Между мантией и мантией я выбрал… правильно, мантию. Новую. Как ловко профессора решили вопрос с одеждой. Какая разница, что скрывается под черным полотнищем? Пусть там хоть дырявые штаны и несвежая рубашка, ты остаешься на высоте.
Между мантией и мантией я выбрал… правильно, мантию. Новую. Как ловко профессора решили вопрос с одеждой. Какая разница, что скрывается под черным полотнищем? Пусть там хоть дырявые штаны и несвежая рубашка, ты остаешься на высоте.
Любимых не выбирают, – вздохнула Элена. – Их просто любят, и все. Вот ты любил кого-то по-настоящему?
Любимых не выбирают, – вздохнула Элена. – Их просто любят, и все. Вот ты любил кого-то по-настоящему?
– Извинения унижают только слабых... А для сильного прощение только подтверждает великодушие его сердца.
– Извинения унижают только слабых... А для сильного прощение только подтверждает великодушие его сердца.
– Зачем мебель крушить, если проблема с головой? – заметил я.
– Зачем мебель крушить, если проблема с головой? – заметил я.
Чуть что – сразу перемудрит. Слова вставить нельзя, такая умная. Всё лучше всех знает и ведает, за словом в карман не лезет, у меня от неё глаз дергается.
Чуть что – сразу перемудрит. Слова вставить нельзя, такая умная. Всё лучше всех знает и ведает, за словом в карман не лезет, у меня от неё глаз дергается.
Поэтому так кричишь? Тот, кто прав, не повышает голоса, потому что уверен в своей правоте. Садись.
Поэтому так кричишь? Тот, кто прав, не повышает голоса, потому что уверен в своей правоте. Садись.