Loe raamatut: «Боги мёртвого мира», lehekülg 10

Спустя самое длинное мгновение в жизни каждого из них, мгновение, полное отчаяния и невыразимой тоски, обреченности и безысходности, гнет вдруг прекратился без сопротивления и исчез так же внезапно, как и появился. Бессмертная не повела и пальцем, однако ни у кого не оставалось сомнений, что это ее рук дело.

– Примерно то же самое я испытала при рождении. Желать смерти едва родившись – парадокс, правда?

В первые несколько вдохов ее спутники пытались прийти в себя после атаки совершенно не поддающейся объяснению энергии саморазрушения. Все тяжело дышали, и у всех на лицах читался страх, смешанный с облегчением, как если бы убийца в последний момент вынул голову жертвы из-под воды и из милосердия – либо же из жестокости – позволил ей пожить еще какое-то время.

– Не хотелось бы мне вновь испытать подобное, – тихо проговорил Келл, который до побелевших костяшек сжимал дрожащими руками поводья.

– Я думал, что умру. – Берт покачал головой. – Черт, да я и вправду хотел умереть! Впервые в жизни. Что это было?

– Думаю, это не ты.

Нова кивнула в сторону, и парни прищурились, оглядывая совершенно одинаковый горизонт и силясь понять, что же такое увидела Нова. Почти незаметные на фоне остального пейзажа, желтовато-белые и темно-коричневые, вдоль всей границы полосой в несколько шагов рассыпались кости животных и птиц, высохшие панцири жуков, маленькие трупы насекомых. Кости всевозможных форм и размеров, разлагающиеся слишком быстро для естественных условий. Мерзкий холодок пробежал по коже каждого из людей, ведь на этом самом месте едва не оказались они сами. Не сговариваясь, они направили лошадей вглубь Долины, чтобы как можно скорее покинуть место казни стольких случайных жертв.

– Нова права. Эта земля обладает сильно действующей гнетущей энергией, отголоски прошлых несчастий, помноженные сами на себя. Энергия Долины Неживых губительна для всех живых существ, не способных подавить ее ауру. Именно поэтому случайно залетевшая за границу птица тут же падает без движения и безропотно дожидается своей смерти под воздействием чуждых для нее навязанных насильно эмоций.

– Жутко это, – спустя минуту общего молчания заключил Берт, и все остались с ним согласны.

Животные как будто пришли в норму, ведь их душевная организация не подразумевает переживания о прошлом, по крайней мере, всадники не ощущали никакой тревожности, исходящей от них, так что вскоре успокоились и сами.

Вокруг все выглядело совершенно одинаковым: пустая каменная долина в коричневых, серых и желтых тонах, ни намека на бывшую здесь когда-то растительность или заброшенные города. Ветер редкими порывами поднимал удушающую каменную пыль, норовившую залепить глаза, так что всадники вынуждены были поднять повыше вороты своих плащей и прятать лица всякий раз, как подует ветер. Кроме того, сам воздух в про́клятом месте пропитался затхлостью и запахами нагретого под палящим солнцем камня.

– Что ты имела в виду? – заговорил Келлгар после долгого молчания. Он обращался к Инмори, но обернулись все, кроме нее. – Ну, когда сказала, что хотела умереть после рождения.

Бессмертная немного помолчала, равнодушно глядя вперед. Ее ответ заставил всех вздрогнуть.

– Я родилась здесь, в Долине Неживых. То место, куда мы направляемся – Тайное Место – это источник жизненной энергии посреди мертвой земли с противоположной по сути своей энергией. Бессмертные на протяжении многих тысяч лет приходили в Тайное Место совершать свои обряды, приводили туда женщин, матерей будущих Бессмертных. Родившиеся там дети получали бесконечное здоровье, силу исцеления, но еще больше они получали силу разрушения. Поэтому первое, что мы помнили, это желание умереть, которое оставалось с нами до тех пор, пока мы сами не научились противостоять ему. А вторым сильным желанием было желание убивать и разрушать. Но и это желание дети постепенно учились подавлять.

– То есть, чтобы стать Бессмертным, нужно родиться в Тайном Месте?

– Нет, не обязательно. Главное, соблюсти обряды. Бессмертным можно стать и после рождения, но это уже заведомо более слабое существо, скорее даже не Бессмертный, а просто долгожитель, обладающий определенными силами. Однако не все дети, рождающиеся в Тайном Месте, могут стать Бессмертными. Те, у кого недостаточно духовной энергии для этого, погибнут точно так же, как те животные на границе под воздействием разрушающей силы Долины.

– И заранее никто не знал, выживет ребенок или умрет?

Селестия отрицательно покачала головой.

– Это довольно… жестоко. – Келл поморщился, когда понял, что снова начинает лицемерить.

– Много детей погибло в том месте? – тихо спросила молчавшая до этого Нова.

Селестия-Инмори посмотрела на нее как будто снисходительно.

– Что такое несколько жалких жизней по сравнению с одной значимой? Умирали примерно три из четырех младенцев. Но тебе не стоит волноваться, ведь вы под моей защитой.

– Знаю, – слегка неуверенно кивнула Нова.

– По своей силе я превзошла энергию Долины Неживых и подчинила ее. Моя сила почти безгранична.

– Значит, ты можешь сделать так, чтобы Долина не разрасталась больше?

– Могу. Энергию порождает сама земля, она не иссякает, а только множится. Для ее излияния нужен лишь объект, на который была бы направлена эта энергия. Сейчас объектом является новая земля и животные, которые попадаются на пути. Я могла бы остановить ее распространение и направить энергию на людей. Но всех живых едва бы хватило, чтобы исцелить землю Долины.

– Значит, сделать ничего нельзя? И в том, и в другом случае будут жертвы, которых нельзя избежать?

– Есть еще один способ, при котором жертв будет значительно меньше, но он требует длительной подготовки.

– Тебе это по силам – излечить землю от мертвой энергии?

Бессмертная равнодушно пожала плечами.

– Кто знает.

Глава 17. Правильное питание

Снежная и морозная ночь в середине весны на Севере – далеко не редкость. В свете луны угадывались очертания покрытых снежной коркой домов и сугробы по краям дороги, и свет луны, отраженный от свежего снега, единственный освещал улицы города по ночам. Ройль Экко, самообращенный Бессмертный, не спеша шагал по пустым тихим улицам, не обращая внимания на темноту вокруг и мороз. Недавно он вернулся из мест, где мороз во много раз крепче, а здешние снегопады не идут ни в какое сравнение с продолжительными снежными бурями крайнего Севера. Там все живое погибает под беспощадными порывами ледяного ветра и исчезает без следа, погребенное в бесконечной белой толще.

Весна все никак не желала вступать в свои права. Когда казалось, что морозы уже вот-вот спадут, таял снег и дороги превращались в кашу, в один момент все снова застывало, снова выпадал снег, а день посева пшеницы отодвигался все дальше и дальше. Остатки суеверных северян видели в затянувшихся холодах божественный промысел: это бог противится решениям самоуверенных монархов и насылает на их народ несчастья, выражая таким образом свой гнев. Однако Экко уже давно понял, что никаких признаков бога в их мире не осталось. Если и существовала некая высшая сущность, то ей не было никакого дела до мелких насекомых, ползающих по поверхности шара.

Бессмертный наслаждался тишиной, но не спокойствие сонного города заставило его выйти на ночную прогулку. Потери колоссального количества духовной энергии во время его странствий нуждались в восполнении. Сладкая дрожь расходились по телу в предвкушении утоления голода. Он знал, что не следовало бы относиться к этому как к чему-то особенному, но ничего не мог с собой поделать: вкус чужих жизней доставлял ему особое удовольствие.

Он свернул к выбранному им дому. На вычищенную днем дорожку уже намело достаточно снега, но Экко не боялся оставить за собой следы. Он остановился на крыльце перед входной дверью. Внутри спали четверо, он ощущал это по исходящим от людей энергиям. Щелкнул замок, и дверь со скрипом отворилась, лишний раз доказывая, что служит лишь мнимой защитой. Ройль вошел в дом, словно бы сам был его хозяином, закрыл за собой дверь, чтобы не выпускать тепло. Помещение с печью посередине служило и кухней, и спальней. Между кроватью родителей и двумя поменьше стояла только старая ширма. Тишину в доме прорезали периодически возникающие ритмичные звуки сопения, мирный непробудный сон, слегка укрепленный силами Бессмертного. В доме пахло соленой рыбой и немытыми человеческими телами. Ройль не любил эти следы человеческого существования, но вот что ему действительно нравилось, это запах крови.

Он стянул с себя куртку и бросил ее здесь же у порога, закатал правый рукав рубашки. Руки дрожали от нетерпения и от страстного желания, которое у него никогда не получалось подавить.

Возле ширмы спал мальчик, а у стены девочка лет пяти, оба светловолосые и курносые. Экко взобрался на кровать, опустился над телом спящей девочки и облизнул губы: незачем оставлять самое сладкое напоследок. Он развязал на ее груди рубашку, под грубым сукном пряталось нежное белое тело с тонкой кожей. Провел пальцем по грудной клетке, отсчитывая ребра, и, найдя нужное, погрузил острые пальцы в ее плоть. Хрупкие детские ребра служили слабым препятствием, и ладонь вошла в грудную полость как нож в масло, с тем лишь отличием, что масло не издает хруст.

Внутри трепетало теплое крохотное сердечко – средоточие жизненной энергии, вместилище той части человеческого существа, что ценится выше всего. Он аккуратно обхватил нежную мышцу пальцами, послушал ее пульсацию. И не в силах уже более терпеть промедление, не в силах сдержать свою жажду, он вырвал сердце из груди девочки и целиком запихнул его в рот. Наивысшее наслаждение! Ничто не сравнится со вкусом чистых детских душ.

По его подбородку и руке потекли струи темной крови, блестящие и такие сладкие. Он прикрыл глаза от удовольствия, и в этот момент он не смог бы точно сказать, что приятнее: вкус молодого сердца или сила, что тут же заструилась по его телу. Поглощенная энергия сливалась с его собственной, придавая ей небывалое сияние.

Несколько мгновений Бессмертный наслаждался послевкусием, прислушивался в тишине к мощной пульсации энергии и к частым ударам собственного сердца. Возбуждение еще не прошло, но Экко старался сдерживать себя, чтобы не разорвать тела в клочья за минуту и не запачкать свою одежду. Интересно, остальные Бессмертные насыщаются с таким же наслаждением, или это лишь исключительное свойство молодости? Перед его глазами возник образ темноволосой Бессмертной с горящими глазами и заляпанной кровью белой кожей, отчего по телу прошла новая волна возбуждения. Разумеется, он ни разу не видел эту женщину, но множество раз рисовал ее образ в своем воображении при самых разных жизненных обстоятельствах.

Экко втянул в себя аромат свежей крови, который почти полностью перебивал запахи человеческого жилища, тщетно пытаясь успокоить свое учащенное сердцебиение, и перешел к телу мальчика. Он чуть постарше сестры, но все еще в том самом возрасте, когда сердце его производит совершенно особенную энергию. Два маленьких ребенка подходящего возраста: именно поэтому Ройль выбрал их дом. Он с треском разорвал рубаху на бледной груди мальчика и погрузил ладонь между его ребрами. Еще одно сердце, еще один сгусток энергии. Он снова целиком запихнул его в рот, жадно и ненасытно, а потому не сразу заметил, что его рубашка безвозвратно испорчена. Кровь с подбородка залила темными пятнами грудь, и один из рукавов также окрасился в красный. Это наблюдение вызвало у него смешок. Каждый раз он осторожничает, но все равно оказывается по уши вымазанным чужой кровью.

С кровати девочки кровь начала стекать на пол тонкой струйкой. Когда она образует лужу, ему придется испачкать еще и сапоги. Пора заканчивать. Экко в два шага преодолел расстояние до родительской постели, откинул одеяло и взобрался на нее. Перевернул женщину с бока на спину, обхватил рукой ее шею. Под пальцами угадывались медленные толчки. Разорвал сорочку на пуговицах, обнажая красивую упругую грудь. Пальцы его обеих рук уткнулись в грудину, он надавил на хрящ и с легкостью и громким хрустом отвел ребра в стороны.

Ее сердце за раз запихнуть в рот не удалось, и на рубашке появилась новая порция пятен. Ко всему прочему, полость быстро наполнилась кровью, которая потекла через край и уже успела запачкать колени Экко. Но все это не имеет значения, когда он способен ощущать лишь новые и новые головокружительные волны силы.

С последним кусочком возбуждение немного утихло, Ройль вполне насытился, но жадность не позволила бы ему уйти, зная, что осталось еще одно вполне пригодное сердце. Без особых церемоний он вскрыл грудную клетку отца семейства, вырвал сердце и отошел с ним в дальний угол комнаты, чтобы полюбоваться напоследок своей работой. Свет из окна выхватывал отдельные очертания: приоткрытый рот, светлые пряди, пальцы свесившейся с кровати руки и темные дыры в груди четверых человек. Поэтично. Прекрасно.

Экко скинул с себя заляпанную рубашку, вытер чистой ее стороной лицо и руки и выбросил, накинул свою меховую куртку и с улыбкой на лице вышел на улицу. Голод притупился, но он никогда не уходит по-настоящему. Надолго ли этого хватит? В такие моменты Ройль особенно сильно ощущал презрение к сложившейся системе ценностей смертных. Он хотел жить в таком мире, где ему не пришлось бы скрывать свое существование, прятать свои следы после каждой трапезы. В мире, где люди поклоняются Бессмертным, боготворят их. Так и должно быть по праву. Скоро так и будет.

Деревянный дом за мгновение вспыхнул, словно щепка. Пламя взметнулось до небес, прорезая неестественно ярким светом ночную серость. Затрещало дерево и зазвенели стекла. Возможно, вскоре проснутся жители соседних домов, что также не слишком беспокоило Бессмертного на данный момент. С такой энергией он мог позволить себе сколько угодно наслаждаться жизнью, пока не спеша продвигается по заснеженным дорогам к резиденции.

Глава 18. Королевское правосудие

Отряд вооруженных всадников топтал грязь северных дорог Иронты. Над острыми верхушками рогатых шлемов болталось промокшее знамя короля Амаалны. Герб на штандарте в такую погоду разглядеть было невозможно, но даже и так любой прохожий знал бы о принадлежности отряда к королевскому войску: никто другой не осмелится поднимать свое знамя на территории Иронты.

Отряд возглавляли двое: высокий широкоплечий мужчина со шрамом поперек лица и его еще более крупный спутник. При взгляде на лицо первого любой прохожий без труда узнал бы в нем второго сына короля. Янока Пума благоразумно оставил свою излюбленную шкуру во дворце, чтобы она не мокла под проливным дождем, который с самого утра щедро поливал просторы северных территорий Иронты.

Место, куда держал путь отряд, находилось ближе к границе с Лорнией. Дальний Борг, который, как утверждается в докладах, облюбовали для своих кровавых обрядов староверы.

– Ну и погодка, – буркнул Вэлл.

Вода стекала с его волос прямиком за шиворот, так что рубаха под стальной кирасой давно промокла.

– В данной ситуации это сыграет нам на руку. – Янока в который раз утер лоб от капель, но вода упорно лезла в глаза, уменьшая видимость. – Никому не придет в голову казать нос на улицу в такую погоду. А значит, сможем подобраться к ним незамеченными.

– Я не знаток еретических обрядов, но, возможно, они приносят жертвы как раз в такую погоду. Чтобы дождь закончился.

– Ты прав, не будем расслабляться в надежде, что дождь нас прикроет. Нужно было хоть что-нибудь разузнать об этом культе, прежде чем отправляться к ним.

– Зачем? Мы знаем достаточно, чтобы избавить нашу землю от этих ублюдков. – Каменолом смачно сплюнул. – Староверы угрожают нашему государству. Убивают наших людей. От них нужно избавиться.

– Ты снова прав, дружище. Угроза должна быть устранена в назидание остальным. Лучшего спутника для этой вылазки сложно представить.

Вэлл усмехнулся.

– Я тоже рад, что твой отец назначил меня. Давненько не происходит ничего интересного. Уже руки чешутся надрать кому-нибудь зад.

– О, сегодня ты удовлетворишь эту потребность сполна!

– Очень на это надеюсь.

После очередного поворота дороги за кучкой молодых деревьев показались первые хижины.

– Это оно? – Янока приставил ладонь к глазам, чтобы разглядеть деревушку за пеленой дождя.

– Дальний Борг, он самый. – Вэлл развернулся к остальным всадникам. – Остановились! Сейчас быстро окружаем деревню. Старайтесь как можно дольше оставаться незамеченными. Мечи на изготовку. Пленных не брать. Вперед! Покажем этим уродам!

Воины дружно подняли мечи над головами и издали общий боевой клич. Янока пришпорил коня и впереди колонны помчался к деревне. Шлем съехал на лоб, вода застилала глаза и заливалась под воротник, а кираса вкупе с остальными элементами доспехов натирала всевозможные места. Все это – мелочи по сравнению с пьянящим азартом, подобным тому, что он испытывал на охоте, когда загонял добычу. Но гораздо слаще.

Дома становились все ближе. Всадники уже топтали земли чьих-то огородов и поля, засеянные озимой пшеницей. Несколько серых лачуг, загон со скотиной и чуть в отдалении остовы полуразрушенных ферм – вот и весь Дальний Борг.

Первыми приближение отряда заметили собаки. Лай одной из них тут же подхватили все остальные. Несколько мужчин показались на порогах своих жилищ как раз к тому моменту, когда всадники взяли в оцепление всю деревню. Куры испуганно разбегались из-под копыт лошадей, заливались собаки, а жители в недоумении молчали.

Янока Пума ожидал увидеть чуть ли не реки крови вместо ручьев в сточных канавах, людей в черных балахонах и море трупов, развешанных тут и там. Однако деревня выглядела вполне обычно. Мужчина уже было усомнился в принадлежности жителей к кровавому культу, но тут заметил странные амулеты на дверях хижин. А кое-где на шестах торчали расписанные черными руническими символами рогатые черепа. Этого хватило, чтобы развеять сомнения.

– Что происходит?

Один из мужчин вышел навстречу Яноке, так как безошибочно определил в нем лидера.

– Господин Янока Пума? Я староста этой деревни. Прошу, объясните же нам, что все это значит?

Янока нахмурился, наставил острие меча на старосту и громко произнес, чтобы слышали все:

–Жители этой деревни обвиняются в попытках возрождения кровавого культа Чернокрыла, в связях с темными созданиями, в клевете и разжигании конфликтов, а также в убийствах граждан Иронты. И приговариваются к смертной казни.

Староста широко раскрыл глаза и выставил вперед руки.

– Помилуйте! Это все клевета! Никогда не призывали мы Чернокрыла! Никогда! И людей не убивали!

– А это ты как объяснишь? – Янока указал подбородком в сторону бараньего черепа.

– Простые обереги от несчастий! Мы молимся лишь Матери Земли.

– Глядите, как заголосил перед лицом смерти, – Каменолом скривился от отвращения и сплюнул мужчине под ноги. – Мать Земли, ха! Это не поможет тебе избежать кары, ублюдок.

– Нет, прошу вас, мы ни в чем не виноваты! – чуть не плача пропищал староста, и несколько мужчин присоединились к нему. – Мы никого не убивали! Прошу вас!

Янока поколебался, а Вэлл рубанул мечом и одним движением снес голову старосте. Его тело повалилась вперед, под копыта лошади, а голова отлетела на несколько ярдов и плюхнулась в грязь со смачным шлепком. Поднялась паника.

– Начнем веселье, – Вэлл оскалился и подмигнул Яноке, затем обернулся к своим воинам и прогремел: – Казнить староверских ублюдков! Девок ведите в ту халупу, оставим на потом.

Среди всадников поднялся одобрительный гул, а среди деревенских – протестующие возгласы. Зазвенела сталь, воздух наполнился криками и кровью.

Янока рассудил, что следующая секунда промедления с его стороны будет принята за проявление слабости, и он потеряет свой авторитет. В бою нет места для раздумий. Он спрыгнул с коня и направился к одному из домов исполнять приговор.

Дверь была закрыта с той стороны, но ему хватило пары ударов, чтобы снять полусгнившее дерево с петель. Тут же на него набросился мужчина с вилами. Он выглядел испуганным и жалким, не слишком похож в этот момент на последователя кровавого культа, но, как известно, под угрозой смерти мало кому удается сохранить достоинство.

Мужчина направил свои вилы в грудь Пуме, они со скрежетом заскользили по стальному нагруднику, не причиняя никакого вреда. Янока ухватился руками за древко, отвел вилы в сторону и собирался было ударить мужчину, как откуда-то сбоку подскочила его жена с ножом. Пума успел ее заметить до того, как она смогла нанести удар. Он инстинктивно рубанул мечом в ее сторону – и обе руки вместе с ножом полетели на пол. Женщина закричала, обдавая кровью мужа и королевского посланника. Мужчина тоже закричал. Оба они как завороженные глядели на обрубки с округлившимися глазами и ужасом на лицах. Пума проткнул мечом грудь мужчины, и тот повалился на колени, безуспешно пытаясь руками закрыть рану. Следующим ударом он проткнул женщине сердце, и меч противно скрежетнул по лопатке.

Перешагнул через тело, осмотрелся. Бедняцкая хижина, в которой почти ничего не было. Он перевернул одну из кроватей, затем и другую. Двое детей жались друг к другу, притихшие от испуга. Возможно, два мальчика, в таком возрасте сложно сказать наверняка. При виде воина один из них обмочился. Дорожки слез на чумазых лицах, пузыри соплей под носом. Тот, что помладше, не выдержал и разрыдался в голос.

Убивать детей ему еще не приходилось, но он знал с самого начала, что придется это сделать. Если оставить их в живых, когда-нибудь они захотят отомстить. Да и какой резон кормить лишние рты на пороге войны, когда и самим едва хватает.

Битва – не время для жалости. Хотя битвой это уже сложно было назвать.

Янока отбросил лишние мысли.

– Встаньте к стене. Оба. Если послушаетесь, я не сделаю вам больно.

Мальчики покорно поднялись и замерли около стены своей хижины. В доме, где они родились, пожили немного и вскоре умрут за грехи своих родителей. Мужчина собрал волю в кулак и быстро проткнул их сердца своим охотничьим ножом, которым обычно обрывал жизни подстреленных животных.

Каменолом зарубил очередного мужчину, который попытался дать сопротивление. Впрочем, мало кто пытался отбиваться. Все произошло слишком внезапно, чтобы местные мужчины и женщины успели опомниться. Да и сам вид воинов в стальных шипастых доспехах подавил всякую надежду на победу.

Кто-то пытался бежать – в спину неминуемо летели арбалетные болты. Кто-то пытался прятаться, но воины переворачивали весь дом, заглядывали в каждый шкаф и в каждый подвал. На улице валялись трупы. Одни лицом в грязь, другие глядели остекленелыми глазами в небо. Их кровь из перерезанных глоток, из отрубленных конечностей, из распоротых животов смешивалась с дождевой водой и расплывалась огромными лужами. И никакие обереги Матери Земли не могли им помочь.

Вскоре со всеми мужчинами, старикам и детьми Дальнего Борга было покончено. В сущности, Вэллу было плевать, поддерживают ли жители деревни культ Чернокрыла. Необходимо было провести показательную казнь. Теперь остальные дважды подумают, прежде чем связываться с темными созданиями и уж тем более отказываться от похода на Юг. Людям необходимо объединиться общей идеей, так же как и необходимо верить в решимость и непоколебимость своего правителя. Поэтому, если кто не хочет идти на Юг с мечтами о светлом будущем, пойдут под страхом смерти.

В одном из домов решено было собрать оставшихся женщин. После хорошей работы воинам необходимо было выпустить пар. Звон стали, крики умирающих, запах крови вперемешку с запахом пота и сырой земли. Убийство возбуждает ничуть не меньше вида обнаженной женщины.

Каменолом в предвкушении оглядел пленниц в хижине. Его член уже давно готов был к работе, осталось выбрать подходящую дырку. Среди девушек была одна лет двенадцати, испуганная и бледная. Он подошел к ней.

– Ты девственница?

Девушка медленно кивнула. Из ее глаз непрерывно текли слезы.

Вэлл вытащил меч и проткнул ее грудь насквозь. Девушка с тихим всхлипом свалилась на бок, а несколько женщин вскрикнули.

– Кто из вас, придурков, привел ее? – обратился Вэлл к своим воинам. – Она ж совсем дитя, а детей мы не насилуем. Мы же не изверги, черт подери.

Он оглядел мужчин, тех, кто собирался воспользоваться своим правом победителей по отношению к побежденным. Несколько человек, включая Яноку. Остальные остались снаружи, приглядывали, чтобы все было спокойно.

– Выбирай первым, – Вэлл хлопнул Пуму по плечу. Тот быстро прошелся взглядом по толпе женщин и схватил одну из них за запястье, принуждая следовать за собой.

–Не расслабляйтесь, ребята, – предупредил Пума, уходя. – Скоро отправляемся.

Вэлл вытащил из толпы светловолосую девушку, чем-то похожую на жену Арзейна. Остальные мужчины с гомоном и хохотом последовали его примеру. Одни решили уединиться в другом доме, а иные повалили своих женщин прямо здесь. Вэлл усмехнулся. Сам он терпеть не мог трахаться, когда за спиной кто-то пыхтит.

Когда все, наконец, развлеклись, отдохнули и доделали то, зачем, собственно, и пришли в Дальний Борг, солнце начало клониться к закату. В деревне не осталось ни одного живого жителя. В назидание остальным решено было по дороге к деревне воткнуть несколько шестов с насаженными на них головами еретиков. Тут же был староста, который первым лишился головы. Был и мужчина, которого Янока заколол на глазах у жены и детей.

Решено было также реквизировать скот в пользу государства. На носу война, и не стоит пренебрегать какими бы то ни было ресурсами. Отряд, который пришел в деревню налегке, теперь волочил за собой повозку с остатками зерна, а в самом конце плелась вереница животных.

За их спинами в надвигающихся сумерках поднималось зарево от горящих хижин и заброшенных ферм, которое, впрочем, быстро изживет себя под этим нескончаемым проливным дождем. Головы глядели вслед отряду, испуганные, с открытыми в безмолвном крике ртами, с закатившимися глазами, и по их щекам вместо слез катились капли дождевой воды.

Янока огляделся и увидел реки крови в сточных канавах, и горы трупов, чьи головы были развешаны тут и там, и языки пламени, которые уже пожрали все обереги Матери Земли. Или же атрибутику культа Чернокрыла, который они только что весьма успешно уничтожили.

Приговор приведен в исполнение, изменники наказаны. Пора возвращаться домой с чистой совестью и чувством выполненного долга. Но отчего-то Янока не испытывал ни того, ни другого.