Tsitaadid audioraamatust «Пять вечеров. Аудиоспектакль», lehekülg 3

Товстоногов хотел умереть, как артист Бабочкин, в машине. Говорил так. И это было ему даровано. Успел подрулить к тротуару и притормозить. С такою же подробною точностью, какою он владел на сцене. Высшие силы позаботились о нем до конца.

Некогда были слова: "звезды", "небо", "счастье", "самоубийство". Теперь вместо них слова все простые, а тех - нет и в помине.

Как заразительна суетность, изощренная зависть, обезумевшая мелочность - это как болезнь,

заразиться может любой. Ощущение единственности жизни незаразительно, как здоровье.

И война первых месяцев - с марсианами, в расчете на то, что гусеницы их танков пробуксуют на нашей крови. И госпиталь с палатой на пятьсот человек - кто мог, добирался, писал в ведро, которое стояло посередине.

Соблазны, конечно, внутри нас, но возможность этот соблазн осуществить - она только среди людей.

Нынешняя молодежь умнее ли нас, когда мы были молодыми? Да.

Будет ли она счастливей нас? Не думаю.

Опасно возвращаться на те места, где ты был счастлив в 19 лет.

Человек начинает жить своей единственной жизнью, совершенно, как ему кажется, не похожей на жизнь его родственников и на жизнь всех людей прежних времен. А потом оказывается, что он живет в периферийном городке, работает инкассатором в городском банке, и жена его - не лучшая

из лучших, как мечталось. Трудно примириться со своим нецентральным местом в этой огромной жизни.

Разрушение Земли? А вместе, неотрывно - разрушение себя, того Я, которое глубоко внутри, которое задумано было, сотворено Богом. И забыто, замусорено нами. Имеем дело только с этим замусоренным собой.

До войны, в армии, нас водили из казармы в баню, кажется, раз в две-три недели. Там, в банном непроглядном пару, надо было торопиться, потому что очереди ожидало следующее подразделение. А в войну нас водили в баню только на переформировке, раза три-четыре в год. Все остальное время мы были одетые, точнее сказать - в форме.