Loe raamatut: «Дети иного мира»

Пролог

В полутьме командного зала флагмана на больших голографических экранах мерцали карты, отображая расположение кораблей флота, негромко звучали доклады операторов. Гранд-адмирал Хайтэк слушал их, не вдумываясь в содержание: в мыслях он уже примерял на себя регалии губернатора одной из новых провинций Содружества свободных планет. Осталось лишь разгромить остатки космофлота Империи – но Хайтэк в результате грядущего сражения не сомневался. У него перед врагом преимущество по тоннажу ударной группировки почти в два с половиной раза.

Корабельный воздух пах сосновой хвоей. Дерево оказалось самым неприхотливым, выращивалось чуть ли не на каждой освоенной людьми планете, потому-то его иголки и применялись для производства ароматизаторов. После нескольких месяцев в космосе запах раздражал – но только не сейчас. Сегодня аромат хвои напоминал адмиралу о последнем указе проконсулов: отказавшиеся сдаться подданные императора считаются отныне не людьми, а животными.

«Точно, – наконец оформилась мысль, ведь большую часть имперского конвоя составляли транспорты с беженцами, – прикажу, чтобы перед зачисткой мне отобрали с пару десятков зверушек… Посимпатичнее и помоложе».

Хайтэк уже начал мысленно набрасывать список требований для будущего гарема, когда экраны на пару секунд посерели – флагманский линкор прошёл точку гиперпрыжка. И тут же зазвучал зуммер тревоги.

– Флот противника – север три часа! – один за другим посыпались доклады с кораблей авангарда.

– Модуль скорости – пятнадцать точка три.

– Предположительная развёртка атаки – через двадцать минут!

Мечты о губернаторской цепи и гареме были отброшены в сторону. Командующий имперским конвоем Александр Рот – слишком серьёзный противник, репутация «не проигравшего ни одного сражения» просто так не рождается. Впрочем, и Хайтэк не новичок в подобных играх. Гранд-адмирал быстро начал отдавать приказы. Прикрыть линкорами точку перехода. Обеспечить защиту вспомогательных судов. Как только транспорты закончат переход, выстроить линкоры полусферой.

Среди имперцев в эфире царило молчание – каждый знал свою задачу заранее. Лишь перед самым началом Рот передал всем короткое напутствие: «Помните, нужно всего пятьдесят минут, пока транспорты скроются в прыжковом веере, а след погаснет!»

Корабли ринулись навстречу друг другу. Имперцы не стали формировать атакующий конус: вместо этого в центре их боевого порядка выстроились лёгкие суда, а линкоры компактными группами заняли позицию на флангах. Получив преимущество в размерах плоскости фронта, Рот стал охватывать с флангов контратакующую группировку противника.

Командующий Содружества миров приём оценить сумел и мгновенно отдал приказ:

– Нечётные линейные номера. Идёте на прорыв, – тут же начала движение первая половина линкоров. – Чётным линейным номерам – приготовиться к атаке.

Расчёт Хайтэка был прост: когда Рот закончит окружение, попытается ударить своими линкорами в спину – по нему ударят чётные номера. Лёгкие корабли врага ничего сделать не смогут, а основные силы имперцев будут сжаты, словно клещами, бронированными тушами тяжёлых судов Альянса.

Засверкали первые залпы, тактический вычислитель тут же начал рисовать на главном экране рубки и личных мониторах адмирала и его заместителей текущую картину боя и прогнозы. Передовая группа наступавших линкоров остановилась перед плоскостью крейсеров и эсминцев. Юркая мошкара помчалась вперёд, роем окутывая то один, то другой корабль Хайтека. Зазвучали рутинные доклады.

– Уничтожено пятнадцать процентов крейсеров.

– Линкоры «Игл» и «Рокот» потеряли ход.

– Линкоры первой волны доложили о падении средней огневой мощи на двадцать процентов.

– Линкор «Свободный» выходит из боя, протаранен эсминцем.

– Уничтожено сорок процентов лёгких судов противника.

– Имперский флот начал отступление.

Хайтэк внимательно следил, изредка вмешиваясь в рисунок боя. Вот плоскость из крейсеров и эсминцев прогнулась в полусферу. Вот полусфера отодвинулась в обратном направлении. Начинают разворот линкоры Рота.

– Чётные линейные номера в атаку.

И тут же командный зал вздрогнул вместе с остальным кораблём, компенсаторы не смогли до конца погасить инерцию чудовищной туши линкора. Навстречу имперцам сдвинулась вторая волна. Снова зазвучали монотонные доклады.

– До огневого контакта десять минут.

– Противник снижает скорость медленнее расчётного. До огневого контакта шесть минут.

Несколько секунд Хайтэк взвешивал изменившуюся ситуацию. Адмирал Рот решил сначала атаковать вторую половину линкоров, надеясь, что лёгкие корабли сумеют надолго задержать первую? Тогда его ждёт неприятный сюрприз. Новые модели линкоров могут за раз выпустить почти вдвое больше торпед, чем раньше.

– Нечётным линейным номерам продолжать атаку лёгких кораблей до полного уничтожения противника, – прозвучал приказ. – Чётным номерам открывать огонь самостоятельно по готовности.

И тут же пол ощутимо задрожал, это линкор начали покидать торпеды. Их задача – перегрузить защиту противника, заставить плазмопушки работать в режиме зенитной обороны, а не стрелять по кораблям противника.

– До огневого контакта одна минута.

Аромат сосен в воздухе сменил кислый запах: по торпедам противника заработали собственные плазмопушки, и регенераторы корабля перешли в экономичный режим работы. На мониторе Хайтэка в отдельном окне побежали цифры секунд до огневого контакта. Пятнадцать. Десять. Пять. Ноль.

– Какого чёрта! – не удержался кто-то из операторов.

Хайтэк промолчал, хотя был согласен. Имперские линкоры неожиданно резко увеличили скорость. Не открывая огня, перебросив всю энергию на двигатели и щиты, корабли адмирала Рота прорвались через строй «свободовцев» и рванулись вперёд. Не получая новых приказов, линкоры Хайтэка продолжали движение вперёд, пока гранд-адмирал и его штаб пытались разгадать задумку Рота. Лихорадочно сыпались доклады, тактические вычислители рисовали на экранах свистопляску кривых и вариантов развития событий. Все в центральном посту искали какое-то объяснение… Ведь не может быть, чтобы Александр Рот попросту бросил погибать лёгкие корабли? Да экипажи от такого самоубийства откажутся!

Хайтэк слишком долго медлил с приказом начать разворот. А потом стало поздно! Эсминцы и лёгкие крейсера всё дальше уводили за собой основные силы Содружества свободных планет. Один за другим они выбрасывали сигнал «погибаю, но не сдаюсь» – но дарили своим товарищам столь драгоценные мгновения. Остальные защитники, тем временем, словно кровожадные волки, накинулись на транспорты, корабли поиска, танкеры, корабли снабжения – словом, на всё то, без чего не сможет в дальнем походе обойтись даже самый лучший линкор. Капитаны беззащитных тыловых судов дрогнули: никто из них не хотел умирать в последнем бою. Как и задумывал старый адмирал, сломав строй, они беспорядочно бежали в единственную сторону, где не было безжалостного врага – к астероидному полю на месте разрушенной тяготением планеты. И в хаосе из пыли, мелких и больших каменных обломков каждый теперь воевал только за себя…

Сражение закончилось через четыре часа, когда погиб флагман «Неустрашимый» – последний из кораблей Имперского военно-космического флота. За то время, пока Хайтек возвращал увлёкшиеся травлей линкоры к астероидному полю, имперские суда успели уничтожить не только все корабли поиска, но и большую часть танкеров и транспортов. Да и остальные суда Содружества миров после боя выглядели плачевно. И даже последнему матросу было понятно, что им теперь не до травли беззащитных беженцев – суметь бы вернуться домой…

Адмирал Рот и его солдаты выиграли своё последнее сражение.

Беглецы, основав новую колонию, бережно сохранили каждое из имён – имён тех, кто отдал свою жизнь ради их будущего. Вот только что же на самом деле случилось с героями, в последний миг жизни получившими возможность отступить в далёкий двадцатый век от Рождества Христова, никто из современников так и не узнал…

Интермедия. Пришельцы из никогда

Сразу после совещания, где мой штаб разрабатывал план нашего последнего сражения, я приказал:

– Гальба, Чарский, Северин. Прошу вас остаться.

Остальные офицеры встретили распоряжение удивлёнными взглядами: что за вопрос адмирал может обсуждать с начальником службы безопасности флота и главным инженером похода? Да в компании с командиром приданной их флоту пехотной дивизии?

Опустевший конференц-зал сразу показался пустым и тихим. Я посмотрел… Нет, не на подчинённых. На старых друзей, с каждым я был знаком больше полувека. Поэтому только с ними и мог обсудить сумасшедшую идею. Возможно, она позволит нам уцелеть в грядущей «мясорубке». А иначе обозвать сражение, план которого только что разработал мой штаб, не получалось.

– Друзья мои, – начал я, обращением показывая – разговор пойдёт неофициально. – Вы, конечно, прекрасно понимаете, что шансов остаться в живых у нас нет. Но я вспомнил об одной из разработок, с которой перед самой войной познакомился в Академии Исследования Пределов Знания. Тамаш, будь добр, расскажи. Ты ведь сразу меня понял.

Гальба и Северин с любопытством посмотрели на Чарского. До войны тот был одним из самых известных физиков во всей Звёздной Ойкумене. Тамаш откашлялся и хорошо поставленным профессорским голосом, словно читал лекцию, начал:

– Я так понимаю, речь идёт о путешествиях в прошлое. Да, это возможно. Хотя дело так и не пошло дальше пробных опытов. Путешествие не в физическом плане – это невозможно. Но сознание, хотя и с некоторыми ограничениями, могло уйти по оси времени назад, в прошлое какого-нибудь обитаемого мира. Сеть военных маяков и ретрансляторов Империи ещё частично функционирует. Она вполне может послужить пространственным маркером для хроноимпульса. А нужную для перехода энергию получать из подрыва реактора. Хроноскачок даже усилит эффект, так что каждый наш подбитый корабль заодно превратится в бомбу.

Я посмотрел на остальных. Гальба понял мою идею сразу.

– Катапультироваться в прошлое, когда корабль не сможет продолжать сражаться? Я думаю, это вариант. Люди согласятся. Да, они и без этого пойдёт в бой. За спиной семьи. Но зная, что шанс выжить есть – будут драться вдвое яростней.

Тамаш, недовольный, что ему не дали закончить, бросил сердитый взгляд и продолжил.

– Если честно, я тоже думал насчёт такого варианта. Поэтому сразу могу дать рекомендации. Точкой выхода из временного потока надо выбрать самое начало информационной эры, не дальше пятидесятого года от первого космического старта. В эту эпоху техника уже вышла из совсем уж примитивного состояния. Потому, опираясь на местную промышленную базу и разницу в знаниях, мы при нужде легко восстановим большую часть современных технических устройств. Матрица сознания вселится в новорождённого младенца соответствующего пола, личность начнёт оживать годам к шести. Но от случая к случаю, полностью мы проснёмся лишь годам к десяти-одиннадцати. Это позволит адаптироваться в непривычном окружающем мире.

Северин тут же отозвался.

– Это даже лучше. Мы ведь уже решили, что снимаем с флотских кораблей молодых матросов и офицеров, меняя на пожилых добровольцев из пехоты и гражданских?

Я кивнул.

– Так вот, – продолжил Северин. – С одной стороны, богатый жизненный опыт облегчит приспособление к новым условиям. С другой… Знать, что получаешь шанс не просто уцелеть, а прожить жизнь ещё раз…

– Решено, – подвёл я итоги. – Жду от вас подготовленных рекомендаций.

Меня прозвали Непогрешимым… Но я тоже человек, и способен ошибиться. «Плотность десанта» сознаний из будущего не могла в момент перехода превышать некую критическую величину – поэтому мы выбрали государство достаточно большое, чтобы оказаться гражданами одной страны. Государство, просуществовавшее достаточно долго: по доступным хроникам, оно сохранилось до самого выхода человечества к звёздам… С расстояния в тысячу лет слишком многое теряется в сносках исторических монографий. Конец двадцатого века оказался Смутным временем. Короткие пятьдесят лет, когда уже исчез СССР, но ещё не возник Евразийский Союз. Поэтому в новом настоящем мы оказались разделены границами свежеобразованных государств.

Кто-то погиб. Каким бы ты не был опытным солдатом – трудно выжить, если тебе шесть лет, а в твой дом врываются бородачи с автоматами, чтобы убить «гяуров» ради свободы Независимой Ичкерии. Или приходит чума, потому что гордым маленьким странам Средней Азии больше не по карману сельские врачи, учителя и прочие «тяготы» социализма. Или когда оказываешься на улице в каком-нибудь Львове, Москве или Свердловске, потому что родители запили с горя от внезапно свалившейся нищеты, а твою судьбу похоронили обломки некогда могучего государства.

Второй проблемой оказалось совершеннолетие. В мою эпоху во всех государствах Ойкумены, за исключением единичных ультраконсервативных миров, существовал институт «неполной гражданской дееспособности». Достигнув четырнадцати-пятнадцати лет, любой подросток мог сдать специальный экзамен и получить часть прав и обязанностей взрослых. Хотя список «ограниченных» возможностей отличался в разных мирах очень сильно – от права на голосования до права на государственную службу или совершение финансово-биржевых сделок. В прошлом же оказалось, что возрастом официального совершеннолетия считается только восемнадцатый день рождения, но на практике общество признаёт достаточно взрослым, ответственным и самостоятельным лишь того, кто достиг двадцати двух – двадцати пяти лет.

Это грозило нам смертью. Смертью, которую мы сумели обмануть. Река Хроноса не любит завихрений внутри своего течения. Едва любой из нас достигнет биологического возраста тридцать шесть лет, всех, кто пришёл из будущего, настигнет «обратный резонанс». Время будет стремиться вернуться в свой естественный поток, в течение месяца-двух гости погибнут от болезней или несчастных случаев. Единственный шанс на спасение – до этого момента изменить течение истории так сильно, чтобы оно породило новое русло. Независимую от старой реку времени, где пришельцы станут не чужаками из другой эпохи, а неотъемлемой частью настоящего. Но исторический процесс очень инертен, он не любит перемен и скачков за пределы своего естественного хода. Последующая тысяча лет без труда сгладит любой теракт, любую замену того или иного политического или культурного деятеля. То же самое будет с единичными опережающими время открытиями или необычными идеями. Непонятые, не получившие поддержки в обществе, они быстро зачахнут, станут забавным курьёзом. В лучшем случае – опередившим свою эпоху гениальным прозрением, достойным упоминания самое большее в скучных монографиях специалистов. А десять-двенадцать лет, чтобы сделать что-то значительное, очень мало. Даже для всех разом. Не говоря уж о разбросанных одиночках.

Часть I. Победители

Глава 1. Дети улицы

Семён устало тащился вслед за компанией приятелей, тоскливо размышляя, что в такую погоду не по улице надо шляться, а дома сидеть. Свинцовые тучи и пронизывающий до костей октябрьский ветер хорошему настроению не способствовали. Но отец ушёл в очередной запой – и тому, кто в прошлой жизни имел нормальную семью, лучше мотаться по району, чем слушать пьяные поучения, временами переходящие в рукоприкладство. Каждый раз Семён боялся, что не выдержит и убьёт эту жалкую пародию на родителя. Потому и сбегал. Мать давно уже махнула на тринадцатилетнего сына рукой – слишком независимый и самостоятельный, отдавала все силы и всю ласку послушной младшей дочери. Так что лучше среди пацанов на улице…

От раздумий отвлёк глумливый гогот впереди. Оказалось, пока Семён в задумчивости замедлил шаг, остальные окружили невысокого плотно сложенного паренька лет четырнадцати. Куцее потрёпанное пальто и поношенные ботинки, бледная кожа, короткий ёжик тёмных волос. «Приютский. Точно приютский, – с мысленным вздохом подумал Семён. – И зачем его сюда занесло?» Пацанов из расположенного через дорогу от их района детского дома принято было бить. Никто не знал, откуда взялось это правило, но соблюдалось оно жестоко и неукоснительно. Знали об этом и сиротские – но этот почему-то не побоялся пройти именно через новостройки. Паренёк стоял, прижавшись спиной к стене дома. Спокойно, даже слишком спокойно. Не обращал внимания на скабрёзности, издевательский смех и подступающих недругов. Семён подошёл ближе, надеясь что сможет… Нет, не предотвратить избиение – но остановить, когда голодные до чужой боли приятели слегка насытятся, и можно будет дать мальчишке сбежать без увечий. Тем временем паренёк чуть переменил позу и вполголоса выругался себе под нос.

Несколько ударов сердца Семён не мог поверить – а кровь гулко бухала в ушах, заглушив, казалось, все звуки на улице. Приблудный пацан выругался на имперском койне!..

Андрей возвращался в отвратительном настроении. Здесь, в новом времени и новой судьбе, всё решали деньги. Если они у тебя есть – никто не спросит, как ты их добыл, никто не ткнёт в лицо, что ты сирота. Конечно, со временем это изменится… Но пока от развала Советского Союза прошло всего два года, и тенденции просматривались исключительно к худшему. Андрею ещё надо дожить до той поры, когда страну начнут приводить в порядок.

Ломбард открылся в новостройках на редкость удачно. Охрана всего из двух лбов, место глухое. Даже в нынешнем теле для специалиста по диверсионно-террористическим операциям ограбить киоск труда не составляло. Моральных угрызений по поводу будущих трупов Андрей не испытывал. Сегодня была намечена последняя рекогносцировка, послезавтра налёт… Оказалось, что конкуренты успели первыми. Вместо будки на задворках гаражей Андрея встретил обгорелый остов.

Толпу подростков Андрей заметил ещё издали. Можно было бы оторваться, но сегодня на кружной путь не было ни времени, ни желания. Он и так опаздывал к вечерней проверке, а долготерпение воспитателей не безгранично. Поэтому Андрей прижался к стене дома, чтобы не получить удар со спины. Дождался, пока его окружат, и прикинул план драки. По удару обоим заводилам, затем вырубить самого крепкого из пацанов. А дальше либо через освободившийся просвет уходить в отрыв, либо класть всю толпу. Но уже жёстко, с переломами. Выругавшись себе под нос на неудачный день – на койне, местные матюки воспринимать как бранные слова так и не получалось – Андрей приготовился к бою… И тут из толпы вынырнул невысокий белобрысый пацан, младше остальных на пару лет.

– Оставьте его!

И еле слышно добавил тоже на койне: «Империя, Семён». Дальше, стараясь не выказать волнения, Семён начал объяснять, что чужак шёл к нему. Что это не какой-то приютский «бычок», что это свой. Пока жили не в новостройках, а в частном секторе – были соседями. А дальше вот батя переехал, а друган «через дорогу» угодил.

Своих бить не принято, даже если они и попали в детдом. Один из заводил пожал руку, уважительно крякнул – хватка у Андрея оказалась железная. Ещё какое-то время было потрачено на прочие формальности, чтобы признать Андрюху своим. Дальше остальная толпа ушла дальше по своим бессмысленным делам, а Семён показал на одну из беседок соседнего детского садика. Любимых чад родители уже разобрали по домам, а курящие компании с пивом не собрались из-за неподходящей погоды. Лучшего места для приватного разговора было не найти.

Первым начал Андрей, видя, что паренёк никак не может справиться с волнением.

– Майор Северин, отдел специальных операций четвёртого гренадерского корпуса. Последняя приписка – линкор «Радежа».

Семён, ещё не до конца придя в себя оттого что наконец-то услышал такую родную и такую далёкую речь, помотал головой, словно сбрасывая тяжёлый туман, наполнивший мысли, и ответил:

– Инженер-лейтенант Оргенсен, лёгкий крейсер «Доннау», – потом до сознания дошла фамилия, Семён невольно «щёлкнул» невидимыми каблуками военной униформы. И с неожиданной горячностью, спешно и глотая слова, быстро заговорил. – Скажи! Все эти годы… меня мучило одно… Как мы? Мы… победили?

Андрея осветила улыбка, а сквозь детское лицо, казалось, проступили иные, чужие черты. Это смотрелось дико и даже страшно, но Семён ничего не замечал.

– Мы победили! Нас подбили только через три часа, уже в астероидах. И все «ищейки» к тому времени пошли на корм духам пустоты! Последнее, что я успел увидеть – как «Луара» сцепилась с тремя линкорами «свободовцев», пока «Слава» и «Оскол» жгли пытавшихся удрать заправщиков. Этим олухам не то что преследовать – домой на вакууме добираться будут, – и хрипло рассмеялся.

Дальше Андрей уже нормальным голосом спросил:

– Ещё кого из наших нашёл?

– Нет. Хотя и пытался…

– Пока нас трое… В приюте ещё одна. Здесь её зовут Лена Куницына. Младше меня на год.

– Повезло…

– Как сказать, – горько усмехнулся Андрей. – То, что встретились… Только вот перед этим такого нахлебались…

Они проговорили почти до восьми, когда Андрей сказал, что ему надо бежать к вечерней проверке, хотя он всё равно опоздал. На территорию детского дома опять пришлось перебираться через ограду. Хорошо хоть уже стемнело, а даже самое примитивное видеонаблюдение периметра – норма времени Северина – в конце двадцатого века оставалось роскошью для богатых. Осторожно залезть по пожарной лестнице на третий этаж тоже труда не составляло. Окно было приоткрыто. Ценой некоторых усилий и интриг, ещё только попав в приют, Андрей сумел сделать так, чтобы остальные девять пацанов в его спальне оказались из «своих». Тех, кому он мог доверять и кого для себя наметил костяком своего будущего подразделения.

Отбой объявляли в восемь. В это же время всех разгоняли по комнатам, а дальше делай, что хочешь. Не явился на ужин – сиди голодным. Но, спрыгнув с подоконника, Андрей почуял запах каши. На его постели стояла тарелка.

– Спасибо, народ.

Один из парней усмехнулся.

– Ты не нас, Андрюха, а Нину Игнатьевну – того. Спасибо. «Опять замечтался, голодный», – поддразнил приятель.

Андрей в ответ закивал, уже набив рот и торопливо жуя. В прошлой жизни, в тихие годы между первой демобилизацией и Большой войной, Северин стал известным шеф-поваром.¹ Попав же в детдом, первым делом отправился наводить порядок на кухне… История до сих пор вызывала улыбку и у него, и у остальных. Сначала скандал и ругань: «Делай сам, если такой умный». Потом толстые тётки-поварихи под командой одиннадцатилетнего пацана. Зато результат того стоил. Даже из небогатого набора продуктов на кухне научились готовить в меру вкусно. А уж самой пожилой Нине Игнатьевне нахальный, но талантливый паренёк пришёлся особенно по душе. Поэтому если Андрей куда-то пропадал, она обязательно старалась оставить ему что-нибудь на ужин.

– Ну что интересного без меня было?

Один из приятелей, самый младший, почесал макушку, словно там зудело. И процедил:

– Петюня вернулся. Представляешь? Только на вечернюю смену встал, и опять начал.

И с надеждой посмотрел на командира. Андрей злорадно переглянулся с остальными парнями. Петюней прозвали воспитателя, который пришёл работать месяца три назад. Тут же начал распускать руки, поощрять дедовщину. И как умудрился выяснить Андрей, планировал, едва «наведёт порядок», организовать из девчонок постарше бордель. Вот только уже через месяц Северин вместе со своей командой организовал ему несчастный случай. Причём так, что никто ничего не заподозрил. Андрей заодно пообещал товарищам по комнате, что если, вернувшись, Петюня не поумнеет, в следующий раз в больницу угодит минимум на полгода.

– Мы с ним завтра же… Проведём воспитательную беседу. А пока, парни, извините. Спать, день паршивый. Все дела, на которые я рассчитывал, сорвались.

Не раздеваясь, он лёг на кровать… Изобразить глубокий сон для тренированного специалиста не так уж и сложно. Сам же лихорадочно принялся размышлять: сегодняшняя встреча давала шанс реализовать план, который Андрей вынашивал уже больше года. В прошлой жизни Северин успел покомандовать учебным центром – чин майора спецвойск по табелю о рангах считался всего на ступеньку ниже генерала пехоты. Был известен не только как высокопрофессиональный боевик, но и как талантливый преподаватель. В нынешнем времени всё упиралось в нехватку технических знаний. И тут удача свела с кадровым офицером инженерной службы.

На встречу с новыми друзьями Андрей и Лена выбрались только через неделю. И то опять пришлось перелезать через забор. Андрей даже порадовался, что его подруга – худющая пигалица с жидкими пшеничными косичками: будь она постарше, подсаживать её было бы затруднительно. Компания встретила их вроде бы доброжелательно… Но почти сразу же один из парней, самый здоровый, начал задираться:

– Да ты кто такой? Вали отсюда на х…, приютский г…

И поперхнулся на полуслове. Андрей умел взглядом осаживать и не таких. К тому же, нарывался парень явно с подачи кого-то из лидеров, проверить новенького.

– Короче. Меня зовут Андрей. Это моя сестра Лена. А вот тебя, если не докажешь, что мужик с яйцами, буду звать х…о. Слабо на кулаках? Один на один?

Парень побагровел. Остальные тут же расчистили пространство, образовав круг… Драки не вышло. Противник только замахнулся, медленно и неумело, как уже Андрей сбил его подсечкой и ткнул в нервный узел. Парень захрипел на земле, Андрей же громко сказал:

– Ещё желающие есть? Только по одному. Если разом – придётся ломать руки и ноги. Меня учил хороший мастер.

Фильмы про всякие единоборства пользовались бешеной популярностью, так что пацаны Андрею поверили сразу. Один из парней даже уважительно пробормотал: «Повезло, что Семён его тогда узнал…»

Когда Андрей и Лена возвращались обратно, Северин решился спросить:

– Ну что скажешь?

Девочка несколько секунд молчала. Потом из глубины словно проступил другой человек: движения стали чётче, с иной, взрослой пластикой, даже голос немного сменил тональность.

– Дети. Мягкие и податливые, как пластилин. Психокарты я тебе даже на пальцах составлю за три-четыре встречи. С программированием тоже проблем не будет. Но… Этично ли это? Твой план…

– А что их ждёт иначе? Пьянка, деградация. А так у них будет цель и смысл.

– План по подготовке пушечного мяса. Хорошо. Как прикажете… господин генерал.

Андрей скривился:

– Леночка, ну ты же знаешь, майор. Всего лишь майор.

– Отдел специальных операций, – довольно холодно парировала Лена. – Без пяти минут генерал-полковник, если считать обычным пехотным счётом. И это если забыть, чем ты командовал в конвое. И то, что официальный приказ не успел нас догнать, полная ерунда. Мышление у тебя уже вполне генеральское. Так что будет тебе пушечное мясо, обещаю – высшего сорта.

С наступлением весны компания подростков всё чаще собиралась, сидя в беседках детских садов и школ или гуляя по району. В один из майских дней кто-то завёл разговор о том, что сейчас бы им денег, побольше… И настанет жизнь у них совсем другая. Трое имперцев замерли в напряжении: началось!

Узнав про идеи Андрея, Семён спорил намного дольше. Да, им нужны люди. Неизвестно, когда удастся связаться с остальными – и хорошо бы прийти не с пустыми руками. С каждым днём времени до точки резонанса оставалось всё меньше. Вот только имеют ли право пришельцы из будущего кроить чужие жизни по своим лекалам? Андрей призвал на помощь всё своё красноречие, но убедил, что лучше так, чем медленное прозябание и превращение подростков в серую массу, бездумную и не желающую ничего, кроме спиртного или заменяющих его развлечений.

Лена не зря на флоте служила в корпусе психологов. Они готовили почву всю зиму: «случайный» разговор, слово и намёк, брошенные тому или этому парню или девушке. Каждого хоть раз отловили наедине и провели ментальное кодирование… И вот, наконец, долгожданная реакция проявилась. Следовало переходить к следующей части плана.

– Эх, мне бы денег… – протянул парень, который пробовал Андрея в день «прописки».

– Денег говоришь? – усмехнулся Андрей. – Деньги – это не проблема. Только… вот что ты собираешься с ними делать?

– Как что? – удивился самый старший из ребят. – Ну, жить шикарно, ну, купить всё что захочу. Только откуда их взять-то?

– Для начала. Чтобы не было неясностей.

Андрей ударил кулаком по стоящей перед ними скамейке, легко проломив облупившуюся доску толщиной в два пальца. Все замерли от неожиданности и удивления, а Андрей непринуждённо присел на один из столбиков. Лишь Семён и Лена заметили каплю пота, стекавшую по виску. Форсирование организма так просто не проходит, и ощущает себя Андрей сейчас очень паршиво. Но остальные заметить не должны.

– Так вот. Деньги найти можно, хотя способ будет и не совсем, скажем… легальный. Но это ведь никого не остановит? А дальше? И не будем про модные разговоры о блатной жизни. Ничего хорошего не получится, знаю. Сам почти как в тюрьме. Да и сколько можно так? Жизнь вора – это удача… да недолгий срок, пока не перешёл черту. Когда станет мешать, его уберут или посадят. Или жизнь по зонам для кого-то самое желанное?

– Тогда зачем деньги-то? Тем более, как ты сказал? Не-ле-галь-но? – продолжал удивляться всё тот же парень.

Тут вмешался Семён. Его ум и умение вывернуться из самых неприятных случаев уважали, и потому слушали внимательно.

– Деньги – это способ. Не красиво жить, а научиться. Чтобы потом, с помощью своих умений обеспечить хорошую жизнь. Деньги придут и уйдут – а вот то, что в тебе, останется всегда. И никто этого не отберёт.

Споров было много. Немало из сказанного подростки поняли не сразу или не поняли – и приняли на веру. Но программирование и таланты Лены помогали убеждать даже в том, что, казалось, противоречило всему нищему существованию этих жертв безумных девяностых. Дальше пошло по разработанному сценарию. Бывший заводской ангар на Локомотивной улице, где под скромной вывеской «Пластиковые трубы» скрывался склад контрабанды и главное – куда приходили фуры с нелегальным золотом, Андрей с Семёном вычислили давно. Также выяснили, когда прибывают машины с «двойной» загрузкой. А один из ребят вывел их на наркомана, через которого можно было продать всё перекупщикам.

В нужный день Семён и Андрей ждали на крыше соседнего склада. Снизу схрон было невидно. Да и вряд ли бы на пацанов кто обратил внимание. Фура въехала во двор, водитель отдал начальству ключи, расписался во всех документах и ушёл. Андрей показал напарнику кулак с вытянутым большим пальцем – тот самый, курьер. Дальше пришлось ждать больше часа, пока всё затихло. Оставалась охрана… Первым схрон покинул Семён: на нём была техническая часть. Отключить телефон и сигнализацию. Пятнадцать минут спустя во двор склада спрыгнул Андрей… И словно растворился в тенях. Как Семён ни старался, ничего увидеть не смог.