Loe raamatut: «Ворса»

Глаза – мера, душа – вера, совесть – порука.

(с) Русская пословица

Ещё один тысячелетний дуб начал чахнуть. Староста стоял под сенью огромного древа, уперев руки в бока, и хмуро созерцал буреющие волнистые листья. Люд деревенский чуть поодаль топтался, напастью встревоженный.

Кузнец да мельник к старосте подошли, рядом встали, тоже хмурятся.

– Совсем дело худо, – молвил кузнец.

– Уже и колосья вдоль межи жухнуть начали, – посетовал мельник.

– И волхвы¹ молчат, – обеспокоенно подметил староста, почёсывая русую бороду.

– К Лешему пусть идут волхвы, – ответил мельник.

– Так ходили уж, – вздохнул кузнец. – И подношение делали, и песнь пели призывную, просили совета-оберега. Не вышел к ним Леший…

– Небось, ушёл из леса нашего, – боязливо предположил мельник.

– Типун тебе на язык! – строго одёрнул староста. – Отчего ж ему лес наш бросать? Мы люди честные, порядочные, подношения делаем. Охранителя нашего уважаем и прочим Духам всегда на поклон идём. Нет, что-то тут не ладно…

– Грустно, батюшка, – раздался откуда-то детский голос.

Из-за необъятного ствола вышла девочка, семь зим отроду, в длинную рубашонку одетая да босая.

– Любаша? – удивился староста. – А ты почто здесь?

– Дубочку плохо, – произнесла девочка, протягивая бурый скукоженный лист.

– Знаю, милая, – вздохнул староста, опускаясь перед дочерью на колено. – Вот мы и стоим тут, голову ломаем, уразуметь пытаемся, отчего беда такая приключилась.

– От корней идёт, – внезапно заявила Любаша и ткнула пальчиком вниз, под ноги. – Силу кто-то забирает у леса. А дубок большой – ему много надо, не хватает теперь.

– А дочь-то твоя, похоже, правда ведуньей растёт, – усмехнулся кузнец.

Подношение Лешему делали возле огромной древней сосны. Рядом с ней пень старый берёзовый был – давным-давно то дерево срубили, пень большущий остался, плоский, что столец лесной. Вот на него угощение и клали: лепёшки толстенькие али пирога щедрый кусок, молока ли кваса хлебного кувшин, сметанки али творога крынку – кто чем богат.

Любаша принесла две ячменные лепёшки, завёрнутые в полотенце, и кувшинчик молока. Поставила аккуратно всё на пень. А сама укрылась за кустом дикой жимолости, улеглась в траве густой, чтоб никто не разглядел. «Вот придёт Леший, а я к нему сразу с поклоном – не отвертится», – подумала девочка. Поёрзала, устраиваясь поудобнее.

Да и задремала так.

Проснулась от звука, что крышечка у кувшинчика звякнула. Девочка тут же встрепенулась и сквозь ветки присмотрелась.

Под деревом возле пня устроился рыжий парень. Весь взъерошенный, рубаха перелатанная подпоясана куском верёвки, и штаны такие же – в заплатках все, ноги босые землёй лесной перепачканы. Парнишка, тем не менее, был весел, и с явным удовольствием уплетал лепёшки, запивая их молоком из кувшина.

– Эй! – возмутилась Любаша, выскакивая из укрытия.

Парень замер с куском во рту.

– Это не тебе! – возмутилась девочка, сурово нахмурив брови.

Рыжий вынул изо рта надкушенную лепёшку, озадаченно на неё посмотрел и спросил:

– А кому?

– Лешему, охранителю нашему. Я его здесь жду.

Парень тут же расслабился.

– Ну тогда всё ладно, – облегчённо ответил он и закинул лепёшку обратно в рот.

Любаша вздохнула так, как это делают взрослые, если кто из детей неразумных набедокурит.

– Ладно, принесу ещё раз, – решила она. Подошла ко пню, взобралась на него и уселась на краешке, принялась постукивать босыми пятками по коре.

– А чего ждала-то? – поинтересовался парень.

– Спросить хотела, чем не угодили ему, – ответила девочка. – Почему оставил нас.

– Почему ты решила, что оставил? – Рыжий как-то загрустил от этих слов.

– Молчит он, не советует, к волхвам не выходит. Оставил, получается.

– Может, занят просто, – неуверенно предположил парень.

– А наше дело совсем не ждёт, уже второй дубок чахнет.

– Да, – совсем тихо отозвался рыжий. – Дуб видел…

– Силу кто-то забирает из леса, – сурово, совсем не по-детски сказала Любаша. – Хочу попросить Лешего, чтоб поискал, кто зло такое творит.

– Ведунья? – парень заинтересованно присмотрелся к девочке.

Та, обернувшись, встретила его взгляд с вызовом. Зелёные глаза парня блеснули жёлтым светом, или солнышко так отразилось.

– Нет, – поправился рыжий. – Не ведунья, а даже ведьма.

– Ведуньей много меня называют, – кивнула Любаша. – Потому что вижу многое? А ведьма что делает?

– Ведьма не просто видит, а именно – делает.

Любаша склонила голову на бок.

– Ты странный, – задумчиво произнесла девочка.

– Почему?

– Волосы у тебя будто огнём горят.

– Где? – парень, выронив кусок, испуганно схватился за голову и принялся ощупывать свои рыжие вихры.

– Да нет, – рассмеялась Любаша. – По цвету.

– А, – тут же успокоился он, поднял оброненную лепёшку, отряхнул от травинок и продолжил жевать. – Сварожич² дурачился как-то, – сказал он. – Костёр в лесу охотники забыли. Я думал, как потушить. А этот высунулся, да как дунул на меня искрами – смешно ему. А у меня вот волосы теперь как те искры цветом.

– Как не сжёг только, – удивилась девочка.

Парень пожал плечами. Допил молоко, аккуратно отставил кувшинчик.

– Лешего ждала, говоришь… – произнёс рыжий, собрал с одежды крошки и ссыпал на пень – птицам в угощение. – Звать-то тебя как?