Близняшки от тирана. Потерянная семья

Глава 4

Сцепив трясущиеся руки в замок, мнусь возле двери, захлопнувшейся позади меня с оглушительным треском, и рассматриваю хозяина дома.

Высокий, внушительный, надменный и мрачный. Упакованный в черный деловой костюм с иголочки. Белая рубашка контрастирует со смуглой кожей. На благородное лицо тенью ложится щетина, красивые губы недовольно стиснуты, черные волосы аккуратно уложены, волосок к волоску.

И весь он такой – идеальный, мужественный. И холодный, словно камень. Пронзительный взгляд примораживает меня к месту.

А густой бархатистый голос режет как ножом:

– Ты очень отважная или же глупая, раз посмела перешагнуть порог моего дома. Одно мое слово – и ваша поганая семейка аферистов сгинет с лица земли. Я уделю тебе несколько минут. Будь за это благодарна. Что тебе нужно, Оксана?

– Моя девочка…  – начинаю робко, но страх за дочь придает мне смелости, и я шагаю прямо к Бакаеву с обвинениями: – Вы забрали ее! Как вы могли? Она же испугалась, когда ее забрал незнакомый мужчина! Она будет про меня спрашивать!

– Она не твоя, – хмурит свои густые брови, осматривая меня с ног до головы пренебрежительным взглядом. – И ты прекрасно это знаешь. Альбина играет со своей сестрой. Она приняла меня как своего отца и Зарину как свою сестру. Сходство очевидно. Девочка все поняла без лишних слов. К счастью, Альбина еще очень маленькая, она тебя забудет и полюбит свою настоящую маму.

Не верю своим ушам, отрицательно мотаю головой, ощущая, как сердце готово разорвать грудную клетку, а воздух с трудом проникает в легкие. Не могу дышать… Снова кидаюсь к Бакаеву, подхожу еще ближе, ощущая, как его тяжелая аура наваливается на меня, насколько я беспомощная, жалкая и бессильная в противовес ему. Но все же пытаюсь бороться.

– Я ее настоящая мама! Что вы такое говорите?

– Что за ересь ты несешь?  – проговаривает совершенно спокойно, заставляя почувствовать себя истеричкой. – Конечно, я могу понять, ты выносила этих детей девять месяцев, и тебе кажется, что они твои. Но ты, – снова оглядывает меня с ног до головы, заставляя поежиться от презрения в голосе, – всего лишь живой инкубатор.

– Но как же…  – растерянно шепчу, вонзая ногти в ладони. – Вы же видите, что девочка – точная моя копия! И почему вы называете ее Альбиной? – вскидываю взгляд, смазывая языком пересохшие губы. Они шершавые, чувствую кусочки кожи и соленый вкус крови. Я уничтожаю себя по частичкам, терзая зубами губу и причиняя боль собственным ладоням. Но эта боль не помогает справиться с волнением и страхом…

Почему он называет Лизу другим именем?!

– С чего бы ей быть твоей копией, если твоей крови в ней ни одной капли? – Бакаев вздергивает бровь, его щека дергается, и это первая нервная реакция с его стороны. Я так пристально слежу за ним, как будто хочу найти хотя бы мизерную долю сочувствия. Но его нет, на лице мужчины напротив только холод, сталь и угроза.

– Подойди сюда, Оксана, – приказывает он.

Не знаю, что он задумал, но медленно ступаю, готовая к чему угодно. Ощущаю себя сомнамбулой, таблетки дают тормозящий эффект. Но мне нужна ясность ума! А вместо этого я делаю шаг в пропасть, осознавая, что упаду и разобьюсь насмерть.

– Шевелись быстрее! – снова командует Бакаев, и у меня сердце уходит в пятки, а волоски на коже привстают. Я неадекватно сильно реагирую на него, глубокий приятный голос странно резонирует с чем-то исконно женским внутри моего тела. Меня противоестественно тянет к этому мрачному человеку. Чувствую себя маленький мышкой, которую заманивает в ловушку огромный черный кот. Опасный кот с острыми зубами. Боже, почему у этого мерзкого человека такой приятный голос?!

– А теперь поверни свою безмозглую голову направо. Видишь портрет? Это Альбина Бакаева, моя бабушка. Тебе ни о чем не говорит ее сходство с Альбиной? Возможно, теперь у тебя отпадут все вопросы.

Я действую по его указке, всматриваясь в большой портрет, искусно вписанный в интерьер этой огромной библиотеки, по размеру вместившей бы, наверное, не менее двух Гениных квартир.

С портрета на меня пристально смотрит светловолосая женщина в старинном платье с благородной осанкой. Прямо как живая. Даже оторопь берет. И она действительно очень напоминает мою Лизу. Но разве это что-то значит? Нет, ерунда. Совпадение. Я светловолосая, и Лиза тоже. У нас одинаковые зеленые глаза, чуть вздернутые носы, даже губы одинаковые, полная нижняя, и верхняя, похожая на изогнутый лук.

– Но…  – теряюсь и бегаю глазами по роскошному ковру, по его витиеватым узорам, лишь бы не встречаться с ледяным взором Бакаева, но он делает стремительный бросок ко мне, как кобра, ловя мою шею жесткой хваткой, распластывает ладонь по шее сзади и приподнимает мое лицо к своему. Дышит на меня своим горячим дыханием. Жарким, как огонь в самой преисподней.

Но я не чувствую смердящего запаха его гнилой натуры, нет. Вместо этого меня обволакивает терпким мужественным ароматом, от которого кружится голова и умирает сопротивление внутри. Мои руки невольно вцепляются в его пиджак, комкают идеально-гладкую ткань, а он заставляет привстать на цыпочки и вытянуться, изогнуться под него. Такая жуткая, странная близость, которой я не желала.

– Ты доставила мне массу проблем, Окса-а-на, – снова тянет он мое имя, дергая за волосы на затылке. Болезненно и остро. – Спрятала моего ребенка, а мы с женой переживали смерть дочери. Зарина не знала сестры. Я сотру в порошок весь перинатальный центр вместе с твоей родственницей Валентиной. Это же она поспособствовала подделке свидетельства о смерти? Отвечай! – встряхивает меня, как какую-то безвольную куклу на веревочках.

– Что вы сделаете со мной? – ломаным голосом обращаюсь к садисту, сжимающему мое тело тисками. Ничего не говорю про тетю Валю, потому что я совершенно запуталась. Он уже выяснил всю информацию? Что он знает конкретно? Сказать правду и подставить ее? Чьи яйцеклетки были использованы? Точно ли мои?

Вдруг тетя Валя меня обманула и тогда Лиза – не моя дочь?!

– Тебя бы стоило убить за то, что ты натворила. Или посадить в тюрьму. Но мне ни к чему проблемы. Из-за тебя наша семья скоро окажется в центре скандала. Нам придется придумать достоверную легенду, откуда взялся второй ребенок. Мне некогда заниматься тобой. Ты – отработанный материл. Просто исчезнешь и никогда больше не появишься на горизонте. И будешь до конца своей никчемной жизни благодарна за то, что я тебя пощадил.

– Вы… Может быть, у нас получится как-то договориться? – начинаю умолять, чувствуя, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Скулю, трепыхаясь в руках мучителя. Придумываю на ходу, бормочу бессвязный бред: – Я не встречалась с вашей женой, она меня не знает, не видела… Не хотела встречаться с суррогатной матерью, и это же хорошо! Сейчас это к лучшему! Можно что-то придумать, я могу быть няней, репетитором… Пожалуйста, Лиза – мое всё. Я не смогу без нее…

Он какое-то время молчит, едва-едва ослабляя хватку, и я бешено глотаю кислород, который еще остался в напитанном страшным напряжением воздухе. Так тяжело и жутко, что я цепенею в ожидании ответа.

Вдруг он согласится… Боже, я так мало у тебя просила! Пусть Бакаев помилует меня…

– Когда ты ехала сюда, ты это задумала? Считала, что сможешь меня уговорить, чтобы я дал тебе какое-нибудь местечко рядом с дочерью? Это даже не смешно, Оксана, – припечатывает меня к земле. – Повторяю, она не твоя, забудь о ней. Могу дать тебе номер психолога, обратишься за помощью. Она как раз занимается нашей Зариной, потому что всю свою жизнь моя дочь мучается от чувства неполноценности и неосознанного чувства потери. Из-за тебя. Ты лишила ее сестры, а она это чувствует.

– А может, из-за вас и вашей жены? – резко выпаливаю я, отталкивая от себя Бакаева. Он даже не шатается, настолько твердо стоит на ногах, в отличие от меня. – Вы не смогли дать своей дочери той любви, которую она заслуживает! И теперь вынуждены водить девочку по психологам. Богатый дом, куча игрушек – это ничто по сравнению с искренней любовью! А вы бездушный человек! Что вы можете дать ребенку? Вы неспособны на любовь и сострадание.

Он не дает мне уйти и хватает на этот раз всей пятерней за подбородок спереди и тянет вверх. От холодности не остается и следа. Я разбудила монстра.

– Стала смелой, да? – гортанно рычит мне в лицо. – Думаешь, раз я так спокойно с тобой разговариваю, во мне всё не клокочет от ярости?! Я готов задушить тебя собственными руками! Только не хочу пачкаться. Будет странно после убийства пойти укладывать спать свою дочку, целовать ее в лоб, желать спокойной ночи, только что расправившись с женщиной, которую она считала своей матерью с рождения.

Вцепляюсь в его руку пальцами, постоянно их перебирая, и в отчаянии шепчу:

– Пожалуйста, пожалуйста, простите, не нужно угроз. Я не права, я переборщила… Давайте договоримся, найдем выход.

– Что конкретно ты хочешь мне предложить? Озвучь, Оксана, – задает он вопрос, убирая руку, а другой вытаскивая платок из нагрудного кармана и подавая мне. – Утри слезы. Ты похожа на утопленницу.

– Я… могу быть… быть вашей любовницей… – тихо-тихо говорю, почти шепчу, понимая, как глупо выгляжу, предлагая этому роскошному мужчине себя. Ту, которую он только что назвал утопленницей.

– Надоел старик, за которого ты вышла замуж? – недобро усмехается Бакаев. – Он сейчас стоит на крыльце дома и ждет тебя, а ты предлагаешь мне свое тело. В этом доме мои дети и моя жена, а ты совершенно беспринципно пытаешься купить внимание Альбины плотскими утехами?

– Мне всё равно. Я готова на что угодно.

Если он позволит мне видеться с дочерью, я стану есть землю, стоять на битом стекле или выполнять самую грязную работу. Мне не нужна жизнь, в которой не будет моей девочки.

– Может быть, ты и готова, только мне это неинтересно, – кривит губы, одаривая очередным презрительным взглядом. – У меня есть жена. Хочу, чтобы ты исчезла и больше никогда не появлялась в радиусе сотни километров. Узнаю, что пытаешься добраться до моих дочерей, уничтожу. Поняла меня? А теперь выметайся.

– Разрешите мне попрощаться… хотя бы обнять в последний раз… – сиплю, готовая свалиться в обморок.

– Нет, – безжалостно выдает Бакаев. – Альбине нужно привыкать к своему новому имени, новой жизни и к своей настоящей маме.

– Что вы скажете ей обо мне? – спрашиваю безжизненным голосом, понимая, что это всё…

– Скажу, что мамочка улетела к ангелам. Девочки любят сказки. Ей понравится.

Глава 5

Выхожу в ночь, провожаемая суровыми охранниками Бакаева. Прислушивалась, искала глазами дочь, хоть какие-то признаки ее присутствия в доме. Всё тщетно. Ее надежно спрятали от чужих глаз. Но самое главное, что меня отпустили. Значит, еще будет шанс побороться. Я не отступлюсь.

Снаружи встречает перепуганный Гена. Весь прокуренный, до отвращения жалкий в своих попытках выглядеть достойно на фоне сильных мира сего. Он не виноват, что мы слишком несущественные детали в картине мира Арслана Бакаева.

Его жестокие глаза так и вижу перед собой, монументальные по своей сути слова отдаются в сознании. Он просто растер меня в прах, дунул слегка, и я развеялась, не оставив и следа в его жизни.

Что-то заставляет меня вскинуть глаза на особняк. В одном из окон на втором этаже ползет в сторону штора. Источающий угрозу силуэт Бакаева предстает моему взору.

Он просто стоит и смотрит, а я как будто уменьшаюсь, будто бы он придавливает меня своей властностью. Так и вижу в его глазах насмешку и презрение. Он молча требует меня уйти.

– Что он сказал? Оксана, Оксана! – вопрошает Гена, и я слепым взглядом смотрю на него, разлепляю губы и говорю:

– Он сказал, что Лизу теперь зовут другим именем и у нее будет новая мама.

– Увидеться не дал? Ты сказала, что подашь в суд?

– Суд? – горько усмехаюсь. – Бакаев уверен, что я была лишь суррогатной матерью. Что использовались яйцеклетки его жены.

– Что? Как это? – он чешет затылок и расхаживает туда-сюда. – Валька же сказала… Лялька, ты же сама лаборантка, неужели не могла проследить? Ты хоть знаешь, какие тебе подсадили эмбрионы?! Мать вашу, что натворила эта шельма?

– Ген, я в кресле с задранными ногами лежала, откуда я знаю, что она сделала… Я доверяла ей… Мне и в голову не приходило…

Вспоминаю события давних дней. Тетя Валя убеждала меня, что использует мои яйцеклетки, но как обстояли дела в действительности?..

– Но Лиза – полная твоя копия! – повторяет мой путь отрицания Гена, продолжая давить на меня. Мой воспаленный мозг не в состоянии думать разумно. Я просто не понимаю…

– Бакаев показал портрет своей бабушки. Она тоже светловолосая.

– Да?.. Хм… Я думаю, нам необходимо сделать тест ДНК, чтобы прояснить все детали, а еще раньше поехать к Вальке, расспросить ее по-хорошему, гадину такую… – решает Гена, обхватывая меня за плечи и пытаясь увести в сторону машины, которую уже вывез за ворота. – А пока поедем, подумаем о том, что можно предпринять. Не здесь же стоять.

Выворачиваюсь из захвата и бросаю болезненный, сиротливый взгляд на окна особняка.

– Я останусь. Вдруг Лиза выйдет, вдруг ее выведут…

– Ночью? Оксана, не дури. Девочка спит.

– Как она может уснуть, Ген? Она же перепугалась, наверное. Как только все уснут, убежит оттуда, и я ее встречу. Она будет меня искать, обязательно будет, – киваю в ответ на свои мысли, которые озвучиваю невпопад. Обращаюсь к Гене с надеждой в голосе: – Помнишь, как она сбежала из детского садика, когда ей там не понравилось? Я буду сторожить тут.

– Господи, Оксана! – восклицает Гена, и тут к нам подходят два бугая с суровыми непроницаемыми лицами.

– Господин Бакаев просит вас удалиться с территории. Нечего тут отсвечивать. Нам приказано следить, чтобы вы не ошивались возле ворот, – смотрят прицельно на меня, выдавая эту информацию.

– Пожалуйста, можно мне остаться? – бросаюсь к ним, а Гена меня удерживает. Я же готова умолять этих камнеподобных истуканов.

Вспоминаю угрозы Бакаева и с понурым видом тащусь за ворота, забираюсь в машину и сворачиваюсь калачиком на переднем сиденье.

– Пристегнись, Оксана, – требует Гена, но я лишь качаю головой. Тогда он перегибается через меня, пытаясь поймать ремень безопасности, и тут меня прорывает. Я должна на ком-то отыграться, выместить злость, страх и боль!

Так случается, когда я бессильна что-то сделать. Мне обязательно нужно найти жертву, которая примет на себя все то, что накопилось внутри и требует выхода.

– Почему ты ничего не сделал? Почему? – колочу его по плечам, кричу прямо в лицо. – Отпусти меня! Зачем приволок в машину?! Я останусь здесь, у ворот, буду сторожить! А ты отправляйся спокойно спать! Что тебе до Лизы? Она тебе никто! Тебе на нее наплевать! Ты и рад, что ее забрали, ты виноват, ты! Отправил ее в лагерь, чтобы не мешалась под ногами! Ты никогда ее не любил! – Бьюсь уже в объятиях Гены, чувствуя, как он пыхтит в попытках меня удержать. – Ты мне никто, никто! Убери руки!

– Хватит, Оксана! Ты моя жена! Я не позволю тебе так себя вести! Сейчас я отвезу тебя в дурку и скажу, что ты буйно помешанная, если не прекратишь истерику! – награждает меня злющим диким взглядом и встряхивает, как погремушку.

– Я не хочу быть твоей женой! Когда я выходила замуж, я надеялась спрятаться от Бакаева. Но теперь эта опция больше не работает! Ты не нужен мне! Не хочу с тобой жить!

– Опция, значит? – свирепеет он еще больше, а потом наклоняется ко мне…

Глава 6

Отбиваюсь как могу от Гены. Его руки мельтешат передо мной, когда-то родное и близкое лицо обезображено голодным волчьим оскалом. Я сама его раздразнила, сама виновата в его неконтролируемой агрессии, и теперь получаю по полной. Он хочет взять то, на что надеялся столько лет, то, что сейчас ускользает из его рук.

Прямо здесь, прямо в этой машине, грязно и гадко домогаясь до меня.

Но не проходит и двух минут нашей потасовки, как резко распахивается дверь со стороны водителя и кто-то выволакивает Гену наружу. Оторопев, какое-то время сижу на месте, вглядываясь в темноту. Слышу шум борьбы и жалкие крики мужа.

Выскочив из салона, наблюдаю страшную картину. Бакаев методичными ударами избивает Гену, а тот только и может делать, что прикрываться руками. Кажется, даже слышу хруст костей…

Мне бы радоваться из-за своевременного спасения, а мне жутко и страшно, меня пугает этот мужчина, который с каменным лицом, без разбирательств, как бездушная машина, избил живого человека, принимая его за боксерскую грушу.

– Хватит! Остановитесь! – кричу во все горло, подбегая к мужчинам и пытаясь что-то предпринять. Бакаев медленно поворачивает ко мне голову, его лицо мертвенно-бледное. В лунном свете он напоминает мне страшный манекен.

Отпущенный на свободу Гена падает на землю и сворачивается в позу эмбриона. Воцарившаяся тишина оглушает, в ушах стоит гул, сердце громко барабанит в груди.

Я отшатываюсь, прижимая руку к горлу, которое все еще саднит оттого, что Бакаев крепко сжимал его своей мертвой хваткой.

– Поехали, – резко командует он мне, доставая из нагрудного кармана платок и аккуратно вытирая им разбитые костяшки пальцев. Кровь на белой ткани кажется черной.

«Неужели у него целая коллекция этих платков на все случаи жизни?» – мелькает дурацкая невольная мысль.

– Куда? Зачем? –  спрашиваю сдавленным голосом, глядя на поверженного Гену. Не возникает абсолютно никакого желания подойти и помочь ему. Но и радостного удовлетворения я не ощущаю. Внутри странная пустота.

– У меня складывается впечатление, – медленно выговаривает Бакаев, – что я не избавлюсь от тебя, пока собственноручно не отвезу в такое место, откуда ты до меня не доберешься.

Он хочет меня убить. Точно. Он задумал убийство, решил избавиться от досаждающей помехи. Теперь я уверена, что он на это способен. Холодный взгляд скользит по мне, промораживая до ледяных мурашек. Бакаев постоянно меня осматривает. Не понимаю, что он хочет обнаружить. Стою не двигаясь и оцепенев.

– Не собираюсь никуда с вами ехать, – бесполезно трачу слова.

Он надвигается на меня скалой и берет за руку, и я не могу сопротивляться, он тащит меня не оглядываясь, швыряет на переднее сиденье подогнанной охранником черной машины и усаживается на переднее место.

– Куда вы меня повезете? – истерично пищу, дергая ручку двери. Но замки уже заблокированы.

– Отвезу тебя в отель, переночуешь там, а утром посажу тебя на поезд, уедешь в свой Мухосранск. Что у вас за игры с мужем? – бросает с отвращением.  – Негде было перепихнуться? Или ты так пыталась справиться с горем? – выплевывает оскорбление, уже направляя автомобиль в сторону шоссе.

– Вас не касается! – огрызаюсь.

– Да я вижу, что и тебя ничего не касается, Оксана.  Муж тебя не особенно беспокоит. Бросила валяться на дороге. Что ты за жена такая? А еще борешься за право быть матерью моей дочери.

– Вы всех так осуждаете с первого взгляда, не разбираясь в деталях? Что вы за бизнесмен такой? Тяжело вам приходится в деловом мире вращаться с такими категорическими суждениями, – не сдерживаюсь от укола, получая в ответ только надменно приподнятую бровь. – А вообще, я в вас тоже ошиблась.

– Что это должно значить? – спрашивает грубо, явно скрывая возникший интерес. Я успела заметить, как он мимолетно промелькнул в его глазах, тут же спрятанный их хозяином за непроницаемой маской.

– Там, в перинатальном центре, я видела вас с женой до того, как согласиться на суррогатное материнство, – рассказываю, проваливаясь в болезненные воспоминания. – Вы с супругой показались мне такой любящей парой, вы так сильно заботились о ней. Я видела, как она страдает, и поэтому решила помочь вам.

– Помогла, спасибо, – язвительно «благодарит» Бакаев, – только потом, видимо, передумала, раз решила ребенка украсть.

– А вы бы смогли отказаться от своего ребенка?

– От своего – нет. Но она – не твоя. Ты знала, на что шла, когда подписывала договор, но нарушила его условия. Пошла на преступление.

«Тогда почему же я до сих пор не в тюрьме?» – спрашиваю его мысленно, но вслух, естественно, этого не говорю.

– Мне кажется, вы не совсем понимаете, в чем дело.

– И в чем же дело? Просвети меня, – позволяет мне продолжать.

Была – не была, открою ему правду. Да, будет неприятно, но у меня хотя бы появится шанс побороться за дочку.

– Я не виновата в том, что случилось. Мне сказали о вас совершенно другую информацию: что вы готовы на всё, чтобы ваша жена забеременела, даже использовать донорские яйцеклетки. Сказали, что яйцеклетки вашей жены нежизнеспособны, что эмбрионов из них не получится, и тогда я разрешила использовать свои яйцеклетки.

Я совершенно не думаю, когда это произношу, совсем не смотрю по сторонам, на дорогу, только на четкий красивый профиль мужчины напротив, слушающего меня с невозмутимым видом.

А между тем мы движемся по шоссе, мимо нас проносится множество фур, чьи водители преимущественно ездят в ночное время.

Кто только я выговариваю последнюю фразу, Бакаев впивается в меня ошарашенным взглядом.

Нас ослепляет свет фар от фуры, раздается оглушительный гудок.

Мы выехали на встречку!

Чтобы избежать столкновения, Бакаев резко выкручивает руль, но нас несет… несет… Мы переворачиваемся и летим в кювет…