, Милочка, – на выдохе начал он, – давай зайдем в то кафе, где тебе понравилась детская площадка, помнишь? Поиграешь немного со своей куклой, может, даже не сама – там ведь бывают и другие ребятишки, а?

– Булка – не кукла, папа.

– Окей, как скажешь, котик. Мы минут на десять максимум, – заискивающей нарочито нежной интонацией продолжал папа.

– А что такое «максимум»? – Мила упорно не хотела отвечать на вопросы, поэтому предпочла задавать их сама. Она знала, если после садика они куда-то с папой заходят, то мама будет кричать, все дома будут ругаться, а потом кто-то из взрослых обязательно выйдет из квартиры, громко хлопнув дверью. И в этот момент в голове только одна мысль: «Кто бы ни ушел, хоть бы он вернулся». И крепко обнимая Булку, упершись головой в настенный ковер, нужно было закрыть глаза, чтобы быстрее уснуть и проснуться уже в новом более удачном завтра.

– Ой, да ничего, Мила. Обычные взрослые слова, вырастешь – поймешь. Вот мы и пришли, проходи.

Они вошли во дворик небольшого кафе, коих можно встретить в любом спальном районе: деревянный белый забор-штакетник, розы в клумбах, пара столиков на улице, остальное – скрыто в одноэтажном здании за стеклянной дверью. Посетителей не было. Папа бросил окурок в урну перед входом.

– Так, Мила, вот песочница, – махнул он рукой на гору песка, сваленную под забор – и здесь тебе нужно меня подождать. Смотри, тут даже ведерко и лопатка! Классно, тебе повезло.

Мила почувствовала, как папин колючий подбородок коснулся ее лба.

– Давай, Милая, я сейчас.

Девочка посмотрела на жалкое подобие песочницы, а потом на папину спину, которая входила в стеклянные двери. Вздохнула. Сегодня весь день пасмурно, недавно прошел небольшой дождь, поэтому песок был влажным, а значит – все не так уж и плохо.

Время в таких местах всегда летит незаметно. Особенно для тех, кто его не ценит. Но в этот раз все было, действительно, быстро. Объяснялось это легко: два дня до зарплаты.

На заводе платят немного. Приходится жить от получки до получки, считая буквально каждую копейку. Радости в жизни – никакой. Вот и приходится развлекаться выпивкой. А как еще, если денег больше ни на что не хватает. Можно было бы и на моря, или, на худой конец, в походы. Но какой там. Не на что ведь. Жена-почтальон зарабатывает три копейки, малолетняя дочь на иждивении, отец семейства – кормилец и трудоголик. И все-то ему нельзя, и все ему запрещают. А ведь он больше всех зарабатывает. Ну можно же расслабиться хоть иногда. Жена пилит регулярно, поэтому дома точно нельзя. Вернее можно, но не сегодня. Тесть приехал, будет ночевать и потому не хочется лишних нотаций, хватит и его дочери. С этими мыслями он заказал себе 2 по 50 без закуски и, расплатившись, вышел на улицу.

– Миленок! – позвал он дочь, и рука потянулась к переднему карману куртки в поисках сигарет.

Окинул взглядом двор кафе и понял, что ребенка здесь нет. К горлу подобрался ком волнения и дурного предчувствия.

– Официант! Официант!

Мужчина услышал, как за спиной открылась дверь и на пороге показалась худенькая светловолосая девушка невысокого роста.

– Вы что-то еще хотели? – Спросила она, стараясь быть вежливой.

– Тут была девочка, дочка моя, где она? Вы видели, куда она ушла? Может, ее забрал кто-то? Она, наверное, захотела в туалет… Ваши сотрудники могли ее проводить?

– Я сейчас уточню, – быстро ответила девушка, скрывшись за дверью, в ее голосе явно слышалась тревога. По ее тону было понятно, что никакого ребенка она не видела.

Горе-отец остался наедине со своими мыслями. Он понимал, что, по-хорошему, надо бы позвонить жене. Наверняка это она забрала дочь и сейчас ждет его звонка с раскаянием и мольбой о прощении. Но если нет? Что, если дочь вышла за пределы летней площадки сама и пошла, куда глаза глядят? Нет, Мила никогда так не делала.

– Вы Милу потеряли? – послышался детский слегка хриплый голосок.

Откуда голос? Кто это?

– Я здесь, здесь, – ответил голос, как будто услышал вопрос.

За забором, в той стороне, где находится песочница, сквозь штакетник виднелась маленькая фигура в пестрой куртке. Подойдя поближе, отец смог разглядеть мальчика. На вид ребенок был ненамного старше Милы. Щекастый малыш в разноцветной куртке сделал узкий подкоп под забор кафе и деловито через него похищал светлый песок, из которого мастерил какие-то кучки в виде домиков (или домики в виде кучек).

– Где Мила? Ты видел, куда она делась? – чувства гнева и страха царапали грудную клетку изнутри. Тяжело было сдерживать крик.

– Видел, ее забрали, – спокойно ответил мальчуган, не отрываясь от производства домиков-кучек.

– Кто забрал, говори! – прорычал отец сквозь зубы. Гнев сдерживать было невыносимо. Он жаждал ответа. Любого, лишь бы не томиться в неведении. Он был готов услышать что угодно, но не это.

– Злые Гуси-лебеди, – все так же спокойно, но уже с ноткой сожаления отвечал мальчуган.

Не помня себя, отец схватил мальчика за ту самую куртку и начал его трясти:

– Какие [что-то на мужицко-заводском] гуси?! Сам ты гусь! Где моя дочь?? – кричал он.

Малыш заплакал. Послышались спешные шаги.

– Отпустите его! Отпустите ребенка!

Это вышла администратор кафе. Ухоженная стройная женщина лет сорока спешила на помощь. Она выхватила мальчугана из рук агрессора, прижала к себе и стала гладить его по голове, слегка покачивая.

– Как Вам не стыдно! Придите в себя. Девочку никто не видел. Вызывайте полицию, – хмуря брови, строгим тоном проговорила администратор.

Звонок жене был неизбежен. Лора пришла, казалось, секунд через 10. Она была в домашней одежде, поверх которой была накинута старая кожаная куртка. Взгляд был растерянным, а голос нервно дрожал.

– Где моя Мила? – спросила она и зарыдала.

– Описывать дальнейшую суету крайне сложно. Это сцены полные боли, слез и едва заметной надежды. Прибыла полиция и даже с собакой. Но девочку так и не нашли. Ни живой, ни мертвой. Самое интересное в этой истории – камеры наблюдения. Их было две: первая на территории двора кафе, а вторая – на соседнем доме. В поле видимости ни одной из них не попадал угол двора с песочницей. Но. Обе зафиксировали четырех крупных белых птиц. Прикинь.

Закончив свой рассказ, Фил исподлобья сурово посмотрел на своего собеседника, и, все же, микро-улыбка читалась в его выражении лица. Именно так выглядит мимика человека, который только что поставил Вам «мат».

Двое молодых людей, на вид лет 20-ти, сидели в углу старого кафе-бара родом из 90-ых. В воздухе отчетливо ощущался аромат застоявшегося пива и мокрого деревянного паркета. Встреча двух друзей была назначена на 10:30 утра. Время выбрано неслучайно: именно в этот момент начиналась вторая пара по ОБЖД. Предмет, безусловно, важный, но невероятно нудный.

Допив свой уже остывший растворимый кофе, парень по имени Хан (сокращенное от Ханьюл) откинулся на спинку деревянного стула, затем подняв свой острый подбородок вверх проговорил:

– Слушай, Фил, что ты хочешь этим сказать? То, что ты откопал это нераскрытое дело столетней давности и пытаешься поверить в якобы мистическую составляющую – мне понятно…

– Это случилось три года назад, – встрял Фил.

– И даже готов признать, что именно в такой подаче дело обрастает легким флером загадочности. Но это же самая типичная история о пропавшем без вести ребенке. Довольно часто такие инциденты обрастают мистическими подробностями и в большинстве случаев именно с подачи отчаявшихся родителей, которые из последних сил цепляются за нити, которые следствию нереально проработать. А как им это сделать? Прочесть сказочку и отправиться к молочным рекам с кисельными берегами?

– Как для корейца, ты неплохо знаешь русские сказки, – саркастически усмехнулся Фил.

– Я вырос в России, я – русский, – спокойно заметил Хан, как человек, которому постоянно приходится всем об этом напоминать.

– А так сразу и не скажешь, – засмеялся Фил.

Подобные шутки были в порядке вещей уже много лет. Парни дружили с пятого класса. Хан был новеньким, и когда одноклассники впервые его увидели, сразу посыпались клички типа «китаец», «узкоглазый», ни капли не стесняясь, опешившего от такой наглости учеников, учителя. Фил был в их числе. Но и его особо одноклассники не жаловали, поэтому два лузера довольно скоро подружились. Сидели за партой вдвоем, гуляли вдвоем, вместе посещали спортзал. И уже подходил тот момент, когда в головах их одноклассников начали зарождаться более нелепые шутки про их ориентацию, вдруг, все осознали, что на гребне популярности К-поп, вполне симпатичный Хан стал «нарасхват» у девчонок. За ним открылась настоящая охота: соцсети наполнились подписчицами, мессенджеры завалены сообщениями «Хан, как дела?», в школьных коридорах каждая вторая норовила «случайно» наткнуться на смазливого парня из своих снов. Хан, в общем-то, против и не был. Говорить, что ему это мешало, не приходится. Популярность ему льстила. Даже такая нелепая. Всяко лучше, чем травля и обидные прозвища. Теперь он король школы, все хотят с ним дружить, чтобы погреться в лучах женского спроса, пусть и в качестве «страшненького» друга. Но Хан был парнем неглупым и сознательным, Фила не предал, не бросил, как багаж из прошлого. Наоборот, всегда был благодарен за то, что в трудную минуту его поддержал и был рядом. Поэтому, только Филу прощались такого рода шутки.

– Дай, угадаю, – продолжил Хан, – ты решил разобраться в этом деле и даже, возможно, начал поиск свидетелей…

– Лучше! – в глазах Фила блеснул азарт, и он с явным чувством собственной неотразимости продолжил, – Я обратился к орнитологам!

Хан три раза поменялся в лице – сложно было определиться с эмоцией: удивление или сочувствие, но остановился на Poker face:

– Орнитологи. Ясно.

– Так слушай. Девчонки из биофака посмотрели скриншоты с камер наблюдения и подсказали, что это были за птицы, – заговорщическим тоном продолжал Фил.

– Удиви.

– На фото, как сказали девушки, отчетливо видно, что там пролетали три гуся и один лебедь. Неожиданно, да? Разве мальчик-свидетель мог их различить, он же совсем мелкий. Даже я не понял.

– Три гуся и один лебедь? А почему не два? Это бы сильно упростило дело. Все же знают, что два гуся живут у бабуси. Эти двое сыскали репутацию знатных весельчаков и балагуров. Находим старуху с веселыми гусями, там еще, по любому, один из них серый. Когда говоришь это было? Три года назад? Не уверен, что гуси столько живут, особенно у бабусь с маленькой пенсией, но стоит попробовать. Найдем бабку – найдем и пташек. Расколоть их труда не составит: быстро сдадут своего лебедя-дружка. И даже, если они наймут передового адвоката, шансов нет – против камер и свидетельских показаний не попрешь. Позовем этого пацана на опознание – уж он то не подведет. Все. Дело закрыто. Загремят наши гуси по самые яйца.

– О, так, оказывается, ты у нас великий знаток русского народного фольклора? Что ж ты на юридическом то забыл, а? – с обидой в голосе проворчал Фил.

– Ну, все, ладно, проехали. Неужели ты всерьез думаешь, что травоядные птицы, которые весят явно меньше четырехлетнего ребенка физически могут его похитить? Ты в своем вообще уме? Они, действительно, могли пролетать мимо в тот злосчастный момент, их действительно могли видеть, но это не говорит о том, что это были они. Фил, включи голову. Пропал ребенок! Именно это важно, а не наличие перелетных птиц поблизости. Хочешь расскажу, как все было на самом деле?

– Ну.

– Мальчик играл рядом с Милой и в тот момент, когда она пропала, мимо пролетали эти неудачливые птицы. Пацан отвлекся на них и, когда гуси-лебеди окончательно скрылись за горизонтом, он вернулся к игре и увидел, что новоиспеченная подружка исчезла. Путем нехитрых детских умозаключений в связке причина-следствие единственное возможное объяснение пропажи: гуси-лебеди забрали. Вот и сказочке конец, а кто слушал – оплачивает завтрак.

– И следователь так рассуждал. Но ни он, ни ты не говорили с орнитологами. Есть несколько интересных умозаключений. Гуси и лебеди в одной стае не летают – это раз, – Фил поднял вверх большой палец, – на дворе был вечер июля и поэтому случайный перелет стаи исключен – это два, – гордо проговорил он, добавляя к жесту большой палец.

– Фил, короче, я устал. Давай выкладывай, куда ты ведешь и к чему мне готовиться, – эмоционально сдавшись, проговорил Хан, доставая кошелек из заднего кармана.

– Завтра обедаем в другом кафе. Лови адрес в, – ощущая миг триумфа, Фил заскользил пальцем по экрану смартфона.

Посмотрев на экран своего гаджета, Хан ухмыльнулся:

– Кафе «Сказка»? Серьезно?

– Шах и мат, Хан. Шах и мат, дружище.

Глава 2. Сказочное свинство

Бабушка Фила, Валентина Матвеевна Каткова, старалась воспитывать своего внука по всем правилам отечественной педагогики: главное в жизни – образование и самостоятельность. Если с первым пунктом проблем не возникало, то второй возглавлял хит-парад причин бытовых ссор. Валентина Матвеевна была уверенна, что ее, казалось бы, взрослый внук, Филипп, вообще не приспособлен ко всем сложностям взрослой жизни. И, в общем-то, с ней нельзя не согласиться. Парень с детства был замкнутым, жил в каких-то своих мечтах и придумках, для Филиппа все обыденное не имело и не имеет ничего общего с необходимым. Все свое детство он провел в книгах, фильмах и компьютерных играх. Мальчик был слишком стеснительным и необщительным, поэтому первый друг у него появился только в пятом классе. Зато надежный. Их истории были похожими: они оба росли без родителей, оба не могли найти друзей, оба хорошо учились. Но Филипп отличался от Хана необыкновенной задумчивостью и мечтательностью. Он мог «погружаться в себя» настолько глубоко, что регулярно проезжал свою остановку, или наоборот – выходил раньше непонятно зачем, проливал кипяток мимо кружки, забывал закрывать на ключ входную дверь квартиры при уходе из нее, постоянно клал вещи не на свои места, но не потому, что неаккуратный, а потому, что не помнил, где их взял. И все это лишь малая часть того, что бабушка именовала не иначе, как «катастрофа», что внук, в свою очередь, считал необоснованным и обидным преувеличением.

Сегодня Фил – взрослый парень, студент юридического факультета хоть и не самого передового ВУЗа, но зато на бюджете. Бабушка гордилась своим внуком и все так же, как и в детстве, холила, лелеяла и удивлялась, отчего он такой несамостоятельный: даже яичницу себе без приключений пожарить не умеет. Хорошо, что энергичная женщина вполне могла обеспечить их двоих, хоть втайне она надеялась, что внук скоро «удачно» женится и более молодая и хваткая примет эту эстафету.

И теперь, когда бабушка ушла на работу, Фил сидел неподвижно в стареньком кресле и не моргая смотрел прямо перед собой. Снова задумался. Голову посетила мысль, что ни о чем, кроме «Дела №306», он больше думать не хочет. Впервые он почувствовал, что в его серые будни можно добавить ярких красок.

***

То самое кафе, на территории которого в июле 2015 года бесследно исчезла Мила, гордо носило незатейливое название «Сказка». Изображение на фото из дела №306 полностью совпадало с тем, что двое друзей видели перед собой. Только роз стало на порядок больше, листья лозы дикого винограда горели багряным цветом на фоне белого забора из деревянного штакетника. Сегодня площадку усердно заливал холодный октябрьский дождь, поэтому ребята поспешили вовнутрь заведения.

Кафе явно претендовало на звание «семейное»: обилие разномастных глиняных горшков с красной геранью на подоконниках, льняные скатерти, усеянные цветочными орнаментами, разноцветные подушки на белых стульях с закосом «под дерево», а настенные полки хвастали разнообразием корешков книг классической литературы. Особняком стоял стеллаж, где размещалась внушительная коллекция сборников сказок: книжек пятьдесят – не меньше. В помещении было тепло, вкусно пахло свежей выпечкой. Весь этот приторный калейдоскоп уюта и вышитых салфеток предательски омрачало наличие алкоголя в меню, что автоматически делало атмосферу какой-то неискренней.

Приняв тот факт, что дешевых комплексных обедов здесь не подавали, друзья заказали чайник чая на двоих, якобы погреться и переждать дождь.

Официант принесла две чашки на блюдцах и сахар.

– Пять минут, – предупредила она и ушла.

– Фото этой девушки в деле не было. Не уверен, что это именно она, – сказал Фил, глядя официантке вслед.

– Как звали официантку и админа? – спросил Хан.

– Официантку звали Ирэн. Вот прям именно так. 1992 года рождения. Она должна быть старше этой девушки лет на 10 точно. Эта совсем студентка, если не школьница, – Фил открыл фото того самого дела на смартфоне. Администратор – Виреева Маргарита Александровна, 29.01.1980 года рождения. Есть фото, смотри.

Хан протянул руку к смартфону Фила. С экрана на него смотрела ухоженная женщина, явно стройная, с широкой красивой улыбкой, точеными скулами.

– Она похожа на какую-то знаменитость, типаж американской актрисы классического эшелона, – с интонацией ценителя женской красоты заключил Хан.

– Ваш чай. Подождите, пока заварится, – послышался голос сверху. На стол приземлился тяжелый керамический чайник, – Пожалуйста.

– Девушка, подождите, – быстро сказал Фил в тот момент, когда официант развернулась к нему спиной. – Как Вас зовут?

– Лия, а что? Вы что-то еще хотели? – в ее голосе слышались кокетливые нотки.

– Нет. То есть да, – нервно, путаясь в показаниях, говорил Фил, упорно стараясь не замечать вопрошающего взгляда Хана. – Позовите администратора.

Прочитав в глазах оторопевшей Лии немой вопрос, он добавил:

– Это не касается обслуживания и чая. Мы по личному делу.

– А, ну так бы сразу и сказали, – с облегчением выдохнула девушка. – Сейчас позову.

Естественно, к этому диалогу никто из ребят не был готов. Все держалось на чистой студенческой импровизации. В глубине здания послышался уверенный ритмичный стук каблуков. Из двери служебного входа показалась стройная высокая фигура, одетая в деловой костюм: черный пиджак, под которым виднелась белая блуза, и черная юбка-карандаш, чуть прикрывающая колени. Рыжие волосы длиной до плеч были аккуратно уложены, хоть и не собраны. Такая статная деловая женщина не вполне вписывалась в этот «сказочный» антураж дворового дешевенького кафе.

– Добрый день, молодые люди. Я – Маргарита, администратор этого кафе, – произнесла она, обводя скупым жестом помещение. – По какому такому личному вопросу вы хотели со мной поговорить? – у нее был мягкий бархатистый тон голоса, который буквально обволакивал слух. При этом, уверенные жесты и статная осанка выдавала в ней человека властного и уверенного в себе. Таких называют: «Леди с железной хваткой».

– Меня зовут Филипп, а это мой друг Ханьюл, мы студенты, учимся на юридическом факультете, – уверенным голосом ответил Фил. – Мы пишем курсовую и нам нужна ваша помощь.

– Вот как? И чем же я могу вам помочь? – произнесла женщина не без тени усмешки в голосе и на лице.

– Мы исследуем принципы и регламенты ведения уголовных дел о пропавших без вести детях. И по нашим сведениям именно такой инцидент произошел здесь в июле пятнадцатого года. – ответил Хан. Он быстро сориентировался с ответом, чтобы не было неловких пауз и все выглядело максимально естественно.

– Ах, вот как… – задумчиво произнесла Виреева, постукивая наманикюренными пальчиками по столу. – Это был несчастный случай и, между прочим, единственный. Насколько мне известно, следствие проработало все версии, персонал нашего заведения совершенно к этому не причастен. У вас все, ребят?

– Мы ни в коем случае не хотели Вас обвинять или оскорблять. Просто хотим поинтересоваться, не заметили ли Вы тогда чего-то необычного или даже странного? – Фил понимал, что разговор не будет долгим и «по душам».

– Кроме того, что ребенок пропал средь белого дня? Нет, ничего, обычный день, – теряя всякий интерес к разговору, произнесла администратор.

– А мальчик-свидетель? Вы его видели? – спросил Хан.

– Какой еще мальчик? – недоумевала Виреева, – Там же девочка была, Мила, кажется.

Фил понял, почему Хан сразу начал спрашивать именно о мальчике. Ведь кроме отца его наличие, судя по показаниям свидетелей, никто не подтвердил. Куда он делся – не понятно. При обходе жилых домов мальчика с таким описанием не нашлось. Но его и не особо-то искали. Он не мог выступать в качестве полноценного свидетеля в силу возраста. Наличие мальчика в показаниях отца списали на алкоголизм и отчаянную попытку оправдать свою безалаберность.

– Маргарита, последний вопрос, позволите?

– Валяйте.

– Что стало с этой семьей? – спросил Фил, – Чем все это для них кончилось? Вы же здесь на районе всех, наверняка, знаете, да?

– Они уехали, чтобы начать все с чистого листа. На момент пропажи девочки Лора, мать Милы, была беременна, и ради будущего ребенка отец бросил пить. Думаю, он никогда себе не простит того, что произошло с Милой, ведь именно он виноват в случившемся. Надеюсь, теперь их второй ребенок в полной мере сможет ощутить полноценную родительскую заботу и любовь благодаря той жертве, что принесла Мила. Надеюсь, она жива, здорова и счастлива, – Маргарита сделал паузу. – Что ж, ребят, на этом закончим. Мой вам совет: не ищите того, чего нет. Займитесь учебой, читайте книги, нет смысла ворошить это старое дело.

«Нет, ну ты видел эти лисьи глазки? Она лжет. Видела она этого мальчика» – шепотом проговорил Фил после того, как двери служебного помещения щелкнули замком.

Хан пожал плечами. Ему тоже показалось, что администратор не была настроена на откровенный диалог.

– Фил, а зачем ей лгать? Ее слова совпадают со свидетельскими показаниями из дела. Какой смысл отрицать наличие мальчика, если, по сути, он никакой роли не играет?

– В том и дело, Хан, что мы не знаем роли этого пацана. Но если она это скрыла, а она скрыла, я чувствую, то роль у него точно не второго плана.

Оставив на столе пару купюр, ребята пошли в сторону выхода. Предстояло еще осмотреть «место преступления». Проходя мимо детского уголка, где располагались маленький голубой стол и три крохотных стула, Фил обратил внимание на клочок бумаги, лежавший поверх какой-то раскраски.

«Хан, глянь-ка сюда» – поманил он рукой друга.

На листке бумаги, явно вырванном из блокнота, детским аккуратным каллиграфическим почерком были выведены строки:

«Бим-бом-бим-бом танцуют ведьмы под окном.

Они украсть тебя хотят, порежут, сварят и съедят.

Уже на улице темно, кто не закрыл свое окно?»

«Какая милая считалочка» – скривился Хан.

Фил резким движением руки схватил листок и сунул себе в карман брюк. Пригодится. «Пойдем, Хан. Что-то мне не по себе» – они вышли во двор.

Дождь еще продолжал капать, но уже как-то более лениво, хоть и не менее мерзко. Стоя вдвоем под одним зонтом, ребята осматривали ту самую кучу песка, именуемую когда-то песочницей. Вернее то, что от нее осталось. «Это должно быть здесь – смотря то на экран смартфона, то на клумбу каких-то мелких желтых цветов, – Она точно должна быть здесь. Видимо, ее убрали». Рассматривание цветочков на клумбе – занятие, безусловно, увлекательное, но не дает особых результатов. После того инцидента с пропавшим ребенком, песочницу решили перенести в то место, которое попадает под камеру наблюдения. На прежнем – высадили еще одну клумбу. Никаких следов.

***

«Они забрали листок со считалкой, еще одну написать?» – ставя грязные чашки на поднос, спросила Лия наблюдавшую рядом Вирееву. «Нет, потом, не сегодня, – смотря куда-то в пустоту, задумчиво произнесла женщина. – Тащи сюда флакон и шкатулку. Бегом, я сказала».