Loe raamatut: «Седьмое Солнце: сны на грани», lehekülg 11

Глава 21. Жар-птица в начале весны

После свадьбы Катя совсем расклеилась. Долгая зима словно лишила всех сил, опустошила последние резервы. А еще, по закону подлости, а, точнее, правилу низкого уровня энергии, со всех сторон и сразу на нее посыпались неприятности. Саше она больше не доверяла, половину собраний прогуливала, прикрываясь работой. Нил пытался поговорить, но она равнодушно отмахивалась, что в порядке, просто устала. Ей было стыдно и неприятно за свое поведение тогда, в его машине, надо же, проявила слабость и повела себя как последняя истеричка и плакса. Изредка появлялся В.Д и бредил что-то о заговоре, о Миле, хвастал, что следит за Владом и Нилом через тела Принца и Белочки и, преисполненный гордости, пытался что-то рассказывать. Но, судя по околесице, которую нес, «белочку» он упоминал не случайно. К тому же, девушке были омерзительны мысли о слежке, она еще хорошо помнила, как это делала родительница, поэтому блокировала его сразу, на полную включая режим «игнор».

Она вновь взялась за упорные медитации, но эталонное состояние так и не возвращалось, радость будто навсегда покинула ее пустынные земли. Девушка не сдавалась и через пару недель обнаружила, что оно появилось, но совсем другое. И сразу поняла причину – это состояние спускалось корнями не к счастливым переживаниям, а к тем, которые были до краев наполнены болью и отчаянием, – детским унижениям и страхам, которые она так и не решилась перепросмотреть и «переписать». Сейчас именно они придавали ей сил, дарили Ярость и что-то еще… такое приятное чувство – превосходство. Люди вокруг перестали ощущаться, сейчас они словно рассматривались через лупу, где их бесхитростные эмоции были видны и понятны. И она осознала со всей ясностью, что, действительно, их – живых, осознающих – не было, эти люди попросту были программами. Теперь она подмечала, куда нажать, чтобы человек разозлился, занервничал, а куда, чтобы он, наоборот, подобрел. Исчезло сострадание, и окружающие стали лишь звеньями в достижении личных целей. И потом, оправдывалась она перед изредка пробивающимся голосом совести, какая разница, кто использует этих людей: Система, демоны или ты? Они сами виноваты, что не работают над собой, не берут ответственность за свою жизнь и, тем самым, вверяют ее другим. Когда на нее смотрел препод – она знала, что осторожная лесть, правильно сказанное слово – и готовиться к занятиям особо не нужно. Ее подвозили до дома парни, и она позволяла это, мило улыбаясь и флиртуя, ровно так, как им нравилось. А те, робея и потея, пытались знакомиться. И да, Катя теперь вновь сидела за одной партой с Викой, безжалостно устранив «конкурентку». Просто посеяла у подруги подозрение, что та красуется перед ее новым парнем, заигрывает с ним, при этом наговаривает за спиной и распускает сплетни. И ревнивая Вика быстро «убедилась» в этом сама. В один из вечеров позвонила мама и пыталась привычно приседать на уши. Девушка слушала и поражалась – сейчас бы она уже не стала съезжать от родителей, а просто эффективно использовала их как живой ресурс. Ведь их сознание было примитивно, а эмоции настолько легко управляемы…

Но, бывает, судьба подбрасывает человеку потрясения, ставит в такое положение, что ему приходится пересмотреть свою привычную жизнь. Особенно (если) это касается собственного здоровья или благополучия близких. А потом, уже изменившись, этот человек долго не может понять, что это было – наказание свыше или же… подарок?

Вот так и с Катей произошло нечто непредвиденное, событие, которое она не могла спрогнозировать или предотвратить. Мальчик, которому под новый год было плохо, поступил к ним снова. И что-то теплое шевельнулось внутри, уже позабытое, пронзительно-острое; обожгло, растеклось по сердцу… До этого девушка не позволяла себе жалеть больных детей, привязываться к ним, но он непостижимым образом всего за пару минут сумел разрушить ее железную оборону.

В тот день она нечаянно стала свидетельницей его маленькой тайны: детей из палаты повели на процедуры, а он остался один – стоял у подоконника и разговаривал с кем-то невидимым. Не сразу сообразила, что то был голубь. Он рассказывал птице, что скоро умрет. Что завтра все так же будет стоять больница, а ива под окном шелестеть своими длинными ветками, и врачи, закрывая глаза, день за днем привычно пробегать мимо, а вслед за зимой приходить лето. Мир не исчезнет, он останется прежним, вот только его, Димки, в этом мире уже не будет…

– Ты общаешься с ангелами? – ляпнула первое, что пришло в голову.

Мальчик вздрогнул и развернулся, прикрывая собой окно, и сразу покачнулся – закружилась голова. Он прятал голубя, прикармливая его хлебными крошками, – боялся, что прогонят. Ведь санитаркам не особо нравилась отдирать от стекол помет. Но Катя как-то сразу умудрилась втереться в доверие.

– Ну ты и фантазерка, Сестричка! – он отодвинулся и показал за окном птицу. – Такая взрослая, а не знаешь, что ангелов не бывает, как и Деда Мороза, – он печально вздохнул.

В дальнейшем к ней так и приклеилась эта кличка – Сестричка, то ли прочитал на бейджике: «медицинская сестра», то ли ощутил внутри нечто близкое.

Димке недавно исполнилось семь, и у него не было родителей. Точнее, родители где-то были… но просто отказались от него, оставив в роддоме. Потом семья из глубинки взяла ребенка под опеку, но поспешила вернуть, узнав о болезни. У них собственных детей было четверо, и возить приемыша на постоянные обследования и лечение в город они не имели возможности. У мальчика обнаружили рак крови, уже провели несколько курсов химиотерапии, но за каждым следовал рецидив, а время между ремиссиями сокращалось. Лечение становилось неэффективным, и болезнь прогрессировала. Обреченного Димку никто больше брать не хотел, поэтому он в одиночестве боролся со смертью. Нет, ну конечно, были представители интерната, волонтеры устраивали праздники и дарили подарки, но разве такое может послужить заменой? Наоборот, его утомляла эта постоянная суета и попытки развлечь…

Возможно, это одиночество и вызвало в Кате ощущение родства душ: ведь, несмотря на живых родителей, она никогда не ощущала их любовь, а друзьям не могла доверять в полной мере; и, вроде, вокруг всегда было полно знакомых, но они лишь создавали некий отвлекающий фоновый шум, «звучание города», который воздействует на тебя днем, но вечером, вернувшись в квартиру, ты неизменно остаешься один на один с собой.

Димка был необычайно умным для своего возраста, точнее, даже мудрым. Он смотрел на мир и понимал вещи, к которым человек, прожив целую жизнь, не всегда и приходит. Катя пыталась поддержать его, ей хотелось верить, что он выкарабкается, найдет любящих маму с папой и будет очень и очень счастлив. На это Димка даже рассмеялся:

– Мне часто рассказывают про других детей, которые вылечились и жили потом долго-долго. И в мультиках с героями постоянно случаются чудеса. Но они никогда не происходили со мной. Это все сказки для детей. – А потом он вдруг заплакал.

Димка выглядел таким маленьким и хрупким, что, казалось, в лучах солнца его тельце просвечивает насквозь. Большие серые глаза были наполнены грустью от края до края. На лысой голове – шапочка с жар-птицей, подаренная кем-то из волонтеров. Бледная кожа, которая после нескольких процедур химиотерапии приобретала зеленоватый оттенок. Он часто тайком сидел на подоконнике один. Он был никому не нужен. Других детей заботливо обнимали мамы, шептали слова утешения, целовали, любили, дули на ранки. А у Димки в целом мире не было ни одного близкого человека.

С каждым днем Катя все сильнее привязывалась к этому необычному ребенку, все внутри замирало и сжималось от жалости и отчаяния, хотелось вдохнуть в него жизнь, впервые отвезти в зоопарк, показать море. Даже всерьез подумывала об усыновлении. Как же она была беспечна! Нужно было сразу позвонить Нилу, попросить помощи, а она поделилась этим только с Сашей. Та взяла фото, печально покачала головой и отложила в сторону. Сказала, что на мальчике печать смерти, и никому не под силу вылечить подобное. Но Катя все равно не верила. Не верила до последнего.

Апрель ворвался в жизнь яркими красками, птичьими трелями и запахами цветов.

В парке из черной влажной земли проклюнулись желтые подснежники и голубые фиалки. Вернулись птицы и теперь деловито сновали туда-сюда, собирая мелкие палочки для гнезд; заселялись, обустраивались, создавали пары, радуя слух мелодичными переливами. Пчелы и шмели, немного пьяные после долгой спячки, спешили по делам, то и дело натыкаясь на деревья и сползая к их корням отдохнуть. Жуки выбирались из укрытий медленно, разминали крылья, поскальзывались и падали на спину, дрыгали лапками, а потом долго переворачивались, подставляя панцирь под теплое весеннее солнце. Люди все больше улыбались, влюбленные парочки оккупировали скамейки, гуляли, держась за ручки, целовались на остановках и в маршрутках. Скоро станет совсем тепло, а там рукой подать – каникулы и отпуск. Многие уже сейчас планировали, куда поедут, мечтали о ласковом море. Предвкушение маячившего впереди отдыха открывало второе дыхание, наполняло упоительной радостью. И в это самое время, когда природа оживала после долгой спячки, когда цвели абрикосы и вишни, смерть сжимала в холодных тисках маленькое тельце Димки. Здесь, сейчас, в реанимации она уверенно побеждала жизнь. Катя вновь слышала знакомое пиликанье мониторов и смотрела на распластанное на кровати неподвижное тельце. Но ведь еще совсем недавно они сумели спасти Пашу! Почему с этим мальчиком также не попытаться?!

– У него почти разрушена физическая оболочка, и он сам уже одной ногой в загробном мире, – осторожно влез В.Д. – У Паши было по-другому…

– Не отдам! – упрямо заявила Катя. И вдруг сама поняла – не отдаст! Вцепится зубами и будет держать до последнего, сделает все возможное и невозможное, но не отдаст… иначе потом никогда не простит себе. И, хотя после свадьбы она зареклась – больше никакой интенции, возвращаясь домой в маршрутке, села у окошка, закрыла глаза и сотворила ее снова, представив, что Димка уже вылечился и счастлив. И, как ни странно, ощущения в том будущем дне были самые что ни на есть радостные. А это значит, что такой день наступит, а ее Воля уже нашла этот правильный и кратчайший путь к исцелению, и теперь нужно отпустить неуверенность и страхи и разрешить ей просто вести себя по нему. Но все же… следом, словно запоздалой волной, ее накрыло предчувствием чего-то страшного, неясное подозрение… Все же что-то упущено, нечто жизненно важное… Нет-нет! С этим она разберется потом, а сейчас нужно действовать. И, внезапно для себя самой, Катя вытащила телефон, набрала Нила и рассказала ему про Димку.

Вечером вся группа собралась у Ольги.

– Ты не переживай, – начала хозяйка, – у меня у сына знакомых тоже лейкоз был, они через благотворительный фонд собрали деньги и сделали пересадку костного мозга в Израиле. Сбор потребует времени, но…

– У нас его нет, – оборвал Нил. – Деньги – это вообще не проблема, у меня их много.

– Ты серьезно? – у Кати от удивления округлились глаза. – Это же стоит безумно дорого!

– Нет, блин, решил пошутить! – возмутился староста и с укоризной посмотрел на девушку. – Я уже проконсультировался с заведующим отделением и отправил историю болезни Димы в специализированную клинику в Германии. Но они откажут – у ребенка слишком тяжелое состояние, чтобы перевозить куда-то…

В комнате повисла тишина.

– Ну… – подала голос Саша, – я могу попробовать энергетически поддержать мальчика, но я сразу говорила, что до конца вылечить не смогу и…

– Этого достаточно! – оборвал Нил. – Попытайся сделать все, что в твоих силах.

– У нас в приходе есть семья, – ободряюще начала Мила, – очень хорошие люди. Берут под опеку детей с тяжелой судьбой, выхаживают их и окружают заботой и любовью. Уверена, что они и этого мальчика возьмут, – она тепло улыбнулась. – Я поговорю с ними завтра.

– Отлично! – обрадовался староста.

Катя была поражена: все так старались помочь! Она еще не привыкла, чтобы люди проявляли подобное участие.

– Спасибо… – прошептала и голос дрогнул. – Я тогда схожу за ним в сон и вытащу из комы. Я помню, где мы были в прошлый раз… – она смолкла, обдумывая, как попросить об этом Влада, ведь сама вряд ли справится. Но на последней встрече он ясно дал понять, что…

– Он не там, – Паша сказал это так тихо, что вначале возникла мысль, будто просто померещилось, – но он облизнул пересохшие губы и уточнил, – те, кто умер, или почти умер, попадают в другое место. Я там был только один раз, в детстве, когда переборщили с наркозом, но запомнил хорошо. Мы можем попробовать сходить за ним вместе… – он запнулся и умолк.

– Давай! – обрадовалась девушка. – Уже вечер, пока домой вернемся, пока ляжем… В двенадцать ночи нормально?

Паша кивнул.

– Ну вот и ладненько! – хлопнул в ладоши Нил. Хоть по лицу и было заметно, что он относится к идее совместного сна весьма скептически, спорить не стал. – Все при деле. Через три дня Антон вернется, может тоже чем-нибудь поможет. Он бросил на Сашу быстрый взгляд – та встрепенулась и ее глаза загорелись. А вот на лице Ольги, наоборот, отразилось крайнее недовольство:

– Чем это, интересно: мало того, что ничего не умеет, так еще и по полгода прогуливает…

Но на ворчунью никто не обратил внимания, все дружно засобирались домой.

В половине двенадцатого Катя легла в кровать, строго-настрого наказав Саше следить за ней и разбудить, если что-то пойдет не так. Подруга ожила после новостей об Антоне и теперь порхала по дому в приподнятом настроении. Она принесла кружку с дымящимся кофе и уселась за стол, но, рассматривая учебник по ЛОР, почти сразу начала рефлекторно зевать. Потом сбегала к себе, принесла парочку женских романов, и дальше пошло тише: только шуршание страниц волновало тишину.

Последний раз бросив взгляд на часы и отметив, что уже без пятнадцати двенадцать, Катя наконец отключилась.

Глава 22. Неиссякаемый источник жизни

– Эй! Подъем! – чей-то голос грохотал в ухо. Ее трясли за плечо. Катя открыла глаза и попыталась сесть, но поняла, что уже стоит.

– Я сплю? – вырвалось у нее, и взгляд невольно уперся в мужчину напротив. Почти на голову ниже, пузатый, с блестящей проплешиной на макушке, припорошенной редкими волосами. На подбородке, в области щек и вокруг рта – щетина недельной выдержки. Одет в клетчатый жилет и коричневые брюки, поверх наброшено темного цвета пальто, стягивающее впереди массивный живот. Выглядит потрепанным, вещи неопрятные и помятые. Ботинки сильно изношены и заляпаны грязью. Смотрит выжидающе и замусоленную шляпу в руках теребит. Такие обычно пристают к прохожим и просят двадцать рублей на хлеб, а сами спешат в ларек опохмелиться. Вот только по одежде лет на сто отстал, уж очень прикид нелепый. И… уж больно примелькавшимся кажется.

– Паша? – неуверенно начала девушка и нахмурилась, – Ты сменил образ? Выглядишь странно…

– Какой я тебе Паша!? – обиделся этот персонаж. – Ты хорошо меня знаешь. Ну? Думай.

Напрягла память – похоже, это он к ней бежал, когда они на мосту в фуру влетели. Да и голос какой-то знакомый… и ахнула:

– В.Д!

– Он самый! – собеседник отвел в сторону руку с головным убором и картинно поклонился. – Только я – Владимир Донкин, бывший сыщик Российской Империи.

Лицо девушки вытянулось от изумления:

– Странные дела творит мое подсознание: сейчас тебя вот таким нарисовало, да еще и имя с замысловатой должностью приплело.

Собеседник издал протяжное «О…», подкатил глаза и изрек:

– Как же хочется пристукнуть чем-нибудь потяжелее! Уже надоело по сто раз повторять. Я – это ты в прошлой жизни.

Катя нахмурилась:

– Но это какая-то чушь. Больше похоже, что ты – иллюзия, которая пытается отвлечь внимание и не дать встретиться с Пашей.

– Ну, не тупи! Ты же знаешь, как это проверить, – с досадой возмутился В.Д.

Уже хотела спросить: «Как?», но вдруг вспомнила и посмотрела «под другим углом»: человек напротив едва уловимо светился, а значит, обладал осознанием. Затем вернула трехмерную картинку на место.

– Ну хорошо, – нехотя согласилась, – допустим, ты настоящий. Хотя… постой! Это каким-таким образом часть меня осознает себя отдельно?! У меня раздвоение личности, что ли?

– Я же уже сказал, что ты – это я в прошлой жизни, у нас одна душа. Но можно и частью подсознания меня считать, подобное близко к правде.

– И потом… – продолжила бормотать девушка, не реагируя на слова спутника, – я бы заметила, что с «левым» мужиком столько лет общалась, а не сама с собой. К тому же, судя по внешнему виду, ты должен говорить что-то типа: «Ну-с, сударыня, не изволите ли откушать…», а ты соответствуешь нашему времени, да и шутишь очень современно.

Он тяжело вздохнул:

– Это мимикрия. Когда долго с кем-то контактируешь, копаешься в чужой голове, невольно обретаешь большую степень схожести. Скоро, наверно, вдобавок мяукать начну вместо слов. С тобой я еще на Нила стараюсь походить, ты же им восхищаешься.

– Я?! Нилом?

– Ага. Тебя заякорило, видимо, из-за того, что вы с братом в детстве в супергероев играли, а потом родственничек сдулся. А староста как раз непримиримый борец со злом, и теперь где-то глубоко внутри ты воспринимаешь его как старшего брата. К тому же, он постоянно тебя спасает.

Катя открыла рот, чтобы возмутиться такими нелепыми выводами, но собеседник опередил ее, продолжив:

– Мы ведем себя похоже специально, чтобы не шокировать «владельца» тела, иначе он нас «сдаст» врачам и загремит в психушку с шизофренией. А там «больного» напичкают лекарствами, и путь к его разуму будет для нас отрезан. Мы всегда боимся подобной участи.

– Мы? Кто такие мы?

– Те, кто не спит. Меня разбудил ритуал расщепления, который проводил над тобой Мастер, и после этого я уже не смог глубоко уснуть. Такое иногда случается по разным причинам, и пробудившиеся стараются вступить в контакт с нынешним носителем души; они притворяются кем угодно: духовными учителями, хранителями, гуманоидами… привлекают внимание, чтобы присосаться к энергии человека, в данный момент воплощенного в теле. Они всячески занимают его мысли, зачастую бессмысленной ерундой, и тому кажется, что он с кем-то там контактирует, внемлет «мудрым советам», рисует схемы космических кораблей и рассказывает о жизни на других планетах. Конечно, на проверку все эти «великие открытия» не выдерживают критики, а «сверхценная» информация лишь разжигает в носителе эго.

– Так что, получается, настоящих духовных учителей нет?

– Есть… но я лично с ними не сталкивался. – В.Д, извлек из нагрудного кармана несвежего вида носовой платок и принялся вытирать капли пота, выступившие на лысой макушке. – Пошли уже, я знаю, где искать Димку, – он запихнул платок обратно и водрузил на голову шляпу.

– А Паша? Я же договорилась, что встречусь с ним здесь.

– Никак не могу знать, где парня носит, – собеседник ослабил бабочку на шее, почесал под ней кожу и «благородно» предложил, – Давай не будем его ждать.

– Но ведь он будет меня искать! – заколебалась девушка, – давай постоим тут еще немного. Я вот хотела спросить: там, на дороге, когда произошла авария… я видела свет и умершую бабушку, которая на проверку оказалась обычной иллюзией…

– Ага. Нелепо, правда? Почему люди думают, что их «там» встретит умершая родня или лично святые, образ которых ну точь-в-точь как на иконах? И где это – «там»? В раю? Умершие что, вели праведную жизнь, чтобы «там» находится? Даже приверженцы религии зачастую относятся к ней формально, молятся механически и юлят, обманывая других и бесконечно оправдываясь за это перед самими собой. Они просят у Бога материальных благ, не о душе пекутся, а подай им, видишь ли, да поднеси на блюдце жизни разные ништяки, да еще беспрестанно торгуются: мол, ты мне, а я тогда буду вести себя хорошо. Я, когда не спал, заходил, бывало, в разные места, чего там только ни повидал! Призракам много где открыт доступ, только вот рассказывать некому…

– Получается, что дальше, в свете, ничего и нет? – расстроилась Катя.

– Есть – забвенье, сон. Со мной, во всяком случае, случилось именно такое. Хотя… праведные люди тоже встречаются, и кто знает, что ждет «там» именно их. Ведь порой «оттуда» действительно кто-то приходит.

– Кто приходит? – по спине невольно пробежал холодок.

– Шары света, видимо, уже реализованные существа. Но я их боюсь, поэтому всегда убегаю при приближении.

– Почему ты их боишься?

В.Д помрачнел:

– Вот встретишь, и сама все поймешь. Но, может, уже хватит? Мы теряем время и энергию, лучше в реальности поговорим. Если тебе так важно общество Паши, я сейчас схожу и поищу его, а сама оставайся здесь, не трать силы, – и он сразу растворился в воздухе.

Оставшись одна, Катя огляделась, но вокруг ничего не было, лишь светлое однородное пространство. Выждала немного. Где может быть Паша, интересно? Почему не приходит на встречу, с вечера ведь договорились. Она невольно сосредоточилась на его образе и уловила отдаленное шевеление, где-то там, за границей этого места. Сконцентрировалась, и ее туда затянуло. Через мгновение девушка уже стояла в квартире Паши и созерцала его спину: парень ползал на карачках и собирал воду с пола, потом отжимал тряпку в ведро и двигался дальше.

Катя смотрела как завороженная – это реальность или иллюзия? А потом спохватилась и взглянула «под другим углом» – Паша ярко светился, гораздо сильнее, чем до этого В.Д, и резко вздрогнула от странного ощущения: будто легонько ударили током. Это Пашина мама прошла сквозь нее, держа в руках большой блестящий таз с вмятиной сбоку. Женщина присела и тоже начала черпать воду.

– А, вот ты где! Просил же оставаться на месте, – В.Д вынырнул из ниоткуда и запыхтел как паровоз. – Соседи их затопили, – запнулся, пытаясь отдышаться. Пот валил с него градом. – Так что парнишке не до сна, пошли уже сами.

Преодолевая брезгливость, Катя взяла спутника под локоть, и они оказались в необычном месте. Это было прохладное, плохо освещенное помещение с множеством кроватей, отделенных друг от друга небольшими проходами. И в каждой из них кто-то спал. Одни, видимо, спали глубоко, и не шевелились, с головой завернутые в одеяло, другие – беспокойно ворочались, стонали, всхлипывали и что-то бормотали.

– Похоже на больницу, – поежилась девушка.

– Уж скорее, чистилище. И твой Димка должен быть где-то здесь, – В.Д пошел вперед между рядами, наклоняясь и заглядывая в лица спящих. И неожиданно спросил, – Как ты полагаешь, что случается с человеком после смерти?

Катя резко остановилась:

– У меня дежавю, или мы говорили об этом раньше?

– Пытались, – обрадовался спутник.

– Ну… пока «там» не побываешь, точно и не узнаешь, – она замялась, – Но я читала, что сначала люди попадают в низшие или высшие миры, в зависимости от поступков при жизни. Там осознание постепенно распадается, они искупают грехи прошлого, а следом все забывают…

– Допустим. А потом? – собеседник слегка подался вперед и впился в лицо спутницы с неведомым, почти маниакальным любопытством. – Что случается с ними потом?

– Ну… они реинкарнируют на Земле снова, – Катя почувствовала подвох в вопросе, но вот где именно… на всякий случай, быстро добавила, – Но, если человек отринет земные привязанности, то сможет вырваться из колеса сансары и перестанет перерождаться и страдать.

В.Д разочарованно покачал головой и пошел дальше, склоняясь над кроватями:

– Я много раз пытался рассказать, но ты сразу переставала меня слышать. В твоей теории есть одна фатальная ошибка. Хотя все ее допускают, а когда понимают, то уже все, поезд ушел, и они мертвы. Вот, примерно, как я сейчас. Реинкарнирует не сам человек, а только «его» душа. Именно она является источником энергии для развития, Божественной искрой, атомной станцией, вечным двигателем, называй как нравится. А ее временный носитель – потребитель, то, что представлял собой человек при жизни, после смерти оказывается втянут в мир, которому соответствовали его вибрации. Хотя эти неполноценные миры – скорее, просто сны несчастных, лишенные якорей – физического тела и души, они блуждают там, влекомые земными привычками и переживаниями.

Слева раздался пронзительный женский крик, девушка, что-то бормоча, заметалась по кровати, россыпь светлых волос хлестнула по подушке. В.Д наклонился и, пыхтя, поправил сползшее одеяло, и та сразу обмякла и затихла.

– Не понимаю… Если то, что ты сказал – правда, то в чем тогда смысл…

– Смысл?! – резко выдохнул В.Д. – Смысл жизни носителя – обрести контроль над душой. Если этого не случается, то после смерти человек утрачивает с ней связь и увязает в своих снах на бесчисленное множество лет. Все эти люди, – он обвел рукой помещение, – прошлые носители одной и той же души. Тот же, кто сможет при жизни обрести контроль над душой, станет бессмертным существом, а все предыдущие носители обретут покой.

Катя нервно дернулась. Внутри нарастал непонятный страх, мешая до конца осознать то, что говорил спутник.

– Вот-вот, – приуныл он, – уже пытаешься игнорировать. Твоя темная сторона не желает это слышать потому, что ее путь противоположен – избавиться от души, но при этом не уснуть, а полностью сохранить осознанность и способности. Такие бывшие носители после смерти становятся демонами, присасываются к ныне живущим и сильно портят им жизнь, забирая себе энергию в огромном количестве.

Но девушка уже с трудом его понимала, туман стремительно сгущался в разуме.

– … но подумай о Димке! – голос спутника резко вынырнул навстречу. – Разве ты не хочешь спасти его?

И, как по волшебству, в голове мгновенно прояснилось.

– Другое дело, – обрадовался В.Д. – Я недавно понял важную вещь: лишь благородный мотив позволит тебе держать свою темную часть в узде. – Он в очередной раз наклонился и неожиданно издал радостный возглас, – А вот и твой мальчик!

Катя сделала несколько шагов к кровати и с внутренним трепетом откинула край одеяла. Мелькнула птица феникс. Облегченно выдохнула: действительно, Димка! В своей любимой шапочке спит.

– Хотя он уже здесь, еще есть шанс спасти его, – В.Д присел с другой стороны, при этом пружины кровати протяжно скрипнули, – нужно разбудить ребенка и погрузить в источник.

Катя несколько раз осторожно тряхнула мальчика.

– Да не так! Приложи ладонь к сердцу и попытайся передать тепло. Но знаешь, – продолжил уже печально, – люди сами предпочитают никогда не просыпаться, даже если снова и снова видят один и тот же кошмар. Носитель, лишенный души, ощущает здесь дикий, пробирающий до костей холод, ледяной огонь, выжигающий внутренности. И, хоть мальчик еще не утратил связь с душой окончательно, холод все равно, хоть и частично, его затронет. Поэтому, когда он очнется, сразу прижми к себе и согрей.

Катя сделала, как он сказал и почувствовала, как по ее руке заструилось тепло, наполняя энергией, оживляя хрупкое холодное тельце. Димка шевельнулся и, не открывая глаз, что-то невнятно пробормотал.

– Не останавливайся. Нужно еще, – спутник облизнул пересохшие губы и нервно заерзал на кровати. Продолжая вливать энергию в тело мальчика, краем сознания уловила его сон – черно-белый. Плоские, словно вырезанные из картона силуэты людей. Они проезжали мимо – домой, на работу, домой, при этом ноги оставались неподвижны, и люди смахивали на фигурки в настольном хоккее. Они двигались по разветвленной, но строго выверенной траектории. Закатывались в серые магазины и выкатывались, тянули за собой пакеты с чем-то бесформенным. Пересекали борозды чужих дорог – пропускали, мешались, ругались и цеплялись друг за друга.

Холодные капли дождя барабанили по скамейке и стекали за шиворот. Дима лежал на боку на сырой земле, прижав к животу озябшие ноги, и дрожал. Он прятался. Мир вокруг пугал своей предсказуемостью и простотой. Словно ребенок, его сверстник, вырезал этих человечков, зачастую неаккуратно, и теперь играет ими во взрослую жизнь. И его, Димку, он, очевидно, вырезал тоже, вот только каким-то неполноценным; и эта непохожесть не позволяла ему влиться в паутину движений и примкнуть к другим. И вдруг Димка понял, что начинает согреваться. Дождь кончился. Он выбрался из-под лавки и удивленно распахнул огромные серые глаза – на том месте, где он только что прятался, по контуру тела проросла трава. И она была ярко-зеленой!

А следом тучи над головой рассеялись, и показалось солнце. Плоские люди разом остановились, посмотрели в небо и… загорелись!

Димка проснулся, его крепко обнимала Катя.

– Пойдем, покажу, что делать дальше, – В.Д встал и начал пробираться к выходу, лавируя между кроватями.

Девушка выпрямилась, прижимая к себе мальчика, и чуть не свалилась назад – колени подогнулись от внезапной слабости. И вокруг словно стало заметно холоднее.

– П-п-подожди… – она устремилась следом, с трудом перебирая непослушными ногами. Хорошо хоть Димка почти ничего не весил.

Спутник в дверях оглянулся и нахмурился:

– Уже выдохлась? Просил же беречь силы, ведь самое сложное еще впереди.

Соседняя комната оказалась просторнее и светлее. Посередине располагалось нечто, похожее на светящийся желтоватый столб. Он бил из пола и исчезал в потолке, напоминая гигантскую потолочную лампу армстронг, поставленную на бок. Как ни странно, этот свет не слепил глаза, был мягким и словно обволакивал, нежно касаясь кожи.

Пока Катя приближалась, В.Д подошел и всем телом прижался к поверхности колонны. Постоял немного и резко отстранился:

– Это душа, во всяком случае, отсюда она видится как столб света. В норме только нынешний носитель может попасть внутрь. Прошлым носителям и «левым» призракам проход закрыт наглухо, поэтому мы не можем самовольно вселиться в тело, даже если в данный момент оно никем не занято, – он печально вздохнул. – Но у отдельных людей этот защитный механизм ослаблен, и такие становятся отличными спиритами; у некоторых животных также есть вариант захвата тела. Сейчас твоя задача – погрузить ребенка в этот светящийся поток, вот только… – он постучал по колонне, – она уже успела покрыться плотной оболочкой. Растопи ее внутренним теплом и забрось Димку туда, тогда душа вновь свяжется с телом, и он очнется.

– Мы спим? – чуть слышно прошептал мальчик. Он испуганно моргал и озирался по сторонам.

– Да, – шепнула девушка. – Не бойся, все будет хорошо.

В.Д отошел на несколько шагов назад, пропуская к источнику. Она приложила одну ладонь к колонне:

– Какая же она все-таки холодная…

– Холодная? – с горечью переспросил спутник. – А мне она кажется теплой.

Катя сразу приступила к делу. Минут десять она старалась изо всех сил, но все, чего удалось добиться – немного размягчить поверхность колонны. Потыкала в это место пальцем – слой поддался, и получилась вмятина, но дальше было нечто плотное, словно толстая резина, и это мешало сделать отверстие. А ведь мало добиться дырки, она еще должна оказаться достаточной, чтобы протиснуть туда Димку. Последний вел себя спокойно: пригрелся на груди, как котенок, даже глаза прикрыл. Катя отдышалась немного и, тяжело вздохнув, вновь протянула руку.