Raamatu kestus 6 t. 13 min.
Мы
Raamatust
*НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ГЛУХОВСКИМ ДМИТРИЕМ АЛЕКСЕЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ГЛУХОВСКОГО ДМИТРИЯ АЛЕКСЕЕВИЧА.
Фантастическая антиутопия о новом и ужасном мире будущего: в 32 веке государство контролирует мысли и чувства граждан, а вместо имен у людей – буквы и цифры. Главный герой, обычный винтик системы, ведёт спокойную жизнь, пока в дело не вмешивается любовь: всё рушится из-за того, что у него обнаружена душа. Публикация романа в Советском Союзе была запрещена: критики усмотрели в нём злую сатиру на советское будущее. Сто лет спустя этот текст, вдохновлявший фантастов на протяжении всего ХХ века, сохраняет пугающую актуальность…
Настоящая классика научной фантастики и жуткий прогноз будущего в блистательном исполнении Дмитрия Глуховского.
© Эвербук
Классический представитель жанра антиутопий. После себя оставил тяжесть на сердце и какой-то оттенок сожаления и тревожности, но это характерное действие антиутопий на меня. Возможно, ради это чувства я их и читаю. Про смысл и сюжет в рецензиях было уже много сказано в рецензиях здесь, не стану повторяться. Слог, как многие отмечают, действительно специфичный. Иногда он сумбурный и обрывистый - как и само состояние главного героя, иногда становится читать легче - это тоже связано со скачками настроения, мыслей героя. Концовка такая, какую и ожидаешь от такого произведения, но менее грустно от этого не становится.
Меня, как человека близкого к математике, позабавили математические метафоры и сравнения
Классика антиутопии. По идее была написана Джорждем Оруэлом 1984 в 1945 году.
Мы написан в 1920 году. Автор эммигрировал из России. Он писал про надвигающуюся по его мнению тоталитарный режим коммунистов. В реальности получилось, что это прлттоталитарный режим капитализма.
Не нужно придираться к литературой форме автора, тут главное смысл. Это литература, а не документальный текст.
Конец объясняет все.
Приятного чтения.
Не понравилась. Хотя идея очень интересная и ожидая прочесть что то интересное, по окончании прочтения остается легкое разочарование.
Плохо, очень плохо. Прежде всего, из рук вон форма. Я всё понимаю - модернизм, стилистические изыски, но… Не все литературные и лингвистические эксперименты двадцатых годов одинаково полезны. Маяковский – да, Замятин – нет. Продираться через эти недоделанные, рубленые фразы было мучительно больно. В трёхметровом предложении у Толстого не путаешься, а здесь, увы, текст не давал себя читать. Матчасть хромает не меньше языка. Ну что это за государство, как оно работает? Благодетель у вас бессмертен? Если смертен, то как он заменяется? Кто его ближайшее окружение и как оно формируется? Откуда берутся недовольные, если все одинаковые? Т.е. с Д-503 ещё как-то понятно: он порчен лесной кровью, а что не так с I-330, с О? Почему они идут на бунт против Единого Государства, а их соседи - нет? Почему Единое государство то вдруг такое мощное, что отлавливает всех и отрезает фантазию, продавливает результаты выборов, убивает всех инакомыслящих, организует тотальную слежку через прозрачные стены, а то у него под носом вырастает подпольная группа, которую они промаргивают, а подпольщики гуляют по режимному объекту как у себя дома? А просто потому, что автор так написал. Ну и содержание убогой форме вполне соответствует. Типичная антиутопия XX века. Да, я в курсе, что по факту первая, но менее типичной она от этого не стало. Тоталитарное государство всех затиранило, уничтожив личность. Но раз мы не понимаем, как функционирует это государство, то и смысла подобного убийства личности, мы понять не можем! Зачем оно всех унифицирует? Просто потому, что такова его, государства, сущность! Дракон спит на золоте и жрёт принцесс, василиск убивает взглядом, а тоталитарное государство унифицирует людей и убивает индивидуальность. Но пардон, государству нужна ваша лояльность, а не ваша личность, нужны ваши налоги, ваш труд, ваше физическое тело иногда – а что оно будет делать с вашей индивидуальностью? Чем она государству мешает? Очередной отголосок легенд о том, как дьявол пытается купить личность, купить душу человека. Не спорю, крайне приятная для самооценки легенда, когда в действительности душа эта никому не нужна в условиях массового отчуждённого труда… Наоборот, внешнее подчёркивание индивидуальности крайне выгодно и может примирить с самой суровой действительностью. У меня есть имя, а не номер, у меня не униформа, а индивидуальный стиль из модного журнала, я могу закрыться дома, потому что стены моего дома непрозрачны - я свободен, а свобода ценнее и безопасности, и счастья. Звучит красиво. А если подумать? Не, Замятин, человек интеллигентный и относительно обеспеченный, был, наверно, свободен. А большая часть населения Земли в его время? Литература потерянного поколения - она ж, наверно, вся исключительно о свободе? И оказывается, что дихотомия свободы с одной стороны и счастья и безопасности с другой абсолютно ложна. Либо ты обеспечен, находишься в относительной безопасности, счастлив и свободен, либо вся твоя свобода только за шторами век, внутри себя, увы. Ну и да, господин Замятин, если вы слышали чего-то про стакан воды, то прежде, чем писать про розовые талоны потрудитесь, пожалуйста, почитать Коллонтай чуть подробнее, дабы не выглядеть … странно. Просто эти розовые талоны, кстати, объясняют, почему Замятин стал классикой: ну все ж поняли, но основе каких теорий Замятин это права каждого нумера на половое удовлетворение придумал, все ж поняли, какое общество он пытается изобразить - хорошая книга, надо печатать! Выглядит по итогу глупо и мерзко.
(дети в ту эпоху были тоже частной собственностью).
Нет, я не понимаю. Но я молча киваю головой. Я – растворился, я – бесконечно-малое, я – точка…
И я был рад остаться хоть ненадолго вдвоем с милой О. Об руку с ней мы прошли четыре линии проспектов. На углу ей было направо, мне – налево. – Я бы так хотела сегодня прийти к вам, опустить шторы. Именно сегодня, сейчас… – робко подняла на меня О круглые, сине-хрустальные глаза. Смешная. Ну что я мог ей сказать? Она была у меня только вчера и не хуже меня знает, что наш ближайший сексуальный день послезавтра. Это просто все то же самое ее «опережение мысли» – как бывает (иногда вредное) опережение подачи искры в двигателе. При расставании я два… нет, буду точен, три раза поцеловал чудесные, синие, не испорченные ни одним облачком, глаза.
Я – наверху, у себя в комнате. В широко раскрытой чашечке кресла I. Я на полу, обнял ее ноги, моя голова у ней на коленях, мы молчим. Тишина, пульс… и так: я – кристалл, и я растворяюсь в ней, в I. Я совершенно ясно чувствую, как тают, тают ограничивающие меня в пространстве шлифованные грани – я исчезаю, растворяюсь в ее коленях, в ней, я становлюсь все меньше – и одновременно все шире, все больше, все необъятней. Потому что она – это не она, а Вселенная.
Копья ресниц отодвигаются, пропускают меня внутрь – и… Как рассказать то, что со мною делает этот древний, нелепый, чудесный обряд, когда ее губы касаются моих? Какой формулой выразить этот, все, кроме нее, в душе выметающий вихрь? Да, да, в душе – смейтесь, если хотите.
Arvustused, 4 arvustust4