Loe raamatut: «Женские крылья. Главные правила предназначения женщины»

Font:

Редактор Диля Нурулловна Рамазанова

ISBN 978-5-0059-7199-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как все начиналось

Над дверью в операционную горит свет. «Не входить. Идет операция». Медицинский персонал собирается провести кесарево сечение роженице. Тишину и негромкие переговоры нарушает анестезиолог:

– Борисенко, руку!

Резкое обращение будоражит роженицу Нину Борисенко. Лежа на операционном столе, она вдруг вспоминает угрозы врачей о том, что Нине нужно писать завещание, потому что имея в анамнезе миому матки, она вряд ли выживет во время родов, либо останется кто-то один: либо ребенок, либо его мать.

Нина протягивает руку. Врач быстрыми движениями обрабатывает спиртом место для ввода иглы, обращается к пациентке, чтобы понимать, когда та уйдет в сон:

– Это первый ребенок?

– Нет.

– Кто еще есть?

– Сын Андрей. И дочь Света.

– Получается на подходе третий?

– Получается да…

– Сколько уже детям?

Нина хочет ответить, но всхлипывает от укола. Анестезиолог вводит наркоз. Нина понимает, что скоро провалится в сон и больше от нее ничего не зависит. Проснется ли она? Выживет ли ребенок?

– Так сколько уже им? – повторяет вопрос врач.

– Сыну семнадцать. А дочери… Дочери… Пятнадцать.

Нина сама удивляется, что с трудом вспоминает возраст Светы. Все дело в наркозе, распространяющемся по венам мгновенно.

– Совсем уже взрослые ребята, – продолжает бодрый голос врача. – Дочка, наверняка, сестренку просит?

– Да.

– А сын братишку?

Нина слабо улыбается, уже теряя нить разговора.

– А ты кого хочешь? – проверяет внимание пациентки врач.

Нина не отвечает.

– Мальчика? Девочку? – словно из толщи воды слышится последний вопрос анестезиолога.

– Я… – не успевает ответить Нина и проваливается в сон.

Последнее, что Нина видит, это тускнеющий свет от ламп над операционным столом. А дальше темнота.

Нина проснулась в реанимации. Любое малейшее движение отзывалось жуткой болью в теле. Особенно остро болели голова и живот. В момент родов состояние пациентки резко ухудшилось. Все время, пока Нина была без сознания, врачи боролись за ее жизнь. Старания врачей увенчались успехом, Андрей и Света не остались сиротами.

Первый вопрос, который Нина задала врачам, что с ребенком? Жив ли он?

– Жива, – немногословно ответили ей.

– Девочка, – улыбнулась Нина.

Врачи тогда отвели взгляд и больше ничего не добавили. Нина была еще слишком слаба.

Был июль. Стояли жаркие, самые желанные всеми нижнекамцами дни и ночи. В окно заманчиво светило солнце. До палаты из открытой форточки долетал сухой, теплый аромат лета, пронизанного нотками цветов, деревьев, что росли поблизости, и скошенной травы. За территорией больницы следили исправно. Нина вслушивалась в суету горожан, спешащих по своим делам мимо больницы, точно муравьи. Гудки, рев моторов, детский смех. Она тешила себя надеждой, что в скором времени возьмет на руки новорожденную дочь, выпишется из больницы и вновь встанет в ряды обычных жителей Нижнекамска. Жизнь ее захватит в водоворот пеленок, распашонок, пустышек и погремушек. Ведь так уже было не раз. Нина – опытная мать. Все у нее получится и в третий раз.

Долгожданный миг наступил. Нине принесли дочь на первое кормление. Осторожно положили рядом. Мать преисполнилась радости. Рядом с ней сопит чудо в пеленке – ее доченька.

– Какая же ты крохотная, радость моя! Неужели и Светка с Андреем были такими же? Сколько лет прошло с их рождения, видимо я и подзабыла.

Глаза девочки были сомкнуты, однако, спокойное лицо девочки озарила улыбка. «Может ей снится молоко? А может она услышала знакомый голос сквозь сон?» – гадала Нина. Первое кормление, хоть и с непривычки, прошло хорошо. Девочку унесли. С кипой документов в руках, зашла врач, сопровождавшая беременность и роды. Женщина резкая и немногословная.

– Покормили? – строго спросила она.

Нина кивнула. Все внутри нее похолодело. Нина не могла понять, то ли акушер-гинеколог пугала ее, то ли вызывала уважение. А может и то, и другое.

– Мне нужно с вами серьезно поговорить.

Сердце Нины почуяло неладное.

– Нина, я не привыкла ходить вокруг да около, поэтому скажу вам прямо. Плод появился на свет с большими отклонениями.

«Не плод, а ребенок», – мысленно поправила Нина, вслух же переспросила:

– С отклонениями?

– Да. Сердце очень слабое. Мы провели необходимые исследования. – Врач достала из кипы бумаг исписанный лист. – Значит, смотрите. У новорожденной триада Фалло, выраженный стеноз легочной артерии, гипертрофия правого желудочка, дефект межпредсердной перегородки. Субаортальный перимембранозный ДМЖП, открытый артериальный проток. Митральная регургитация 2 степени, трехстворчатая регургитация 1—2 степени.

Нина не могла понять, относятся ли все эти научные слова только к ее дочери, или врач, перепутав, прошлась уже по всем пациентам родильного отделения. Голова шла кругом. Она попыталась привстать с постели, но резкая боль внизу живота заставила ее скривиться. Нина зажмурилась, выдохнула, чтобы унять боль и ответила с закрытыми глазами.

– Ничего не понимаю… Я впервые сталкиваюсь с такими диагнозами.

– Оно и понятно, что не сталкивались. С таким внушительным списком болезней долго не живут, уж поверьте мне.

– Не живут? – чуть дыша, переспросила Нина. – То есть вы хотите сказать, что моя дочка… – запнулась она. Слово «умрет» застряло где-то в горле, не давая сделать вдох, и больно сдавило всем своим весом материнское сердце. На глазах выступили слезы. Она пять минут назад впервые увидела дочь. Нина даже не успела ею вдоволь налюбоваться. И ей придется проститься с малышкой?

– Значит так. Я не утверждаю, что это произойдет прямо сейчас. Но большинство больных не доживают даже до трехлетнего возраста. В вашем положении будет лучше, если вы оставите ее здесь.

Нина еще не оправилась от первого шока, как вторая волна отчаяния накрыла с головой.

– Вы хотите, чтобы я ее бросила?! Даже не попытавшись спасти? Она же жива! Дышит, ест, улыбается, я сама только что видела! – чересчур громко ответила Нина.

– Я понимаю, вам сейчас тяжело, – не унималась врач. – Вас саму только что пришлось доставать с того света. Я вас не тороплю. Тем более лежать вам здесь не меньше месяца. Вы еще успеете принять взвешенное решение.

С этими словами женщина в белом халате удалилась.

«Интересно, под этим халатом бьется живое сердце?» – мысленно задалась вопросом Нина. В голове отныне крутились обрывки впервые в жизни услышанных диагнозов: «Фалло», «стеноз», «межпредсердные пергородки»…

Время шло. Нина хоть и медленно, но восстанавливалась. Все это время новорожденную приносили только на кормление. Может врачи боялись, что иначе мать чересчур привяжется к младенцу? В любом случае Нина уже могла самостоятельно передвигаться, а значит ухаживать за ребенком. И да, мнения она своего не поменяла.

Приблизился день выписки. Нина наконец-то сменила больничную одежду на цветастое платье, накрасилась, причесалась. Пусть еще слабая после длительного восстановления, но все такая же красивая и цветущая, она стояла возле комнаты новорожденных. Все младенцы лежали смирно и спали. В тишине они напоминали маленьких кукол, обернутых в пеленки. Но на самом деле каждая из «кукол» была живой. У каждого младенца здесь впереди была целая жизнь, еще непознанная и непрожитая. А сколько осталось жить ее дочери?

– На выписку, Борисенко? – услышала она голос за спиной. Это была акушер-гинеколог.

Словно почуяв неладное, из всех младенцев заплакала именно дочка Нины.

– Тсс, ну не плачь, не плачь, – ласково отозвалась Нина и хотела взять дочь на руки, но врач ее опередила:

– Пройдемте со мной в кабинет.

– В кабинет? – опешила Нина. – Сейчас. Только успокою дочь. Плачет же.

– Они все тут плачут, – сухо отрезала врач. – Ничего, месяц справлялась без мамы, справится и сейчас. Пойдемте.

Женщина развернулась и стала удаляться, не оставив маме выбора. Хоть и с большим нежеланием, мысленно извиняясь перед крошкой, Нина поплелась следом. Они вошли в кабинет, врач села за рабочий стол, Нина осторожно опустилась на стул напротив. Она уже знала, какой разговор ей предстоит.

– Диагнозы вашего ребенка – это не шутка. Не простуда и не ветрянка, которая сегодня есть, а завтра нет, – устало отозвалась врач и обеими руками потерла виски. – У нее всего лишь полтора клапана в сердце вместо четырех. Она навсегда будет инвалидом, вы это понимаете?

Нина молчала. А что ей было ответить?

– Вы даже не представляете, сколько придется бегать по больницам. А сколько ребенку придется перенести операций на сердце? Вы к этому готовы?

– А разве к этому можно подготовиться? – с вызовом переспросила Нина.

Врач с шумом выдохнула. Было видно, что ее терпению в общении с упрямой пациенткой приходит конец:

– Вы хоть знаете, сколько денег придется потратить на лечение и все ваши поездки до Казанских больниц?

– Нет, не знаю. Но я буду работать. Я не одна. У меня есть муж. Уже почти взрослый сын. Ну родилась слабая здоровьем девочка, ну что ж, надо лечить, надо как-то ее растить.

Врач отбросила все правила приличия и повысила тон:

– Девочка у нее слабая, видите ли, родилась! Так я тебя сразу сказала, не вздумай рожать! Вот скажи мне, у тебя есть двое взрослых детей, муж, нормальная работа, дом. Живи, расти их. Оставь новорожденную здесь. Она инвалид. Она все равно не выживет!

Нина замерла от крика. Она на мгновение представила, как оставит ребенка чужим людям, как вернется домой одна. Посмотрит в глаза сыну, дочери. Как она им объяснит свой поступок? Что скажет в оправдание? Она же учит их быть честными, сильными, справедливыми. Нет. Она себе этого никогда не простит. Не сможет.

– Вы не понимаете, – совсем тихо, но стойко отозвалась Нина, уже понимая, что криками ничего не исправить. – Это мой ребенок. Моя дочь. Я ее здесь не оставлю.

– Дело твое. Я тебя предупредила. Документы на выписку ребенка мы подготовим. Ожидай в коридоре.

Врач достала ручку, открыла журнал, лежавший на столе, и начала его заполнять, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Нина молча вышла из кабинета. Хоть голова и была затуманена, ноги, ведомые сердцем, вновь привели ее к палате, где лежали младенцы. Нина взглядом отыскала ту самую люльку. Девочка уже не плакала. Однако, еще и не спала. Пара черных бусинок-глаз смотрели не мигая, прямо на Нину. Девочка словно понимала все происходящее и ждала от мамы ответа. Ждала приговора. Нина с удовольствием отметила, что дочь – точная копия ее самой. Те же глазки, тот же носик пуговкой. Это ее часть. Разве она может оставить чужим людям часть себя? Нина подошла к люльке, протянула руку и прикоснулась к щеке малышки, теплой и нежной.

– Я назову тебя Яной. Ты будешь самой здоровой и счастливой. Это я тебе обещаю!

Да, вы сейчас держите в руках книгу, написанную тем самым ребенком, находившимся на грани жизни и смерти, на грани взросления в семье и в детском доме. И если бы это было единственным испытанием, выпавшим на мою долю сразу после рождения, книга бы завершилась единственным вступлением. Но как вы видите, в «Женских крыльях» много страниц, а значит удивительных и сложных, радостных и горестных событий в моей жизни было много. Обо всем этом без прикрас, откровенно я изложила здесь.

Это книга для тех, кто хочет быть счастливой женщиной, заниматься любимым делом, иметь замечательного мужа, прекрасных детей, хорошие взаимоотношения с миром и самой собой.

Я, Яна Вознюк, методолог, бизнес-тренер, проактивный ментор, наставник множества людей по всему миру, включая Россию, Америку, Канаду, Японию, Китай, Таиланд, ОАЭ, страны СНГ и Европы

Целью книги является не столько желание описать свою жизнь, сколько помочь собственным примером и правилами, выработанными в течение жизни, всем женщинам. В книге много практических заданий, выполняя которые, можно будет найти ответы на вопросы, возникающие в душе каждой женщины, жены, мамы.

Вам уже довелось познакомиться с моей мамой – Ниной Ивановной Борисенко – женщиной, чья непоколебимая вера дала мне шанс на полноценную жизнь. Именно благодаря ей я не только живу, но и несу в себе ее мудрость и женскую силу. С самого раннего детства, несмотря на все сложности, мама заложила во мне очень важное для женщины осознание. Я – Богиня, а значит ценна сама по себе, достойна уважения и любви. В первую очередь от самой себя. Дальше в книге будет описана роль Феи. Так я назвала женскую реализацию в карьере. Следом роль Жены и Мамы.

В каждой из ролей я буду подробно останавливаться на истории о том, как я сама раскрывала каждую из ролей. А дальше небольшая теоретическая часть, посвященная каждой из ролей, правила и принципы, по которым роли реализуются в жизни и обязательно упражнения. Теория без практики не имеет смысла. Все приведенные в этой книге техники я в обязательном порядке использую на себе, потому как люблю приносить пользу людям, создавать и созидать. Я очень хочу, чтобы эта книга помогла как можно большему количеству женщин жить, наслаждаться и правильно достигать своих целей.

В свое время мама научила меня, как правильно читать книги. Сегодня, я с удовольствием делюсь этой практикой с вами.

Вы держите в руках новую книгу и хотите получить от нее максимум пользы. Тогда вам обязательно следует вооружиться еще блокнотом и ручкой. На чтение книги затрачивается время, это факт. Важно помнить, что время – это ценный и невосполнимый ресурс. От вас и только от вас зависит, как правильно вы им распорядитесь. Поэтому ответьте себе на три вопроса:

1. Зачем вам в руках эта книга?

2. Какую пользу сейчас вы ожидаете от автора?

3. После прочтения: что полезного вы передадите другим людям?

Интересно, что одну книгу я могу перечитывать по десять раз, и каждый раз получать новые знания и новые озарения.

Итак, добро пожаловать в мою жизнь и мою философию.

Становление Богини

Чтобы картина моего становления была полной, мне придется вновь вернуться в тот самый день выписки из роддома, а именно в июль 1986 года. Мама со мной на руках вернулась домой. Андрей и Света ждали нашего появления с нетерпением. Вся квартира была начищена до блеска, стол ломился от всевозможных угощений, на которые только были способны на тот момент подростки. Приветливо улыбались цветы из подаренного Андреем букета. Дома царила атмосфера праздника. Было видно, как сильно они ждали свою сестренку домой, как соскучились по маме! Так и сидели все вместе долгое время обнявшись, а после мама уплетала оладушки, что приготовила Света. Эта еда, разумеется, по вкусу, по внутренним ощущениям и в подметки не годилась пресной больничной трапезе.

Правда, дальше чету Борисенко ждало новое потрясение. Но прежде чем я на нем остановлюсь, хочу подчеркнуть вот что. Бог никогда не отправляет нам испытаний, с которым мы не сможем справиться. За десятки лет жизни я убедилась в этом многократно. Если вам кажется, что все беды вдруг разом обрушились на вашу голову, что ж, радуйтесь! Радуйтесь хотя бы потому, что значит вы очень сильный человек. Что в тот самый момент, когда с вами приключилась неприятность, именно тогда в вас зародился огромный потенциал пройти все испытания с достоинством. А что именно вы извлечете из неприятности, зависит только от вас. Вы можете извлечь как бесконечное ощущение страдальца и обделенного жизнью человека, так и, наоборот, можете обрести новый виток развития, роста самоуважения, доверия к миру. Кто знает, может именно ваш пример способен вдохновить остальных с блеском преодолевать испытания. Решать вам.

Мама рассказала мне, что как только радость от выписки и долгожданной встречи подутихла, она положила меня в кроватку. Стоило ей высвободить мое юное тельце из больничных пеленок, как тут же упала на пол, содрогаясь от рыданий. Слабое сердце не было единственным отклонением в здоровье. Моя правая нога была вывернута в обратную сторону, плохо развита и больше напоминала кость, обтянутую кожей, чем полноценную ногу. Почему врачи ей не сказали о проблеме с ногой еще в роддоме, мы до сих пор в недоумении. Оказалось, что у меня еще и вывих плеча. По всей видимости, при вытаскивании плода из лона матери, имела место врачебная ошибка. Но мама не была в сознании, и как меня извлекали до сих пор загадка.

Да, мама долго рыдала и была морально подавлена новыми обстоятельствами. Она полностью дала волю накопленным в больнице эмоциям. Но надо было жить дальше. Я благодарю Бога, отправившего меня именно в эту семью: к маме, старшему брату и сестре. Именно они нашли в себе силы помочь мне, благодаря им у меня было замечательное детство.

Почему я нигде не упоминаю папу? Просто, как я описала выше, бывают люди, которые берут и с блеском проходят все испытания. В противовес им существуют и такие, которые пасуют перед неудачами. Отец относился ко второй категории. Он не выдержал мой долгий, тяжелый период реабилитации и когда мне исполнился год, ушел из семьи. Я не виню его, не держу на него зла. Так меня научила мама. Любить людей. Не осуждать их. Давать им шанс. Обида отравляет самого обиженного.

Денег было немного, мама постоянно работала и старалась обеспечивать нас, но денег хватало лишь на самое элементарное. Тем более на дворе стояли непростые для всей страны голодные 90-е годы, когда нормы приличия и морали скорее мешали зарабатывать деньги, чем помогали. Так моя мама пропадала на работе, взваливала на себя дополнительные задания, если это сулило ей прибавку к основному заработку. Дома старшая сестра Света давала мне ласку, которую я недополучала от мамы ввиду ее загруженности. Света даже шила мне наряды, рассказывала забавные истории, которые интересовали девочек, и учила меня готовить. Помню, как она часто пела мне детскую песенку «Розовый слон».

Старший брат Андрей и вовсе заменил мне отца. Именно он ездил со мной по больницам, всегда сопровождал по дороге из Нижнекамска в Казань и даже собственноручно построил мне дома тренажер для развития ноги. Воспоминания о том, как мне приходилось разрабатывать больную ножку – одни из самых тяжелых. Это было ужасно. Я плакала, стонала от боли, с трудом выполняя упражнения.

Забегая вперед, успокою читателей. Сейчас никто не замечает мою особенную ногу, я ступаю легко и красиво. Но в детстве это очень сильно бросалось в глаза, что доставляло мне проблемы в общении со сверстниками. Недопонимание возникло еще в самом юном возрасте, в детском саду. Тогда мне приходилось подолгу ходить в гипсе, чтобы кости ноги, срастаясь, принимали правильную форму. Гипс был наложен до колена, и я не могла ни активно бегать, ни прыгать, как остальные дети. Часто мне приходилось влачить за собой больную ножку. Дети откровенно смеялись, ставили мне подножки, обзывали инвалидом и даже уродкой. Мало приятного, согласитесь? Буллинг во всей красе. Об этом факте биографии вспоминать непросто и сейчас. А пяти, шестилетней мне выслушивать такое было невыносимо больно.

Тогда на помощь ко мне приходила моя безмерно мудрая мамочка. Дома я, вытирая слезки маленькими ладошками, пересказывала все злоключения дня. Мама спокойно слушала, не подавая вид. Хотя… Кто знает? Скорее всего, ее сердце в такие моменты сжималось от несправедливости и болело за дочь. Но пойти в сад, а позже в школу, чтобы заступиться за меня – это было не в ее принципах. Я четко помню, что мама никогда меня не жалела. Не жалели и брат с сестрой. Со мной никто не «сюсюкался» в виду моего особенного положения. Для моей семьи я всегда была нормальной. Я всегда была здоровой. И это было лучшее, что они могли мне дать. Я хорошо помню, как после очередных душевных излияний мама обняла меня, затем подвела к зеркалу и мягко проговорила:

– Посмотри на себя, Яна. Что ты видишь?

Первый мой взгляд обычно падал на зеркало исподлобья. Что я могла там увидеть? Очевидно, что расстроенную девочку с красными от слез глазами. Следующим мой взгляд падал на ногу в гипсе – вот он! Ненавистный предмет насмешек! И тогда слезы текли еще пуще.

Именно так, наивно и без прикрас я отвечала маме:

– Вижу девочку с больной ногой.

Тогда мама уводила фокус моего внимания на другое:

– Яна, разве только это есть в зеркале? А если приглядеться внимательно? Посмотри на чудесную девочку. Посмотри, какая она красивая! Какие у нее шикарные волосы! Посмотри, какие у нее великолепные глаза!

Я верила маме и вглядывалась в глаза, в прическу, пытаясь уловить собственную красоту.

Мама продолжала:

– А уши! Миленькие, маленькие. Ни у кого нет таких же очаровательных ушек на всем белом свете!

С этими словами мама ласково щекотала мои уши, и я начинала смеяться сквозь слезы.

– Ах, смотри, смотри. Яночка! Какая же у этой девочки очаровательная улыбка! Тебе тоже нравится, когда она улыбается?

– Нравится, – кивала я головой в знак согласия.

Я уже улыбалась вовсю, а слезы успевали высохнуть, забыв причину детских несчастий. Я действительно начинала смотреть на себя любящими глазами моей матери. Тогда мы вместе постепенно опускали взгляд ниже, и мама продолжала говорить, какая у меня красивая шея и красивые руки, какая я стройная и ладная, и, в конечном итоге, доходила до больной ноги. А на это у мамы был заготовлено секретное снадобье. Она отвечала:

– Яночка, ты здорова. Ты абсолютно здорова. Ты не урод, ты особенная. И твоя ножка тоже особенная. Мы очень сильно любим ее. Только представь, ты ходишь. Ты сама ходишь! У некоторых людей вообще нет ног, а ты можешь ходить. Самое главное, старайся ставить ножку правильно. А этот твой гипс на ноге временный. Скоро ты его снимешь и будешь бегать со всеми ребятишками наравне, будешь играть с ними в догонялки, и никто не будет над тобой смеяться.

На этом упражнение с зеркалом не заканчивалось. После обсуждения внешних качеств, мама переходила ко внутренним:

– Яна, ты очень умная девочка. Ты очень веселая, добрая, старательная, внимательная. Как же мне повезло, что у меня есть такая классная дочь, честное слово!

Маленькая Богиня внутри меня вдруг вспоминала, кто она есть, и расцветала на глазах. Всего лишь за несколько минут маме удавалось меня и развеселить, и успокоить. И заметьте! Без никакой жалости! Мама очень грамотно выводила меня из грусти, из реактива в проактивное состояние, совершение действия: «Ставь ногу правильно».

Я часто училась вместе с ней ставить цели, расписывать планы по их достижению. Даже мои походы к врачу мы предварительно обсуждали с мамой, как двое взрослых людей. Я четко знала важные для меня пункты. К какому врачу я иду? Зачем этот врач мне нужен? Какую информацию для оздоровления мне важно получить от него? Уже с первого класса я посещала больницу в Нижнекамске самостоятельно. Садилась на общественный транспорт и спокойно добиралась сама. Я знала, что это нужно мне, а не кому-либо другому. То есть мама уже тогда взращивала во мне лидера – человека, который четко знает, куда он движется и имеет силу повести за собой других.

Подумайте сами, если бы меня целыми днями жалели и причитали «Ах, бедная, бедная Яна!», многого бы я достигла? Сумела бы я легко преодолеть барьер непонимания с одноклассниками и остальным миром? Вряд ли.

Прошло много лет, но я и сегодня делаю это упражнение, немного видоизменив и подстроив под свои потребности. Нам всем, независимо от возраста и состояния здоровья важна уверенность в себе. Каждый три месяца я подхожу к зеркалу и веду с собой откровенный диалог. Именно диалог, да, это не опечатка! Ведь с зеркала на меня смотрит мое отражение, еще одна я. Люди недооценивают силу отражения. Отражению невозможно схитрить, оно вмиг увидит, как ты отводишь взгляд, отвечая ложью. Отражение обязательно увидит тоску и безнадежность в глазах, в сутулых плечах, в опущенных уголках губ, если они имеют место быть у смотрящего в зеркало.

В конце концов, весь мир – наше самое точное отражение, и каждый день он транслирует нам то, что мы носим в себе. Слава Богу, я поняла силу отражения очень рано, еще в дошкольном возрасте.

А теперь, мои дорогие читатели, я предлагаю и вам попробовать эту, не побоюсь этого слова, одну из самых важных практик, которые я проделываю в рамках развития личности на себе.