Loe raamatut: «Эрановум», lehekülg 11

Глава 16

– Какое интересное у тебя родимое пятнышко, Данис, будто маленькое дерево, – говорю я, поглаживая запястье мальчика. И действительно на левой руке, почти у самой ладошки бежевое родимое пятно размером с фасолину, своими очертаниями похожее на рисованное деревце.

– Мама говорит, что у папы было такое же, – отвечает малыш.

Он так и светится гордостью рассказывая мне о своем необыкновенном сходстве с отцом. Зеленые глаза искрятся и это не может не вызывать умилительную улыбку. Мне нравится говорить с ним и иногда играть, но такие моменты случаются редко. Обычно он все свое время проводит вдали от нас, а главное вдали от своей мамы. Эти программы развития, наверное, и вправду полезны, я не могу отрицать, что ребенок гораздо больше знает для своего возраста, чем должен, но его разлука с матерью разбивает мне сердце. Хотя малыш, пожалуй, уже привык к такому режиму.

Считыватель с внешней стороны жалобно пропищал и дверь слегка поскрипывая открылась. В кабинет быстрым шагом входит Таня, так что кудряшки подпрыгивают, словно тонкие пружинки. Вид у нее взволнованный.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– А, нет, что ты, – рассеянно бормочет она и пытается сгладить волнение улыбкой. – Я проверила ваше оборудование – все в порядке. Осталось загрузить завтрашние маршруты и утром можно сразу же приступать к работе.

В кабинете кроме нас уже никого нет. Я задержалась дольше всех, чтобы немного присмотреть за Данисом, пока Таня заканчивала работу, а Катарину вызвал Тонецкий. Это было только в радость мне. Теперь же девушка спешно набирает на табуле маршрут, а когда все готово, велит приложить браслет к устройству. Загрузка данных началась. Обычную процедуру Таня делает в задумчивости и меня не покидает неприятное чувство будто все-таки что-то произошло, о чем коллега предпочитает умолчать.

– Готово. Что ж, спокойной ночи и удачи тебе завтра, – странным тоном произносит она.

Я киваю, машу рукой Данису и отправляюсь к себе.

Утром, сразу после завтрака мы с Марком идем уже давно протоптанной дорогой в конец бункера. Но стоило нам оказаться в комнате, где мы надеваем защитные костюмы, как у меня обрывается дыхание и сердце перестает биться – полностью одетый в серебристый комбинезон с рюкзаком за плечами и с Z20-32 в руке стоит Макс. Марк тоже застывает на месте. Мы оба удивленно открываем рты и не можем произнести ни слова. Такого я точно не ожидала.

– А ты как думала, рыжая, что меня отправили на скамейку запасных навсегда? – с ехидной улыбочкой произносит Макс. – Сандр проучил меня, но все же схитов не так много, чтобы разбрасываться персоналом, согласна? Кстати, говорят ты успехи делаешь. На мой взгляд, это не так уж и сложно, если глава сферы водит тебя за ручку.

Сказав это, Макс злобно рассмеялся. От досады, я поджимаю губы. Желания отвечать нет, а потому я молча открываю шкафчик, чтобы собрать оборудование в рюкзак, а затем одеваюсь и натягиваю рабочие ботинки.

Ощущение тревоги сдавливает грудь все сильнее, когда мы оказываемся за стеной. Как обычно начинается распределение групп и маршрутов – сегодня их три. Сандр ставит Марка с Максом и от этого становится совсем дурно. Все это очень мне не нравится. Тем не менее рабочий день начинается и все мы разбредаемся в разные стороны, согласно светящимся дорожкам в браслетах.

Спустя время, мне все же удается подавить плохое предчувствие и отвлечься от беспокойства, загрузив голову предстоящим выполнением работы.

К обеду мы с Сандром доходим до конечной точки двадцать третьего маршрута и следуем дальше, изучая новый зал, обильно заросший схистотегой. Собирая мох, я неустанно любуюсь красотой золотистого грота. Наверное, и через несколько лет волшебство пещеры будет производить на меня впечатление.

Когда, наконец, мох и образцы почвы собраны, отправляемся в обратный путь. Сандр впереди, а я бреду следом, отставая не больше, чем на три метра. Я оглядываюсь назад, чтобы еще раз полюбоваться сокровищами гномов из легенды, о которой говорил тогда Марк, а когда поворачиваюсь, то Сандра уже и след простыл. Я кручу головой, пытаясь понять, куда идти дальше. Голос куратора зовет меня по имени, но эхо отражается в стенах пещеры, и я не могу услышать, откуда точно он звучит. Выбираю, как мне кажется, верный проход. Они все одинаковые и трудно понять, шли мы им или нет. Все как в лабиринте, только вряд ли меня здесь спасет правило левой руки. Я вспоминаю про браслет с маршрутом и иду по нему. Он петляет по коридорам, увлекая все дальше. Такое чувство, будто он не совпадает с той дорогой, по которой мы пришли к месту, поросшему схистотегой. Становится по-настоящему жутко. Я понимаю, что потерялась и даже загруженный Таней маршрут не помогает выйти к городу. Голоса Сандра я тоже больше не слышу. Вместо него оглушающая тишина такая, что даже бешеный стук сердца отражается в темных стенах. Останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. И вдруг замечаю некий свет, разливающийся впереди. Надеюсь, что это тот самый участок мха, где мы были с Сандром, тогда у меня появится шанс все-таки найти дорогу и лучше самой, а не по маршруту, который завел в самую глушь пещеры.

Быстрым шагом пробираюсь все дальше к источнику света. Каменный коридор расширяется передо мной, отодвигая потолок все выше так, что я уже могу выпрямиться в полный рост. Каждый мой шаг отзывается новой волной страха, а сердце лихорадочно стучит, но я стараюсь не поддаваться панике. Чтобы выбраться отсюда, нужна ясная голова. Неожиданно проход, по которому иду, прерывается, обнажая огромную пещерную камеру, площадью не меньше ста квадратных метров. Это совсем не то место, в которое надеялась попасть. Отчетливо понимаю, что окончательно заблудилась. Внутри тут же нарастает волнение и с каждой секундой с ним все труднее справиться. Как же так, почему браслет привел меня сюда, ведь я шла согласно светящейся дорожке в нем и ни разу не было сигнала, что мною выбирался неверный поворот?

Я вхожу в большой пещерный зал и теперь явно вижу, что свет, на который шла падает с потолка. Поднимаю глаза и застываю от шока. Это луч солнца. Не едкий дым, не вечный огонь, а маленький луч солнца, протискивающийся сквозь трещину наверху. Я стою так несколько минут, не в силах оторвать взгляд, пока страшные звуки, напоминающие отдаленные раскаты грома не заставляют меня это сделать. Эти звуки исходят из глубины брюха пещеры, берущего свое начало на другом конце камеры, они пробираются под кожу, в самое сердце и заставляют замирать от ужаса. Громкость становится все сильнее, а звучание более отчетливым. Я различаю в нем рычание с примесью вторящего ему эха и догадываюсь, что это.

И вот я стою ни жива, ни мертва и все вглядываюсь в кромешную темноту. Из нее один за другим вываливаются несколько жутких существ, напоминающих собак крупной породы. Из раскрытых пастей, полных огромных коричневых клыков, капает слюна и доносится угрожающее рычание. Глаза открыты, но я знаю, что они не видят меня из-за белой дымной пленки, покрывающей зрачок, зато нос не переставая дергается, чувствуя присутствие добычи. Они расходятся по бокам, окружая меня. Я медленно пячусь назад не сводя глаз с противоположной стороны каменного зала, сжимая оружие, но по мере того, как зверей становится все больше, теряю уверенность, что смогу отбиться от них. Пещерные псы подкрадываются ближе. Они не спешат нападать, словно смакуя момент. От ужаса впадаю в оцепенение. Стою, не двигаясь будто бы ноги вросли в землю, а широко раскрытые глаза, обрамленные дрожащими ресницами, прикованы к монстрам. Черная влажная шерсть покрывает их шкуру лишь кусками, оставляя большую часть туловища покрытым проплешинами и сырыми ранами, а хвост и вовсе лысый, что делает его похожим на крысиный. Лапы массивные и судя по тому, как они уверенно ступают по острым камням, невероятно сильные. От безобразного вида животных и страха к горлу подступает тошнота.

Адреналин наконец тормошит меня и полностью отдавшись ему, пускаюсь бежать к выходу со всех ног. От быстрого бега, задыхаюсь. Но останавливаться нельзя. Луч света Z 20–32 судорожно ведет из стороны в сторону, стены пещеры неразборчиво мелькают, и я с трудом различаю дорогу перед собой. В нескольких метрах за спиной слышится рычание и что-то похожее на хриплый лай. Еще чуть-чуть и пещерные псы догонят меня. Я резко разворачиваюсь, стискиваю зубы, подвожу в сторону приближающейся своры оружие и нажимаю на курок. Ничего. Никакой силовой волны, никакого выстрела, вообще ничего. Повторяю движение несколько раз, но все напрасно. Неужели это Макс испортил оружие, чтобы отомстить? Ну, конечно, ведь сегодня он получил доступ к оборудованию в связи со своим возвращением на внешнюю работу. Как бы там ни было, об этом поздно уже думать. Мне конец. Выдыхаю и закрываю глаза. На секунду вижу образ родителей, Лиама и Алисы, такой четкий, будто они прямо передо мной. А затем среди них разглядываю Марка и в ушах стоит фраза: «солнце все равно взойдет, что бы не случилось». Все вдруг становится таким ясным…

Меня отталкивают в сторону. Я больно падаю вниз и ударяюсь при этом о жесткую стену. От удара перед глазами все плывет. Я едва различаю Сандра. Судя по всему, он бежал ко мне и настиг в последний момент, когда собаки готовы были растерзать мое тело на части. Он закрывает меня собой и стреляет. Воздух тут же прорезают несколько силовых волн, и бешеные псы разлетаются в разные стороны. Слышится визг. Передо мной лежат два раненых об осколки крупных камней пса. Их окровавленные тела еще дергаются пытаясь дышать, но вместо это раздается лишь жалкий хрип. Через несколько секунд агония их отпускает.

Тяжесть собственного, придавленного к земле, тела не дает пошевелиться. Я касаюсь того места, на который пришелся удар и вижу на руке, обтянутой серебристой перчаткой, алую вязкую кровь. Боль у виска настолько сильная, что темнеет в глазах. Я поддаюсь слабости и проваливаюсь в густую черноту.

– Ты обещала вернуться и принести мне сахарное печенье, неужели забыла? – спрашивает обиженный детский голос.

Я встаю с каменного пола подземелья. Все болит, но я не обращаю на это никакого внимания, потому что вижу сидящую на валуне рыжую девочку. Ей десять. Мы очень похожи, у нее даже также просвечивается венка у переносицы, вот только глаза голубые, как у мамы, а у нас с Лиамом каре-зеленые, как у отца. Я неожиданно совершенно четко помню это. Алиса сидит, скрестив ноги и кидает маленькие камушки в воду подземного озера. На какое-то время теряю дар речи и завороженно смотрю на сестру: она точно такая же, какой я видела ее в последний раз. В моем горле комок, а по щекам беззвучно катятся слезы.

– Мы так скучаем по тебе, ждем, а ты все не идешь, – грустно говорит Алиса.

Я подхожу к ней осторожно, боясь резким движением развеять видение. Опускаюсь на колени напротив нее и провожу рукой по медной косе, лежащей на правом плече. Я чувствую ее кончиками пальцев. Но это ведь не может быть настоящим? По щеке к губам скатывается соленая слеза. В груди невыносимо больно. Закрываю глаза и тут же пугаюсь, что совершила ошибку и теперь образ сестры распадется на частицы, а потом и вовсе исчезнет, как и все остальное в искусственно созданных реальностях. Но она по-прежнему тут, рядом.

– Я тоже скучаю по вам. Безумно, – наконец, произношу я прерывистым голосом.

– Тогда возвращайся домой, – улыбается Алиса.

– Домой? – горько хмыкаю я. – Как?

– Нужен верный маршрут и только, – говорит сестра и касается моего браслета на левой руке.

«Верный маршрут, верный маршрут…» – повторяю про себя несколько раз. И тут все вдруг самым удивительным образом становится на свои места, как кусочки пазла. Я собираю их, и картинка проясняется. Неужели все так просто? Таня не ошиблась с маршрутом, не могла ошибиться. Она загружала его в браслеты сотни раз за все это время и от ее внимательности зависят жизни схитов. К тому же табулу и все карты в ней, она знает как свои пять пальцев и этот маршрут знала. Она загрузила его нарочно, чтобы я увидела тот самый кусочек неба сквозь расщелину. Таня сделала все, чтобы я получила доступ во Внешний мир: предложила пари, когда поняла, что весь сыр-бор с Максом может закончится не в мою пользу, а еще раньше под предлогом забытого планшета, отправила к Сандру, где я смогла поговорить с ним наедине и убедить передумать. Но почему она решила, что он мне не откажет? И тут в голове мелькает образ криво висящего значка на куртке Тани, отчего-то врезавшегося в память, и слова Марка о том, что он видел значок с номером группы у Макса уже после смерти Анны. Конечно, Таня стащила его у него, когда поняла, где могла потерять свой на месте преступления. А Макс и не догадывается. Парень, конечно, злобный и чересчур агрессивный, но вот только не он убил бедную девушку из медцентра. И вот именно тогда, Таня видела, как Сандр поцеловал меня и предположила, что у куратора есть чувства, а когда я рассказала о походе на подземное озеро, ее уверенность должно быть здорово укрепилась. Она так обрадовалась тогда. Я еще удивилась ее реакции, но не придала большого значения.

От собственной догадки, я прихожу в ужас. Голова кипит. Как же можно было так ошибаться в человеке? Я считала ее слабой и рассеянной, но похоже, все с точностью да наоборот. Прав был Сандр – со всеми нужно держать ухо востро.

– О, Боже, зачем? Зачем она все это натворила? – спрашиваю я саму себя вслух.

– Что не сделаешь ради своих детей, – жмет плечами Алиса, повторяя слова Тани. – Даже на убийство пойдешь, чтобы вытащить ребенка из жуткого бункера, в котором тот очутился.

– Вытащить? То есть на поверхность? – по слогам спрашиваю я, но в душе уже знаю точный ответ. – Постой, но я же все помню – как оказалась здесь, войну, как отец курил после новостей…

– Ева, наш отец никогда не курил, у него ведь больное сердце, разве не помнишь?

Рыжеволосая девочка подбрасывает вверх серебристый значок с единицей и тает будто ее никогда и не было. Меня пронзает боль, не то душевная, не то физическая, а может все разом. Через секунды, она все больше концентрируется в районе левого виска, на который пришелся удар. Я слышу, как кто-то зовет меня. Сначала голос кажется далеким, словно долетающим сквозь сон, но вот он звучит уже у самого уха.

– Ева, очнись, ну же, – трясет меня за плечи Сандр.

С трудом приоткрываю глаза – пещера и образ парня расплываются передо мной, будто окутаны туманом. Мне требуется время, чтобы в голове наступила ясность, и я вспомнила, где я и кто. Тело онемело. Стараюсь двигаться, но выходит неважно. В конце концов, встаю с помощью куратора, но едва выпрямившись, ноги снова подкашиваются и он, не дожидаясь падения, подхватывает меня и аккуратно усаживает возле стены. Я облокачиваюсь на нее спиной и несколько минут перевожу дух. Немного легче. Левая щиколотка так и тянет, болит, видимо падение ни прошло стороной не только для моей головы. Висок тоже пульсирует. Я потираю его рукой и тут до меня доходит – мой шлем разбит. Гляжу на Сандра в надежде, что увижу в его глазах недоумение или шок, но не нахожу ничего подобного. Он виновато качает головой. Ему-то как раз все понятно и удивляться нечему. Поджимаю губы, отворачиваюсь и чувствую горячую дорожку только что скатившейся слезы на щеке.

Так и сидим в тишине. Не знаю, как долго, но за это время куратор уже в пятый раз шумно втягивает воздух, будто пытается что-то сказать, но слов не следует и снова наступает молчание. А я просто дышу. Без шлема. Впитываю в себя сырой землистый воздух, закрыв глаза и прислонив затылок к каменной стене коридора, в котором мы застряли.

Кое-как снимаю ботинок и открываю пострадавшую щиколотку. Только этого не хватало: она распухла и посинела от кровоподтеков. Сандр потянулся к моей ноге, но я сразу же одергиваю ее назад.

– Дай посмотрю, – тихо просит он.

– Уйди, – только и могу из себя выдавить.

Сидеть дальше на одном месте бессмысленно. Снова обуваюсь, шипя от боли, когда ботинок туго обхватывает щиколотку, скидываю бесполезный рюкзак с плеч и поднимаюсь. При подъеме нога отзывается новой волной острой боли, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Хоть бы ничего серьезного, ведь впереди долгий путь.

Делаю глубокий вдох и прихрамывая направляюсь к выходу.

– Куда ты? – останавливает меня Сандр.

– Возвращаюсь домой, – резко отвечаю я.

– Нет, нужно вернуться в город, тебе требуется помощь.

– Черт с два! – громко рявкаю я. – Я больше не вернусь в Эрановум! Я иду домой!

– Ева, послушай меня, я понимаю твои чувства, но идти вот так сейчас это как минимум глупо.

– Ничего ты не понимаешь! Сам говорил, что, по сути, никого у тебя не было. Ты не знаешь, что такое семья, не знаешь, что такое привязанность, какого любить близких и тосковать по ним даже во сне! Особенно во сне… Я хочу вернуться к ним, и я поднимусь наверх даже с такой ногой.

Снова продолжаю идти, но сделав всего несколько шагов, падаю на колени. Болевые ощущения в левой щиколотке не дают возможности двигаться дальше. Сандр присаживается напротив и с жалостью смотрит на меня, от чего кровь закипает в венах, а грудную клетку распирает злость. Стискиваю зубы до неприятного скрипа. От ярости трясет и я готова разорвать на кусочки Сандра, а вместе с ним всех, кто основал этот чудовищный город под землей.

Моя правая ладонь будто сама по себе прорезает воздух и раздается хлесткий звук. Стены пещеры вторят ему. Выражение лица Сандра после пощечины не меняется и это приводит в еще большее бешенство. Повторяю снова, а затем еще раз. Я продолжаю наносить ему удары по груди, лицу, но он даже не пытается меня останавливать до тех пор, пока руки больше не перестают слушаться. Я обессиленно запрокидываю голову и измученно рыдаю. Он крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам и шепчет:

– Прости, мне так жаль…

Глава 17

Высокая стена титанового города становится все ближе. Мы часто останавливаемся передохнуть, поскольку нога все еще ноет, хотя уже куда меньше, а может я нарочно оттягиваю момент, когда оставлю шанс повернуть назад. Чтобы снизить нагрузку при ходьбе, Сандр поддерживает меня за талию правой рукой. Не верится, что ему удалось уговорить меня вернуться. Я была уже готова ползком выбраться на поверхность и бежать отсюда даже с поврежденной ногой так быстро, как никогда в жизни, но это действительно было бы слишком не разумно. Иногда, чтобы достичь своей цели приходится отступать. Вернее затаиться, набраться сил. Вот и теперь я снова вынуждена войти в стены Эрановума, но лишь для того, чтобы подготовиться, а еще вытащить вместе с собой Лиссу, Марка и Ника.

Я прожила в идеальном красивом городе, замурованном под землей, почти восемь месяцев. Все это время, как и другие заложники бункера, пыталась примириться с трагедией, но в глубине души ждала какого-нибудь пусть даже крошечного маячка, что даст надежду на то, что вокруг обман. Я была готова к этому. Видимо отсюда и произрастало излишнее любопытство, итогом которого стала встреча с голодными пещерными псами.

Как только первый шок от случившегося прошел, я ощутила сладкую, доверху заполняющую меня радость. Знаю, что выбраться будет очень сложно, но не могу остановить образы, всплывающие в голове. Одна за другой вихрем перед глазами воспроизводятся картины дома, родителей, брата и сестры, как они будут счастливы встрече, как обниму их крепко и не выпущу из рук целую вечность. Ведь мы не виделись так долго… Но что, если все это ловушка? Вдруг, как только окажусь в городе, то путь назад будет отрезан для меня навсегда?

Я снова торможу, терзаясь сомнениями в правильности своего решения. Всматриваюсь в непроницаемые глаза Сандра, пытаясь понять его намерения, вот только сделать это по большей части почти невозможно. Другое дело я – все на лице написано. Мужчина сразу считывает мои мысли, и чтобы казаться убедительнее берет за плечи: крепко, чтобы я не смогла уйти и выслушала его, но в то же время не причиняя боли.

– Я помогу тебе вернуться домой, обещаю, – уверенно говорит Сандр.

– Поможешь? Ты мне? С чего это вдруг? – спрашиваю я, при этом испуская истеричным смешок.

– Понимаю, ты мне не доверяешь…

– Это уж точно, – фыркаю я.

Мне бы уйти, чтобы не продолжать разговор, но не выходит – слишком сильная хватка, поэтому я лишь отворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. Это всегда помогает, когда чувствую себя слабой.

– Ты мне не безразлична, – произносит он. – Пожалуй, с того самого момента, как пыталась бежать, из комнаты без окон, в которой впервые очнулась, а мне пришлось гнаться за тобой. Ты первая, кто решился на это. Так, ты выделилась среди остальных. А дальше, чем больше мне приходилось иметь с тобой дело, тем больше покоряли дерзость и упорство. Макс сразу понял, что ничем хорошим это не закончится, поэтому всячески пытался помешать твоей работе в Схит, иногда слишком грубо. А я вот не смог отказаться от соблазна. Так и вышло. Из-за моей слабости проект под угрозой.

– Проект значит, – горько усмехаюсь я.

– Присядь сюда, – показывает он мне на угловатый камень. Я послушно выполняю просьбу, старательно сохраняя спокойный вид, однако сердце от волнения стучит барабанной дробью во всем теле. – Я расскажу тебе все, что знаю, а знаю я далеко не все. После окончания обучения я попал в спецслужбу. Отец был там на хороших счетах и от меня ожидали также больших успехов, но долго работать не пришлось. Стало известно о готовящемся теракте. Это была группа ученых-фанатиков, которые изобрели то, самое химическое оружие, о котором говорил Тонецкий, помнишь? Их планом было уничтожить человечество и спасти тем самым планету. Согласно их мнению, люди – это паразиты. В чем-то даже соглашусь. И по мере того, как мы пытались обнаружить преступников, был предложен проект «Эрановум» на тот случай, если поимка не удастся. Город построили, отобрали молодых людей и вскоре он превратился в отдельный, не связанный с терактом, проект. Основатели вдруг решили, что пока остальное человечество уничтожает само себя, можно создать новое общество без жестокости, травли, абсолютного неравенства. Насмотревшись за время службы того, на что способны люди, я даже некоторое время был убежден, что Эрановум действительно может быть благом, но чем дальше, тем больше основатели стали стремиться к власти в нашем маленьком городе, а потом смерть Анны… Я понял, что совсем неважно, останемся ли мы в старом мире или создадим новый, будет ли общество составлять миллиарды или сотни – человек всегда останется человеком. Жестокость – наша природа. Единственное в чем Эрановум достиг успеха – это открытие поразительной формулы на основе схистотеги, которая оказывает сильное воздействие на клетки живого организма, заставляя их развиваться быстрее или наоборот замедляет процессы. Таким образом, мы получили возможность практически не болеть, заживлять раны от нескольких минут до нескольких часов, оставаться молодыми очень долго. Также эта формула применяется и в сфере питания: фрукты зреют в десятки раз быстрее, чем на поверхности; а вот деревья на Острове не увядают совсем.

– Постой, к чему ты клонишь? – затаив дыхание спрашиваю я. – Как долго на самом деле я пробыла здесь?

– Ева, город существует уже двадцать лет, – отвечает он.

Я будто упала с огромной высоты на спину – ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу. «Двадцать лет» звенит в голове. За это время все изменилось: брат с сестрой давно выросли, а родители постарели, все другие, мир иной. Никто уже много лет меня не ждет.

Хуже всего, что Сандр оказался ко всему причастен. Смотрю на него и становится тошно. Даже не хочу слышать о том, какую именно роль он сыграл во всем этом чудовищном эксперименте. По сути, это и неважно. Я потеряла двадцать лет своей жизни и место в том мире, котором родилась. Даже возвращение ничего не исправит.

Приближаюсь к Сандру так близко, что почти чувствую сквозь воздух, как часто колотится чужое сердце. Мой взгляд касается лица, скул и как только останавливается на черных с янтарными вкраплениями глазах, мужчина будто совсем перестает дышать. В застывшем теле сквозит напряжение. Он ждет последующей реакции, скорее всего крика, а может очередную порцию пощечин, но разочарование слишком сильное. Оно отравляет все остальные чувства. Сказать мне нечего.

Молча поворачиваюсь и из последних сил шагаю мимо озера к городу. Он пытается помочь, но я отталкиваю его руку. У самого входа в Эрановум Сандр останавливает меня.

– Дела у нас неважные: защитный шлем разбит, на голове ссадина. Если явишься так, станет сразу очевидно, что к чему. Придется изобразить обморок и будем уповать на то, что все решат, что ты находилась в беспамятстве и ничего не видела. Спрашивать, разумеется, будут, но ты говори только то, что шла за мной следом по двадцать третьему маршруту, а когда поднимались, то сорвалась, а дальше ничего не помнишь. – Он объясняет, как вести себя дальше, а я, сжав челюсть, борюсь с желанием приложить его чем-нибудь тяжелым.

Когда оказываемся в комнате с оборудованием и костюмами, Сандр велит оставить комбинезон как есть и поднимает на руки со словами: «ты ведь в обмороке, помнишь?». Я раздраженно закатываю глаза: смешно, что приходится идти на это.

Пока он несет меня в медцентр, чувствую себя хуже некуда. Всю дорогу преследует ощущение, что абсолютно все, кого мы встречаем на пути участвуют в заговоре и что все видят мое притворство насквозь. Сотню раз, я мысленно обругала себя за то, что послушала Сандра и вернулась в город. Мне страшно, что все может пойти не по плану, побег сорвется и я никогда, никогда не поднимусь на поверхность. От таких мыслей леденеет кровь.

Лицо Лиссы бледнеет, а карие и без того огромные глаза испуганно расширяются, как только мы появляемся в медцентре. Девушка сразу же начинает хлопотать, помогая удобно расположить меня на кушетке, а затем осматривает рану у виска и усердно водит прямоугольным плоским аппаратом по больной ноге. Закончив, она облегченно вздыхает и ласково улыбается:

– Ничего серьезного, на голове всего лишь ссадина, а на ноге ушиб. Я поставлю капельницу с раствором схистотеги, и ты быстро поправишься. А сейчас отдыхай.

При слове «отдыхай» она одаривает Сандра многозначительный взглядом и тот кивнув, удаляется из палаты, оставляя меня под неустанным присмотром подруги.

Ближе к вечеру в комнату заглядывает Ник. Сначала он смотрит на меня настороженно, но, когда понимает, что со мной все более ли менее хорошо, расплывается широкой белоснежной улыбкой такой, какая только ему одному и свойственна.

– Детка, не пугай нас так больше, ладно?

– Ладно, – устало улыбаюсь я.

Следом за ним входит и Марк. Я будто не видела его много лет. Приподнимаюсь на кушетке в сидячее положение и жадно разглядываю его. Те же теплые дымчатые глаза, обаятельная улыбка и голос знакомый до боли с того самого дня, когда познакомилась с ним в спортивном зале акробатики. Теперь я понимаю, почему мне всегда было с ним так хорошо и уютно, почему я чувствовала себя рядом с Марком как дома. Он и был частью моего дома. Просто раньше я не помнила об этом.

Он аккуратно берет меня за руку, но я тут же, что со всей силы тяну его к себе, а когда он усаживается рядом, то крепко обнимаю, так крепко, как обнимают после долгой разлуки близкого сердцу человека.

– Я ужасно соскучилась, – шмыгаю я, уткнувшись носом ему в шею.

На несколько секунд он словно теряется, но потом обнимает меня еще сильнее и тихо говорит: «я тоже».

– Интересно, а за мной ты так не соскучилась? – спрашивает Ник, забавно изображая на лице детскую обиду.

Я отстраняюсь от Марка, поочередно перевожу взгляд с одного лица на другое и так по кругу, и даже не знаю с чего начать. После долгой паузы, наконец, произношу:

– У меня для вас новости…

В эту же секунду дверь распахивается и в палату точным громким шагом входит Джон Хад, а следом за ним Сандр и Макс. Глава сферы безопасности присаживается рядом прямо на кушетку, при этом грубо подвинув меня к левому краю, а парни остаются возле входа. Замечаю, как самопроизвольно у меня сжимаются кулаки и тут же одергиваю себя. Надеюсь, никто не заметил.

– Я же говорил, что от нее будут одни проблемы, – язвительно шипит Макс.

– Помолчи, – обрывает его Джон и, внимательно глядя на меня, вкрадчиво спрашивает: – что произошло, дорогуша?

Я помню предупреждение Сандра и хоть он больше не вызывает никакого доверия все же пользуюсь его советом. Внутренний голос подсказывает, что это единственное верное решение. Беда в том, что вру я крайне бесталанно и боюсь, что Хад тут же догадается, что весь мой рассказ от начала и до конца придуманный, а потому говорю, не поднимая глаз, а когда ловлю себя на том, что морщусь, то потираю ссадину возле виска и делаю вид, что от боли.

– Мы поднимались вверх к выступу, согласно двадцать третьему маршруту. Я поставила страховку, а когда поднялась выше нее, она вдруг слетела вниз, а я вместе с ней. Наверное, невнимательно ее закрепила. Мне очень жаль, что я доставила столько хлопот, – бормочу я.

Когда рассказываю о том, как якобы упала, Макс насмешливо фыркает. Еще бы, девчонка, что утерла ему нос на тренировочной трассе, на деле не оправдала ожиданий. Вот только все не так просто.

– Хорошо, допустим, – говорит Хад, прищурив глаза. – Скажи, это у тебя откуда?

Он показывает серебристый значок, с номером первой группы, который я все это время носила в кармане форменной куртке. Нервно сглатываю – как глупо было с моей стороны, его там держать.

– Я нашла его у входа в столовую, сунула в карман, а потом забыла, – убедительным тоном отвечаю я.

– Неужели? – сомневается Джон.

– Постойте, да это же мой! – вдруг вклинивается Макс.

– Твой? – удивляется Хад.

– Да, вот смотрите. – Парень подходит к главе сферы безопасности, забирает у него из рук значок и прикладывает к пустому месту на своей куртке. – Так он все это время был у тебя, рыжая? Я его обыскался. Так и знал, что потерял в столовой.

Я с облегчением вздыхаю, но стараюсь, чтобы это не бросалось в глаза. Макс почти спас меня и даже не догадывается об этом. Благодаря ему, рассказ выглядит весьма правдоподобным.

Выяснив все, что было нужно, Джон собирается уйти, а напоследок слегка хлопает меня по руке и желает скорейшего выздоровления. Я решаюсь поднять на него взгляд и тут же внутренности в животе сжимаются в единый комок, а дыхание перехватывает, как во время подъема на невероятную высоту, которая сразу же сменяется падением вниз. Все дело в глазах Хада. Они слегка выцвели с возрастом, но все же по-прежнему черного цвета, а в примесь к нему – частички янтаря. Гетерохромия – такая редкость…