Не суди по оперению

11

Алекс предложил Максин свернуть с автотрассы и поехать по периферийной дороге. Ему якобы захотелось непременно посмотреть кое-какие деревни по пути. Эта уловка позволяла воплотить его план. Если они поедут по местным шоссе, то будут дольше добираться до Брюсселя, а значит, он выиграет несколько драгоценных часов и сможет убедить Максин, что жизнь стоит того, чтобы жить. Даже если ты болен. Даже если твоя юношеская любовь умерла. Даже если ты оставила свою дочь. Даже если у тебя скончался муж… Задача, правда, не из легких.

Он ломал голову, перебирая в уме, что же хорошего могла предложить жизнь, но пока ему удалось обнаружить лишь страдание, горе, разочарование, боль и сожаление. Ай да молодец! Чемпион по подниманию настроения!

Он уцепился за то, что Максин раньше объясняла ему. Если он заставит свой мозг думать, что он счастлив, то со временем он и вправду станет счастливым. Значит, надо ему попытать счастья. Хотя бы ради нее.

Не отпуская руль, Алекс улыбался как ненормальный. С тех пор, как они свернули с трассы, он улыбался во весь рот. Он улыбался, оплачивая дорогу. Улыбался, въезжая на круг. Улыбался, стоя на светофоре.

– В чем дело? – спросила Максин, когда Алекс круто повернул, не переставая улыбаться.

Он повернул к ней лицо, озаренное широкой улыбкой.

Увидев его анфас, Максин пришла в ужас.

– Боже мой! У тебя инсульт? Ужас, какая гримаса на губах! Именно так он и начинается. Спокойно, я вызываю «скорую».

Максин порылась в сумочке и извлекла оттуда пачку носовых платков, пару носков, влажные салфетки, водно-спиртовой гель, книгу толщиной с «Войну и мир», складной зонт, толстую тетрадь на бежевой спирали, невероятных размеров красную косметичку, перьевую метелку, штопор и наконец выхватила допотопный мобильник. Видавшая виды «Нокия», толстенная и прямоугольная, урони – не разобьется, с малюсеньким и неубиваемым экраном.

– Прекрасно, беру ситуацию под контроль. Как теперь вызывать неотложку? 15? 17? Наберу среднее, 16.

Алекс забрал у нее «Нокию».

– Оставьте в покое телефон. У меня нет никакого инсульта.

– Но что у тебя за странное выражение лица?

– Я улыбался, – ответил Алекс в отчаянии. – Точнее делал вид. Как вы советовали.

Максин сочувственно посмотрела на него.

– Нам придется поработать над твоей улыбкой.

Алекс поморщился.

– Чепуха! У меня прекрасная улыбка.

– Скорее гримаса.

– Я улыбаюсь во весь рот, чтобы выглядеть счастливее.

– Как будто у тебя приступ бешенства.

– Надо улыбаться с закрытым ртом, что ли?

– Покажи.

Улыбчивый псих сосредоточился. Нахмурил брови. Перестал хмурить брови. Закрыл рот. И растянул губы в улыбке. Потом потрогал их пальцем, чтобы убедиться, что все в порядке, и повернулся лицом к преподавателю.

– Вид у тебя, как у тупой гориллы, страдающей от запора.

Задетый за живое Алекс тут же перестал улыбаться. Максин не обратила на это никакого внимания.

– Подожди-ка. Ты мне кого-то ужасно напоминаешь. Но кого?..

Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и вдруг открыла их.

– Ну да! Конечно! Клоуна из фильма «Оно» по роману Стивена Кинга. Ты смотрел? Это про сумасшедшего клоуна, который всех подряд убивает…

– Вот спасибо! Горилла, страдающая проблемами с ЖКТ, и клоун-извращенец. Да я просто король улыбки!!!

Алекс не на шутку обиделся. Он ведь давно не улыбался и потерял навык, вот и все. Лучше сменить тему, решил он и указал пальцем на груду разнообразных предметов, которые Максин извлекла из сумки и вывалила на колени.

– Что все это такое?

Она сгребла и прижала вещи к себе. Перья из метелки защекотали ей нос, и она отодвинула их как могла элегантно, прежде чем чихнуть.

– Мои вещи.

– Вам действительно нужна вся эта ерунда?

– Конечно. Молодая женщина должна быть всегда во всеоружии.

Алекс с сомнением поднял брови.

– Вы правда считаете, что метелка пригодится вам в поездке?

– Ничуть не сомневаюсь.

И она начала сметать пыль со щитка приборов.

– И влажные салфетки?

– Чтобы протирать руки.

– А разве спиртовой гель не для того, чтобы протирать руки?

– Он на тот случай, если салфеток не будет.

– А носовые платки?

– Если не будет геля.

Алекс включился в игру.

– А толстая тетрадь а-ля Коломбо?

– Чтобы записывать кое-что. Мои мысли. Мои наблюдения.

– Зонтик?

– Вдруг пойдет дождь.

– Мы же сидим в машине.

– Мы же в конце концов из нее выйдем.

– Носки?

– Вдруг кому-то понадобятся.

– Огромная косметичка?

– Там мои лекарства. От сердца, от печени, от почек, от радикулита, от артрита и снотворное. А еще витамины.

– А штопор-то зачем?

– Штопор всегда пригодится. Когда кто-то ведет себя слишком агрессивно.

Алекс широко раскрыл глаза.

– Значит, если на нас нападет какой-нибудь психопат, ворующий влажные салфетки, мы огреем его штопором и метелкой, швырнем в лицо пару носков и брызнем в глаза спиртовым гелем. А если он не угомонится, поколотим его складным зонтиком и задушим кляпом из носовых платков. Если он и дальше будет к нам лезть – влажные салфетки и впрямь стимулируют – тут уж мы оглушим его вашей косметичкой, набитой лекарствами.

Максин с важностью подняла голову:

– Сам видишь – здесь нет ничего бесполезного.

Старая «Нокия» Максин неожиданно зазвонила, издавая простенькую мелодию.

Она с подозрением взглянула на телефон, не отвечая на звонок.

– Вы не будете подходить?

– Нет, это не важный звонок.

По голосу попутчицы Алекс понял, что она разволновалась. Однако он не решился спросить, кто звонил.

Раздался еще один, короткий звук, означавший, что оставлено голосовое сообщение.

Максин в раздражении убрала мобильный в сумку.

– Вы не хотите прослушать сообщение?

Максин напряглась и повернулась к нему:

– Я знаю, что они хотят, и не согласна на это.

12

Алекс намеревался попросить Максин рассказать, в чем дело, как вдруг услышал вой сирены. Он взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что прямо за ними едет полицейская машина. Так как Алекс не реагировал, полицейский навел на него пистолет и, подъехав вплотную к машине, прижался стеклом к стеклу.

Максин ему улыбнулась и помахала рукой, совсем как ребенок, который машет родителям на новогоднем празднике в детском саду. Полицейского, судя по всему, это не тронуло, поскольку он жестами дал понять, что хочет, чтобы Алекс съехал на обочину и остановился. Максин уже давно не была за рулем и находила скорее увлекательным, что их просят остановиться. Она вообразила себя опасной преступницей в бегах.

Она уже собиралась было поделиться своими впечатлениями с Алексом, как вдруг заметила выражение дикого ужаса на его лице, по которому катились крупные капли пота. Зубы у него стучали, он бормотал что-то невнятное и бросал безумные взгляды по сторонам.

В душу старой женщины закралось подозрение. А что если ее первая догадка была верной? Что если у него никакая не депрессия, а наркозависимость? Что если он ей наврал? Но вообще-то он, конечно, мог быть и психопатом, и наркоманом одновременно. Может, его «Твинго» напичкана антидепрессантами, закупленными на черном рынке. Отличный сюжет для репортажей Бернара де ла Вильярдьера. Надо будет ему написать и подать идею.

Однако ее ведь могут счесть сообщницей. Торговля антидепрессантами – это тянет на десять лет тюрьмы. Жить ей, конечно, осталось недолго, но закончить свой жизненный путь за решеткой не очень-то улыбалось. По телевизору в доме престарелых она смотрела сериал «Оранжевый – хит сезона»^[16], такие глупости ей уже не по возрасту.

Внезапно она испугалась, как бы наркоман, наглотавшись поддельных антидепрессантов, не стал улепетывать от полиции. Понятное дело, это было бы забавно, но куда «Твинго» тягаться с полицейской машиной. Максин вовсе не хотелось, чтобы они врезались в дерево. Да, она собралась умирать, но умирать по-своему. Наконец-то она оставит с носом свою судьбу. И именно ей, Максин, решать, когда это будет.

Она отлично помнила прекрасную сцену из фильма «Зеленый сойлент»^[17], в которой пожилой друг главного героя собирается по собственной воле воспользоваться эвтаназией, и вокруг него – крупным планом цветы, животные, пейзаж. Все выглядело спокойным и безмятежным.

От мечтаний ее отвлек какой-то звук. Молодой человек говорил ей что-то, но тараторил совсем невнятно.

– Успокойся. Подыши глубоко.

Алекс, на грани инфаркта, сделал глубокий вдох.

– Очень хорошо, – сказала Максин ласковым голосом тренера по йоге в доме престарелых. – Еще раз.

Она увидела, как его плечи опустились, а дыхание стало ровнее.

– Замечательно. Продолжай. И закрой глаза.

Сам не свой, Алекс повиновался.

Вдруг машина сделала крутой поворот.

– Открой глаза! Я погорячилась. Плохая была идея. Смотри в оба на дорогу. И не психуй. Встань на обочину, как тебя просит полицейский.

Она обернулась в сторону полицейской машины. Хранитель общественного порядка, кажется, терял терпение. Увидев, что «Твинго» притормаживает и прижимается к обочине, он вздохнул с облегчением и встал сзади.

Время не ждало. Надо было действовать быстро, если она не хотела угодить в тюрьму. Она обеими руками обхватила голову Алекса, чтобы привести его в чувство.

– Что происходит? Почему ты в такой панике? Где наркотики?

Алекс мгновенно пришел в себя.

– Какие наркотики?

– Некогда играть в прятки. Быстро говори! Нужно их спрятать. В крайнем случае каждый из нас может проглотить немного, но имей в виду – я сегодня не принимала слабительного, так что ты рискуешь не сразу получить обратно свой товар.

– Вы не понимаете – я нарушил закон.

Он кого-то убил. Наверняка. Бернар предупреждал, что не надо ездить на попутной машине молодым беззащитным женщинам. Думаешь, что тебе попался милый мальчик в депрессии из-за несчастной любви, а на самом деле он – ненормальный.

Она с трудом проглотила слюну.

– Что ты наделал?

Торговля наркотиками, магазинная кража, вооруженное нападение, убийство… Куча кадров с экрана телевизора в доме престарелых промелькнули у нее в голове.

– Я не прошел техосмотр.

– Что?

– Да, я понимаю, это очень плохо. Я должен был это сделать еще месяц назад. Я знал, что нужно его пройти, но все никак не решался. А потом собрался с бухты-барахты в Брюссель, и уже не успевал.

Он глубоко вздохнул, выпрямился на своем сиденье и заявил:

– Не волнуйтесь. Я беру на себя всю ответственность за это преступление. Я объясню, что вы тут ни при чем и понятия о нем не имеете.

Максин увидела в боковом зеркальце, как полицейский вышел из машины и направился к ним решительным шагом.

– Послушай меня. Ты сделаешь ровно то, что я тебе скажу, и все будет хорошо. Окей?

Алекс кивнул головой, все еще пребывая в ужасе, но обрадовавшись, что замаячил хоть какой-то выход из ситуации. Максин же полегчало, оттого что он не роптал, и она принялась срочно излагать свой план:

– Ты скажешь, что я твоя больная бабушка. Мы наверняка его разжалобим. Не знаю, кем надо быть, чтобы выписать штраф молодому человеку, который вывез на прогулку дряхлую старушку.

Алекс не успел сказать ни слова в ответ – полицейский уже стучал в окно машины, знаками приказывая опустить стекло.

– Добрый день, мсье. Плановая проверка. Покажите, пожалуйста, права и техпаспорт.

Дрожащей рукой Алекс отогнул козырек со своей стороны и нащупал там документы.

– АРХХХХХХ!

Полицейский и водитель подпрыгнули от неожиданности и повернулись в ту сторону, откуда доносился звук.

Максин хрипела, пуская обильные слюни из перекошенного рта.

– АРХХХХХХ!

Онемевший от изумления полицейский поглядел на Алекса в ожидании объяснений.

Тот, вконец растерявшись, повернулся к Максин, которая бросила на него требовательный взгляд, прежде чем выдать очередную порцию хрипов. На сей раз еще более пронзительных.

– ГЫЫЫЫЫЫЫ!

– Извините, пожалуйста, мою бабушку, господин полицейский. Она больна, у нее не все в порядке с головой.

Максин почувствовала, что настал кульминационный момент. Она принялась царапаться и делать вид, что вот-вот кого-нибудь укусит. И выпустила изо рта вдвое больше слюны, которая ручьем стекла по ее подбородку.

– Тяжелый случай, – сказал полицейский и сделал шаг назад.

– Да уж, приятного мало.

Полицейский, движимый то ли состраданием, то и ли страхом, отошел еще на несколько шагов.

– Ладно. Можете ехать.

– УЫЫЫЫЫЫЫ! – провыла Максин в качестве благодарности.

Алекс мгновенно поднял стекло и тронулся с места, стараясь поскорее отъехать от полицейского, на случай если тот вдруг все-таки захочет проверить его техпаспорт.

Когда они наконец выехали на дорогу и полицейский не мог их видеть, Алекс обратился к Максин:

– Что это было? Мы же договорились, что старушка больна, а не что она страдает синдромом Туретта^[18]!

– Я вошла в роль и делала так, как сама чувствовала… Ребекка серьезно больна.

– Кто такая Ребекка?

– Как кто? Мой персонаж.

И Максин, театрально вынув из сумки влажную салфетку, вытерла подбородок.

13

Дорога брала свое, и у обоих путешественников стало немного спокойнее на душе. Сцена с Ребеккой очень повеселила Максин, которая смогла таким образом применить на практике свои познания в театральном искусстве. Однако она подозревала, что Алексу произошедшее вряд ли доставило такое же удовольствие.

Он, казалось, вполне пришел в себя и спокойно слушал радио, игравшее «Сидя на берегу залива» Отиса Реддинга. Как и в прошлый раз, музыка ушедшей эпохи – для него, и музыка молодости – для нее была им на пользу.

Максин подумала, что, если Алекс так перепугался проверки документов, вряд ли он был наркодилером. Кишка тонка. Скорее всего он просто славный парень, даже слишком славный. Уважавший всех вокруг до того, что забывал уважать самого себя. Она непременно должна ему помочь. Она была уверена, что вытащит его из скорлупы, в которой он замкнулся. Будет счищать с него шелуху, как с луковицы, пока не дойдет до самого сердца. Даже если ей станет сильно щипать глаза.

Но для этого необходимо было узнать, с какой целью он решил отправиться в Брюссель.

– Ты мне не сказал, зачем ты едешь в Брюссель?

– Чтобы покончить с собой, – сказал он без тени эмоций.

Заметив изумление на лице старой дамы, он добавил:

– Юмор депрессивных. Еду туда просто так.

– Не смешно.

– Думаете, вы одна собираетесь свести счеты с жизнью? Вы самая эгоистичная из самоубийц, которых я знаю.

Старая дама не повелась на эту уловку. Алекс призывал ее больше не расспрашивать о нем. Классический уход от темы. Этот прием был отлично ей знаком, она сама использовала его долгие годы.

– Так почему же Брюссель?

– Это самая длинное расстояние, на которое я мог удалиться от нее не на самолете. Ведь к тому, что я круглый дурак, надо прибавить еще один из моих многочисленных недостатков – я боюсь летать.

– Аэрофобия – это вообще-то не недостаток. Ей многие страдают.

– Вы тоже боитесь летать на самолете? – спросил Алекс, ободрившись.

– Совершенно не боюсь. Я же не трусиха!

Вид у депрессивного молодого человека стал еще более подавленным.

Максин спохватилась, что была не права, и постаралась извиниться:

– Извини. Я совсем не то хотела сказать. В боязни самолетов нет ничего плохого. Смотри: твой недостаток – страх, а мой – тактичность, как у медведя. Один – один.

Алекс растянул губы в робкой улыбке, и Максин воспользовалась этим:

– Я думаю, что это очень даже смело – решиться уехать одному. Без друзей, я имею в виду.

– Мои друзья меня не понимают. По той простой причине, что я сам ничего не понимаю. Почему она имеет такую власть надо мной? Почему вся моя жизнь испорчена из-за одного упущенного случая?

Алекс вспомнил про разговоры с друзьями. Они хотели ему помочь, твердя «на ней свет клином не сошелся». Еще одна идиотская поговорка. Он не хотел, чтобы свет клином сошелся на ком-то еще. Кроме нее! Вот только она в нем, Алексе, не нуждалась. Она даже не догадывалась, причиной какого разочарования она оказалась. История окончена. Занавес опускается на жизнь, сделавшуюся тусклой, пресной, бесполезной.

Его страдания стали похожи на какое-то извращение. Они превратились в наркотик. Страдать значило не терять связь – пусть тонкую, пусть неутешительную – с ней. Ему нравилось терзать себя по ночам, думая о ней, он представлял себе свое будущее. Она найдет счастье с мужчиной, которого он возненавидит, но будет жить в тени этого счастливца, с каждым днем все сильнее одолеваемый завистью, ревностью, ненавистью, стыдом и отвращением к себе.

Если бы он был «хорошим человеком», он бы порадовался за нее, как те, кто говорит: «главное, чтобы она была счастлива, я хочу ей только счастья». Нет! Он хотел, чтобы она была счастлива только с ним!

Мучаясь от этих пагубных мыслей, видя, что стал совсем другим человеком, чем прежде, не таким, каким ему хотелось, он решил что-то предпринять. Максимум, на что он оказался способен в своем прозябании, это поездка в Брюссель. С попутчиком, чтобы вышло подешевле. Брюссель был лишь предлогом для того, чтобы найти хоть какой-то способ сбросить страшную глыбу с груди и начать дышать.

Максин почувствовала, что Алекса опять охватывает безысходность. Только не давать ему снова погрузиться в тоску! У него уже наблюдались первые признаки небольшого улучшения после начала поездки, и она не хотела терять этих хотя бы и скромных достижений. Она должна вывести его на правильную дорогу. Дорогу к жизни.

– У нас с тобой разные случаи. Ты молод, у тебя вся жизнь впереди.

– Для чего? У меня нет ни будущего, ни планов. Как вы сами сказали – никаких перспектив…

Алекс вдруг широко открыл глаза, как это бывает, когда человек неожиданно понимает что-то очень важное.

– Вот оно что, я старик. Да-да, я старик. У меня налицо все симптомы: апатия, усталость, отсутствие аппетита, депрессия, потеря интереса ко всему… И потом, я обожаю отвары из трав. На все случаи жизни: от артрита, от атеросклероза, тонизирующие, расслабляющие и даже мочегонные…

– Если судить по твоим музыкальным пристрастиям, я согласна. Но в остальном… Посмотри на себя. Ты молодой, сильный, ты ничем не болен.

– Ну, это если абстрагироваться от землистого цвета лица и кругов под глазами.

– Именно. Я совершенно уверена, что, если тебя причесать, ты похорошеешь и будешь себя чувствовать гораздо лучше.

Мобильник Максин опять зазвонил. Она скользнула взглядом по экрану и опять убрала его в сумку.

– Ну, что скажешь?

– Насчет чего?

– Насчет смены имиджа. Ты будешь моей Джулией Робертс, а я – твоим Ричардом Гиром. Вот уж оторвемся!

И она захлопала своими маленькими ручками, покрытыми пигментными пятнами.

Алекса эта идея не приводила в такой восторг. Ему было хорошо в его майке, такой же серой, как его настроение, и в джинсах, таких же старых, каким он казался себе. Но бабуле это мероприятие, судя по всему, доставит огромное удовольствие. Вообще, после сцены с Ребеккой она уже гораздо меньше была похожа на самоубийцу. Может быть, благодаря ему что-то в ней изменилось? Может, ему удалось отвратить ее от рокового решения? И его бесполезное существование принесет пользу кому-то, кроме него? Отступать нельзя, он был почти у цели. И решил, что «если его причесать», то он от этого не умрет. Ради такого-то дела.

– Ладно. Согласен.

– Замечательно! Увидишь сам – тебе станет гораздо лучше.

– Г-м-м…

– Да, все пойдет как по блину.

– Как по маслу. Говорят: «по маслу».

– Только не начинай. Я всегда говорила «как по блину». Такое вот выражение.

– Значит, вы всегда ошибались.

– Что за наглость! Эта молодежь думает, что все знает. А на самом деле плетется в хвосте. Где твоя логика? Ну, при чем тут масло?

– Блин, конечно, логичнее!

– Совершенно верно. Если хочешь знать, господин Всезнайка, блин – это символ общности людей, он объединяет их за одним столом. А если и дальше рассуждать, то он отсылает к Земле, которая круглая.

– Масло скользкое, по нему все двигается быстро. Как по маслу – значит, быстро.

– Хорошо. Давай придем к согласию в нашем разногласии. Ты думаешь, что то, что я думаю, неверное, а я думаю, что ты думаешь, будто знаешь, как верно, в то время как это не так. Но я совсем не хочу, чтобы ты думал, будто я думаю, что то, что ты думаешь, правильно, потому что тогда ты бы думал неправильно. Но если ты думаешь, что я думаю, что если ты так думаешь, то ты со мной согласишься, то ты думаешь правильно. Теперь наконец-то стало понятнее.

У Алекса голова пошла кругом. Неужели это он всю жизнь говорил неправильно и старая дама права? Или она ему морочит голову?

Ее мобильный опять зазвонил. На сей раз она даже не удосужилась выяснять, кто звонит. Она нажала кнопку, чтобы телефон замолчал.

– Ну что, поехали?

– Куда? – спросил Алекс, окончательно запутавшись после всех объяснений Максин.

– За одеждой! Куда же еще!