Loe raamatut: «Хроники семи королевств: Тени дремотных чащоб»

Пролог

Вечером в таверне было шумно. Народу – хоть отбавляй. В затянувшей помещение дымке плыл запах эля и жареной оленины, что шипела на решётке очага. Горячее него был только спор, вспыхнувший за одним из столов.

– А я говорю, магия существует! – со стуком поставленная кружка расплескала выпивку. Взгляд её владельца пылал так же, как подрумяненное хмелем лицо: – Моя бабка своими глазами видела мохноногого беса! Он хоть и ростком был по колено, яблоки пёр с огорода почище, чем лиса – кур.

– На старости лет и не такое причудится, – расплылся в улыбке сидевший напротив толстяк. Он лениво почёсывал пузо, вместившее в себя двойную порцию ужина.

– Жало-то прикуси. Ей тогда, как твоему сыну, было.

– Пф-ф, – донеслось справа: рожу скривил облокотившийся на стол усач. – Дети. Им в каждом шорохе какое-нибудь страшилище мерещится.

– Угу, – продолжил румяный. – Вот и родители ей тогда не поверили. Так она бойкой уродилась. Решила сама беса изловить. Приготовила мешок и на закате в траве залегла. В сумерках услышала странные звуки. Вроде потрескивания. Ну и выскочила.

– И как, поймала? – осклабился толстяк.

– Нет. Он за руку её грызанул да вырвался, зараза.

– Вот это поворо-о-от, – выпятил наигранное удивление усач.

– Вы можете сколько влезет глумиться, только у бабки шрам остался на запястье. И, глядя на него, ни один охотник не сумел назвать зверя. Как укус ребёнка, зубы которого зигзагом растут, – руки описали нечто похожее на волнистый круг. – Потому не сомневайтесь: и магия есть, и её порождения… – последние слова прозвучали таинственно.

– Ежевику трясущимися граблями изобразил, и все сразу тебе поверили! – толстяк заржал, а за ним и усач.

– Ой, шли бы вы к козе в трещину… – залпом осушив кружку, румяный встал и побрёл к выходу: лучше глотнуть свежего воздуха, чем опять огрести за мордобой от стражников.

Снаружи и вправду было свежо. Даже чересчур. Шёл дождь. Барабанил по крыше и соседствующему с таверной навесу, где одиноко стоял некто в плаще. Не желая мокнуть, румяный укрылся от непогоды рядом с ним.

Какое-то время они оба молчали. Смотрели, как серебрятся падающие с навеса струи. Слушали их журчание в мутных лужах. А потом румяного прорвало:

– Олухи упёртые. В магию не верят! Песни о драконах, истории про русалок, легенды всякие… – захмелевший взор бродил по белёсой пелене дождя. – С пустого места ничего не берётся… Верно же говорю?

Вопрос был задан от негодования. На ответ любитель поспорить не рассчитывал. Однако незнакомец вдруг заговорил:

– Общество – это песок. Присутствие в нём золотых крупиц свидетельствует о наличии золотой жилы. Однако даже её отсутствие не исключает существования самородков, что, вероятно, блестят в чьих-то руках.

– Хах. Тонко подмечено. Мудро. Как тебя зовут? – повернул голову румяный, но рядом никого не было.

Как и за пределами навеса. А спустя несколько мгновений дождь, словно обрубленный, закончился.

Глава 1. Не верь глазам своим

В Эльтароне много поселений. Больших. Маленьких. Совсем невзрачных. Однако, как и их обитатели, все они чем-то увлечены. Вдыхают солёный морской воздух. Дремлют в чащобах. Слушают шелест пшеничных полей. Вот Грихтвиль выращивал грибы на высоком частоколе. От скуки. Ведь раньше – служил. И не абы кем – аванпостом, через который проходила единственная в здешних лесах дорога. А потом люди нашли более короткий путь к юго-восточным бухтам: разобрали Косое Ущелье, что было завалено со времён смутного времени. И всё. Роль аванпоста отошла Борденуму, разводившему чаек на прибрежных скалах.

Теперь Грихтвиль – обычное захолустье, перевалочный пункт наёмников и купцов. После ухода солдат порядок в нём поддерживался десятком стражей – маловато на двадцать семь строений, сотню жителей и уйму заезжих гостей. С каждым рассветом, а иногда и закатом, на улицах мелькали новые лица. Некоторые из них появлялись в первый и последний раз. Не то чтобы тут могли убить средь бела дня, но кошелёк стоило держать ближе к телу: дабы не испарился. Отребья хватало по обе стороны частокола.

Потому пасмурным осенним днём было вдвойне странно видеть возле конюшни при постоялом дворе молодую женщину, прибывшую накануне без спутников. И столь же пасмурную. Что обликом, что настроением. Закутанная в тёмный, словно грозовая туча, плащ и оттого казавшаяся ещё более хмурой, она взирала на мальчишку перед собой.

– …только сена хотел ему подкинуть… – сын конюха задрал штанину, демонстрируя внушительный синяк чуть выше колена.

– А я предупреждала…

– Так он же спокойный…

– И об этом я тоже предупреждала, – во вздохе женщины тесно переплелись сожаление и раздражение. – Не верь глазам своим… Подожди.

Она отвернулась к перегородке, разделявшей серую лошадку и косматого бурого коня, где висели перемётные сумы. Роясь в одной из них, женщина на мгновение замерла, обратила лицо в сторону – почти одновременно с выглянувшей из стойла правее остроухой собакой – на приближавшегося мужчину. Распахнутый плащ. Тёмная броня. Рукоять клинка над плечом. Быстро окинув воина взором, а потом ряд остальных лошадей в конюшне, будто любопытствуя, которая могла бы принадлежать ему, она возобновила поиски, извлекла глиняный горшочек и протянула мальчишке:

– Намажь сейчас. Потом вечером. И так дня три. Остаток убери в погреб. Помогает при ушибах. Но только, если кожа целая. На раны – нельзя. Понял?

Мальчишка бодро кивнул, но женщину, похоже, такая быстрая реакция не устроила. Помедлив немного в задумчивости, она снова перекопала суму и вынула ещё один горшочек, перевязанный красной ниткой вокруг горлышка:

– А этот – как раз на случай ран. Не перепутай. Ниточка – кровь – раны. В остальном – всё то же. Понял?

– Ниточка – кровь, – забрал он второй горшочек. – А это от ушибов, – приподнял первый. – Я запомнил.

– Ну и славно, – улыбнулась женщина. – Беги, помажь.

Воин лет тридцати в окроплённом недавним дождём плаще приблизился. Однако, хоть и глядел на конюшню, дальше не пошёл. Остановился рядом и провёл ладонями по собранным в хвост тёмно-русым волосам.

– Ничто не делает ненастье столь всеобъемлющим, как близость моря и шагающая по королевству осень, – скосив на женщину карие глаза, поведал мягким баритоном незнакомец, потом же повернулся сам: – Если владелец таверны не исказил описание, это ты ищешь сопровождение.

– Ищу… – задумчиво ответила та.

Откликнувшийся на записку воин смотрелся опрятно, даже благородно, и всё же вызвал у женщины весьма смешанные чувства, неоднозначные, точно собственная причёска: тёмные, пепельно-русые волосы, местами игравшие более светлыми прядями, сходили с макушки ровным потоком, а у лица – тонкими косицами, две из которых встречались на затылке. Вроде кандидат попался достойный, далёкий от местных забулдыг, но таилось в нём что-то отталкивающее.

Спутница, охранявшая товар, будто бы тоже разделяла её опасения. Собака покинула стойло и направилась было к воину, но через пару шагов вернулась обратно и села возле самого входа, пристально наблюдая за подозрительным субъектом.

– Значит, Лили, – мужчина смотрел в серые, тонко подведённые глаза: немного раскосые, выдававшие рорхское происхождение одного из родителей.

– Она самая… – та ответила прямым, пронизывающим взглядом, словно хотела вытряхнуть самые потаённые мысли из его головы.

– Мой клеймор готов сберечь твою жизнь, поклажу и даже… душу. Однако кошелёк станет чуть легче: пять серебреников за день пути, – воин внимательно следил за реакцией собеседницы. – Или же четыре, с условием, что меня не будет касаться вопрос продовольствия.

Судя по тёмной броне, напоминавшей чешую, инкрустированную на груди синим авантюрином, точно ромбом звёздного неба, незнакомец не бедствовал – женщина чуть склонила голову набок и улыбнулась:

– Семь. И все заботы в пути на тебе. Кроме моих лошадей… и души.

Мужчина отвёл взор. Неторопливо прошелестел пальцами по гладкому подбородку, пробуя на вкус игривый вызов:

– Говорят, семь – удачная цифра… – взгляд, такой же острый, как и нос, вонзился в серые глаза. – Можно ли игнорировать символичность? – аккуратные губы тронула улыбка: – Считай, мы договорились. Позволь теперь измерить степень удачи днями в дороге. Куда ты направляешься?

Несоответствие речей облику вновь подхлестнуло недоверие женщины, однако с выбранного пути она не свернула:

– В Энсиль.

Нельзя же всё мерить единственной рамкой. Может, воин перед ней – в прошлом философ? Или в настоящем? Почему нет? Или же не знающий, чем занять себя, аристократ. Со скуки чего только не придумаешь… Собака, правда, с ней не согласилась: недовольно заворчала. Хотя не исключено, протест был обращён к безрассудной блохе, которую не остановила ароматная стена пропитанной травяным настоем шерсти.

– Хм. Три дня пути. И, как понимаю, мы уже выдвигаемся. Превосходно, – воин повернулся к вышедшему из-за угла мальчику: – Эй, мальчуган. Собери моего коня.

– Слушаюсь, – сын конюха поспешил к дальнему стойлу.

– Может, хотя бы имя своё назовёшь? – посмотрела на нового спутника женщина.

– И то верно. Самое время вспомнить о манерах. Однажды меня назвали Роландом…

– Приятно познакомиться, – кивнула она и мысленно прибавила: – «Наверное».

Яснее станет по дороге. Лили, чтобы не отставать от шустрого на решения воина, вошла в стойло к бурому коню, где всё на той же перегородке уже была развешана вьючная упряжь.

* * *

Через пять минут сын конюха привёл вороно-чалого жеребца. Поджарого. С роскошной чёрной гривой.

«Почти угадала», – женщина, время от времени бросавшая быстрые взгляды на пятачок перемешанной грязи перед конюшней, теперь с интересом разглядывала животное. Она, конечно, больше склонялась к вороному мерину… Снова сюрприз. Но жеребец хорош – ничего не скажешь.

Забрав поводья, воин положил ладонь на плечо мальчишки:

– Сколько я должен?

– Один серебреник за полдня постоя.

Роланд сунул руку за пазуху и не глядя извлёк монету:

– Держи.

Он взобрался верхом, но мальчишка не ушёл – поднял на него мшисто-зелёные глаза:

– Вы перепутали. Это золотой, а не серебреник.

– Я знаю, – воин бросил вниз загадочный взгляд: – Он – твоя награда за честность. А серебреник лежит у тебя на плече.

Вновь происходящее снаружи отвлекло женщину от сборов. Она уже почти наощупь затягивала ремни, наблюдая за мальчишкой и воином. И вовсе не обращала внимания на строившую злые морды серую лошадку.

Сын конюха с удивлением обнаружил в указанном месте ещё монету:

– Вы… не шутите?.. – он растерянно держал на полусогнутых пальцах блестящие кругляхи, один из которых своей ценностью десятикратно превышал другой.

– Нисколько, – твёрдо ответил Роланд. – Честность – ключ ко многим вратам. Помни об этом. А теперь ступай. Дела сами себя не выполнят.

– Спасибо вам, щедрый господин! – обрадованно поклонился мальчишка и, сжав монеты в кулаке, стремительно скрылся за углом.

С приподнятой бровью Лили проводила взглядом несостоявшегося помощника. Что ж… Значит, щедрому господину придётся подождать. В размышлениях она покинула мерина и зашла в соседнее стойло, к собаке, за ящиками с товаром. И что это сейчас было? Великодушие? Позёрство? Скорее всего, в спутники ей и в самом деле достался скучающий аристократ. Вот только сделает ли этот факт её путешествие приятным?..

* * *

Лили с Роландом миновали деревянную арку и поехали по дороге, что тонула в утренней дымке. Грибы за их спинами, облюбовавшие частокол ступенями для сказочных лилипутов, становились всё меньше, пестрели бурыми пятнами, пока не затерялись средь суровости вертикальных брёвен. Едва Грихтвиль растаял в белой пелене, воин шагавший стремя в стремя с женщиной, решил осведомиться:

– Перемётные сумы под рукой. Навьюченный ящиками мерин. Но повозки нет. Не в пользу ли манёвренности? – в хитром взоре скользнул намёк на контрабанду. – Конъюнктура Эльтарона устанавливает особый надзор за ведущими с побережья дорогами. При желании можем поехать лесными тропами, где редко встречаются патрульные.

Изогнутые брови женщины сначала потянулись навстречу друг другу, а потом их обладательница весело рассмеялась:

– Я всё гадала, скучающий ли ты аристократ или облагороженный манерами пройдоха. Возможно, я совершенно не в том направлении размышляла… Возможно, ты – блюститель законов нашего славного королевства? – она ответила спутнику тем же хитрым взглядом. – Показать разрешительные документы? Купчую? – Лили выжидательно помолчала. – А по поводу манёвренности ты прав. Люблю срезать дороги через леса, если есть такая возможность без риска переломать ноги лошадям и перебить половину товара по пути.

– Я блюститель данного обещания: доставить тебя в столицу, оберегая от бед. Разорвать устную договорённость под силу лишь тебе. Не обстоятельствам. А что позвякивает в твоих ящиках – эликсиры, яды или реагенты – не моё дело. Хотя не скрою: правдивый ответ поспособствовал бы объективной оценке рисков и прогнозированию неблагоприятных ситуаций, – поглядывая на проплывающие в тумане деревья, спокойно сообщил Роланд.

– А вдруг всё сразу? – загадочная улыбка затронула лишь один уголок губ. – Эликсир вдохновения. Отрава для благоразумия. Один из главных реагентов в любовных делах. Насколько же мы рискуем оказаться в неблагоприятной ситуации?

Лошадка под Лили вдруг скакнула вбок, загарцевала, словно её заразил игривый настрой всадницы, но быстро успокоилась: под конвоем из невозмутимо шагавшего за ней в поводу мерина и трусившей впереди собаки далеко не ускачешь. Женщину же хулиганства кобылы нисколько не заботили. Она с интересом ждала ответа от воина.

– Прошу, скажи, что речь не о духах… – вмиг посерьёзневший Роланд всматривался в лицо спутницы. – Прискорбно. Я бы даже сказал, настоящая катастрофа. Если встретится бдительный патруль, вспыхнет пламенный спор о классификации химических веществ. Парфюмерные композиции не попадают под обязательную сертификацию, но попробуй докажи стражникам с насморком, что это духи, а не смягчённый растительными экстрактами отбеливатель. Осенняя пора плодит упрямых чудовищ, – сквозь хмурость прорезалась слабая улыбка. – Лучше бы ты везла яды. Тогда можно было бы предоставить образец для быстрой дегустации. Как правило, такие виражи дискуссий незамедлительно исцеляют от неверия даже самых сомневающихся.

Притаённая в уголке рта Лили усмешка исчезла:

– Рисуемые тобой перспективы весьма печальны… Слава Богам и лесам, мы не обременены повозкой, – и снова бледно заискрилась. – В столице же… Придётся вступить в бой с простудой стражников. В тяжёлый бой. Но мы её непременно одолеем. Или… Как известно, лекарство в малом количестве, в большом – становится ядом. У нас есть варианты на все случаи, – наконец просияла женщина улыбкой, и так же внезапно её обронила. Лили обратила к собеседнику уже не только лицо, но и почти повернулась к нему всем телом: – Роланд, за краткое время ты не раз упоминал честность. Утоли моё любопытство. Что сподвигло тебя на сопровождение? Уж очень слабо твои речи соотносятся с делом наёмника… И коли поимка контрабандистки не задалась, то остаются прежние варианты. Так кто? Ищущий развлечений аристократ или невероятно образованный делец? А может, кто-то иной? – Лили поймала взгляд карих глаз и пытливо прищурилась: – Насколько ты сам честен с другими?

– Не думал, что моя личность окажется столь интригующей, – Роланд обвёл себя представляющим жестом ладони: – Аристократ. Новатор. Сторонник свободомыслия и самопознания. Бедным себя не назову, отчего на поприще жизни сорящим золотом спутникам предпочитаю приятных душе и глазу собеседников, – он смерил всадницу внимательным взглядом: – Оправдал ли мой ответ твои ожидания?

– Вполне, – Лили вновь разменяла серьёзный лик на весёлую усмешку: – Хотя твои ответы лишь распалили любопытство… – женщина выровнялась в седле, заскользила взором по дороге впереди, по ветвям над головой, затем вернула его к спутнику: – Сообразно негласным правилам беседы мне стоило бы поблагодарить тебя за ответ и перевести беседу в нейтральное русло. Но, пожалуй, позволю себе немного вольности. Могу ли я уточнить некоторые моменты? Или мы закроем тему немедленно же. Как тебе будет угодно, – Лили смиренно прикрыла веки, однако на губах её дрожала озорная улыбка.

– Любопытство – не порок. Спрашивай, о чём пожелаешь.

– Благодарю, – женщина признательно кивнула. – Новатор… Аристократ, подавшийся в наёмники, – само по себе уже новаторство. Но что-то мне подсказывает: слишком мелко. Возможно, это один из способов взглянуть на решаемую проблему под другим углом? Дать разуму передохнуть? Или же коллекционирование многообразия человеческих судеб?

Лили намеренно пустилась в гадания, избегая вопросов в лоб. Дорога долгая, спутник неординарный – лучшее сочетание для неторопливой беседы.

– Коллекционирование человеческих судеб… – задумчиво изрёк Роланд. – Угрюмый замок, полные узников подземелья… Или ты о чужих историях? Никогда не претендовал на роль летописца. Я не коллекционирую события. Я их создаю. Ты обязательно поймёшь. Но позже. А пока… предлагаю в тишине насладиться солнцем, – он скользнул взглядом по бесконечной серости окружения. – Ведь сейчас распогодится.

Ответ воина неприятно кольнул. Вновь всколыхнул мысли о нечистом на руку пройдохе. И… немного обидел. Конечно, если не был попыткой свернуть неугодный ему разговор.

Лили посмотрела на небо, на пустую дорогу:

– Прибавим? Пока прохладно.

Предложение всадницы тут же разделила её лошадка, мотнула головой, слегка взбрыкнула, поселив на лице женщины весёлую улыбку. Лили цокнула языком – мерин прибавил шагу, пристроился сбоку. Собака же, не дожидаясь, пока её затопчут кони, побежала первой. Пара скачков галопом неугомонной кобылы, и вот лошади слаженно порысили навстречу… Чему? Скоро узнаем, что там Роланд или кто он там на самом деле им приготовил.

Распогодилось очень быстро. Туман пронзили солнечные лучи: вытесали из пелены сырые деревья с жёлтыми листьями, какие, чуть подсохнув, стали провожать всадников мерным шуршанием. Под копытами по-прежнему хлюпали лужи, но на плечах уже осело слабое тепло. Вскоре оно окрепло, в просветах между кронами замелькало голубое небо, а туман истончился до едва уловимой дымки – нежданно приятный денёк для осенней поры.

Вдоль дороги тянулся жидкий осинник, который постепенно сменился кустами и довлевшими над ними могучими вязами. Там всадники нагнали мужиков, что заняли своей телегой весь проезд. Услышав за её скрипами посторонний топот, крайний из троих обернулся – Лили поймала недобрый взгляд из-под лохматых бровей. Потом же смотревший что-то буркнул остальным. Оценив их широкие спины, женщина скосила глаза вбок, в сторону Роланда, который ехал чуть позади, вне поля её зрения. Оно? То самое обещанное событие? Приятная расслабленность тут же исчезла, в голове зароились возможные варианты развития ситуации.

Четыре разбойника – не шутка. Да и животных подставлять под удар без крайней необходимости не хотелось. Однако впереди – развилка. Можно было дать дёру: попытать удачу на старой, заросшей травой колее. Тогда разбираться придётся только с Роландом: телега не сумеет быстро нагнать. Когда? Сейчас, заранее, или сначала убедиться наверняка?.. А вдруг они того и ждут, что она, спугнутой косулей, рванёт по безлюдной дороге да прямо в руки второй линии загонщиков?.. Глупости! Много чести для одинокой безоружной женщины… Пока Лили колебалась, собака осторожно, по кустам, стала оббегать телегу, а мерин снова пристроился за хвостом кобылы. И вот, за секунду до окончательно принятого решения, телега вдруг изменила курс – лениво сместилась на обочину.

– Поехали, пока нас пропускают, – проскакал мимо Роланд.

Однако Лили медлила. Заманивает на нужный путь? Или всё-таки подозрения беспочвенны? Проверить можно только одним способом… Скрыв волнение под маской спокойствия, женщина порысила следом. Полностью оно исчезло лишь, когда вернувшаяся на дорогу телега осталась далеко позади. Зато раздражение не спешило её покидать. Лес – свидетель, лучше бы она послушала свою интуицию и не соглашалась на сомнительное сопровождение. Тогда бы ей и не чудились разбойники в каждом встреченном человеке после пары-тройки странных фраз…

Словно что-то почувствовав, воин внезапно заговорил:

– Знаешь, никак не пойму одного загадочного явления. Нередко заключившие со мной сделку коммерсанты, спутники и авантюристы упрямо ищут подвох, а по итогу остаются удивлёнными и даже благодарными: я всегда выполняю взятые на себя обязательства. Парадоксально, что люди боятся людей в то время, как опасность поистине безлика. К примеру, это дерево, – он посмотрел на обломанную берёзу, стоявшую без веток, в пышной юбке из мхов: – Отжило свой век, затаилось и ждёт жертву. Порождённый смертью бесчувственный охотник. Давай не будем давать ему шанса.

Роланд натянул поводья. Лили совету вняла, тоже затормозила, но вернула взгляд на лицо воина: оно было предельно серьёзным. Философ или сумасшедший? И сколько он собрался здесь стоять? Если махину не завалила буря, видимо…

Мысли подвинул глухой хруст: дерево без какой-либо видимой причины покосилось и начало падать. Грохнулось прямо на дорогу, забрызгав грязью ноги лошадей и заставив оных встрепенуться. Ещё бы. Удар о землю был такой силы, что надломил ствол в шести местах: разделил его на продолговатые цилиндры.

– Охотник остался без добычи. Сам стал лакомым уловом для печи, – Роланд примерил таинственную усмешку, поглядел на задумчиво-растерянную Лили и поехал вперёд – жеребец играючи переступил светлевшую в грязи берёзу.

Опасливо фыркая и высоко задирая ноги, за ним последовала лошадка. Рослый же мерин преграды вовсе не заметил. Одна собака отстала. Внимательно нюхала сначала разломанный ствол, потом – вывернутые корни, будто хотела понять, почему дерево внезапно упало.

Нагнав Роланда, женщина пристроила кобылу вровень с чалым:

– Осмелюсь озвучить причину упомянутого загадочного явления, – она хоть и смотрела на дорогу меж серых ушей, однако искоса бросала на воина быстрые взгляды. – Твоя манера общения, конечно, если ты со всеми её выдерживаешь, более пристала светскому рауту. Соревноваться в остроумии с благородными мужами. Очаровывать прекрасных дам. В пути же люди ищут опору, того, кто прикроет им спину, не порождая одновременно сомнений в своей благонадёжности.

А спутник её породил множество сомнений… С самого знакомства. Помножив их невероятными предугадываниями. Дважды. Совпадение? Возможно… Или… Кто же он? И что происходит в его голове?

Ловко пойманный карий взор, и чужое сознание как на ладони. Оно по-прежнему напоминало город. Белокаменный. Благородный. Без сора потаённых мыслей, с опрятными прохожими-чувствами и аккуратными домами воспоминаний. Но войти в них Лили не успела. Зрительный контакт оборвался: воин отвёл взгляд к зеленевшему елями повороту дороги. Жаль. Так хотелось узнать, что же скрывалось за утончённой архитектурой. Но чем удержать внимание любителя меланхолично обозревать окрестности? Здесь даже подведённые глаза не помогали – требовался иной подход.

– В Рорхе есть поговорка, – смотря вперёд, на скачущую по веткам сороку, сказал Роланд. – «Прищура не знает только безглазый». В ней степной ветер олицетворяет опасения. Однако, как по мне, излишне щуриться, когда он дует тебе в спину. Не всякий порыв хочет сбить тебя с ног – некоторые помогают идти. Люди научились определять направление ветра, но при знакомстве забывают установить внутренний флюгер. Хотя, следует заметить, это намного проще, чем пытаться изменить незыблемость, – воин смерил Лили любопытным взором и вернул его к дороге. – Полагаю, мои пространные речи вызывают у тебя кавалькаду эмоций. Я не нарочно. Такова моя суть в вопросах мироустройства и бытия.

Лили едва сдержала себя, чтобы не цыкнуть раздражённо. Однако серая лошадка сделала это за неё: заложила уши и как будто собралась укусить чалого, но в последний момент змеиный выпад окончился нетерпеливым взмахом головы. Кавалькаду эмоций… Полагает он… Не нарочно… А то она – слепая, не замечает его усмешек и оценивающих взоров.

– Ветер бывает непредсказуем и капризен. Вот он ласкает тебя нежными касаниями, а через минуту налетает порывом, от которого дыхание перехватывает. Не так всё однозначно, как ты преподносишь.

Женщина больше не глядела на воина, рассеянно следила за собакой, бегавшей перед лошадьми зигзагами: то в кусты с одной стороны дороги нырнёт, то скроется за деревьями в противоположной.

Подозрения не желали выпускать Лили из своих цепких лап. Слишком уж благостный порядок в голове у её загадочного спутника. Ни осторожной тени, скользнувшей на задворках, ни хитрого напёрсточника на площади. Так не бывает. Не с подобными Роланду личностями.

– С годами порывы и дуновения становятся одинаково безразличны. Я много странствовал. Собирал вехи судьбы в каждом из королевств так долго, что перестал видеть разницу менталитетов. Всё стало обыденностью, отчего, вероятно, людские реакции нещадно поблекли в моих глазах. Однако сейчас я абсолютно точно чувствую витающую в воздухе грозу. Как бы мне самому не понадобился охранник, – осторожно улыбнулся воин. – Стало быть, я забылся и совершенно бестактно возвёл личные наблюдения в ранг неоспоримой истины. Поведай мне, чем я могу исправить это скверное упущение?

Взгляд серых глаз. Долгий. Внимательный. Будто впервые перед ними предстал воин.

Он её совсем за дуру держит? Реакции для него поблекли…Как же. И каким образом она должна себя повести по его мнению? Хлопнуть ресницами и мило улыбнуться? Она может. Принятие галантной попытки извиниться стало бы ей весьма на руку. Однако лучше всего Лили умела закусывать удила. Крепче иной лошади. Порой совершенно не к месту. И во вред себе же.

– Уверена, незыблемости не страшна даже самая жуткая гроза, ослепшему не прозреть в одночасье, а посеянное очень сложно собрать обратно. Посему – оставим бесперспективную затею.

Едва всадница договорила, лошадка резко прибавила ходу и увезла всадницу… к обочине. К елям, где в тени неподвижно стояла собака, явно поджидая хозяйку. Прежде чем скрыться за хвойной стеной, женщина полуобернулась:

– Там поляна, а лошадям нужен отдых.

Пышные зелёные юбки и вправду скрывали от взглядов с дороги подобие поляны. Деревья здесь не теснились толкучей толпой, потому и трава устилала землю густым сочным ковром, несмотря на подкравшуюся осень.

Заехав за лесную ширму, Роланд застал пустое седло вольно отпущенной лошадки с перекинутым через него плащом, а саму женщину возле тонкой осинки, к которой она привязывала мерина. Однако привязь была весьма условной: обмотанная на пару оборотов верёвка вокруг хлипкого ствола. Больше для того, чтобы обозначить границы перемещений лохматого злодея.

– Мимо него ходи осторожно. Бьёт и кусает без предупреждения. И без причины. Видимой. На первый взгляд, – предупредила Лили, не поднимая глаз, занятая теперь уже своим платьем. Хоть и скромным, невзрачно-серым, с глухим воротом и длинными рукавами, всё же не таившим худощавую, сдержанно, но со вкусом вылепленную скульптором-природой фигуру. Перчатки, покинувшие хозяйку вместе с плащом, обнажили тонкие пальцы – на каждом среднем и безымянном блестело по кольцу, – которыми женщина ловко подстёгивала подол платья к нашитым на юбке колечкам. Немного времени – и длинное платье уже не так мешает передвижению.

– Отойду. Ненадолго, – Лили, не дожидаясь ответной реакции, зашагала вглубь леса в сопровождении собаки.

– Конечно, – отвёл взгляд воин. Он детально оценил перевоплощение. И красивую талию, и висевший на ремешке небольшой нож, затаившийся рядом с флягой, и даже голенища сапог, где среди кленовых и дубовых листьев парили сказочные звери: крылатые кони и львы с орлиными головами – весьма искусное тиснение.

Под шорохи удалявшихся шагов Роланд поднял глаза к серо-голубому небу. Там, в проседи перистых облаков, кружила чёрная точка. Мгновением позже её не стало, а он вальяжно спешился, взглянул на притороченный к седлу клеймор и распахнул висевшую подле сумку.

Вскоре к похрустыванию со стороны пасущихся лошадей добавились шорохи – немного погодя из-за деревьев вышла Лили в сопровождении короткошёрстного стража.

К этому моменту на полянке стоял низенький столик, на котором под серебристым бархатом бугрилась еда. Рядом с ним на аккуратно сложенном плаще сидел Роланд, что встретил спутницу налётом улыбки:

– Раз ты определилась с местом, я решил посодействовать трапезе, – его взор сполз на платье, где что-то изменилось: полы так же граничили с коленями, а вот подол, казалось, чуть топорщился.

Женщина запустила руку в ткань и вынула жёлтый грибочек с волнистыми краями:

– Приятная добавка к ужину.

– Лисичка? Тогда степень приятности напрямую зависит от количества. В твоих пальцах ключ от врат гастрономических экспериментов. В Рорхе грибы коптят на целебных травах, в Эльтароне солят с овощами или сушат с приправами, а в западном Виверхэле даже научились делать из них вино.

– У нас нет времени на копчение и засолку, не говоря уже про вино. Придётся обойтись без экспериментов и по-простому пожарить. Я полагала, основательно отдохнём и поедим мы на ночной стоянке. Но раз ты такой невероятно скорый…

Рука с грибом медленно опустилась. Взгляд серых глаз пропутешествовал от столика к чалому жеребцу. Поглощённая размышлениями, их обладательница не заметила, как лисичка исчезла за чёрными губами подошедшей сзади кобылы. Только уже зашебуршавшую складками юбки голову мягко отстранила и после посмотрела на воина:

– Всегда считала, что долгие странствия приучают к неприхотливости. Или же вынуждают обзаводиться обозом и свитой к нему. Весьма расточительно занимать столько места, разложить еду можно и на земле, – Лили улыбнулась: – Но столиком восхищена. Такая мастерская вещица. Откуда он? – женщина снова была вынуждена подвинуть бесцеремонно лезущую морду. – Извини за невежливость: уберу грибы, пока их все не утащили.

Лили отошла к мерину, и пока возилась с поклажей – доставала холстину, укладывала в ящиках поверх флаконов с духами, чтобы потом высыпать на неё грибы, – Роланда постепенно зажимали в тиски. Потерпев поражение с добычей лисичек, кобыла потянулась изучить содержимое столика, а со спины к воину подкрадывалась собака. Правда, ту интересовал скорее сам мужчина, нежели сокрытое под бархатом.

Рука с перстнем осторожно отстранила морду лошади от источника пряных ароматов:

– Если не поспешишь, можешь остаться без яств, – посмотрел на женщину Роланд. – А одной историей возникновения стола сыт не будешь.