Владимир Маяковский

Всемогущий, ты выдумал пару рук, сделал, что у каждого есть голова, – отчего ты не выдумал, чтоб было без мук целовать, целовать, целовать?!

В авто,       последний франк разменяв. – В котором часу на Марсель? — Париж        бежит,              провожая меня, во всей        невозможной красе. Подступай            к глазам,                     разлуки жижа, сердце        мне            сантиментальностью расквась! Я хотел бы          жить              и умереть в Париже, если б не было             такой земли —                             Москва.

И она, и вы, и автор – что вы этим хотели сказать, – что я и вроде не нужны для коммунизма?!?

А вы могли бы? Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал

клянется — не перенесет эту беззвездную му́ку! А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!» Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит – это кому-нибудь нужно? Значит – это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?! 1914

матерями катись любая бумажка. Но эту…

Летний вечер пышен, Летний вечер снова… Мне твой голос слышен: «Я люблю другого». Сердца горький лепет Полон чар былого… Слышен тихий лепет: «Я люблю другого». Смолкни, праздный ропот! Прочь, упрек! Ни слова!.. Слышен, слышен шепот: «Я люблю другого».

Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду! 1915

Что кипятитесь?

Обещали и делим поровну:

одному – бублик,

другому – дырку от бублика.

Это и есть демократическая республика.

А ночь по комнате тинится и тинится, — из тины не вытянуться отяжелевшему глазу. Двери вдруг заляскали, будто у гостиницы не попадает зуб на́ зуб. Вошла ты, резкая, как «нате!»,