Будде первому. Философские стихи

© Александр Альфредович Адельфинский, 2018

ISBN 978-5-4493-1458-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Одно это небо над нами…»

 
Одно это небо над нами,
И звёзды поют бессловесно.
Не всё говорится словами,
Что мысли и сердцу известно.
 
 
Общаясь на уровне тонком
И зная на уровне высшем,
Мы, в звёздном мерцании звонком,
Внесловным сиянием дышим…
 

Создатель-герой

 
Ничего не расскажешь никак, никому:
Человечеству в целом, кому одному,
Ни далёким, ни близким, ни средним, вообще
Не дочерпать словами до сути вещей.
 
 
Что попробуешь выразить, вмиг утечёт,
Чёт случится на нечет, а нечет на чёт,
Между пальцами пар улетит в пустоту,
Обесценится главное в пыль, в маету.
 
 
Переменится всё, только фразу начнёшь,
С опозданьем в секунду язык повернёшь.
Назовёшь – а уже мирозданье не то,
С опозданием слова кругом от и до.
 
 
Ведь язык человека громоздкий и слаб,
И тогда ты другой применяешь масштаб,
И, с поправкой до греческих самых календ,
Ты возводишь миры на руинах легенд.
 
 
Ничего не объять, и слова далеки,
А познанья плоды тяжелы и горьки.
Так, с учётом скорбей, что вовеки горой,
Пишет мудрый писатель, создатель-герой.
 

«Душа моя кругом распылена…»

 
Душа моя кругом распылена,
И в каждой точке собрана она.
Быть может, я погиб, но жив, и сплю,
И вижу сон, и ветер я ловлю.
 
 
Стою на ослепительной скале,
Вверху – мои миры в вечерней мгле.
Я выпускаю молнии из рук,
И впитывает море грома звук.
 
 
Жонглирую: блестящие шары
Стремятся в небо, как миров миры,
И множатся их сущности из них
В немом движенье белых рук моих.
 
 
А где-то там жонглирует другой
Планетою, что под моей ногой.
Я вижу их, моих летящих «я»,
Проявленных в просторах бытия.
 
 
…Я там лежал в лесу, потух костёр.
Окончился с убийцей разговор.
Ушёл он, а кругом растворена
Душа, миров безмолвием полна.
 

«Сохраняем себя, видя главную цель…»

 
Сохраняем себя, видя главную цель,
Не встревая и не налетая на мель,
И, в системе глобальнейших координат,
Избегаем попасть не туда, невпопад.
 
 
Сохраниться, коль миссию чувствуем мы —
Одолеть, показать одоленье тюрьмы;
Просветиться, создать, научить, доказать,
Проявить и начала миров завязать.
 
 
Сохраняясь от риска возможнейших бед,
Тянем мы за собой сотворения след,
Избегаем случайности мы для него,
Кроме этого, может, нельзя ничего.
 
 
А затем сердца маятник катит назад —
И встреваем, рискуем кругом невпопад.
Мы, по сути, бунтуем, желая, как все,
Рисковать и встревать на любой полосе.
 
 
Мы отстаиваем наше право на всё:
И на нечет, и чёт, и спасёт, не спасёт —
И кто знает, в какой же момент ключевой
Покачает Вселенная нам головой.
 
 
А потом и в созвездии мы где-нибудь
Продолжаем творить, продолжается путь.
И далёко-далёко, у звёздных границ,
Словно ищем любимейших отсветы лиц!
 

Череп

 
Он заходит. Доктора кабинет.
– Доктор, я жив – или нет?..
 
 
…Лодка по озеру тихо плыла,
Воду рябили два синих весла.
Ветер холодный, на лодку – волна,
Перевернуть захотела она.
 
 
Серые воды, и небо как мел.
Плавать он вовсе, дурак, не умел.
Сунуться в лодку ему суждено,
Чувствуя озера мягкое дно.
 
 
Тянет оно, и мороз по спине.
Словно во сне это, словно во сне.
Словно воронка, вода поднялась,
В лодку прозрачно она пролилась.
 
 
Мир коченеет расплавленным льдом.
Лодка вздымается правым бортом,
Черпает левым, и тут же вода
Быстро вливается в лодку сюда!..
 
 
…В это мгновение воздух застыл,
Птицы застыли движением крыл.
Даже вода, как немое стекло, —
Тоже застыла она тяжело.
 
 
Склеились ветер и звуки вокруг,
Словно очерчен невидимый круг.
Как в неподвижной и тонкой пыли,
В изображении точки пошли.
 
 
Будто бы копия с мира снялась,
Каждой частицею оторвалась.
Небо распахнуто над головой, —
То, под которым он в лодке живой.
 
 
…Канули годы за гибельным днём.
Произошли изменения в нём,
Стал он с годами почти убеждён
В том, что реальность его – это сон.
 
 
Там, где вода ледяная дрожит,
Череп его потемневший лежит.
Чтобы не смог его сон обмануть,
Череп себе он задумал вернуть.
 
 
Череп он долго и трудно искал.
В поисках черепа век протекал.
Шёпот родился в усталой груди:
«Боже, молю Тебя, разубеди»…
 
 
…Он одряхлел, заболел, и уже
Думает он об ином – о душе.
Поиски черепа кончились в нём,
Он умирает обыденным днём.
 
 
Вносят посылку, кладут на кровать.
Долго стараются распаковать.
Череп оттуда его достают.
Ангелы озера тихо поют.
 
 
…Врач-психиатр этот сон увидал,
Он накануне изрядно поддал.
В страхе проснулся похмельным бревном.
Утро воскресное. Свет за окном.
 
 
Опохмелился. Вот это дела!
Выпивка, видно, дурною была.
К зеркалу, шаркая, бриться пошёл,
Но отражения там – не нашёл…
 
 
…Он заходит. Облачный кабинет.
– Боже! Я жил – или нет?..
 

«Я с юности умею исчезать…»

 
Я с юности умею исчезать,
Отправившись далёко, недалёко.
Для многих это выглядит жестоко —
Внезапность и уменье исчезать.
 
 
Чтоб нити смыслов заново связать,
Вернуть себе Вселенную единой,
Исчезнуть мне порой необходимо,
Перезагрузкой линии связать.
 
 
Не говоря ничто и никому,
Проваливаюсь я в исчезновенье,
Плевав не мненье, слыша Откровенье,
Что не скажу почти я никому.
 
 
Кто исчезал, тот знает, почему.
Мы, видимо, в одних долинах бродим
И на вершины те же мы восходим —
И так известно, что и почему.
 
 
Я с юности умею исчезать,
Чтоб нити смыслов заново связать,
Не говоря ничто и никому.
Кто исчезал, тот знает, почему…
 

Из параллельного лета

 
Летней ночью две тысячи третьего
Я поднимался к звёздам, идя меж трав
К дому на холме от озера.
 
 
От какого-то мига запахи, звуки,
Вибрации неба и шорох касаний
Словно качественно изменились.
 
 
Вот и дом слева и чуть внизу
Подразумевается обратным свечением,
Как это ночью бывает.
 
 
Я заворачиваю к нему, иду тропой,
Иду во двор мой привычный,
Но крыльцо в темноте обветшало.
 
 
Я стучусь, а там отвечает другая,
Но адрес тот, а только
Здесь такие давно не живут.
 
 
Что за шутки? Такие – ведь это я
И мать. Двор изменился, стены,
Почти поломалось крыльцо.
 
 
Я сел на крыльцо, а сверху
Глядели созвездья, которых
Нет в учебниках астрономии.
 
 
И вроде должно быть место
Этим, но здесь такие
Давно не живут.
 
 
Я смотрю на руки: кожа
Светится зеленовато, и замечаю,
Что вижу почти как кошка.
 
 
Я замечаю в себе некие
Плавные метаморфозы.
Я слушаю ночь в шестнадцати измерениях.
 
 
Снизу от холма сквозь кроны —
Переговоры дежурных вокзала,
Станции – через динамики.
 
 
Переговоры слегка не такие.
И понял, что надо выйти к точке,
Откуда всё отклонилось.
 
 
Пять, десять раз хожу я кругами
На улицу со двора и обратно,
Желая найти портал во тьме.
 
 
Природа другая, вокруг и во мне.
Стало тоскливо, будто
Я космонавт на другом наречии.
 
 
Я сижу, отброшенный в невозможность,
Руки светятся, мир чужой,
Я тоскую, одиноко глядя в чужое.
 
 
И я иду вдоль улицы ночной
Обратно вниз, а улица другая,
При этом и знакомая, и та же.
 
 
И вижу я, как светится окно.
Я подхожу, стучусь, мне открывает
Какой-то человек, не удивившись.
 
 
Мы курим оба, он мне говорит,
Что много нас к нему и к ним заходит,
Таких, как я, они уже привыкли.
 
 
И вроде получается у нас,
Что сторожа они меж параллельных
Ночей, где гость привычен…
 
 
Он пожелал найти, он так сказал,
Не то ведь я, пожалуй, затеряюсь
И не найду вибрацию небес.
 
 
Я шёл дорогой. От какой-то точки
Как будто я проник через стекло,
И мне вернулось то, что я покинул.
 
 
И я подумал: как же нам легко,
Как радиоприёмник, поменять
Волну в иное наше пребыванье.
 
 
И так мы исчезаем, параллельны,
То там, то здесь, а мы – как светлячки,
И кто же мы?.. И нами кто играет?
 
 
…То было летом давним…