Loe raamatut: «Договорная семья для мэра»
Пролог
Мужчина, сидящий в кресле, внушает страх. Артур Багримов. Главный кандидат на пост мэра нашего города. Вершитель чужих судеб: безжалостный, жестокий, холодный, словно айсберг. Неоспоримый победитель.
Тот, кто устанавливает свои правила. Тот, кем пугают всех от мала до велика. Мрачный, опасный, таинственный.
И я стою перед ним, опасаясь вызвать гнев такого влиятельного человека, дрожащими пальцами цепляясь за передник на униформе работника клининговой фирмы. Но выбора нет. Я не имею права на ошибку. Только не сейчас…
Не после того, как я с таким трудом пробралась в его резиденцию, охраняемую лучшими из лучших. Святую святых делового и целеустремленного человека.
– Не знаю, как ты сюда попала, девочка, – его холодный взгляд пронизывает меня насквозь, вымораживая внутренности. – Но только зря тратишь мое время. Моя репутация под угрозой из-за вашей обнищавшей семейки.
Вбираю в грудь больше воздуха, ведь внутри меня горит пожар негодования, готовый вот-вот вырваться наружу. Но не успеваю, в этот момент мужчина кому-то звонит по телефону.
– Юрий, – спокойным, но опасным тоном говорит Багримов в трубку. – Уволить всю охрану!
Сглатываю и в испуге делаю шаг назад. Неужели он оставит столько человек без работы? У них же семьи, дети…
– Прошу вас! – кидаюсь было к нему, но он одним лишь взглядом пригвождает меня к месту. – Это моя вина, я пробралась без чьей-либо…
Не договариваю, мужчина резким жестом ладони останавливает поток моей речи и встает. Горло перехватывает горьким спазмом. Боясь расплакаться, делаю шаг вперед и кладу ладони на стол. И в этот момент его глаза падают на мои руки.
– Похвально.
Мороз по коже от его тембра. Ничего привлекательного в этом нет, так что не понимаю тех женщин, которые провозгласили его самым завидным холостяком региона.
– Люблю смекалистых и проворных. Даю тебе минуту. Можешь говорить.
Растерянно смотрю на него снизу вверх. Он успел обойти стол и присесть на краешек, скрестил руки на груди и выжидающе вздернул бровь.
– Зачем вам Саша? Вы ему, может, и биологический отец, но ведь не любите его… – начинаю говорить бодро, но к концу голос ослабевает, всё же его бесстрастное лицо сбивает с толку.
– Любовь? – дергает уголком губ, хищно скалясь, словно тигр на охоте, знающий, как загнать жертву в угол. – В моем мире, девочка, таких сентиментальных понятий нет. Не путай это глупое ничтожное чувство с долгом и ответственностью. Александра признавать своим сыном я не собираюсь, он – пятно на моей репутации, а этот скандал плохо скажется на моей политической карьере.
Я стою ни жива ни мертва. В ужасе от того, насколько страшные слова вылетают из его поганого рта. Пятно… Ошибка… С горечью понимаю, как же далека от этих грязных политических игр чужими судьбами.
– Тогда зачем вам мой брат? Отдайте его нам с бабушкой, мы – его семья, единственная, – прошу, с мольбой вглядываюсь в его глаза, но отклика не нахожу, там пусто, мрачно и холодно, будто у этого человека нет души.
Бедный мой брат, за что ему такие испытания? Отец умер, мать отказалась, а я не могу его защитить…
– Ты ему никто, – припечатывает жесткими словами, – ни один суд не даст тебе опеку. Твой отец совершил большую ошибку, когда перешел мне дорогу и спутался с моей женой, – приоткрывает завесу прошлого. – Он украл моего сына, и даже после своей смерти создал мне проблемы. Твоему папаше повезло, что он сдох. За такое платят кровью, девочка.
Багримов привстает, подходит и нависает надо мной. Возвышается громадной скалой, вызывая у меня нервные мурашки по всему телу.
– Ничего не понимаю… – всё, что могу сказать.
Русло, в которое повернул наш разговор, вводит в ступор и сбивает с толку. Ощущение, что я увязла в его силках, четко расставленной ловушке.
– Появление внебрачного сына портит мне репутацию. И бросает тень на мою предстоящую помолвку, – поясняет мне свои затруднения.
Что за страшный человек? Даже о родной крови и плоти говорит с равнодушием.
– Вы женитесь? – зачем-то спрашиваю, хоть это далеко и не мое дело.
– Будущему мэру более выгодно быть семьянином, – цинично усмехается, будто говорит заученную фразу, услышанную от пиарщика.
– Так отдайте мне Сашу, и я никому не расскажу, что он – ваш сын, – шепчу, поднимая на Багримова взгляд, уверенная, что жена не будет рада двенадцатилетнему мальчику.
Надежда расправляет крылья за моей спиной, но его мрачный взгляд и поджатые губы гасят все положительные чувства.
– Слухи уже разошлись по городу. Разве не смотришь новости? – скалится он, а затем поясняет мне: «Артур Багримов и его внебрачный сын. Почему отпрыск миллиардера прозябает в детском доме? Можем ли мы доверить такому бессердечному человеку наш город?» – явно цитирует он заголовки.
Ахаю, но молчу. Ну не говорить же, что мы настолько обнищали, что телефон у меня уже как несколько дней кнопочный. Из-за нехватки денег на питание пришлось продать свой навороченный смартфон, подаренный перед смертью отцом… А телевизор мне некогда смотреть.
Не знаю, что сказать. Сердце колотится как бешеное. Не понимаю, если это такая проблема для него, почему бы просто не оставить нас в покое? Ведь мы никому не скажем.
– Но есть выход, – чуть кривит губы будто бы в попытке улыбнуться.
Вот только мышцы явно атрофированы, настолько это лицо не вяжется с улыбкой.
– Я сделаю всё, что скажете, – вскидываю голову в надежде и даже подаюсь корпусом вперед.
– Всё, что скажу, говоришь? – произносит медленно, словно пробует языком на вкус каждую букву.
– Д-да, – киваю, еще не понимая, во что ввязываюсь.
Но это единственный шанс вернуть своего младшего брата домой. Не мне и не моей парализованной бабушке с отсутствием каких-либо финансов и поддержки тягаться с Багримовым.
Он подходит ко мне совсем близко, наклоняется и вдыхает воздух вокруг меня. Ноздри его хищно трепещут, челюсти стиснуты, он пугает меня звериными замашками.
– Твоя мать за пособничество мужу, твоему отцу, должна гнить в тюрьме. А парализованная бабка без должного лечения не проживет и недели, – продолжает перечислять то, в чем провинились мои родные.
Но не я, не я! Я ни в чем не виновата. Так и хочется крикнуть, но я изо всех сил держусь.
А затем он выдыхает, практически касаясь носом моих волос у уха:
– Мы вынуждены платить за грехи своих родителей, милая.
Неожиданное обращение ознобом проходится по моему позвоночнику. Сглатываю в испуге и жду, что он скажет дальше.
– Ты готова на это?
– Я? – голос у меня охрипший, во рту пересохло от волнения. – Я сделаю всё, сказала же…
И пусть мой голос звучит уже не так уверенно, но я стою на своем. А затем он обхватывает мой подбородок цепкими пальцами и ловит своими черными омутами мой взгляд.
– Ты станешь моей женой, – делает паузу, а меня всю трясет от его слов. Даже в страшном сне я не могла представить себе такого развития событий. – Брак будет настоящий, не фиктивный. Исправишь ошибку, допущенную твоим семейством. Я усыновлю Сашу на правах твоего мужа, девочка. Благородный рыцарь в сияющих доспехах, спасший свою возлюбленную от нищеты, а ее несовершеннолетнего брата – от детского дома. Как тебе новые заголовки? Идеально, не правда ли?
Он слегка ощеривается, не сводя с меня пристального взгляда, я же неуверенно киваю. И слово боюсь вставить.
– А если ты проболтаешься, что я – его биологический отец, то вы все очень сильно пожалеете! – А после добавляет как ни в чем не бывало: – Родишь мне еще одного ребенка, это укрепит мои позиции. А теперь иди, пришлю к тебе помощницу, твой внешний вид настолько убог, что никто не поверит, что я мог обратить на тебя внимание.
А вот последнее предложение вбивает меня в пол. Открываю рот и только могу, что пялиться ему в лицо с каменным выражением. Сердце на секунду замирает, а затем пускается вскачь. Как же так?! Жить с этим чудовищем и быть его женой, спать в одной постели…
Глава 1
– Сашу уже забрали, – звучит как гром среди ясного неба недовольный голос директрисы детского дома.
– Как это забрали? – спрашиваю растерянно, находясь в ступоре.
Губа женщины презрительно дергается, глаза презрительно окидывают взглядом меня с головы до ног. Стискиваю кулаки, ощущая себя под ее рентгеновским взглядом почему-то ущербно и бедно. Никогда такого не испытывала.
Затем с горечью понимаю, что если бы не Вадим, мой отвратительный муж, то мне не пришлось бы сейчас обтекать в этом богом забытом месте, где даже от стен веет страданием и разрухой.
– Вашего брата, – неприятно морща нос, выдавливает из себя она слова, – забрал по праву его родной отец.
– Биологический, – поправляю я, сжимая руками до боли колени.
– Биологический – не биологический, это уже вас не касается, – женщина закатывает глаза и берет в руки свой смартфон, словно дает понять, что ей нет никакого дела до чужих проблем. – По закону имеет право, так что будьте добры, покиньте помещение, милочка.
– Но… как же? – ненавижу себя за дрожь в голосе, но ничего не могу с этим поделать, горло перехватывает невидимым обручем, а в уголках глаз скапливается влага. – Он никогда его не видел и…
– А не по вине ли вашего отца? – вдруг резко подается вперед и агрессивно словесно нападает. – Иди отсюда давай, мне не нужны слухи, что я привечаю тут дочь мужика, который украл чужого ребенка! Это надо же! Уму непостижимо! Вас всех за решетку надо!
Ее слова так сильно ранят, что мне кажется, будто я вот-вот рухну на пол. Но возразить мне нечего, ведь она права.
– Вы сказали, что расскажете, как забрать ребенка, а сами отдали его, даже мне не позвонив, – возвращаюсь в реальность, твердо глядя в глаза директрисе, чьи лисьи глаза никак не внушают доверия. Она точно не на моей стороне.
– А вы обещали прийти с мужем, Селиверстова. Где муж, а? Ау, что-то я не вижу его. Потеряла, что ли? – смеется над собственной шуткой, а потом откидывается на кресло, сверля меня злым взглядом. – Связываться с вашей семейкой никакой уважающий себя адвокат не станет. Думала, сляпала по-быстрому муженька себе, так сразу опекуном станешь чужому, по сути, ребенку?
Зачем она так со мной? Не знаю, чем вызвала такую ненависть, ведь я не виновата в сложившейся ситуации и делала только то, что она говорила. Выйти замуж, собирать деньги на адвоката, надеяться на лучшее.
– Он не знает этого человека, пусть он ему и неродной, – снова увещеваю.
– Привыкнет, еще и спасибо скажет, что отец нашелся. А ты что можешь ему дать? Убогое жилье и бабульку парализованную под боком? Эти условия совсем не подходят для нормального воспитания. Устранись, Селиверстова, из жизни этого мальчика, ради бога. И покинь кабинет, мне с тобой не о чем разговаривать.
Папа, что же ты наделал? Я бессильно задаю вопрос в пустоту, пока иду вдоль обшарпанного коридора на выход. Вот только никто не способен мне дать ответа. Отец ведь умер полгода назад, унеся свои страшные тайны в могилу…
Ах, папа, если бы я знала, что всё так сложится, не стала бы выходить замуж за Вадима. Но он ведь был твоим доверенным лицом, финансовым директором твоего детища – прибыльного предприятия по производству аммиака.
Кто же знал, что, выйдя за него ради статуса замужней женщины, я лишусь всего нашего состояния – денег, дома, завода…
А всё из-за одной твоей ошибки… Встряхиваю головой, прогоняя эти кощунственные мысли. Нет-нет! Саша – не ошибка! И пусть его отец не ты, а другой мужчина, братом Сашка мне быть не перестанет никогда! И я сделаю всё, чтобы вернуть его в лоно семьи… Семьи, где остались только я и бабушка…
И тут, когда я выхожу на крыльцо детдома, со двора выезжает машина, а на заднем сиденье сидит…
– Саша! – кричу изо всех сил, практически разрывая голос в клочья. – Саша!
Бегу за автомобилем, но он выезжает на дорогу и заворачивает направо. Успеваю выбежать следом и бросаюсь наперерез. Встаю аккурат посреди пешехода и зажмуриваюсь. Действую импульсивно и на нервах.
В последний момент раздается громкий гудок и визг шин, меня слегка задевает капотом, и от слабости и бессилия я падаю навзничь на зебру.
Громкий хлопок дверцы тачки, а затем чьи-то шаги, приближающиеся ко мне. Неловко встаю и смотрю внутрь салона. Вижу, что братишка замечает меня и пытается открыть заднюю дверцу. Но тщетно, она заперта. Делаю шаг вперед, чтобы освободить его из чужого плена, но в этот момент меня хватают за плечи.
– Дура! Я мог тебя убить! – мужчина встряхивает меня за плечи, зло скалится, хмуро сводя брови на переносице.
– Отпустите! – пытаюсь оттолкнуть, но его хватка просто железная, пальцы больно впиваются в кожу, да так, что точно синяки останутся.
– Отдайте мне брата! – понимаю, что передо мной настоящий отец Саши, и начинаю колотить его по груди, но он снова встряхивает меня, да так, что у меня трясется голова.
И такая буря поднимается внутри меня, что я, впервые теряя рассудок, кусаю его за кожу на руке. Вот только в следующий момент раздается звон. И только спустя несколько секунд я понимаю, что это звук хлесткой пощечины, которую он влепляет мне. Голова моя дергается и опрокидывается набок. В ушах звон, а сама я стою едва дыша.
– Успокоилась? – холодный голос, пробирающий до костей, возвращает меня в суровую реальность.
Где я больше не принцесса и богатая наследница, а оборванка, пытающаяся вернуть брата… На которого претендует властный мужчина, которому я ничего не могу противопоставить.
– Но там мой… – сквозь слезы хочу сказать, что Саша – мой брат, но не успеваю.
Мужчина уже садится за руль своего дорогого презентабельного авто и трогается с места. По моим щекам текут слезы. Я вынуждена наблюдать, как машина удаляется от меня всё дальше, а Сашка, мой любимый братишка Сашка лупит ладонями по заднему стеклу.
Подрываюсь с места и бегу, протягивая руки вперед. Задыхаюсь от слез, но моих сил недостаточно. Автомобиль очень быстро скрывается из поля моего зрения, а я падаю на колени посреди дороги.
– Боже… – шепчу в пустоту, ничего не видя передо собой.
Звонит телефон. Бабушка. Реву и закрываю ладонями лицо. Ведь у меня едва хватает денег на то, чтобы купить ей лекарства. Что уж говорить об адвокатах для суда. Стискиваю кулаки и даю себе клятву. Я заберу брата! И никакой богач, будь он хоть трижды олигархом или даже властителем мира, не сможет мне помешать!
***
– Девушка! – ко мне подбегает перепуганный охранник детского дома, который заметил столкновение с машиной. – Он что, уехал? Скрылся с места преступления? Вам скорую вызвать?
– Нет-нет, всё в порядке, я сама виновата, сама, – отвечаю скороговоркой, едва его слушаю, взгляд устремлен вдаль, даже не обращаю внимания, что у меня что-то болит.
– Так нельзя, – он настаивает, размахивая руками и хмурясь, – вы не виноваты, тут пешеходный переход, а значит, виноват водитель. У вас точно шоковое состояние, давайте я вас в больницу отвезу.
Сердобольный мужчина достает из кармана жилетки телефон, но тут звонит мой. А у меня так трясутся руки, что я не могу попасть по заветной зеленой кнопке.
– Извините, мне нужно ответить…
С пятого раза я всё же принимаю вызов.
– Ада, – раздается высокий нервный голос бабушки, – ты уже увиделась с Сашей? Всё в порядке?
– Да-да, – отвечаю чуть рассеянно, почесывая лоб, в это время рядом хлопочет суетливый охранник, отряхивая мои колени. К счастью, я несильно испачкалась, слякотные дни прошли, и сейчас царит бабье лето, радуя последними теплыми деньками.
Машинально даю ему спасать мои джинсы, но так и хочется отодвинуться, хоть это и выглядело бы грубым.
– Не забудь зайти в аптеку за лекарствами и возвращайся домой, что-то мне тяжко, давление подскочило, – вздыхает бабушка, у меня же от всех навалившихся проблем ноет душа.
Бросаю телефон в сумку и смотрю наконец на охранника.
– Спасибо, со мной всё в порядке, мне нужно идти.
– Ладно, – он со скрипом соглашается, оперативно выдавая мне помятый листочек с номером телефона. – Вот, меня Николай зовут. Вы, если что, не унывайте, даже на таких богачей найдется правосудие, – потрясает в воздухе пальцем. – У нас на заборах камеры имеются.
Не могу сосредоточиться на его слова, мыслями устремляясь в недалекое будущее, а в тот момент, когда делаю шаг вперед, взгляд цепляется за красивую белую иномарку, не хуже того танка, который почти сбил меня на переходе.
Сперва не обращаю на нее внимания, а потом вспоминаю, что точно такую же машину купила моя подруга. Таких в столице всего лишь десять. Вернее, бывшая подруга.
– Селиверстова! Я долго тут стоять буду? – слышу капризный голос Валерии Шариповой, первой красавицы и умницы нашего университета, дочки богатых родителей, которая в этот осенний день по странной прихоти судьбы попалась мне на пути.
В груди тлеет стыд. Ну почему я встретила ее сейчас? Когда всё так плохо? Что за закон подлости?
Рядом стоит, открыв рот, охранник. Затем недовольно смотрит на меня. Нехотя подходу к машине подружки и киваю ей. Не уходить же прочь, сделав вид, что не узнала. Поздно…
– Куда едешь? Давай подвезу, – предлагает она, прыгая за руль.
Да уж, так хочется отказаться, но у меня нет денег даже на проезд, так что я скрепя сердце сажусь в шикарное авто, сразу же впитывая в себя аромат дорогой кожи и элитных духов Леры. Шлейф прошлого душит своими путами, и я ежусь.
Чувствую себя настоящей дурой. Как можно было не взять деньги на проезд? Бедная стала, а привычки остались из прошлого, где везде расплачивалась карточкой, со мной ездил водитель, или папа, который оплачивал любой каприз.
– Ну и видок у тебя, бомжатню местную обворовала? – язвит некогда хорошая подружка, заводя мотор.
– Зачем ты так? – шепчу, стискивая кулаки, опешив от бесцеремонности Шариповой.
Нормальный у меня вид, джинсы, футболка, сверху кожаная куртка, что не так?
– Ну и где твой женишок? – продолжает язвить эта фифа.
– Так, Лер, я выйду, – хватаюсь за ручку, потому что я не намерена терпеть чужие оскорбления. Мне и так проблем хватает.
– Да ла-а-а-адно, – гортанно смеется Шарипова, поправляя искусно уложенные волосы, окрашенные в самый модный колор. – Ну обиделась я на тебя, – говорит капризно, лавируя в потоке автомобилей. – Никого на свадьбу не позвала, знаешь ли, настоящие подруги так не поступают.
– Настоящие подруги помогают в беде, – не остаюсь внакладе, напоминая Лере о том, что она, как и другие мои знакомые, в трудный момент, когда на меня свалилось банкротство компании и отняли дом, прикрылась своей обидой и не дала ни копейки.
– Кто старое помянет, тому глаз вон, как говорит мой папа, – смеется несколько нервно, всё время косясь на меня. – Совсем беда, да? – спрашивает уже совершенно другим тоном, как будто даже проявляет сочувствие, которое мне не нужно от нее, оно мне ничем не поможет.
Я не хочу бередить свежие раны, не хочу рассказывать о своих проблемах, я просто хочу доехать до дома, успокоить бабушку, а потом заняться делами. Хотя… в чем-то она, возможно, сумеет мне помочь.
– Мне нужно вернуть брата, – говорю твердо, уставившись слепым взглядом вперед, машины расплываются передо мной. Нет, я не плачу, слез уже не осталось, я не могу позволить себе рыдать, жалеть себя и проклинать судьбу, мне нужны все силы и самообладание.
– А это правда, что он не твой брат? Слухи разные ходят, – осторожно, пряча жадное любопытство, спрашивает Лера.
Молчу, потому что не хочу обсуждать эту тему снова.
– Как так от тебя родители скрывали такую тайну? Я бы с ума сошла на твоем месте! А что мама твоя? Теперь понятно, почему она ушла от вас, не выдержала, что муж ребенка от любовницы принес.
– Лера, а у тебя откуда такая осведомленность о нашей жизни?
– Да так, птичка на хвосте принесла, – жеманно смеется она, действуя мне на нервы. – Да это все знают, вроде как не секрет, – объясняет она, когда я молча жду подробностей о том, кто сообщил ей тайны, которые я считала исключительно внутрисемейными.
Прекрасно, шила в мешке утаить не удалось.
Глава 2
– Ясно, – цежу сквозь зубы, раздраженная тем, что весь город судачит о том, что мы не только бедные, но еще и вытряхивает все наши скелеты из семейного шкафа.
– Да ладно, не куксись, – улыбается Лера, демонстрируя белизну зубов. – Так чем я могу тебе помочь? – спрашивает виноватым голоском.
– Оплати за меня адвоката, а, Лер? – говорю с вызовом, прищурив глаза.
Подружка переводит взгляд с дороги на меня, смотрит с недоумением.
Но я вижу внутри глаз злорадство. Будто ее радует, что теперь я… Боже, а мы ведь сейчас на разных социальных ступенях. Вот и вылезло гнилое нутро богатой папиной дочки. Неужели и я была такая?..
– И бабушке лечение, – продолжаю ерничать, улыбаясь с горечью на душе. – Для тебя это пшик, а нам существенно поможет. Запишешь себе в графу «Благотворительность». Богатые же жертвуют бедным?
Замечаю, что она мнется и кусает накрашенную нюдовым блеском губу, и прерываю ее терзание:
– Лер, да забей, мне ничего не надо. Я сама со всем разберусь.
Произношу эту фразу и сама себе не верю, но она снова оттуда, из моего прошлого, где я считала зазорным у кого-то что-то просить, это скорее у меня просили.
– Мир? – спрашивает она неуверенно, немного по-детски оттопыривая мизинец, будто я сейчас возьму его и начну мириться, как маленькие девочки.
– А мы разве ругались? – пожимаю плечами и вижу, что мы достигли нужного места. – Останови, пожалуйста, здесь, я выйду.
За поворотом раскинулся район, куда Шарипова отправилась бы, если бы только приняла участие в новомодном квесте, да и то взяла бы свою охрану. Она не спрашивает, живу ли я в этом месте, всё и так понятно. Просто смотрит на меня, будто не знает, как попрощаться так, чтобы не остаться в контрах.
Зачем? Неужели мы будем дружить? Мы теперь из разных миров.
– Слушай, а чего ты не обратишься к Стасу Болотову, он же по тебе сохнет, всё спрашивает, когда ты на учебу вернешься. Юный химик, – смеется, давая понять, что выбранная специальность так и не была ею понята. Не то что ее менеджмент и международные отношения.
Но я хотела занять достойное место на предприятии отца, а теперь и образование не нужно, да и платить за него нечем, и отца нет, и предприятие его кем-то другим управляется.
– Стас… – морщусь, вспоминая, как поставила парня в черный список, ведь я все-таки замуж вышла, а он донимал. – Нет, не буду я к нему обращаться.
– Гордячка, – заключает Лера, и мы снова молчим. Берусь за ручку двери, понимая, что всё уже сказано и добавить нечего.
– Ну-у-у, на адвоката денег у меня нет, но… – вдруг тянет она и достает из кармана купюры.
Я смотрю на протянутые деньги как на нечто ядовитое.
Ведь это у меня раньше просили. Я с таким же видом протягивала купюры, словно это обычные бумажки, которыми можно подтереться в туалете.
Теперь я имею возможность изучить всю палитру ощущений, тех людей, которых я облагодетельствовала когда-то.
И надо сказать, ощущения далеки от приятных. Но я не имею права показывать излишнюю гордость. На кону судьба Сашки, так что придется наступить себе на горло.
Горечь собирается во рту, на душе тяжесть, а руки уже сами по себе протягиваются, чтобы взять купюры.
– Адвоката могу посоветовать. Мой хороший знакомый, – произносит Лера, и мне кажется, что она не такая и плохая. Ну всё, сейчас кинусь ей на шею и буду плакать, потому что она единственная из всех проявила ко мне доброту за последнее время.
– А ты уже выяснила, кто отец Сашки? Ну, настоящий? – с азартом в глазах любопытствует Лера, и мне кажется, будто она выкупила этот секрет деньгами.
Глотаю обиду и снова злюсь, ведь я почти поверила в ее искреннее желание помочь.
– А тебе птичка только половину новостей принесла? – замечаю чуть ехидно.
– Ад, ну не надо язвить, мы же вроде помирились. Смотрю, бедность на тебя не повлияла. Так и осталась адской девочкой.
– Артура Багримова знаешь? – копаясь в памяти, извлекаю оттуда имя отца Саши и отворачиваюсь к стеклу. Не видела смысла его запоминать, но сейчас как-то само пришло на ум. Ему, кстати, подходит…
– Артура? Багримова? – вдруг восклицает подружка.
Напрягаюсь, потому что подруга чуть ли не крестится.
– Меня удивляет, что ты про него ничего не знаешь.
– Да откуда я про него знаю-то?!
– Ты шутишь? – продолжает она верещать, будто увидела призрака. – Это же… Боже, слушай, мой тебе совет: брось ты это дело. Брата ты не выцарапаешь из его лап! Я в шоке, просто в шоке… Как же твой отец забрал ребенка у самого Багримова?
– В смысле? – спрашиваю с напряжением, ее слова меня пугают. – Я не могу, ты же знаешь, не могу отказаться от борьбы за брата. А что с этим мужиком не так?
– Ну просто поверь, у тебя не получится добиться у него милосердия, он тебя в тюрьму посадит! А вообще странно, ты уверена, что он – отец твоего Сашки? Багримов же подался в гонку за кресло мэра. Я думала, что все эти слухи вокруг него – это происки конкурентов, но теперь… Впрочем, неважно, лучше такого вслух не говорить. У него везде уши.
«Да что они все заладили про тюрьму?» – поражаюсь мысленно, чувствую арктический холод в душе, меня морозит от жутких слов Леры. Даже если Артур Багримов – будущий мэр, мне что, сидеть сложа руки и трястись от страха?
Ведь я не виновата в этом, я вообще была ребенком, когда Сашка родился, вернее, когда мне сказали, что у меня появился брат.
Кого можно было бы посадить, так это отца, но это невозможно, потому что он умер, а мама может пойти разве что за сокрытие преступления. Интересно, сколько за это дают? Вот ни разу не пожалею ее. За всё время ни весточки не подала…
– Думаешь, он может всех подкупить и ничего с ним не поделать? – спрашиваю с болью в сердце. Неужели настолько страшен этот человек?
– Уверена, что так, – кивает она и цокает языком, будто уже хоронит и меня, все мои устремления и цели. – Зверь, а не человек. Не уверена, что у него есть сердце. Если хоть раз с ним столкнешься, поймешь. Я была с отцом на одном рауте, и поверь, хочу это развидеть.
Молчу про то, что уже сталкивалась с этим Багримовым. По спине проходит холодок. Неприятный такой. А щека фантомно начинает болеть. Прикладываю руку к коже на лице, будто она все ещё горит.
– Дело в том, что у него погибли жена и ребенок. Умерла в родах, а затем и малыш. В какой-то захолустной больнице. Темная история. Стой! – восклицает она. – Неужели это тот самый ребенок? Не погиб? Или это другой ребенок? Или твой отец его украл и выдал за своего? Точно-о-о… Какой-то ужас, я в шо-о-о-оке… – продолжает по-дурацки кривиться Лера, как будто откопала доступ к паролям от аккаунтов всех звезд и прочитала всю их личную переписку. Аж трясется вся.
Чертыхаюсь, злясь на Багримова, на отца и этого урода Вадима, который обокрал меня в такой ужасный момент. Да будь у меня хоть доля тех денег, что оставил в наследство отец, я бы запросто поборолась с самим дьяволом, но сейчас ощущаю себя беззащитной в преддверии борьбы с жутким чудовищем, о котором рассказывает Лера.
– Слушай, а твой отец не мог убить его жену? – спрашивает замогильным голосом Лера, хватаясь за горло, пучит глаза и выглядит испуганной.
– Лера, с ума не сходи, ничего не доказано и не выяснено, – осекаю ее, – мне правда не до твоих фантастических теорий. Ты лучше про Багримова дальше расскажи…
– Да что рассказывать? Это ужасный человек. Таинственная личность, безумно богат, финансовый гений, олигарх, происхождение его состояния неизвестно. Возможно, здесь замешан криминал, ой, ну я не знаю точно. Одержим властью и быстро продвигается в политической карьере, дерзко распихивая по сторонам всех конкурентов. А чем ему еще заниматься, если у него семьи нет? Он ведет максимально закрытый образ жизни с момента их смерти, про него самого мало что кто знает.
Нет семьи… И что же? Теперь он хочет лишить семьи меня?
***
С тяжелым сердцем поднимаюсь по лестнице зашмыганного грязного подъезда, зажимая нос рукой. Так и не привыкла. К бедному неблагополучному району не привыкла. К ужасным условиям в квартире. К отсутствию маломальской помощи и к ответственности за бабушку. К тому, что все отвернулись.
Разве могла я подумать, что близкий круг общения откажется помочь, стоило нам разориться? А всё из-за моей доверчивости. Верила, что Вадим поможет с управлением заводом, который остался от отца, не хотела бросать учебу, планировала уделять больше времени Сашке, который сильно переживал после кончины папы.
Ничего не сбылось. Сашку забрали, Вадим сбежал, а завод стал банкротом, и я, двадцатитрехлетняя пигалица, стояла перед дородными тетками и крупными мужиками с производства и сообщала об их сокращении, чувствуя волну негодования, обращенную в мою сторону. А еще насмешки. Они стояли, смотрели прямо в лицо и смеялись надо мной. Финдиректор сбежал с бухгалтершей, обдурив дочку умершего хозяина завода. Работу потеряли, зато вдоволь позабавились.
Невзгоды на этом не закончились. Вадиму было мало банкротства предприятия, обнуления моих счетов, он, заручившись всеми необходимыми подписями с моей стороны, продал наш дом со всей мебелью! Новые хозяева просто выставили наши вещи на улицу! У меня даже не было возможности их забрать все сразу, что смогла, то и увезла.
И мне пришлось забрать парализованную бабушку из больницы, потому что оплачивать дорогое лечение я больше не могла, и найти дешевое съемное жилье. Уход за ней вытягивал все силы, борьба за брата истощила кошелек. Мы еще держались на средства, вырученные с продажи моей машины, но и эти деньги быстро таяли.
У порога квартиры встречает сердобольная тетка Наина, складывая руки на груди и радуясь моему приходу.
– Адочка, я за бабушкой присмотрела, помыла ее, белье поменяла, накормила, только вот лекарства ждем, – улыбается во весь рот, чернявые волосы заплетены в тугую косу и повязаны косынкой, карие глаза светятся добротой.
Поблагодарить не успеваю, вваливаясь в квартиру, спешу на окрик бабули.
– Адка, где тебя черти носят? Тебя только за смертью посылать.
Помыв руки, бегу за стаканом с водой на кухню, спотыкаясь о ломаную табуретку. Кто ж ее тут поставил? Ах, это же я, всё не привыкну, что прислуги нет, и если что не так в квартире – то это моих рук дело. Пробегая мимо ванной, принюхиваюсь. Пахнет чем-то кислым, но не соображу чем.
– Адочка, у вас белье в машинке залежалось, прокисло, – говорит соседка, а я тру лоб в замешательстве, пытаясь вспомнить, когда же я его туда заложила, а еще мимоходом мысленно отмечая, что не соображу, зачем Наина за мной хвостом ходит.
И взгляд такой жалобный, будто чего-то от меня хочет, а спросить стесняется. Так обычно провинившиеся слуги смотрели.
Денег! Догадка вспыхивает красной лампочкой, а вот я вспыхиваю от злости. Бабушка! Опять эти барские замашки. Говорила же, что не надо нанимать соседку ухаживать за ней. А она, мол, нет, перед чужими ей не стыдно, а вот когда родная внучка о телесных нуждах заботится, это ее смущает. Странная логика – и весьма разорительная.
