Loe raamatut: «Пленники горы»

Глава 1
Первый экзамен

I

Ущелье начинается далеко в горах, на севере. Постепенно расширяясь, оно сливается, наконец, с обширной долиной, которую местные жители называют Арраном. Если стоять лицом к ней, то ущелье делится на две неравные части: узкую левую, с рекой и чайлагом¹, и широкую правую, с плодородной почвой, на которой ютится тихий городок.

Статус города ему дали только из-за того, что он является центром небольшого района. В сущности, это большое село с частными дворами, сараями, живностью, фруктовыми садами и огородами. Проявлением урбанизации служат несколько прямых улиц с безликими двух- или трёхэтажными зданиями, да комплекс из трёх пятиэтажек. Серый цвет и отсутствие балконов придаёт им довольно-таки мрачный вид.

Исключение составляет нарядный центр. Прямоугольную площадь обступают здания райкома партии, центральной почты, единственной на весь город гостиницы и кинотеатра. Хотя он аккуратно отделан чёрным слоистым камнем, шедевром архитектуры его не назовёшь.

Городок прильнул к горе, самой большой и высокой из тех, что обступают его с трёх сторон. Высотой чуть более полутора тысяч метров, она покрыта густым лесом, кроме вершины, на которой в иные годы и летом остаётся снег. Она чем-то напоминает исполина, задумчиво смотрящего вдаль. Среди окрестных гор лишь она имеет имя – Улубаш². Никто не может сказать, откуда пошло это таинственное название. Просто все знают, что так её называли всегда.

Существует поверье, что в древности, при набегах чужеземцев, албанские цари прятали в недрах Улубаша свои сокровища. Подтверждением тому – устойчивое мнение, что на противоположной стороне горы есть пещера. Её так и называют – Хазине³. Говорят, что вход в неё скрывается в самом конце глубокого ущелья. Правда, вряд ли кто-либо из местных жителей сможет утверждать, что побывал в ней или хотя бы видел её. Поэтому некоторые, назовём их скептиками, считают, что пещера – не более чем вымысел, красивая легенда. Однако для большинства населения Хазине – неоспоримый факт.

Конечно, лучший способ решить этот вопрос – организовать экспедицию и тщательно обследовать ущелье. Но кому это надо, что заставит лезть чёрт знает куда без веской на то причины? Разве что энтузиазм чуть тронутого любителя старины. Или из ряда вон выходящее событие.

Поэтому интерес местных жителей к горе ограничивается её почитанием как святого места и покорением. Для подростков пятнадцати-шестнадцати лет взойти на Улубаш является символом самоутверждения. Многокилометровый путь изобилует крутыми подъёмами. Если решил пойти на Улубаш, то воду необходимо брать в достаточном количестве, потому что найти её можно лишь недалеко от вершины: родник бьёт почти у самой кромки леса, на границе с зоной альпийских лугов. Кроме того, здесь небезопасно: вполне можно нарваться на кабана, волка или медведя. Поэтому на небрежно брошенную фразу «А ты поднимался на Улубаш?», не каждый джигит может так же небрежно ответить: «А как же».

II

5 августа 1984 года.

Три часа пополудни. На самой вершине горы Улубаш сидят на пронизывающем ветру два подростка четырнадцати лет. Скинув кеды с натруженных ног, они молча обозревают панораму, открывшуюся их восхищённым взорам.

Прямо под ногами уютно расположился утопающий в зелени садов родной городок, а за ним, до невысоких гор у самого горизонта – долина с обширными участками леса, плантациями лесного ореха, садами, пшеничными полями. И горы. Слева, справа и за спиной. Точно войско сказочных богатырей, безмолвно смотрят они на долину. Застыли в вечном дозоре.

− И всё-таки мы одолели её, – говорит один из них, жгучий брюнет с густой шевелюрой и тонкими чертами лица. – Вторая попытка оказалась удачной, даже немного скучной.

− Чего не скажешь о первой, – улыбаясь, замечает второй, голубоглазый блондин. Небольшая горбинка на носу придает его лицу мужественность и абсолютно не портит облик.

− Скажи, Заур, только честно, – говорит первый, – ты решился бы пойти тогда, если бы знал, что всё так получится?

− Ни за что.

− А ведь он мог убить нас. Даже страшно подумать, – говорит первый.

− Всё к тому и шло.

Некоторое время они молчат.

− Я давно хотел тебе сказать, Заур … извиниться, что втянул тебя в ту историю, – говорит первый.

− О чём ты, Эмин. Не бери в голову. Ты же не заставлял меня идти в горы. Это было наше общее решение.

Блондин кладёт ладонь на плечо друга. Лицо его освещает мягкая улыбка.

− Если эту переделку считать нашим первым в жизни экзаменом, то, я думаю, мы его не завалили.

− О да, – согласно кивает головой брюнет.

Немного помолчав, он спрашивает: – Ты часто вспоминаешь тот день?

− Бывает. Стараюсь не вспоминать, но получается не всегда.

− А я – почти каждый день.

Наступает долгое молчание. Два подростка на вершине горы Улубаш рассеяно смотрят вдаль. Возможно, они думают каждый о своём. А, может быть, вспоминают тот день, который многое изменил в их жизни.

III

26 июля 1983 года.

Только начало светать. Из дворов доносится кукареканье петухов. Иногда к их нестройному, но полному страсти хору присоединяются то мычание коров, то шум грузовика, то рокот трактора, спешащего вниз, в долину.

Эмин перебрался через соседский забор и подкрался к дому Заура. Тихо постучал в окно. Без ответа. Он подождал секунд десять и вновь постучал, на этот раз громче. Окно распахнулось, в проёме появилась худенькая фигура с взъерошенными волосами.

− Ты чего не одет? − прошипел Эмин.

− А что? – недоуменно спросил Заур.

− Как что! − взбесился Эмин. – Забыл вчерашний уговор? Мы же решили на Улубаш пойти.

Заур зевнул и виновато почесал голову: – Забыл.

− Или испугался? − скривил рот Эмин.

− Я? – глаза Заура гневно сузились: – Говорю – забыл. Сейчас выйду.

− Что вы там болтаете спозаранку, − раздался сонный голос Айдына, старшего брата Заура, – спать не даете.

− Доброе утро, Айдын, – сказал Эмин, – мы на чайлаг идём, купаться.

− Бездельники. В такую-то рань, – проворчал Айдын. Послышалось скрипение кровати и всё стихло.

Заур не заставил себя долго ждать: через пару минут спрыгнул с окна с кульком в руке.

− Хлеб, помидоры, огурцы и вода, – прошептал он, – достаточно?

Эмин поднял свой кулёк: − У меня то же самое. Плюс варёные яйца и картошка. Плюс сахар. Универсальное топливо. Пара кусочков в момент изнеможения, и мы ракетой взлетаем на вершину.

− Может, у подножья его и погрызём? – спросил Заур.

Они тихо захихикали.

Мальчишки осторожно перелезли через забор и направились в сторону стадиона. Именно от него начинался путь на Улубаш. Некоторое время шли молча, опасливо оглядываясь по сторонам, как бы кто не увидел.

− Тревожно мне. Идём, никого не предупредив, – сказал Заур, – влетит нам от родителей, если к вечеру не вернёмся.

− Не влетит. Я всё рассчитал. Еда у нас есть, вода – тоже. К трём будем на вершине, а к шести–семи – у подножья. Маршрут мне Кенан объяснил.

− Что он мог тебе объяснить? Ведь они вернулись с полпути.

− Он сказал, что надо выйти на главную тропу и идти по ней, никуда не сворачивая. Мы так и поступим. Так что нас ждёт неминуемый успех.

Глаза Заура сверкнули.

– Точно. К штурму высоты готов, – сказал он.

Немного помолчав, он добавил: – Но нам всё равно влетит.

Друзья остановились и посмотрели на гору, которую им предстояло одолеть. Знали бы они, что их ждёт впереди.

Вот и стадион, отсюда до подножья горы – метров сто. Восхождение начали бодро. До заброшенного павильона добрались чуть ли не бегом, ещё метров четыреста – тоже без проблем. Дальше подъём стал круче.

− Привал, – объявил Эмин.

Заур послушно остановился. Достали бутылки, сделали пару глотков. Немного поели.

− Видишь? – Эмин указал на тропинку. – Та самая тропа, о которой говорил Кенан. До самой вершины идёт. Главное – не упустить её из виду.

Заур молча кивнул. Немного отдохнув, друзья продолжили подъём.

Прошло больше часа, как они начали восхождение.

Начало припекать. Невысокие деревца, растущие вдоль тропы, от жары не спасали. Во рту пересохло, ноги постепенно стали наливаться свинцом. Но вот крутизна заметно поубавилась. Вскоре вошли в лес, и в тени деревьев идти стало легче. Так взобрались на первый хребет. До намеченной цели предстояло осилить ещё два.

IV

Тропинка петляла из стороны в сторону, вверх–вниз, то рассыпалась по нескольким направлениям, то вновь собиралась в одну. Переходы становились короче, привалы – длиннее. Шли молча, иногда обменивались отрывистыми фразами. Вдруг Заур остановился. Эмин недовольно глянул на друга. Тот приложил палец к губам.

− Стучит кто-то, – прошептал он.

Эмин прислушался.

− Тебе показалось.

– Нет, не показалось. Слышу стук.

− Я не слышу. Пойдём, проверим.

Они осторожно продолжили путь. Вскоре оказалось, что Заур был прав. Теперь уже и Эмин мог расслышать удары топора, только звуки выходили глухие, не такие, когда стучат по дереву. Метров через двадцать деревья расступились, и они увидели небольшую поляну и людей.

Их было трое. Мускулистый мужчина средних лет сидел под деревом и клевал носом в колени. Двое других разделывали тушу косули на стволе поваленного дерева. Мужчина, орудовавший топором, был небольшого роста и с обширной проплешиной на макушке. Ему помогал юноша лет пятнадцати. По неопрятному виду всех троих можно было догадаться, что их поход длится уже несколько дней. На земле валялись рюкзаки цвета хаки, к дереву прислонены два ружья и старый карабин. Рядом, на расстеленной клеёнке – еда, канистра с водой и пустая бутылка водки. На ветвях деревьев развешены шкуры животных: одна – недавно убитой косули и две шкуры горных козлов с головами, увенчанными огромными рогами. В метре от клеёнки, из-под широкого плаща-дождевика, выглядывал пушистый хвост.

− Браконьеры! – молнией пронеслась в голове Эмина мысль.

Горные леса вокруг городка входили в заповедник, поэтому за отстрел любых животных полагался большой штраф или даже срок. Отец часто рассказывал, как он ловил браконьеров совместно с лесниками, и как, иной раз, между ними завязывалась перестрелка.

Вид незнакомцев к общению не предрасполагал. Инстинкт подсказывал ему, что лучше обойти их стороной. Он потянул было Заура за рукав, но поздно. Предательски хрустнула ветвь, и лысый коротышка с юношей разом повернулись в их сторону. Некоторое время они напряжённо разглядывали незваных гостей.

− Вы что здесь делаете, дети? – спросил, наконец, коротышка.

− Ничего, – выдавил из себя Эмин, – на Улубаш идём.

− Улубаш? – переспросил коротышка, оглядываясь по сторонам. – Это где?

– Гора, с которой мы сегодня спустились, – прогну-савил юноша, – у здешних жителей считается святым местом.

– А-а… – протянул коротышка, – понятно. Ну, так поспешите, дети, а то к вечеру вернуться не успеете. Давайте, давайте.

– Будущие грехи замаливать идёте? – голос принадлежал сидевшему под деревом мужчине. Он очнулся ото сна и теперь охотно присоединился к беседе.

Мужчина, пошатываясь, поднялся. Он оказался высокого роста. Было видно, что он пьян.

– А я, грешник, на той самой вершине помочился. Не видать мне рая, – мужчина громко рассмеялся, показав ряд почерневших от никотина зубов.

В отличие от напарников его не тревожило то, что кто-то стал свидетелем их незаконной охоты.

Коротышка недовольно покачал головой и с размаху ударил топором по туше.

Мальчики переглянулись. Незнакомцы были явно не из местных, и они им не понравились, особенно высокий. Встреча не предвещала ничего хорошего. Промолчав, они, словно по команде, повернулись, чтобы продолжить путь.

– Куда это вы собрались? – верзила, театрально раскинув руки, загородил им дорогу, – вы наши гости. Отдохните немного. Перекусите, чем бог послал.

– Спасибо, нам спешить надо, – сказал Эмин.

– Не пущу! – не унимался верзила. Он повернулся к юноше: – Ну-ка, сын, отрежь им кусок побольше. Вам здорово повезло, ребята: ещё со времён Ноя есть у нашего народа святой обычай – выделять путнику его долю. Впрочем, откуда вам, беднягам, это знать.

– Спасибо, дядя, – процедил сквозь зубы Эмин, – мы спешим.

– Ты посмотри на них, от такого подарка отказываются, – обратился верзила к помощнику, – когда в последний раз вы ели мясо косули, неблагодарные?

– Не нужно нам ваше браконьерское мясо, – вмешался в разговор Заур, – это территория заповедника, и охота здесь запрещена. Смотрите, сколько животных загубили.

– Загубили, – передразнил его верзила, – заработали тяжким трудом – вот подходящее слово. Дары природы, трофеи, добытые в честной борьбе.

– Особенно этот, – он рукой указал на плащ, – второй по значимости трофей в моей жизни. Первый – это мой сын.

Оглушительно рассмеявшись своей шутке, он откинул плащ в сторону.

Наступила мёртвая тишина. На земле лежала шкура животного, которого ребята раньше никогда не видели. Великолепный экземпляр: шелковистая бело-серая шкура с кольцевидными черными пятнами, длиной больше полутора метров с длинным хвостом и пушистым кончиком. Морда застыла в последнем оскале.

Это был леопард. Редкий, почти исчезнувший на Кавказе вид, невероятный факт для здешних мест. За его убийство одним штрафом не отделаешься.

– Ты что, совсем сдурел? – сказал коротышка, – как выпьешь, так тормоза отказывают. Идите, дети, идите своей дорогой.

– Никуда они не пойдут, – то, как верзила произнёс эту фразу, не оставляло сомнений в её категоричности. Стало ясно – просто так он их не отпустит.

Природа наделила этого человека множеством отталкивающих черт характера, и они проявлялись при первой же возможности. Среди них – способность обострить любую, даже самую безобидную ситуацию. Как и других людей, алкоголь его веселил, но природная жестокость делала эту весёлость крайне опасной.

Он презрительно посмотрел на мальчишек и криво улыбнулся.

– То был честный поединок. Он глодал горного козла в тридцати метрах от нас, на уступе скалы. Увидев нас, он оскалился и зарычал, – верзила сделал зверское лицо, – я подумал: а вдруг он оставит добычу и бросится на нас, начнёт терзать моего мальчика. И тогда я тщательно прицелился и …, – он зажмурил левый глаз, – пухх!

– Дались вы ему, дядя. Вы что, вкуснее козла? – в голосе Заура сквозила нескрываемая издёвка.

– Зачем он дерзит ему? – с ужасом подумал Эмин, – неужели не видит, с кем мы имеем дело?

Коротышка, не выдержав, фыркнул. Юноша стал медленно подниматься с корточек.

– Ну, ты, сопляк, заткни свой дерьмовый рот, – сказал он.

Верзила жестом приказал ему замолчать и повернулся к Зауру.

– А у тебя характер пуще моего: плохо воспитан, груб со старшими, – он схватил Заура за ворот: – Шутить вздумал?

– Отпусти, – тихо сказал Заур. Он побледнел, глаза его дико сверкнули.

– Уберите руки! – крикнул Эмин.

Ему стало страшно: никто не знает, где они, и если вдруг пьяный дядька замыслил что-то недоброе, их будут искать сто лет и не найдут.

Он знал характер своего друга. Мало кто из сверстников, да и ребят постарше, хотел бы связаться с Зауром, когда он так смотрел на них. Обычно он был приветлив, любил подурачиться, пошутить, но если его задирали по-настоящему, он превращался в дикого, необузданного зверя, готового биться насмерть. Много лет спустя, сидя в тиши кабинета, Эмин часто вспоминал этот горящий, почти гипнотический взгляд. И тогда он признавался себе, иногда с облегчением, но чаще с завистью, что ему никогда не удавалось и не удастся посмотреть в глаза человеку так, как мог смотреть Заур.

Но верзилу угрозы тщедушного мальчишки только рассмешили, пальцев он не разжал. Было видно, что сцена доставляет ему удовольствие.

Заур дернулся изо всех сил, треснула рубашка, но тщетно. Тогда он извернулся и укусил мужчину за руку. Тот взвыл и закатил мальчику оплеуху. Заур повис на державшей его руке, из разбитой губы пошла кровь.

– Беги! – крикнул он Эмину.

Эмин сорвался с места, но не успел пробежать и десяти метров, как юноша догнал его и сбил с ног.

– Давай его сюда, – приказал мужчина сыну, – уложи обоих вниз лицом.

Юноша подтащил упиравшегося изо всех сил Эмина к отцу, бросил его на землю, рядом с Зауром.

– Дай веревку, – сказал верзила.

Юноша достал из рюкзака верёвку и протянул её отцу. Руки у него тряслись.

– Может не надо, отец? Ну их к чёрту.

– Заткнись. Делай, что велят.

Верзила разрезал верёвку на две части, одну половину бросил на землю, а другой начал вязать руки Зауру. Он окончательно протрезвел. Коротышка, безмолвно наблюдавший сцену, вышел, наконец, из оцепенения.

– Не делай этого, Сардар, – сказал он, – отпусти детей. Нам лишние проблемы ни к чему.

Верзила со злостью посмотрел на компаньона. То, что произнесли его имя, ему крайне не понравилось.

– Ты тоже заткнись. Совсем соображать перестал, – связав Заура, он принялся за Эмина, – пусть полежат, отдохнут, подумают, как следует вести себя со старшими.

– Развяжите, – морщась от боли, потребовал Эмин, – сейчас же развяжите мне руки. Не то плохо будет.

Мужчина зло расхохотался.

– Как страшно. И что же ты мне сделаешь?

– Не я, а мой отец. Мы сказали ему, куда идём.

– Ах, отец. Верю. В районе он авторитет, – верзила улыбнулся, – может быть, даже вор в законе?

– Нет. Начальник милиции, – сказал Эмин, но тут же понял, что совершил непростительную ошибку.

Лицо юноши вытянулось от страха. Коротышка покачал головой. Верзила испытующе посмотрел на Эмина.

– Врёшь, – сказал он.

– Не врёт, – сказал Заур, – если мы к вечеру не вернёмся, он поднимет на ноги всю милицию, нас начнут искать, и когда найдут, вас подвесят за яйца.

От размашистого подзатыльника Заур ударился лицом о каменистую почву и застонал от боли. Мужчина грязно выругался.

Ситуация накалялась с каждой минутой. Словно речной водоворот, она засасывала участников конфликта всё глубже и глубже, стремительно приближаясь к черте, за которой возврат будет уже невозможен.

Вызывающее поведение мальчишек, и особенно блондина, бесило этого грубого, ожесточившегося на весь мир человека. Где-то из глубины сознания внутренний голос призывал его оставить опасную затею, но сладостное чувство насилия и злоба заглушали его. Зло всегда влекло Сардара. В свои сорок с небольшим лет он уже успел отсидеть три срока: один за грабёж, остальные два за поножовщину. Одна из его жертв смогла выжить, второй повезло меньше.

– Не люблю собак, – процедил он сквозь зубы, нагнулся к Эмину и, грубо повернув его лицо к себе, испытующе посмотрел в глаза. – Врёшь, красавчик. Кто вас, сосунков, одних в горы отпустит. Наверняка никому не сказали о прогулке. Хватятся вас только вечером, а искать будут до Судного Дня.

Эмин закусил губу.

– Вы не посмеете, – с трудом сдерживая слёзы, сказал он, – мой отец… Он найдёт вас и …

– Не дури, брат, – хриплым от волнения голосом сказал коротышка, – покуражился и хватит. Отпусти детей. Мы так не договаривались.

– Замолкни, лысая башка, – верзила схватил напарника за шиворот и, оттащив в сторону, начал что-то шептать на ухо.

– Понятно тебе, ишак ты этакий? – завершил он свой монолог.

Коротышка зло посмотрел на напарника, но промолчал.

Верзила отошёл за ближайшее дерево, помочился и, вернувшись, коротко бросил сыну: – Привяжи их дереву. Останемся на ночь здесь. До утра решу, что с ними делать.

V

В горном лесу темнеет быстро. Зашло солнце за гору, и вот уже очертания деревьев сливаются в сплошной забор, с каждой минутой подступающий всё ближе и ближе.

– Пойди, собери веток для костра, – приказал верзила сыну, затем повернулся к напарнику, – достань из рюкзака бутылку, в горле пересохло.

Он поднял канистру и, запрокинув её над головой, принялся пить большими глотками.

– И мяса нарежь для шашлыка, – сказал он.

Он сел на земле и принялся растирать ноги.

– Мясо косули нежнее козлиного, – разглядывая Эмина, продолжил он, – но жестче, чем у ягнёнка. Слышишь, родственник, может нам чёрненького ягнёнка заколоть? Вон, какой аппетитный.

Коротышка отбросил в сторону нож и вскочил.

– Ну, ну. Шучу, – примирительно сказал верзила, – просто он такой милый. На зоне был бы всеобщим любимчиком.

Его рот скривился в похотливой улыбке.

Коротышка хотел что-то сказать, но передумал. Бросив искоса взгляд на прислонённых к дереву ребят, он вновь принялся за работу. Эмин наблюдал за ним. Он почувствовал, что этот тщедушный на вид человек – возможно, их единственный шанс спастись.

Он с надеждой посмотрел на друга. Откинув голову назад, Заур ненавидящим взглядом буравил своего обидчика. Эмин тихонько ткнул его в бок, но тот даже не повернул головы.

Наступила тишина. Время будто бы остановилось. Поляна с разбросанными по ней вещами, деревьями вокруг, камнями, тёмно-фиолетовым небом над головой и людьми вдруг превратилась в странную сцену из страшной, волшебной пьесы.

– Я писать хочу, – неожиданно обратился Эмин к верзиле.

Тот не спеша допил водку: – Давай. Я разрешаю.

– Я так не могу. Отведите меня в сторону.

– Не видишь, все заняты, – лениво ответил верзила, – спусти в штаны.

Коротышка молча подошёл к Эмину и рывком поднял его. Верзила в бешенстве вскочил на ноги.

– Не смей! – зарычал он.

– Ты что, шашлык их мочой занюхивать собрался? – спросил его коротышка.

Верзила испытующе посмотрел на напарника.

– Ладно. Только недалеко и ненадолго. И чтобы я вас видел. Ещё сбежит ненароком.

Коротышка, демонстративно толкая Эмина в спину, отвел его метров на пятнадцать вверх по тропинке.

– Вот уж не думал, что придётся расстёгивать чужие ширинки, – громко сказал он, – отвернись. Ещё штаны мне забрызгаешь.

Пока Эмин лихорадочно соображал, что сказать коротышке, тот потянул за молнию и сдёрнул с него брюки. От обиды и стыда у Эмина на глаза навернулись слёзы. Коротышка встал у него за спиной. Его пальцы, словно клещи, стиснули плечо мальчика.

– Слушай меня внимательно, братишка, – зашептал коротышка, – сейчас я надрежу верёвку. Будем возвращаться – руки держи за спиной. Прислонись к дереву и не шевелись. Потом я отведу твоего друга и сделаю то же самое. Когда дам знак, освободитесь и бегите обратно в город, пока совсем не стемнело. Я постараюсь, чтобы они вас не догнали.

Эмин ошеломлённо посмотрел на мужчину. Внезапно он почувствовал острую боль. Лезвие ножа ранило левое запястье. Он невольно вскрикнул. Коротышка демонстративно дал ему подзатыльник.

– Смотри, куда льёшь, бродяга, – крикнул он.

– Чего вы тянете, – крикнул верзила, – возвращайтесь немедленно.

Проходя мимо верзилы, Эмин почувствовал на себе его тяжёлый взгляд. Усадив Эмина, коротышка взял за локоть Заура.

– Его не трогай, – ледяным голосом сказал верзила.

– Шутишь? – сказал коротышка.

– Нисколько, – сказал верзила, – пусть хоть в штаны наложит.

– Будь человеком, Сардар. Пусть парень отольёт.

– Я же тебе говорил: не произноси моего имени, болван, – заорал верзила, – ты меня достал своей заботой о сосунках. Может, ты с ними заодно?

Он посмотрел по сторонам, выискивая сына.

– Гурбан, куда ты запропастился, скотина? Весь лес сюда притащить решил что ли? – он повернулся к напарнику. – Ноги им перевяжи. Для моего большего спокойствия.

– К чему это, – сказал коротышка, – далеко ли они убегут со связанными руками? К тому же темнеет.

Верзила вскочил на ноги. Левой рукой он схватил Эмина за шею, а правой дёрнул верёвку, связывавшую кисти. Чтобы порвать её, больших усилий не потребовалось. В следующий миг тяжелый удар опрокинул коротышку на землю. Шатаясь, он поднялся. Из носа шла кровь.

– Ах ты, сука, – верзила угрожающе двинулся на него.

Коротышка метнулся к дереву, где стояли ружья. Схватив двустволку, он наставил её на верзилу.

– Не шевелись. Мозги вышибу, – закричал он прерывающимся от волнения голосом.

– Неужели в родственника стрелять будешь? А вдруг оно не заряжено? – медленно надвигаясь на него, спросил верзила.

В голосе его не чувствовалось и тени страха.

– Проверить хочешь? – коротышка взвёл курок, – стой, где стоишь.

Он вытащил из кармана нож и бросил его под ноги Эмину.

– Разрежь верёвку, – он кивнул в сторону Заура, – и оба ко мне.

Эмин вскочил на ноги и схватил нож. От страха и возбуждения его трясло мелкой дрожью. Пальцы стали ватными, нож падал из рук.

– Быстрей, быстрей! – нетерпеливо повторял коротышка.

– Трусливый шакал, – в спокойном голосе верзилы клокотала ярость, – шкуру рассчитываешь спасти? Не надейся. Ладно, что меня, так ещё и сына моего подставляешь. Этого я тебе не прощу.

– Нехороший ты человек, Сардар. И сына таким же растишь. Напрасно я с вами связался, не послушал добрых людей. Теперь придётся отвечать. Но только, хвала Аллаху, не за детские жизни.

Тем временем Эмину удалось, наконец, перерезать верёвку, связывавшую руки Заура.

– Быстрей же! – крикнул коротышка.

Ребята метнулись к нему. Но в этот момент послышался глухой стук. Коротышка охнул и со стоном упал на колени. Ружьё отлетело в сторону. Из-за его спины обозначился силуэт сына верзилы. Он стоял с корявой дубиной в руках, вытаращив глаза.

– Молодец, сынок, вовремя подоспел, – сказал верзила, – а звук какой получился. Давно я подозревал, Ризван, что у тебя пустая голова.

– Детей не трогай, – пробормотал коротышка. Он продолжал стоять на коленях, обхватив руками окровавленную голову.

Тут раздался неистовый крик. Это был Заур. Он держал в руках выроненное коротышкой ружьё. В суматохе никто не заметил, как он завладел им.

– Не двигайтесь, вы, оба! Стрелять буду, – закричал он, наводя ствол то на отца, то на сына.

Потом Эмин часто вспоминал эту сцену: Заур стоит с широко расставленными ногами, с откинутым назад от напряжения торсом. Тяжёлое ружьё нацелено прямо в грудь его обидчика. Белое как мел лицо искажено гримасой ярости. Пожалуй, тогда ни у кого из участников событий не было и капли сомнения, что этот тщедушный на вид мальчишка, не колеблясь, пустит верзиле или его сынку пулю в живот, посмей они шевельнуться.

Отец и сын стояли как вкопанные. Неожиданно Гурбан бросился за деревья, и темнота в мгновение поглотила его.

– Пусть бежит, – сказал коротышка, – и чем дальше, тем лучше.

Он, покачиваясь, поднялся и рукой подозвал Эмина.

– Уходим, дети, – слабым голосом сказал он, – сможешь взять оружие?

Эмин кивнул головой. Не сводя прицела с бандита, Заур медленно подошел к ним. Эмин схватил второе ружьё и карабин за ремни и с натугой поднял их. Втроём они стали отходить вниз по тропинке. Эмин и обхвативший его за плечи коротышка шли впереди, шествие замыкал пятящийся назад Заур.

– Что же вы так заспешили, гости дорогие? – сказал верзила, – уходите, не попрощавшись. К тому же с чужим добром. Далеко ли уйдёте с тяжёлой-то ношей?

Коротышка остановился. Он взял у Эмина ружьё.

– Держи его на прицеле, – сказал он Зауру.

Он повернул рычаг затвора, вскрыл ствол, затем вновь закрыл ружьё и протянул его Зауру.

– Возьми. Та была не заряжена. В этот раз, Сардар, мальчишка тебя точно подстрелит. Как фазана.

Можешь не сомневаться.

Он взял незаряженное ружьё за приклад и несколько раз ударил дулом о камень. То же самое он проделал с карабином. От напряжения он пошатнулся и, чтобы не упасть, прислонился к дереву. Тут его вырвало. Было видно, что он держится на ногах из последних сил.

Верзила начал медленно приближаться.

– Голова болит, родственничек? – сказал он, – это ничего, иногда даже полезно. Зато глаза становятся зорче. Посмотри по сторонам, не видать ли где ангела Азраила⁴.

– Дай, – коротышка взял ружьё из рук Заура, – я буду держать его на прицеле, а вы бегите.

– Нет, мы вас здесь не оставим, – сказал Эмин. Заур согласно кивнул головой.

– Мне бежать поздно, да и некуда, – с трудом выдавил из себя коротышка. Он прислонился к дереву и навёл ружьё на верзилу. Эмин тронул мужчину за плечо:

– Я расскажу отцу о вашем поступке.

Коротышка покачал головой.

– Нет смысла, братишка. Нет никакого смысла. Бегите же.

– Но как мы сможем дойти? Скоро станет совсем темно.

– Не бойтесь, друзья. Тропа вас выведет. Она поможет вам.

Эмин и Заур не поняли последних слов коротышки, но поверили ему. Они повернулись и пошли вниз по тропе. Прежде, чем скрыться за выступом скалы, они обернулись, чтобы в последний раз увидеть странную картину. В сумерках леса застыли две фигуры. Почти распластавшийся на земле коротышка наставляет на бывшего друга ружьё, а тот, упершись огромными кулачищами в бока, внимательно наблюдает за ним.

Вначале они шли медленно, часто озираясь, затем всё быстрее и быстрее, и, наконец, понеслись что было мочи. Они пробежали метров триста, когда услышали звук выстрела, а через небольшой промежуток – ещё одного.

Потом всё стихло.

Они бежали, не останавливаясь, пока ночная мгла не обступила их со всех сторон. Тогда они пошли медленно, держа друг друга за руки, часто спотыкаясь и падая. К счастью, вскоре деревья расступились, и они увидели тропу. Она излучала мягкий, волшебный свет, словно её посыпали фосфором. Он то слабел, то становился ярче, но никогда не пропадал совсем. Теперь они поняли смысл последних слов коротышки.

Они шли долго, пока не добрались до заброшенного павильона. Здесь они остановились. Под ногами лежал родной городок. То тут, то там светились лампочки во дворах, лаяли да выли дворовые собаки.

Эмина охватило неведомое доселе чувство. Он понял: их жизнь изменилась, изменилась безвозвратно. Она никогда не будет такой, как прежде, и они не будут такими, какими были до сегодняшнего происшествия. Исчезло в одночасье многое из того, что составляло суть детства: детские мысли, капризы, шалости. Их дружба наполнилась новым содержанием, иными обязанностями. В один день судьба сделала их мужчинами, и это звание они должны будут беречь до самого конца.

Он повернулся к другу. Заур стоял, скрестив руки на груди, и смотрел вниз. Лицо его светилось мягким, будто шедшим изнутри светом. Он посмотрел на Эмина. Глаза его были влажны от слёз. Взгляды их встретились. И тут непреодолимая сила бросила их в объятия друг друга. Так они и стояли, обнявшись, не произнося ни слова. Потом они взялись за руки и, не торопясь, пошли вниз. День, долгий как вечность, завершился. Преподнесёт ли им судьба ещё один такой?