Tsitaadid raamatust «Ополченский романс»

Не знаешь ты малороссов, – беззвучно засмеялся Калибр. – Малоросс никогда не врёт. Просто малоросс может передумать. Бабка тебе сегодня сказала святую правду. А на завтра правда поменяется – и она искренне не поймёт, в чём её вина. “Всё же другое теперь! ” – так скажет.

Лесенцова тронули собственно речи Костылина про петлюровскую мразь и неразумное украинское еврейство из числа интеллигенции, откровенно поставившее на негодяев и людоедов, – эту тему Костылин неизменно проводил отдельной строкой. Нет, Лесенцова в самое сердце сразили смотревшие на Костылина люди. В испещрённых красными, рыжими прожилками стариковских лицах он узнал своих, уже сошедших на два метра вглубь, поближе к старшим товарищам, – дедов

внимание, что у него горе, что матери

ними, давали порулить, там всё понятно. – Тебя как зовут? – спросил Скрип старшего. – Макс. Максим.

На крыше их машины сидел ангел, легко постукивая босыми пятками о лобовуху

На крыше их машины сидел ангел, легко постукивая босыми пятками о лобовуху. Его потные, кудрявые волосы развевались на ветру. Вид у него был, как у ополченцев: слегка придурковатый. Иногда он разбрасывал – словно для объятия – руки, и наслаждался тем, как воздух проносится сквозь его тело.

“Нет, нет, нет”, – отвечал Вострицкий. Ничего особенного не найдя в

ты никогда не смотришь со мной мультфильмы, – крикнула дочь и

Абрек служил так давно, – он начал задолго до этой

подоконника. На улице выпал новый снег. Долго