– Иронично, правда? – рассмеялся Рахмиэль и открыл багажник. Когда Гедалья подошел, чтобы взять чемоданы, он увидел на его шее след от укуса. – Почему не заживает?

– Понятия не имею.

– А еще у тебя глаза впалые, – Рахмиэль продолжал его рассматривать.

– Ты тоже не похож на корзину с фруктами, воскреснувший, – усмехнулся Гедалья в ответ.

– Да просто странно это …

– Серьезно? Странно? – они поднимались по ступенькам в дом, – то есть все остальное тебе странным не кажется?

– Остальное канонично, – ответил Рахмиэль, – мы уже знаем все это, вампиры пьют кровь людей, не любят солнце, и они чертовски притягательны.

– А когда первые впечатления проходят, начинается реальность.

Они стояли в просторной прихожей, Гедалья прислонил чемоданы к стене и прислушался.

– Я думаю, какое-то время мы можем их не ждать, – сказал он, когда из дальних комнат послышался громкий смех, – ты пьешь?

– Не особо, – ответил Рахмиэль, – но сегодня это может быть полезным.

– Алкоголь в небольших количествах разжижает кровь и делает ее вкус более … легким, – они прошли через прихожую в не менее просторную гостиную, все вокруг напоминало Рахмиэлю обстановку охотничьего дома, чем-то похожего на загородный дом его семьи, тот самый, где он впервые увидел Эфрат, точнее, ее портрет.

Гедалья вытащил из бара бутылку вина и разлил по бокалам.

– Шири не любит, когда я пью крепкие напитки, а тебе сейчас ничего крепче вина лучше не пить, – он протянул бокал Рахмиэлю.

– Да, мою реакцию на вино мы уже проверили, – ответил он.

– Я удивлен увидеть тебя здесь, – Гедалья сел в одно из кожаных кресел, Рахмиэль сел напротив него, – Эфрат не проявляла ни малейших признаков интереса, когда сидела возле тебя.

– На тот момент я все еще был в статусе пищи.

– Расслабься, я уверен, я навсегда для нее таковой останусь. Ну, до определенного момента, – Гедалья замолчал и сделал глоток вина.

– До определенного момента? – переспросил Рахмиэль, – не хочешь рассказать подробнее?

– Что ты знаешь …, – он сделал паузу, – о той, что привезла тебя сюда?

– Почти ничего, кроме того, что знают все: она поет, ее фотографии постоянно появляются в журналах, люди обожают ее, а она обожает себя. Настолько, что ее портрет встречает гостей ее дома, – он сделал небольшую паузу, – причем не только ее дома.

– В смысле?

– В загородном доме моих родителей тоже есть ее портрет, – сказал он, глядя куда-то вдаль, – так я увидел ее впервые. Родители не читают журналы и не следят за происходящим в мире за пределами финансов, но я сразу узнал ее холодных взгляд, продававший со страниц какую-то норвежскую водку, – он сделал глоток вина, – а потом я нашел еще один ее портрет. В частной коллекции друзей семьи.

– Шири тоже видела парочку, – заметил Гедалья, – не хочу обидеть твою даму, но, если я бы не знал, кто она, решил бы, что она куртизанка.

Рахмиэль вопросительно посмотрел на него.

– Все довольно очевидно, а еще в Италии эпохи возрождения было обыкновенным делом изображать своих возлюбленных повсюду. Как ни странно, очень часто это были куртизанки.

– Это не странно, те, кто любит любовь, рано или поздно становятся ее источником, – он снова сделал глоток, – но что-то подсказывает мне, что Эфрат – это не тот случай.

– И мы наконец подошли к обсуждению твоих суицидальных наклонностей, – рассмеялся Гедалья, – ты же знал, что она не оставит тебя в живых, зачем ты приехал? Ладно приехал, ты сам пошел за ней. Ты же знал, что не выйдешь из этих дверей.

– Как видишь, я ошибался. Но, я понятия не имею, что со мной происходило. С момента как я увидел этот портрет я ни о чем больше не мог думать, кроме того, чтобы найти ее.

– Что ж, мечты сбываются, – он поднес был бокал ко рту, но остановился, – ты сказал, что перед этим видел ее буквально повсюду. И никакой реакции это у тебя не вызывало? Что такого необычного было в том портрете?

– Сам не знаю. Но вскоре после того, как он появился, Эфрат начала мне сниться. И в каждом сне она пыталась со мной заговорить. Я уже ни о чем не мог думать, кроме нее.

– А после этого ты решил найти ее. Где бы она ни была, – закончил за него Гедалья.

Оба какое-то время молчали, каждый был погружен в собственные размышления. Откуда-то доносился смех, иногда перемежающийся громкими восклицаниями на разных языках.

– Хорошо, что мы не всегда их слышим, – Гедалья снова заговорил, – их голоса как будто занимают собой все пространство вокруг.

– Ты тоже заметил?

Гедалья усмехнулся, а Рахмиэль продолжил говорить.

– Следы на твоей шее не похожи на свежие…

– Прекрати, ты знаешь, что их оставила не Шири, – отмахнулся Гедалья, – но Шири тоже на знает, почему они не проходят.

– Да, знаю, я все видел, – сдержанно ответил Рахмиэль.

– Я знаю, что видел. Но не придавай этому большого значения, ей было все равно, ты или я, а вот тебя мы могли потерять.

– Ты за меня волнуешься? – усмехнулся он.

– Не льсти себе, – Гедалья ответил улыбкой, – Шири расстроилась бы, если бы осталась без ответа на свой вопрос. А этого я допустить не могу.

– Когда она обратит меня или, как она говорит, поможет мне «перейти», я хочу обратить свою девушку. А у тебя какие планы?

– Прости, девушку? – Рахмиэль посмотрел на него с откровенным удивлением.

– Ну да. Шири все знает. Моя девушка – тоже, у нас с ней столько ссор было из-за этого.

– И тем не менее, ты здесь…

– Да, деньги и бессмертие, как правило на дороге не валяются, – Гедалья допил свое вино, – а еще, когда ты долго с кем-то в отношениях от этого устаешь и хочется чего-то нового. Примерно каждый год. Скажи еще, что у тебя не так, – он насмешливо посмотрел на Рахмиэля, – мистер «Идеальный Выпускник», что ты не пользуешься собой, чтобы пользоваться другими?

– Нет, – как-то слишком спокойно ответил Рахмиэль, – в моем мире еще есть место для уважения к окружающим, а не только для одержимости собой.

Гедалья вопросительно посмотрел на него.

– А ты всегда пользуешься теми, кто хорошо к тебе относится? – спросил Рахмиэль.

Гедалья собрался было ответить, но в этот момент двери в комнату открылись и на пороге появилась Шири, облаченная в легкую накидку, кроем напоминавшую о лучших временах Японии. За ней вошла Эфрат, уже расставшаяся с лакированными Katy Perry и наслаждавшаяся теперь прикосновениями стоп к деревянному полу. Как только Шири переступила порог, Гедалья поднялся, чтобы уступить ей место, и как только она опустилась в кресло, встал за ее спиной.

– Ты молодец, что убедил ее выбрать самолет, – Шири дождалась пока Эфрат устроится на коленях своего спутника, и можно будет продолжить разговор, – в противном случае, нам пришлось бы скучать по вам еще много долгих часов.

– Я уверена, вы бы нашли чем себя занять, – Эфрат взяла из руки Гедальи наполненный для нее бокал.

– Как и вы, – лукаво улыбнулась Шири. Гедалья хоть и не видел ее лица, но повторил его выражение с поразительной точностью.

– Да, – коротко ответила Эфрат, и не зная, что еще добавить, сделала глоток вина.

– Мы отлично провели время в Берлине, – подхватил Рахмиэль.

– Не сомневаюсь. Хотя не могу не отметить, как меня удивляет то, что вы оказались там вместе, – Шири сделала паузу, – ты все-таки невероятно удачливый мальчик.

– Вероятно, боги меня любят, – вежливо ответил Рахмиэль.

– Боги или богини, кто его знает, – как-то особенно медленно произнесла Шири.

– Ой, хватит этих задумчивых речей, я сейчас аллергией покроюсь, – Эфрат сжала бокал в руке, – расскажи лучше, нет ли у тебя каких новостей.

– Увы, – Шири пожала плечами, – почти ничего.

По ее взгляду Эфрат сразу поняла, что она не хочет говорить в присутствии людей. Еще какое-то время они провели за разговорами ни о чем, просто наслаждаясь компанией друг друга, а затем гостей проводили в приготовленные для них комнаты.

– Мы подготовили для вас разные покои, – Шири поднималась по лестнице, не оборачиваясь, ее накидка скользила по полу, заметая за ней следы, – но мы оставляем выбор за вами. Девятнадцатый век все же наконец закончился.

– Да, и это было нелегко принять, – добавила Эфрат.

– Зато теперь мы знаем, что тебе идет мужской костюм.

– Откуда?

– Твое присутствие, как и присутствие твоих друзей, ощущается во многих европейских домах, как будто объединяя их в единое целое. От одного твоего живописного взгляда к другому. Кто знает, – Шири обернулась, – может в этом и состоит залог твоего успеха. Прошу. Со временем ты превратилась в архетип.

Она распахнула перед гостями первую по коридору дверь, за ней оказалась просторная комната, в центре которой стояла большая убранная шелком кровать под балдахином.

– Будете смотреть вторую? – поинтересовалась Шири.

– Пожалуй, нет, – ответила Эфрат. Стоявший за ней Рахмиэль улыбнулся и опустил голову.

– Тогда отдыхайте, – Шири вернулась в коридор и взяла за руку Гедалью, – нам всем нужно отдохнуть.

– Что у тебя на шее? – вдруг спросила Эфрат.

– Ничего особенного, – Гедалья не удивился ее вопросу, – или необычного.

– Все должно было уже зажить, – Эфрат подошла к нему, чтобы посмотреть ближе. Раны от укуса были будто свежие, – ты давала ему свою кровь?

– Конечно, – спокойно ответила Шири, – не помогает.

– Но ведь в первый раз…

– Да, в первый раз все было как всегда, раны затянулись почти сразу же, – Шири сохраняла спокойствие, – я понятия не имею, что это.

– Ты принимал что-нибудь, пока был в моем доме? Брал что-то у гостей?

– Нет, – ответил Гедалья.

– Может быть, – задумалась Эфрат, – нет, я не знаю. Черт, я никогда не держала людей при себе так долго.

Рахмиэль поднял на нее взгляд, но не сказал ни слова. На мгновение его взгляд встретился со взглядом Шири, но он предпочел отвернуться.

– Да, ты права, – Эфрат взяла Шири за руку, – нам всем нужно отдохнуть, а завтра мы решим, что делать. Если вообще можно что-то сделать.

– Поговорим обо всем завтра, – подытожила Шири.

Пожелав друг другу приятных сновидений, пары разошлись по своим спальням. Но Эфрат могла с уверенностью сказать, что приятными эти сны не будут. Какое-то странное предчувствие преследовала ее с самого начала этого пути. И ни видимое благополучие немецкого пригорода, ни нежная улыбка Рахмиэля не могли отвлечь ее от этих мыслей. Все было как-то иначе. Снова этот запах, как будто отступающий в присутствии других и возвращающийся, стоит ей остаться наедине со своими мыслями. По началу легкий и едва заметный, но с каждым вдохом все сильнее сжимающий тебя, дурманящий цветочный шлейф, который тащит все глубже и глубже, назад во влажную от твоей собственной крови землю, назад под деревянную крышку, заколоченную над твоей головой пока ты еще была жива.

Эфрат не знала, удалось ли кому-то из ее храма выжить в ту ночь. Она вообще мало что помнила с того времени, кроме постоянной ноющей боли во всем теле и жажды. Буквальной жажды, горло постоянно пересыхало, от чего боль только усиливалась, и постоянно хотелось есть, постоянный голод. Он не прекращался до тех пор, пока она не решила, что с нее хватит. И тогда она впервые увидела свое отражение в поверхности ночного озера. Любого другого это зрелище заставило бы закричать, но ей не впервой было видеть чудовищ по ту сторону зеркальной поверхности. Да и не было в ее бледном худом лице ничего чудовищного. И даже засохшая на коже кровь не внушала ей страха, этот вид открывался ей не в первый раз. Она заглянула в собственные глаза и отражение начало растворяться, теряя очертания, и вот уже перед ней была не озерная гладь, а мерцающее звездами ночное небо, манящее и холодное. Тогда она закрыла глаза, чтобы через какое-то время снова их открыть. Перед ней снова было ее отражение. Она зачерпнула воды, чтобы умыть лицо. Теперь ей надо было вернуться в опустошенное поселение, чтобы забрать то ценное, что там еще осталось. Ей предстояло найти новый дом, а для этого даже ей потребуются деньги, по крайней мере, если она хочет спрятаться без лишнего шума.

– Где ты? – голос Рахмиэля вернул ее в момент настоящего. Как раз вовремя.

– Я здесь.

– Если бы ты видела себя со стороны, ты бы тоже поняла, что это не так.

Она повернулась к нему.

– Послушай, – Эфрат прижала ладонь к его лицу, – все в порядке.

– Но тебя ведь беспокоит происходящее с Гедальей?

– Это так. Но, во-первых, это не моя проблема, во-вторых, тут мы и правда ничего пока не можем сделать. И наконец, он не понравился мне в самом начала, а сейчас нравится еще меньше.

– С чего вдруг?

– Все подобные ему в абсолютном большинстве случаев ублюдки, и он, похоже, не исключение.

– Откуда такие мысли?

– Как я понимаю, он с Шири ради денег и бессмертия.

– Мой милый смертный мальчик, – рассмеялась Эфрат, – посмотри на меня. Каждый, кто со мной заговаривает, делает это чтобы залезть ко мне в трусы. А лучше и в трусы, и в кошелек.

– Я сейчас в другую комнату спать пойду …

– Я к тому, что сам посуди, когда люди относились нормально к тем, у кого что-то есть? Я переодевалась в мужчину не только для развлечения, но и для того чтобы меня банально оставили в покое, – Эфрат грустно усмехнулась, – какое-то время у меня даже были друзья. Но ты прав, абсолютное большинство таких как они – ублюдки. А конкретно с этим происходит что-то такое, чего ни я, ни Шири пока не понимаем.

– Мне кажется, с тобой тоже что-то происходит, – он прижал ее ладонь к своим губам и посмотрел на нее.

– Ты слишком мало времени провел рядом со мной, чтобы понимать, что и когда со мной происходит.

– Я просто стараюсь о тебе заботиться.

– Заботиться? – рассмеялась она, – я едва не убила тебя, забыл?

– Я сам к тебе пришел, забыла? – он поцеловал ее руку, – Эфрат…

– Что?

– Я люблю тебя.

– До конца это недели – точно, – она закатила глаза и отвернулась от него, – спи, человече.

– Я даже не знаю, считать ли себя отвергнутым. При том, что мы все еще в одной постели.

– Считай себя недоеденным.

– И ведь не поспоришь, – тихо рассмеялся он, обнимая ее. – Кстати, есть в постели очень распространенная привычка …

Шири не пошла спать. Вместо этого, она сидела в темноте своей комнаты и смотрела на убывающую луну. Ее свет оживлял все вокруг, будто бы вдыхая в мир жизнь, выжженную за день лучами солнца. Окно было открыто и по комнате разливался тягучий аромат цветущего боярышника. Ведьмы говорят, что только в ту пору, когда цветет боярышник в мир возвращается настоящая любовь, в это время луна и солнце прекращают надуманную вражду и создают в мире что-то, чего не было прежде. Ей не хотелось ни с кем делить свои размышления, но она уже знала, что в комнате не одна.

– Тебе не обязательно так волноваться, он просто человек. Найду другого, если что, – она не повернулась, когда Эфрат неслышно перешагнула порог и встала за ее креслом, положив руки ей на плечи.

– Да я просто не могу уснуть, – отозвалась Эфрат.

– Он стал каким-то другим. Отстранился, меньше разговаривает, хотя все также неизменно заботлив. Иногда даже чрезмерно.

– Может быть он просто слишком часто разговаривает с кем-то другим? – предположила Эфрат.

– Ты имеешь ввиду, – Шири повернулась к ней, – а, да, я знаю про его «девушку», – с нотой легкой иронии произнесла Шири.

– Что смешного в том, что кто-то ведет себя как скотина? – Эфрат села в кресло рядом с Шири.

– Я думаю, это нормально. Он ведь меняется. Ему нужно что-то привычное и знакомое, чтобы за это держаться. Даже если это «что-то», дама средних лет, в отношениях с которой он принимает решения, а она говорит, какие.

– Пума на вольном выпасе! Запирайте свои дома и мужчин до тридцати! – Расхохоталась Эфрат. – Прости, прости, это было грубо. Допустим, что он и правда меняется, только вот, в какую сторону? Что если он не выдержит этого?

– Это возможно. Но это никак не объясняет, почему отметины выглядят как свежие, Эфрат огляделась по сторонам, – что это за запах?

– Боярышник. Ты не заметила его, когда вы подъезжали?

– Не обратила внимания. Опять цветы, – Эфрат подняла руки, чтобы убрать волосы с лица.

– Что не так с цветами?

– Нет, все в порядке, – она села на край стоящей радом кровати, – просто что-то странное происходит в последнее время. Как будто я слышу эхо очень далекого прошлого.

– Время циклично. К тому же, только материя нуждается во времени, все остальное может спокойно обходиться без него, может быть, это как раз тот случай? – Шири повернулась к ней, в отсутствии солнечного света волосы Эфрат переставали сиять золотом и становились почти черными, и сейчас они змеями ползли вниз по белой кружевной рубашке.

– Я понятия не имею, что это, мне не доводилось раньше с таким сталкиваться, – ответила она.

– Тогда, может быть, стоит спросить у тех, кто должен знать ответы?

– И что мы скажем? Что у тебя заболел домашний питомец, а мне повсюду слышится запах цветов?

– Нет, мы скажем, что этот сендвич испорчен и потребуем установить личность поставщика, – рассмеялась Шири,

– В точку, и еще потребуем научить нас готовить, чтобы избежать таких казусов в будущем, – Эфрат ухмыльнулась.

– Ну, я уверена, они с этим справятся. Так что, поедем?

– Конечно, у нас ведь тут назревает риск быть обнаруженными, а не только шальные сендвичи. Старейшины пусть и не будут в восторге, но их суждения точно не будут пристрастны, – Эфрат сделала паузу, – в конце концов, они заботятся лишь о нашем общем процветании.

– А твои друзья? Они там будут? – поинтересовалась Шири.

– Какие друзья?

– Ну хотя бы тот загадочный мужчина с огненными волосами и янтарными глазами, которого ты оставляла присматривать за Рахмиэлем? – ответила Шири.

– Надеюсь, что нет, – вздохнула Эфрат, – я не видела его во плоти столетие с чем-то и, признаться, еще столько же бы не видела.

– Однако. Он показался мне довольно интересным. По крайней мере на портретах.

– У меня есть и другие, не менее интересные друзья, – отозвалась Эфрат.

– Как капитан кровавых морей, например? – спросила Шири.

– Да, как он, например, – глаза Эфрат засияли, – волшебные были времена. Я была бы рада снова увидеть Овадию.

– Учитывая, куда мы направляемся, я думаю, это почти неизбежно, – сказала Шири.

– Или, по крайней мере, весьма вероятно, – согласилась с ней Эфрат, – А если серьезно, что будем делать? Мы же не можем явиться к Старейшинам с пустыми руками и вопросами.

– Для начала будем экспериментировать. Укусишь его еще раз.

– Отлично! Давай его добьем. Ты об овцах своих думаешь? Вдруг они начнут отставать в развитии?

– Ты же музыкант, подменишь его ненадолго, – смеялась Шири.

– Хорошо, но если они захватят Австрию, я отказываюсь нести ответственность.

– Конечно, ведь в таком случае мы будем изо всех сил уносить ноги.

– Еще бы! У нас не то, чтобы большой выбор, если мы хотим сохранить нейтралитет, – поддержала ее Эфрат.

– Швейцария, мы идем! – продолжала смеяться Шири, – Уф. Так что, как ни старайся, а все пути ведут в страну Возрождения.

– Тогда мы можем отправиться в путешествие. Только надо вернуть Рахмиэля домой.

– Зачем?

– Ему надо учиться.

– О, как это трогательно, – умилилась Шири, – а еще несколько дней назад ты швыряла его через всю комнату.

– И я постоянно борюсь с желанием это повторить.

– Да? – Шири продолжала смотреть на нее с нежной улыбкой, – кто бы мог подумать… а ты не боишься, что он сбежит? Со всеми твоими и нашими тайнами? Он знает, кто ты, он знает, где ты живешь и теперь знает, где живу я.

– Вот именно, он знает, кто я, а потому будет молчать.

– Справедливо. Поедем завтра или ты все же хочешь отдохнуть?

– Да. Я хотела бы немного времени провести в покое, – ответила Эфрат, – к тому же, мы должны проверить твою теорию.

Шири продолжала молча улыбаться, касаясь губ острым красным ногтем.

– Хорошо, тогда завтра поедем в поля, мои питомцы будут счастливы новой компании. А твоему карамельному спутнику не помешает прогуляться.

– Я думаю, его это не напугает. Оказывается, он впервые увидел меня в загородном доме своих родителей.

– Не поняла? Увидел тебя? – переспросила Шири.

– Мой портрет. Один из них, – ответила Эфрат, как будто пытаясь снова осознать то, о чем говорит.

– Да, я тоже видела парочку. Именно так я и вышла на твой след.

– Похоже, что скоро у меня могут возникнуть проблемы, – Эфрат очень не хотелось пускаться на охоту за всеми своими живописными изображениями, столь самостоятельно перемещающимися в пространстве.

– Тот, что видела я, сейчас именно там, куда мы собираемся. Кстати, ты чертовски привлекательный мужик, – Шири снова заулыбалась.

– О, да. Я просто огонь, – ухмыльнулась Эфрат в ответ, – дай угадаю, портрет купил мужчина?

– А то… редкая женщина способна по достоинству оценить столь очевидную красоту. Впрочем, я уверена, в твои глаза на этом портрете будет заглядывать только тот, кто его приобрел. Этот человек невыносимый собственник. Что до остальных, тебе не кажется, что твои тревоги напрасны? – предположила Шири, – Тебе это только на руку, скажешь, что это твои предки, а ты – особа благородных кровей.

– Идея мне нравится. Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Тогда начнем! Пошли, – Шири поднялась с кресла и жестом пригласила следовать за ней.

– Что, вот прямо сейчас?

– А зачем ждать? К тому же, ты должно быть проголодалась, – ответила Шири, устремившись вперед, к комнате, где оставила спящего Гедалью.

Они вошли в комнату. Гедалья не спал, также как и Шири до этого, он сидел в кресле у окна и наблюдал за движением лунного света в пространстве комнаты. Нельзя было сказать, видит ли он что-то в этом свете.

– Ты же помнишь, что если ты их видишь, они тебя тоже видят? – спросила Шири, остановившись на пороге.

– Я ничего и никого не вижу. Только какие-то смутные движения, – ответил он.

– Это уже неплохо. Люди вовсе не так одиноки в этом мире, как хотят думать, – она подошла к нему и провела рукой по волосам.

– Не нужно быть чем-то больше человека, чтобы понять, зачем вы пришли, – Гедалья расстегнул манжет рубашки и протянул руку Эфрат, которая появилась в комнате, как всегда, не выдав себя ни единым звуком.

Эфрат подошла ближе и с комфортом расположившись у него на коленях приняла предложенное угощение. Одно мгновение и ее рот начал наполняться теплой и густой жидкостью, она плотнее прижала его запястье к губам и если бы кто-то смог разглядеть в темноте ее глаза, то увидел бы как тьма заливала их светло-зеленый взгляд, постепенно превращая в угольно-черный.

Шири наблюдала за происходящим со свойственным ей равнодушием. В действительности, ее куда больше занимало происходящее с самой Эфрат. Когда Шири смотрела на людей, они в большинстве случаев представляли из себя довольно блеклое зрелище, время от времени они вспыхивали красными огоньками ярости, редко мерцали радугой влюбленности, и еще реже светились, хотя бывало конечно. Как правило, чем ярче человек сияет, тем дальше он живет от других людей и тем более уединенный образ жизни ему приходится вести, ведь всем захочется оторвать кусочек счастья, хотя бы просто потому чтобы не резало глаза. Сияющих людей Шири предпочитала не трогать, все-таки, им удалось стать разумными существами. Но совершенно другое дело увидеть нелюдя, кем бы он ни был. Всякий раз это был настоящий водоворот красок, даже вампиры, принадлежащие к разным кланам, светились по-разному. Все, кроме Эфрат. Она как будто поглощала все окружающее ее пространство. Вот и сейчас Шири с восторгом наблюдала, как угасает вокруг ее подруги лунный свет, постепенно проваливаясь в чернеющую бездну.

Но пришлось прекратить любование, когда Эфрат оторвалась от запястья Гедальи, что само по себе также было зрелищем, дарящим наслаждение.

– Я вижу, он пришелся тебе по вкусу, – Шири перехватила руку Гедальи, как раз когда он собирался опустить рукав, – посмотрим, оставила ли ты мне что-нибудь.

Среди людей бытует поверье, что если пить из одного бокала, можно все узнать друг о друге. Ни Шири, ни Эфрат никогда об этом не слышали, но безусловно о чем-то таком догадывались.