Loe raamatut: «Нежданчик для майора»

Пролог

– Велько! – закричал волчонок. – Велько, выходи! Мы в прятки играть будем! Мы сейчас перекинемся! Выходи!

Волк толкнул майора Грачанина, уныло рассматривавшего пустой холодильник – засохший кусок колбасы и пакет с шакальими ягодами назвать продуктовым запасом было невозможно – и потребовал: «Превращайся! Я пойду гулять».

«Что значит – "гулять"? – возмутился Велько. – В магазин надо! Жрать нечего!»

«Кто-нибудь покормит, – отмахнулся волк. – Превращайся. Или я тебя заставлю».

В последнее время волк всё чаще выигрывал поединки за тело. И принудить его работать – а это было важно по отсутствию нюхача в отряде – не получалось никакими силами. Ложился на асфальт, скотина, и назад превращаться не позволял, один раз пришлось ехать в часть на лапах, посматривая на личное оружие и экипировку – хорошо хоть полковнику на глаза не попался, а то получил бы выговор.

Зверь начал давить: мир утратил цветность, содержимое холодильника и кухня стали черно-серо-белыми. Велько захлопнул дверку, попрощавшись с мыслью съесть кусок колбасы, прошел в комнату, разделся и перекинулся. Волк довольно потянулся, вышел в прихожую, толкнул дверь передней лапой, потом задней, чтобы закрыть на ручку-защелку и не впускать мух. Воров майор Грачанин не опасался, а личное оружие хранил в сейфе, согласно инструкциям.

Волк выбежал на улицу, где его ждали щенята. Два лисенка, волчонок и трое шакалят. На балконе, на втором этаже дома, произошло движение. Дед Куприян, зорко наблюдавший за округой, перевесился через перила и заскрипел:

– Что вы творите, бесстыдники! Товарищ майор после смены, а вы ему отдохнуть не даете! Цепляетесь: «Выходи-выходи». А товарищу майору, может быть, не до игр, может быть ему поспать надо! Или в магазин!

«Хороший дед, заботливый, – подумал Велько. – Что он там у меня просил? В погреб слазить, закатки перебрать? Надо будет сделать».

Щенки забегали вокруг волка: шакалята запрыгнули к нему на спину, съехали вниз и чуть не упали в канаву – волк успел поймать зачинщика за шиворот и поставить на асфальт, а парочку подвинуть лапой. Лисята, воспользовавшись случаем, покусали его за уши. Волчонок ограничился щелчком зубами возле хвоста. Один из шакалят пискнул, призывая остальных прятаться. Мелкота дружно завизжала и бросилась врассыпную. Волк забрался в куст сирени и зажмурился. Майор Грачанин досчитал до пятидесяти и велел: «Выходи, ищи». Волк выбрался на асфальт, повел носом, разбирая вязь следов, фыркнул и направился в единственную сторону, где не было никого из щенят. Дед Куприян заволновался.

– Товарищ майор! – крикнул он, опасно перегибаясь через перила. – Товарищ майор! Они за дом побежали! Не ходите в эти кусты, они колючие! Идите за дом, к погребам и гаражам! За дом идите!

Волк ухмыльнулся и полез в колючие кусты, оставляя на ветках клочья шерсти. С балкона другого дома заскрипел дед Онисим:

– Товарищ майор, осторожнее, там коты нагадили! Возмутительное отношение к уличной территории! Миллион раз уже поднимал этот вопрос на общедомовом собрании, а мне отвечают, что коты пришлые. Давайте установим пост? Надо препятствовать осквернению зеленых насаждений!

Волк громко зевнул, развернулся и побрел к другому концу переулка, слыша повизгивание и перешептывание детенышей. Сценарий игры не менялся уже третий месяц. Волк доходил до предпоследнего дома, смотрел на ухоженный палисадник, на деревья с красивыми крупными плодами, на орхидеи на подоконниках первого этажа – орхидеи майор Грачанин знал, их на работе дамам по праздникам дарили – разворачивался и шел обратно. Шакалята не выдерживали, начинали перепрятываться, выбегали прямо на него, когда он сворачивал в проходы между погребами и гаражами. Волк клацал зубами, найденные щенята неслись к месту водящего и успевали царапнуть сирень лапой – застукивались, чтобы майор Грачанин снова водил. Дед Куприян и дед Онисим принимали активное участие: то советовали майору зайти в другой проход, то подбадривали спешащих щенят. Вдоволь набегавшись, толпа потребовала играть в «сардинку». Волк радостно кивнул и ушел прятаться – он нашел отличный лаз в разрушенный погреб рядом с домом с орхидеями и персиком, и ухитрялся подремать, пока мелочь металась по всей округе и его искала. Нычку Грачанин не сдавал – выбирался и прятался в аккуратно подстриженных кустах ухоженного палисадника. Его сразу находили и тащили к месту водящего – с восторженным визгом на всю округу. После этого волка спасала какая-нибудь добросердечная шакалица. Звала перекусить овощным рагу или рыбным салатом, и этим прекращала игру в прятки.

На этот раз в привычном развитии событий произошло небольшое изменение. Прежде чем спрятаться в развалины, волк остановился, посмотрел на шевельнувшуюся занавеску, едва не задевшую орхидеи и сообщил:

«Там живет одинокая шакалица. Поухаживай за ней».

«Отвали!» – буркнул Велько.

«Шакалица лучше лисицы или волчицы, – не обращая внимания на отказ, продолжил зверь. – Шакалицы домовитые и хозяйственные. Будешь ей перебирать банки в погребе, спускать и доставать картошку, научишься подстригать кусты».

«Отвали со своими придумками!» – повторил майор Грачанин и подтолкнул волка к развалинам.

Он помнил речь психолога: «Вы не единственный, кто имеет такую проблему. Главное – решить ее на уровне психологического конфликта. Если вы или волк продолжите упорствовать, отстаивая свои принципы, может случиться самое страшное – развитие психического заболевания. Вам нужно отбросить накопившиеся обиды и заново научиться сосуществовать. Как в детстве. Это невозможно без взаимных уступок».

Майор Грачанин искренне считал, что он уступает волку с утра до вечера, а взамен получает только указания и работу нюхача на «троечку». Да, бегать со щенятами весело. Они шкодливые и дурные, прячутся кое-как и не могут его найти. Забавно смотреть, как они прочесывают дворы в поисках волка. Но! Игры играми, но не знакомиться же с шакалицей, чтобы волк чувствовал себя комфортно? Сегодня познакомься, завтра обручись, а послезавтра ты уже женат, сидишь на кухне, режешь баклажаны и выслушиваешь речи, что твоей зарплаты не хватает на прокорм четверых детей. Нет уж, спасибо! Никаких ухаживаний.

«Знаю я, чем это заканчивается. Лучше съем салат у престарелой соседки и съезжу в магазин за колбасой».

Глава 1. Велько. Свадьба Солнца и Воды

Лето началось с неприятного сюрприза. Майор Велько Грачанин обнаружил, что зарплата за май пришла на карту в урезанном виде. Три четверти от обычного оклада. Визит в бухгалтерию ничего не прояснил, а только запутал.

– Это алименты, – сообщила бухгалтерша-лисица. – По требованию соцзащиты.

– Какие алименты? – спросил искренне удивленный Грачанин. – У меня нет детей!

– Все вы так говорите! – ядовито процедила лисица. – Заделаете девушке ребеночка и в кусты. Приходится потом бедолагам по судам мыкаться, чтобы с вас, ходоков, денежки стрясти.

– Где решение суда? – зарычал Грачанин.

– Нет решения суда, – огрызнулась лисица. – Сказала же тебе – по требованию Министерства социальной защиты. Иди туда и там выясняй, кого ты на произвол судьбы бросил с дитем на руках.

– Совсем охренела, швабра рыжая? – рявкнул Грачанин. – Документ покажи, на основании которого мне зарплату ополовинили!

После бурного скандала, усугубленного вмешательством командира отряда, сурового медведя-полковника, взъерошенный Велько вылетел на улицу, сжимая в руке листок бумаги с адресом отдела взысканий социальных недоимок. Аргумент, что из-за брошенной деточки у него бы кусок хлеба непременно поперек горла вставал, а он прекрасно любую выпечку жрет, и полковник, и бухгалтерша благополучно проигнорировали. Злость кипела, поэтому заведение, покусившееся на его честно заработанные деньги, майор Грачанин посетил немедленно. И наткнулся на непрошибаемую казенную стену. Еще хуже, чем в бухгалтерии.

В кабинете сидели три дамы – волчица, лисица и матерая медведица, способная в гневе справиться не только с Грачаниным, но и с его непосредственным начальником – видно было, что инспекторшу лучше не злить. Волчица долго перебирала бумаги, смотрела в компьютер, а потом заявила, что взыскание алиментов производится на федеральном уровне, по постановлению коллегии. На все вопросы – «кто подал на алименты?», «как мне узнать имя матери, где она проживает?» – Велько получил ответ: «Сведения не подлежат разглашению».

– И что теперь? Платить, не зная кому, не зная куда? – возмутился Грачанин. – Ни с того, ни с сего – бац, и прилетело. Это ошибка, у меня сомнений нет. Как это теперь доказывать?

– Сдайте тест, закажите генетическую экспертизу, – ответила волчица. – Дело не быстрое. Где-то через три месяца, максимум, через полгода, вам сообщат о результате. Если ребенок не ваш, получите обратно удержанные суммы.

– Где сдавать этот тест?

Майору Грачанину выдали адрес клиники, предупредили, что процедура платная – «как и с алиментами, расходы вам возместят в случае отрицательного результата» – и выставили вон, так и не позволив узнать, кто повесил ему на шею ярмо в виде несуществующего ребеночка.

В клинике Велько ждал облом – это уже и не удивило, судя по всему, день претендовал на звание «худшего за десятилетие». Анализы на установление отцовства принимали по понедельникам и средам. Разумеется, сегодня был четверг. Пришлось ехать домой, на радость престарелым шакалам со всех окрестных домов, цеплявшихся к нему с разнообразными требованиями: то им надо спилить молодую акацию, то заменить перегоревшую лампочку на лестничной площадке, то прислонить к стене упавшую дверь сарая – дерево превратилось в труху под ржавыми петлями.

– Может, я ее сразу в мусорный контейнер положу? – спросил Велько у председательницы домового комитета. – Она же негодная. Если петли на другую сторону переставить, всё равно проем уже закрывать не будет, вон, край словно погрызенный.

– Что ты! – замахала тощими руками престарелая шакалиха. – Нельзя выбрасывать, никак нельзя. Если кто-то умрет, козлы из моего сарая вытащим, дверь на них положим, и можно будет гроб поставить. У нас тут одни старики, мы…

– Не сметь никому умирать! – рявкнул майор Грачанин, заставляя шакалиху отшатнуться. – Не собираюсь я ни козлы вытаскивать, ни гробы ставить. Всем жить вечно! Поставленная задача понятна?

– Понятна, – пискнула председательница.

– Немедленно выполнять!

Дверь Велько все-таки прислонил, куда просили, лампочку заменил, акацию спилил и утрамбовал в мусорный контейнер, а потом плотно поужинал во дворе, в оплетенной виноградом беседке: старенькие шакалихи притащили туда кучу плошек с овощными салатами, большое блюдо с кусками жареной и запеченной рыбы – пожертвования из трех квартир – домашним сыром и горячим кукурузным батоном. За время трапезы Велько подобрел и обрел некоторую ясность разума – этому способствовало то, что злость растратилась в физических нагрузках, и, совсем немножечко, помогла воркотня шакалих и шакалов, сгрудившихся вокруг него на стульях и лавках.

Жители Плодового переулка обсуждали предстоящий праздник. Летнее равноденствие, оно же солнцестояние: Иоганн-Колосок у людей, Росица-Травница у лисиц и волков и Свадьба Солнца и Воды у шакалов. В двухэтажных домах в переулке жили, в основном, шакалы – сюда переселяли жителей общин, затопленных при строительстве водохранилища. Кое-где мелькали рыжие хвосты и серые волчьи спины – молодые наследники, рассеявшиеся по столицам воеводств, продавали жилье почивших стариков, не желая возвращаться в Минеральные Бани. Однако костяк оставался шакальим – вокруг двухэтажек были возведены сараи, выкопаны погреба, количество закатанных банок с маринадами и овощными салатами бдительно подсчитывалось домовыми комитетами и обсуждалось – или осуждалось – в зависимости от качества.

Шакальи планы – «украсим черешневое дерево лентами и фонариками» – помогли сообразить, к кому можно обратиться за советом в сложной ситуации. Гвидон, заместитель командира Лисогорского ОМОНа, был женат на шолчице Дарине, следователе по особо тяжким, работающей в воеводском комитете. Цепочка протянулась от варенья, фонариков и черешни – Гвидон недавно просил его помочь вытряхнуть из директора универсама сахар для общины – к личному впечатлению: Дарина сможет разобраться, выяснит, откуда взялся загадочный вычет. Если объяснить ей все сопутствующие обстоятельства и пообещать в случае надобности приезжать на любые разборки и, по мере сил, решать проблемы общины. Предположим, в течение полугода.

Майор Грачанин поблагодарил соседей за ужин, ушел в свою квартиру и немедленно позвонил Гвидону – а зачем тянуть, если Дарина наотрез откажется помогать, надо будет обдумывать другие варианты. Майор Вишневецкий отозвался почти сразу. Они обменялись приветствиями и поздравили друг друга с наступающим праздником, после чего Велько счел, что отдал достаточную дань вежливости и перешел к делу:

– Мне нужна помощь твоей жены. Добыть кое-какие сведения. Надо бы переговорить не по телефону, имеются всякие сопутствующие обстоятельства.

– Я у нее сейчас узнаю.

Велько напряг слух: похоже, Гвидон разговаривал с ним, одновременно ведя машину – вопреки запретам дорожной полиции. Пара неразборчивых фраз, тявканье шакаленка…

– Срочно? – спросил Гвидон. – До праздника или потерпит? Мы отгулы взяли, едем в Метелицу к родителям.

– Желательно до праздника.

Снова обмен неразборчивыми фразами.

– Тогда приезжай к нам, тут и переговорите. Мы на три дня. Завтра подготовительный день, Венчание Черешней, в субботу Свадьба Солнца и Воды, в воскресенье, после самой короткой ночи, второй день. Мама с батей сказали, что мы обязательно должны постоять возле свечи и забрать свадебные ветки.

– Ага, – сказал Грачанин, пропустивший черешню и ветки мимо ушей и вычленивший дни недели и даты. – Я завтра выходной, в субботу-воскресенье выхожу на сдвоенное дежурство, на двое суток. Когда удобнее подъехать? Завтра с утра? Днем? Ближе к вечеру?

– Дарине трубку передам, она тебе ответит.

Велько поздоровался, повторил вопросы.

– Долгий разговор?

– Не знаю. Наверное, не очень. Подъеду, когда тебе удобно. Хоть прямо сейчас, чтобы завтра не портить отдых.

– Давай сейчас, – легко согласилась Дарина. – Поужинаешь, поболтаем.

– Я, вроде, только что поужинал.

– Пока доедешь – растрясется. Я охранников на посту предупрежу, пропустят, подскажут, как проехать к дому. До встречи.

Велько положил телефон и заметался. От Минеральных Бань до Метелицы ехать не особенно долго, но ему нужно было срочно принять душ – спасибо акации и двери сарая – и заехать на заправку, чтобы залить полный бак.

Через полчаса майор Грачанин выскочил из квартиры, чуть не забыв бумажник, крикнул шакальей общественности: «Я по делу, когда вернусь – не знаю», хлопнул дверью машины и поспешно отбыл по направлению к Логачу и Метелице, мысленно репетируя предстоящий разговор и подбирая нужные слова.

Община, в которой жили родители Дарины Вишневецкой, отличалась от Плодового переулка как глянцевый журнал от бесплатной газеты «Секреты здоровья». Кованые заборы и калитки оплетала аккуратно подстриженная зелень, то тут, то там светились гирлянды, разгонявшие сумерки. На деревьях висели фонарики, ленты, картонные флажки с фруктово-ягодными картинками. Асфальт был чистеньким, не растрескавшимся, во дворах, возле крылечек, стояли корзины с разноцветной черешней, оцинкованные ванны и ушаты с водой. Никакой старой мебели, никаких прогнивших дверей, огрызков веников, ржавых кастрюль и прочего хлама, заполонившего пространство вокруг дома, где сейчас жил Грачанин – въезд в гараж пришлось разгребать, два мусорных бака под завязку набил.

– Машину загони во двор к соседке, я договорился, – крикнул ему Гвидон с порога. – Тетя Виктория! Тетя Виктория! Велько приехал, он сейчас к вам машину поставит.

Майор Грачанин хотел сказать, что машина и на обочине может постоять, он же ненадолго, а потом решил не перечить: приехал как проситель – прогибайся. Дочка Гвидона, Светлана, выскочила ему навстречу на лапах, затявкала, вызывая довольное ворчание волка. Мелкая, на взгляд Велько, была нагловата, но волку пришлась по душе – в подобных оценках они никогда не совпадали.

– Мама мне рассольник сварила! – радостно проорал Гвидон, включивший свет над калиткой и крыльцом. – С кабачками! Вкуснятина! Будешь рассольник?

Велько решил не отказываться – ужин, которым его потчевали шакалы, действительно немного растрясся. Он с удовольствием съел тарелку наваристого супа с мясом, заел говяжьей котлетой и порцией пюре – рыба-рыбой, овощи-овощами, а без мяса не то. Отвалившись от стола, они с Гвидоном и Дариной выползли на свежий воздух, залегли в шезлонгах за домом и уставились в звездное небо. Светлана шныряла от кухни к шезлонгам, через открытое окно был слышен писк шолчонка, не желавшего засыпать на руках у кого-то из родителей Дарины.

– Я плохо соображаю, – сообщила Дарина. – Но хотелось бы хотя бы примерно обозначить тему разговора. Может быть, сразу скажу, что ничем помочь не могу.

Велько тоже плохо соображал, но, все-таки, смог заверить Гвидона, что его присутствие ничему не мешает, и более-менее внятно изложил события дня – от вычета до визита в клинику, не забыв про посещение соцзащиты.

– Это крайне неожиданно и странно, – закончил речь он. – У меня совершенно точно нет детей. И я не представляю, кто мог подать на алименты. Как-то бы узнать, кто это сделал. Тест будет, и он покажет отрицательный результат. Только, понимаешь, это никак не приблизит меня к разгадке, лишь вернет деньги. А хотелось бы узнать и понять мотивы.

Дарина зевнула и проговорила:

– Если взыскание алиментов по постановлению коллегии на федеральном уровне, то это значит, что мать отдала ребенка в детский дом. Скорее всего, в семейный детский дом, сейчас уже государственных учреждений почти не осталось, перешли на другой формат. Соответственно, она начала платить алименты и от нее потребовали имя отца – надо же хоть как-то покрывать дотации, выделяемые воспитателям. Почему ты так уверен, что у тебя нет детей? У оборотней не бывает стопроцентного бесплодия, это обусловлено физиологией.

– Потому что у меня никогда не было партнерши-волчицы.

– С лисицами и шакалицами тоже нет стопроцентной гарантии.

– С ними – да, – предварительно оглядевшись по сторонам, подтвердил Грачанин. – Но не с барсучихами.

– М-м-м? – Дарина очнулась от дремы и посмотрела на него с любопытством – как и Гвидон. С любопытством, без явного осуждения.

– Я должен объяснить. Для того чтобы было понятно. Я из многодетной семьи. Второй сын. Второй из девяти детей. Нас воспитывала мать. Одиночка. Отцы были разными. У меня и старшего брата – один. У троих братьев помладше – другой. Двойню наша мать родила от третьего мужа, а потом еще двойню – от четвертого. Она не особенно-то беспокоилась нашим воспитанием, скидывала младших на старших, часто не ночевала дома. Для меня семья – это вечно орущие младенцы, которых ты не заказывал, драка за котлеты и постоянное безденежье. Мой старший брат смылся в шестнадцать, поступил в ПТУ, выучился на крановщика и уехал на Крайний Север. Я в шестнадцать еле-еле прорвался на кадетскую подготовку в высшее военное – этот путь мне посоветовал отставник-сосед. Мне не хватало знаний, плохо занимался в школе. Взяли по квоте, из жалости. Два года я учился, не отрываясь от учебников, качался и поступил в училище, где продолжил зубрить и пропадать в спортзале. Мне было не до волчиц. После получения диплома меня отправили в Северное воеводство, в спецназ наркоконтроля. Через полгода я отдышался, перестал доказывать начальству, что чего-то стою, и огляделся по сторонам. Тяги к обзаведению семьей у меня не было. Мне не хотелось ни уютного гнездышка, ни волчицы под боком, ни слюнявого младенчика – я знал, в какой бардак может превратиться дом за пару лет, и понимал, что сходить налево при муже, который сутками пропадает на работе и в командировках, легче легкого. Моя мать загуляла, когда отец устроился на нефтяную платформу, работа вахтовым методом. До этого всё было нормально. В момент раздумий – как устроить свою жизнь, чтобы спокойно трахаться и не обзаводиться детьми – ко мне осторожно подкатила дамочка из вневедомственной охраны. Барсучиха. Она предложила мне необременительные отношения, подходившие мне целиком и полностью. Как известно, двуногие тела ничем не отличаются, мы разнимся только в звериной форме. Вполне понятно, что барсучиха не может забеременеть от волка. Такая связь считается извращением, и это было не только минусом, но и плюсом – мне не приходилось выгуливать дамочку по театрам, кабакам и выставкам-продажам шуб. Я выходил из двери свой квартиры, заходил в соседний подъезд – мы жили в одном доме – и возвращался домой, когда мне было удобно.

– Да, – согласилась Дарина. – При таком раскладе твое удивление естественно.

– Чтобы не было недомолвок, – продолжил Велько. – Меня отправляли в длительную командировку в Поларскую Рыбную Республику. На год. В столичный СОБР, на замену, на майорскую должность, после чистки в рядах МВД. Там я пару раз заходил в заведения соответствующей направленности, переспал с шикарной кошкой, а после этого предпочел одиночество, чтобы не вляпаться в неприятности в незнакомом городе. В отряде я перезнакомился с офицерами из разных воеводств, и, вернувшись к себе, подал прошение о переводе на юг – меня соблазнили рассказы одного из сослуживцев. В Северном воеводстве довольно уныло. Депрессивный регион. Здесь я служу уже пять месяцев, и у меня не было ни временной, ни постоянной партнерши. Я не могу вывалить особенности своей половой жизни ни начальству, ни инспекторам соцзащиты. Даже если меня выслушают, то осудят или не поверят. А мне хочется не просто сдать тест на отцовство, но и докопаться до правды.

– Хм, – Дарина почесала нос. – Светлана, брысь в дом, хватит подслушивать! Давай-ка прикинем. Совсем без оснований алименты не начислят. Значит, та, кто назвала тебя отцом, была осведомлена о том, где ты живешь, могла описать ситуацию, при которой скрытая связь не вызвала сомнений у коллегии. Сколько этажей было в доме?

– Пять.

– Соседки-волчицы были?

– Да.

– Ну, вот. Какая-нибудь из соседок, заметивших твои визиты к барсучихе, вполне могла заявить, что ты захаживал к ней. В это легко поверить – столкнулись возле мусорных баков, Демон Снопа попутал, алкогольное опьянение, переспали, она пыталась тебе намекнуть, ты обвинил ее в распутстве и заявил, что не собираешься воспитывать чужого ребенка. Она не вывезла роль матери-одиночки, сдала ребенка на попечение государства.

– Но почему меня, а не отца? – удивился Велько, чувствовавший неимоверное облегчение от того, что его не осудили, поверили и растолковали происходящее.

– Мало ли. Я сталкивалась со случаем, когда подследственная не помнила, от кого ребенок – несколько дней пила медовуху с «пылью», переспала с кучей волков. Соцзащита наседает только в момент отказа от ребенка, потом дело переходит в другой сектор. Возможно, дама, повесившая на тебя алименты, об этом знала. Побоялась открывать имя настоящего отца, чтобы не иметь неприятностей. Назвала наиболее подходящего кандидата, понимая, что ты сдашь тест, получишь назад удержанные деньги и забудешь эту историю. А ее уже не станут расспрашивать – практически, допрашивать, вынимая душу – и имя настоящего отца останется тайной.

– Ты можешь мне помочь? – спросил Велько, уставший от гипотез. – У тебя получится что-то выяснить по своим каналам?

– А что ты будешь делать, если узнаешь имя волчицы? – Дарина села, посмотрела цепко, вытряхивая тайные помыслы.

– Ничего плохого, – поднял руки Велько. – Клянусь, я не собираюсь устраивать разборки или требовать, чтобы она покаялась. Мне нужно понять, кто это. Для себя. Сложить головоломку. Сейчас, когда ты мне объяснила, как это могло произойти, я даже думаю…

– Что?

– Неизвестно, что там с родителями. Я мог бы как-то помогать этому волчонку. Меня взбесила принудительность, но я не желаю зла тому, кого бросили. Сам нахлебался в детстве всякого дерьма, поэтому…

Велько оборвал речь, поддерживаемую довольным ворчанием волка, выругал себя за ненужную откровенность. Дарина, похоже, оценила искренность его слов, смягчилась:

– Попробую, но не обещаю. К делу ребенка-отказника сложно подобраться. После праздника сделаю пару звонков, если – и когда – будет результат, сообщу.

Велько поблагодарил, пообещал отплатить, чем сможет, засобирался домой и был остановлен волчье-шолчьим семейством.

– Куда ты поедешь на ночь глядя? Заснешь за рулем, впилишься в отбойник и останется неизвестный сиротка без алиментов. Ложись где хочешь – или в доме на втором этаже, или в летней кухне, родители пристройку отремонтировали, поставили там большой диван.

– Я в пять утра пойду закидушки на озере проверять, если есть желание – вместе прогуляемся, – щедро предложил Гвидон.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Велько. – Я не рыбак. В дом точно не пойду. Я почти всегда сплю, перекинувшись. Можно будет лечь в каком-нибудь сарае или на летней кухне?

– Легко, – кивнула Дарина. – Батя даст тебе коврик.

Майор Грачанин вздохнул с облегчением: волк, услышав об отъезде, ощетинился – ему хотелось познакомиться со Светланочкой и выяснить, играет ли она в прятки. Нагружать семейство Вишневецких еще и проблемой внутреннего разлада он не хотел и не мог – и так уже достаточно вывернул душу. Спасибо за доброту, но прочее лучше оставить при себе.

Крупный бурый волк с темной полосой поперек лба, начинающейся между бровями и придающей ему вечно хмурый вид, поблагодарил отца Дарины за коврик вежливым тявканьем. И, улыбаясь, обнюхался со Светланой, проникшей на летнюю кухню вслед за дедушкой. Волк, в отличие от двуногого, желал возиться со щенятами – его и младшие братья в детстве никогда не напрягали, бегал с ними часами, вывесив язык. И в Плодовом переулке заставлял Велько перекидываться, играл в прятки с соседскими волчатами и шакалятами. И со Светланой бы поиграл, но, увы, было слишком поздно и темно.

Майору Грачанину игры в прятки были неинтересны, однако волк упрямо гнул свою линию – отказывался работать, выл, если Велько пытался запереться в квартире, дважды выбивал сетку от комаров и выпрыгивал в окно, благо, квартира была на первом этаже. Шашни с барсучихой зверю не нравились, он желал, чтобы Велько выбрал себе волчицу, наплодил волчат и позволил ему царствовать в маленькой стае. Желания шли вразрез, пару раз конфликт был заметен со стороны, и Велько еле отвязался от психолога, надававшего ему кучу рекомендаций по примирению. Истинной причины разлада психолог так и не узнал, Велько перевелся и старался на новом месте поддерживать хрупкий мир, не отодвигая зверя в сторону.

Светлана таращилась на него печально-удивленными глазами. Волк распушился, благосклонно принял комплимент: «Ого, какой вы здоровый, дяденька!». Майору Грачанину почтительность показалась напускной, а в вопросе: «Интересно, а кто сильнее, вы или папа?» он почуял подвох. К счастью, волк, уважавший законы гостеприимства, не помчался искать Гвидона, чтобы выяснить правду, а отправился на обход территории, обнюхивая букеты, корзины с фруктами и наполненные водой корыта, ванны и ушаты. Светлана семенила рядом, тявкала, давая объяснения: это для мытья черешни, которую будет мариновать бабушка, набрали про запас – а вдруг воды не будет. А это – свадебные букеты. Если Хлебодарная проявит милость и посетит свадьбу Солнца и Воды, то ягоды созреют, чтобы их можно было разделить между теми, кем дорожит хозяин или хозяйка букета. Волк сунул нос в охапку ветвей, облепленных зелеными ягодами, и чихнул – пахло странно, не понравилось.

Экскурсию прервал Гвидон, загнавший Светлану спать. Волк с темной полосой на лбу сходил во двор напротив, проверил машину, рассмотрел светящиеся украшения, ванны и черешню, съел рыбную котлету, предложенную ему тетей Викторией, и отправился в летнюю кухню, пропитанную фруктовой сладостью, на коврик-яблоко. Задремывая, майор Грачанин подумал, что здесь, в общине, не остался бы голодным ни сирота-волчонок, ни двое, ни трое, ни семеро. И в Плодовом переулке такого бы тоже не произошло – председатели домовых комитетов не допустили бы.

«Женись на шакалице, – буркнул волк. – А то к волчице ты никогда не подойдешь. Чем плохо? Мясо будешь есть в столовой. А, может, она тебя иногда будет мясом кормить – Гвидону же готовят».

«Не указывай», – огрызнулся Грачанин.

Его злило то, что волк давил. Как и в случае с алиментами – Велько был готов помогать по-хорошему, но не в принудительном порядке.

Выспаться ему не удалось. В пять утра Гвидон отправился проверять закидушки, поставленные батей Дарины. Он долго гремел ведрами и садком в сарае, светил фонариком на дорожку, поминал Демона Снопа и отбыл минут через пятнадцать, когда Велько уже захотелось встать и размять лапы. Волк это желание мужественно подавил – уезжать, не прощаясь с хозяевами, было неприлично, как и бродить по общине – и снова заснул.

Громкие голоса раздались около семи, когда солнце уже поднялось над макушками деревьев и согрело дома и дворы, озябшие за прохладную июньскую ночь.

– Посмотри! Посмотри! Что это?

– Ну-у-у… – с протяжным зевком ответил Гвидон. – Рыба. Плавает. А в чем проблема-то?

Мама Дарины не на шутку рассердилась. Майор Грачанин решил не перекидываться, выбрался из летней кухни, пытаясь понять, что происходит, и попал в центр скандала.

– Вода должна простоять две ночи и впитать в себя лунный свет! Только после этого в ней можно мыть черешню. Первую черешню для первого маринада. Всё пропало! Дарина, почему ты ухмыляешься?

В большой оцинкованной ванне, стоявшей неподалеку от крыльца, плавали четыре крупных карася и пучок травы.

– Зачем она это сделала? Уму непостижимо!

– Ой, прямо уж непостижимо, – отмахнулась сонная Дарина. – Я ее уже разбудила и спросила. Она хотела, чтобы у вас был волшебный аквариум. Вы же сами ей мозги прокомпостировали живой водой с луной и звездами, пересказали кучу замшелых баек о том, что шакалицы ей умываются, чтобы обрести красоту и приманить подходящего жениха. Вот она и вывалила… извиняюсь, запустила карасей в ванны к вам и соседям – чтобы они похорошели, стали разноцветными и радовали вас до следующей Свадьбы Солнца и Воды.

– Но… – тетя Виктория выглядела озадаченной. – Но, Дарина, у меня в корыте не караси, а какие-то полиэтиленовые пакеты.

– На вас карасей не хватило, Светлана достала из морозилки камбалу.

– Но…

– Я же говорю – меньше надо было рассказывать сказки о живой воде. Мама!